[Quiterie]

Прекрасные иллюстрации Уайетта к "Похищенному" Р. Л. Стивенсона

@темы: Иллюстрации, Роберт Льюис Стивенсон

---

[Quiterie]

Огромное спасибо всем, кто поучаствовал с нами в эти три замечательных дня!
Дорогие авторы, извините пока за отсутствие фидбека, не успела еще прочесть написанное. Но все же здорово, что фест состоялся.

@темы: Организационное

---

[Дочь капитана Татаринова]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Интересный сайт

[Дочь капитана Татаринова]

Дорогие участники группы! Поскольку тематика нашей группы - приключенческая, хочу поделиться с вами очень интересной ссылкой на сайт. Сайт этот посвящен занимательной географии, и на нем есть такие рубрики как "географические открытия и закрытия", "робинзониада", "флибустьеры, пираты и сокровища" и многие другие. Например, там можно узнать, что общего у слов алеут и кенгуру, от чего предостерегают названия на карте, а так же о географических закрытиях, кругосветках через полюса, а так же об Атлантиде и острове Пасхи, и о многом-многом другом. надеюсь, вам покажется интересной эта ссылка и очень хочу услышать отзывы и впечатления от ее посещения.


geograf.info/index.html

@темы: Мир вокруг нас, Путешествия, География

---

[Дочь капитана Татаринова]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Quiterie]

Первый adventure-фест: "Ваши любимые герои-приключенцы и Рождество"

Название: Ночной поезд
Размер: мини, 1270 слов
Персонажи: Фанфан, капитан Сорви-Голова, Поль Поттер и Патрик Леннокс.
Канон: Луи Буссенар "Капитан Сорви-Голова"
Категория: джен
Жанр: даркфик
Рейтинг: общий
Краткое содержание: За все надо платить.

Фанфан проснулся у реки и никак не мог взять в толк, почему он здесь оказался; никак не упомнить было, отчего его занесло в эти края. Низкие облака нависли над рекой, и темнота была хоть глаз выколи — только тропинка рядом белела. Фанфан повздыхал, да и пошел вперед. Начал насвистывать было песню, но все мерещилось, что из темноты кто-то ему подпевать пытается, так и бросил он это дело, уж больно ему не по себе стало.
Шел он, шел, и вышел к железной дороге. «Интересно, — подумал он, — это куда же я попал? Неужели вышел к морю?» Словно в ответ, рельсы задрожали, и, точно огромная гусеница, из темноты выполз поезд и остановился рядом.
— Эй, — окликнул машиниста Фанфан, — приятель, довези меня до цивилизации!
На боку у поезда была намалевана английская надпись «Кэмпбеллский», и керосиновый фонарь, качавшийся на ветру, то показывал ее, то скрывал.
— А куда тебе надо? — ни машиниста, ни помощника видно не было, голос Фанфану отвечал сдавленный, как будто горло сильно болело.
— Куда-нибудь, — честно ответил тот, потому что и в самом деле не знал, куда ему надо. Точно стерлось все из памяти.
— Ну садись.
Фанфан подбежал к подножке вагона и только подтянулся, как тут же его остановил контролер.
— Ваш билет, сэр.
Он все время старался держаться в тени, немилосердно направляя фонарь в лицо Фанфану так, что последнему приходилось щуриться.
— По правде, у меня его нет. Вы же не будете так по-английски холодны, что заставите меня прицепиться к подножке с той стороны? — он попытался пошутить, но попытка вышла крайне неудачной. Контролеру было все равно, он не возмутился и не улыбнулся.
— Можно купить его у меня.
— У меня... нет денег.
На самом-то деле у Фанфана и карманов на этой одежде не было, не то что денег.
— Плохо, — равнодушно отозвался контролер. Поезд впереди протяжно завыл, отдав сигнал к отправлению.
— Может, я так доеду, а? — с надеждой спросил Фанфан. — Там дам знать друзьям, они меня выкупят.
На этот раз по лицу контролера скользнула неприятная улыбка: увидеть ее было трудно, но Фанфан почувствовал ее всем телом.
— Может быть. Может быть, вы и здесь встретите друзей. Сэр.
Ехидство было натуральным, и в другое время Фанфан не спустил бы этого какому-то паршивому англичанину, но почему-то казалось важным уехать отсюда, как можно быстрей.
— Тогда пропустите меня, — мрачно велел он.
Кондуктор посторонился. Как только Фанфан оказался в вагоне, поезд тронулся, набирая ход.
— Зачем же вы ночью ездите? — спросил он. — Еще нападет кто.
— Это нестрашно, — равнодушно ответил кондуктор. — Главное, вовремя остановить поезд.
Он потерял всякий интерес к Фанфану, и тот прошел внутрь.
Несмотря на поздний час, в поезде было людно: большую часть публики составляли солдаты: и англичане, и буры — вперемешку. Многие из них были ранены, но это никого не беспокоило, и все сохраняли серьезное выражение лица, как будто решали какие-то задачи. Почти никто не говорил друг с другом, но каждый сосредоточенно занимался своим делом: один составлял из костей домино дорожку, второй начищал ножны от сабли, третий пускал дымовые колечки. Фанфану стало не по себе, и он прошел дальше, перешагивая через окровавленные обмотки, ноги, руки и даже чью-то голову.
Он заметил свободное место у окна, где сидели всего лишь двое. Они играли в шахматы, и Фанфан с любопытством уставился на них. Искусно вырезанные фигурки оказались непривычными — каждое войско составлял один-единственный человек в разных личинах: пешки были младенцами, ладьи — детишками в рубахах, офицеры оказались подростками, а у короля и королевы были срублены головы.
Играли они совершенно бессмысленно. Один делал ход королевой, второй уходил в защиту, после чего первый отступал, и все уходило на круги своя. Понаблюдав за этой игрой пятнадцать минут, Фанфан заметил:
— Вы попусту тратите время.
— Нет, — ответил первый знакомым голосом, — потому что времени нет.
— Наоборот, — возразил ему второй, — времени слишком много.
Фанфан вздрогнул и отвернулся к окну. В свете луны ярко блестела гладь реки.
— Бедлам, — произнес он сквозь зубы.
Один из играющих пристально глядел на него.
— Ты не узнаешь меня, Фанфан?
— Нет...
— Тогда прыгай с поезда, — посоветовал второй. — Останови его. Если узнаешь, то будет поздно. А ты помнишь, откуда ты едешь?
— Нет!
— Может быть, уже слишком поздно.
Фанфан не стал ему возражать. Все это перестало ему нравиться, и он встал со скамьи, решительно направившись к выходу. Все замерли, провожая его взглядом, и он слышал горестные вздохи и перешептывания. «Плата за билет» — вот что носилось в воздухе, и, вспомнив сонного кондуктора, Фанфан убыстрил шаг.
Как раз вовремя, потому что тот уже бежал к нему, и если бы не солдаты, которые падали кондуктору под ноги, словно кегли, то Фанфан бы был уже пойман. Тот, кто показался ему знакомым, шевельнул губами, и Фанфан понял, что это значило — «Беги».
Он выскочил к двери и распахнул ее, высовываясь наполовину, чтобы взглянуть, где они едут и куда прыгать. Кондуктор был уже совсем рядом, и теперь, когда он потерял в спешке свою форменную кепи, его лицо белело, словно гладкая кость, а провалы под глазами были похожи на провалы черепа.
— Вы не заплатили за проезд.
Фанфан энергично плюнул в его сторону, а затем взглянул вниз. Поезд притормозил на повороте, и кондуктор уже тянулся к нему своей рукой, чтобы задержать, но не успел — Фанфан прыгнул, молясь о том, чтобы внизу не оказалось камней или колючек.
Кондуктор издал нечеловеческий вопль, заглушая тревожный гудок паровоза, и Фанфан почувствовал, как падает во что-то мягкое... Очень мягкое... Темное...
Перед глазами вновь возникло то знакомое лицо и вновь что-то сказало, но на этот раз Фанфан его не услышал.
— Сколько я должен за билет? — спросил он, а затем открыл глаза.

Он лежал в белоснежной постели, и на стуле рядом сидел Жан, капитан Сорви-Голова.
— За какой билет? — с недоверием спросил тот. — Ты, что, Фанфан, в самом деле живой? И узнаешь меня?
— Ага.
В теле была слабость, как бывает после долгой болезни. Он попытался откашляться.
— Есть вода? В горле пересохло.
— Конечно, — в губы Фанфану ткнулся жестяной ковшик, — Дьявол, как я рад, что все обошлось! Ты провалялся с лихорадкой неделю, и доктор говорил, что тебе пора готовить деревянный костюм.
Сорви-голова приложил ладонь ко лбу Фанфана и удивленно закончил:
— Жара нет. Спал.
— Я... А где вы меня нашли? — Фанфан вспомнил про поезд и засомневался: явь это была или сон.
— Нашли? Тебя? Нигде не нашли. Мы же возвращались с тобой с реки Вааль, и к вечеру ты свалился. Почти две недели ты болтался между жизнью и смертью, милый мой Фанфан! Тем более, что Рождество! Я бы не хотел потерять тебя и рад, что ты справился. Позову доктора.
Сорви-голова порывисто встал.
— Сейчас вернусь. Не вздумай опять начать помирать.
Фанфан покачал головой. Как только его друг вышел, он прикрыл от слабости глаза, и перед его внутренним взором на мгновение появилась картинка: те двое, что играли в шахматы, смотрели на него из окна вагона, и он узнал их. Бур Поль и Патрик, сын лейтенанта, вот кто это был. Они умерли в один день, от руки друг друга. Патрик поднял руку, точно прощался, а Поль отчетливо произнес:
— Мы заплатили за твой билет.
Он распахнул глаза. Сердце билось, как оглашенное.
Усталый док наклонился над его постелью, и хмурое лицо разгладилось.
— Что, молокосос? Как себя чувствуем? Не будем больше умирать?
— Да ну вас, Док, — бодро ответил Фанфан, хотя внутренности его еще сжимались от страха. — Теперь мне надо жить за троих.
И он почувствовал, что сказал правду.

@темы: Луи Буссенар, Фанфики

---

На распутье (мини)

[natoth]

Название: На распутье
Автор:  natoth
Бета: нет, увы
Книга: Р. Сабатини "Одиссея капитана Блада"
Размер: мини, 3536 слов
Пейринг/Персонажи: Питер Блад, Джереми Питт, Хагторп, Волверстон, Дайк и др.
Категория: джен, гет
Жанр: всего понемногу, от юмора до ангста, очередная зарисовка.
Рейтинг: РG-13
Краткое содержание: Беглые рабы празднуют свое освобождение, а Питер Блад не может забыть племянницу полковника Бишопа...
Примечания: своеобразный приквел к "Весточке"
Данная история была опубликована в соо  Rafael Sabatini и на фикбуке.
Время действия: осень 1686 года.
Размещение: просто указывайте автора и кидайте ссылку на размещенный пост.


— Господи, до чего же все дорого на этом вашем острове! – проворчал Волверстон, когда негритенок-слуга принес ему заказанный ром. – Так и по миру пойти можно за один вечер!
— Ну, никто же не заставляет тебя скупать весь ром в этой таверне! – с улыбкой заметил Дайк. – А на остальное денег у нас хватит.
И он подмигнул, оглянувшись на своих собеседников – товарищей по бегству с Барбадоса.
Дайк говорил правду: перед тем, как сойти на берег, они поделили между собой выкуп, полученный покойным доном Диего де Эспиноса от губернатора Стида. Даже после того, как с парой сундуков пришлось расстаться во время волнительной встречи с доном Мигелем, сумма была приличная. Дележ решили провести по принятым среди моряков правилам.
Блад, все еще коривший себя за чрезмерную доверчивость к честному слову покойного дона Диего, из-за которой они все едва не погибли, сначала хотел себя оштрафовать и отказаться от части своей доли. Но остальные отговорили его, мотивируя тем, что он тут же искупил свою вину, провернув тот рискованный блеф с визитом на корабль испанского адмирала.
— Вот твой штраф, — Хагторп быстро просчитал нужный процент от его доли. – А вот тебе премия! – и он дописал новую сумму. – Получи и не спорь!
Даже доля простого матроса оказалась весьма солидной.
Так они думали до тех пор, пока не ознакомились с расценками на еду и товары на Тортуге.
Питер Блад предполагал, что здесь, на островах, все будет стоить несколько дороже, но все равно, бешеные цены заставили и его широко раскрыть глаза.
— Сегодня у нас есть для этого серьезный повод, — говорил Волверстон. – Так что придется раскошелиться! Гулять, так гулять!
И он лихим ударом снес горлышко у бутылки с ромом.
Сидевшие за столом бывшие рабы полковника Бишопа засмеялись, соглашаясь с ним. И тоже подняли бокалы, кружки и бутылки.
— За свободу!
— За свободу!
Когда звон кружек стих, и все пригубили местный ром, Волверстон, уставившись на Дайка, вздрогнул и тряхнул головой, повязанной пестрым платком.
— Тьфу ты, дьявол! Никак не привыкну к твоей бритой роже, Ник!
Все засмеялись снова. Но подобные ощущения испытывал не только Волверстон.
Питер Блад сидел за столом и с трудом узнавал своих товарищей по Барбадосу. Прошло всего два или три дня с тех пор, как их корабль бросил якорь в просторной Кайоннской бухте, а бывшие рабы полковника Бишопа, убедившись, что здесь им ничего не грозит, преобразились на глазах.
Отмытые, побрившиеся и подстриженные, эти улыбающиеся люди совершенно не походили на тех угрюмых и забитых каторжников, с которыми он бок о бок провел весь этот год. Блад уже который день пытался привыкнуть к их новому облику.
Оказалось, что он толком никого из них и не знал.
Волверстон почти не изменился.
Но Дайк?
Блад смотрел на улыбающееся лицо второго помощника, и с удивлением осознавал, что этот человек вовсе не мрачный старик, как ему казалось в последние месяцы, а весьма разговорчивый и гораздый на шутки мужчина, лет тридцати пяти или чуть больше. Здесь, вдали от барбадосских плантаций, избавленный от ежедневного мучительного труда под палящим солнцем, Дайк ожил на глазах, и теперь вместе с Волверстоном был главным заводилой в их застолье.
Вот и сейчас он вовсю балагурил, окруженный со всех сторон девицами легкого поведения, которые мгновенно присоединились к их столу, привлеченные звоном монет и всеобщим весельем.
— Тихо, тихо, девочки! – качал Дайк кудрявой головой, чуть отпрянув назад. Настолько, насколько мог это сделать, не поднимаясь со стула. – Дайте мне, бедному, вздохнуть и выдохнуть! Как говорят, поспешишь – людей насмешишь. Войдите в мое положение, красавицы! Я же почти год даже лица женского нормально не видел! У меня же, бедного, голова кругом идет!
Девицы засмеялись. В основном, они говорили по-французски и явно не понимали большую часть слов лейтенанта.
— Вы же все такие миленькие, такие нарядные, — продолжал отшучиваться Дайк. – Ну, как... как, скажите, мне выбрать из всех вас только одну?! Я не хочу никого обижать! Дайте мне немного времени, и я определюсь! Un peu... patience, dames! Как же это сказать по-вашему?
Он, щелкнув пальцами, повернулся к Бладу, надеясь, что капитан переведет его слова.
Тот, вздохнув, быстро перевел, и девицы захихикали, кивая.
— Не так ты вопрос ставишь, — фыркнул Волверстон, уже успевший изрядно захмелеть. – Эй, дамы, кто со мной? – гаркнул он, повернувшись к девицам. И добавил на ломаном французском с ужасным произношением: — Qui précède ñ me? Clairement?
Те захихикали еще громче, но потом одна, самая боевая, действительно шагнула вперед, кокетливо махнув рукой старому волку.
— Вот и все дела! – сказал Волверстон, торжествующе посмотрев на Дайка. – Учись, сынок!
Все, кто сидел за столом, громко засмеялись. Ром в этой таверне подавали очень крепкий, и беглые повстанцы почти сразу захмелели, отвыкшие от подобных пирушек за год лишений и рабства.
— Ладно, бывайте, пойду дальше праздновать! – ухмыльнулся Волверстон и поднялся из-за стола, не сводя единственного горящего глаза со своей избранницы.
— Смотри, не переусердствуй! – напутствовал его Дайк с ехидной ноткой в голосе. – Небось, уже позабыл, что с барышнями делать надо!
Все снова засмеялись.
-Ты еще пешком под стол ходил, Ник, когда я девкам юбки задирал! – отшил его Волверстон насмешливо. – Так что не учи ученого!
Он сграбастал девицу в охапку, отчего та взвизгнула, и, подняв, как пушинку, поволок к лестнице на второй этаж.
Хагторп посмотрел на Блада, а потом, издав нечто среднее между стоном и фырканьем, закрыл лицо руками.
Дайк неожиданно встряхнулся и хлопнул себя по лбу.
— Дамы, я придумал! – воскликнул он, а потом потянулся к сидевшему рядом Питту. – Поделись-ка шарфом, Джереми!
Молодой моряк все это время тихо сидел рядом с Бладом, улыбаясь и наблюдая за всеобщим весельем. Но ром почти не пил, и никто на этом не настаивал, зная, что парень все еще нездоров после того, что вытворил с ним полковник Бишоп в последний день их пребывания на Барбадосе.
Джереми быстро шел на поправку под присмотром Блада, но все еще чувствовал сильную слабость. До таверны он дошел, опираясь на руку капитана, и путь этот был довольно долгим, потому что им пришлось часто останавливаться.
Питт послушно развязал свой шейный платок и отдал Дайку. Он искренне радовался вместе со всеми и поднимал тост за счастливое освобождение из рабства. Они смогли вздохнуть с облегчением, только когда добрались до Тортуги и выяснили, что там действительно никто не собирается их арестовывать или допрашивать. Так что повод собраться был весомый.
Но молодой человек чувствовал, что начинает уставать. От шума и винного перегара, которым был пропитан воздух таверны, у штурмана начала кружиться голова. Но он сидел молча, не решаясь попросить Блада о том, чтобы тот помог ему вернуться обратно на корабль. Это было бы слишком несправедливо по отношению к его другу и капитану. Питер заслужил этот праздник.
Дайк тем временем, не прекращая балагурить, повязал платок себе на глаза.
— Нат, покрути-ка меня! – обратился он к Хагторпу. – Питер, будь любезен, скажи дамам, чтобы они выстроились в линию. Раз я сам не могу выбрать, пусть это сделает за меня сама судьба!
Старший лейтенант покачал головой, явно не одобряя этих забав, но поднялся на ноги и принялся вертеть Дайка вокруг своей оси.
Блад рассказал девицам о том, что затеял его друг, и они восторженно защебетали, с готовностью выстроившись вокруг Дайка.
Незатейливая, в сущности, игра, оказалась очень веселой, особенно, когда Дайк пару раз чуть не схватил гогочущего Огла, непонятным образом затесавшегося в ряды дамочек.
Под конец у большинства посетителей таверны уже не было сил смеяться.
— Voila! – воскликнул Дайк, сдирая шарф, и уставившись на девицу, которую ухватил за плечо.
Она покраснела, разгоряченная жмурками.
— Нат, Питер, теперь ваша очередь! – заметил Дайк, кидая шарф в сидевших за столом друзей. – Давайте, не будьте занудами! Это чертовски весело! И никому не будет обидно! Джереми, ты не бойся, тебя пока не зовем...
— Да ладно, пусть тоже сыграет! – возразила одна из девиц на ломаном английском.
Питт помотал головой, смущенный тем, какой оборот принимают события.
— Девочки, он у нас тяжелораненый, ему пока доктор не разрешает, — ответил Дайк, подмигнув.
— А мы с ним аккуратно! – засмеялись портовые барышни.
Питт с ужасом увидел, что двое девиц двинулись к нему, но, по счастью, Блад их остановил, что-то сказав по-французски.
— Ладно, мы подождем! – одна из дамочек послала штурману воздушный поцелуй. – Но вы-то, mon cher capitaine, вы с нами?
Блад некоторое время смотрел в глаза девице.
Питт, сидевший рядом с ним, заметил, что на щеках капитана появился румянец, а глаза блестели необычайно ярко. Вполне возможно, что это из-за общей духоты в зале. К тому же, они все изрядно выпили и на почве этого развеселились не в меру.
Ощущение полной свободы пьянило почище рома.
Что-то было в самом воздухе этого острова, то, что кружило голову и толкало на такие выходки, о которых раньше даже мысли не возникало.
— Пусть Нат сначала сыграет, — небрежно ответил Блад, облизнув сухие губы. И посмотрел на своего старшего лейтенанта.
Девицы тут же повернулись к его высокому и темноволосому спутнику, улыбаясь и щебеча.
Хагторп замахал руками.
— Нет-нет! Я пас, дамы!
— Да что ты в самом деле, Нат? – удивленно спросил Дайк. – Хоть на один вечер-то можно расслабиться! Питер, скажи ему!
Блад качнул головой, на его губах играла кривая улыбка.
— Не буду. Это его право и выбор, парни.
— Да ну тебя, Нат! Зануда ты все-таки! – фыркнул Дайк, убедившись, что Хагторп своего решения не изменит, и повернулся к Бладу: — Тогда твой черед, Питер!
Он сунул ему шарф.
Но Блад покачал головой.
— Извини, Ник, я тоже не могу, — ответил он негромко. – И не буду обсуждать, почему, уж извини.
Дайк разочарованно посмотрел в глаза капитана.
— Ну, вы даете оба! – сказал он с досадой и удивлением. – Мы ведь год... целый год жили как не знаю кто... даже слов подобрать не могу этому ужасу, и вот, такой случай сам в руки идет – а вы как неживые! Парни, вам надо встряхнуться! И выбросить из головы то, что было. И это, — он взмахнул рукой, все еще сжимающей шарф, указав на хихикающих девиц, стоявших позади, — отличная возможность развеяться!
— Не сегодня, Ник! — отрезал Блад, а потом повернулся к Питту, который тихо сидел рядом, стараясь держаться прямо. – Давай-ка, Джереми, я тебя обратно на корабль отведу. А то вид у тебя какой-то усталый.
— Я помогу! – отрывисто сказал Хагторп, вскочив со своего места. – Заодно голову проветрю...
Дайк покачал головой, а потом, махнув рукой, пошел уговаривать Огла.
Блад и Хагторп, медленно шагая с Питтом посредине, услышали новый взрыв хохота и громкий женский визг.
— Вот видите, не так приятен сам процесс, как подготовка к нему! – шутил Дайк, раскручивая Огла.

* * *

Трое мужчин вышли из шумной и душной таверны. На улице уже темнело, с моря начал тянуть ветер, неся долгожданную прохладу.
Они остановились ненадолго, приходя в себя и вдыхая вечерний воздух.
— Ну и забористое пойло тут наливают! – сказал Хагторп, достав платок и промокнув вспотевшие виски. – Такое ощущение, будто меня по голове лошадь лягнула. Ты как, Питер?
— Я в порядке, — отозвался капитан, перехватывая Питта под локоть поудобнее. – Ты мог бы остаться, Нат. Я Джереми и один отведу...
— Не хочу! – коротко ответил Хагторп. – Не любитель я всех этих гулянок.
— Слушай, Питер... – подал голос Джереми. – Если ты только из-за меня решил уйти, то...
— Не только, но ты действительно слишком долго сегодня на ногах, — перебил его Блад. – И мне вовсе не улыбается опять возиться с тобой, если вдруг лихорадка вернется, не дай бог! Да и перевязывать тебя сегодня кто будет, если не я? Так что прекрасные дамы могут и подождать. До лучших времен.
Питт вздохнул, а потом произнес, медленно, чуть смущаясь:
— Ну... Ник в чем-то прав, наверное... хоть один раз-то можно расслабиться...
Почему-то эти слова вызвали у Блада горький смешок.
"Уже расслабился разок, черт побери. Если бы ты только знал, Джереми, что именно моя беспечность..."
Блад оборвал эти мысли, которые, несмотря на то, что он их старательно гнал от себя, упорно возвращались. И одолевали его еще сильнее, когда он выпивал.
Джереми, конечно, выжил и даже поправился. Но на его спину до сих пор страшно посмотреть. Даже ему, опытному врачу. И так горько думать, что все это случилось из-за того, что он позволил себе "немного расслабиться"! Нет уж, второй раз он такого не допустит!
— Ты-то, Нат, перевязывать меня не обязан, ты-то чего? – спросил Питт, когда они начали медленный путь к гавани.
Хагторп некоторое время молчал, озираясь по сторонам, а потом дернул плечом.
— Вы будете смеяться, если скажу.
Блад и Питт одновременно посмотрели на него.
— Не будем, — хором сказали они.
Хагторп еще немного колебался, а потом решительно заговорил:
— А, черт с этим! В любом случае я хотел посоветоваться, — сказал он с некоторой небрежностью. — Насчет того, что дальше делать... Понимаешь, Питер, у меня же в Англии невеста осталась. Да, такие дела... Всё уже было оговорено, хотели свадьбу осенью сыграть. Да вот как все вышло... Меня с братом арестовали за этот чертов мятеж. И я даже не знаю, что с ней сталось.
— Ничего себе ситуация! – сочувственно протянул Питт. – И ты молчал!
Хагторп пожал плечами.
— У людей собственных проблем навалом, зачем еще свои добавлять? – сказал он просто.
Блад вздохнул. Да, Хагторп всегда был таким. С первых дней их знакомства. И в Бристольской тюрьме, где они вместе ждали, когда их погрузят на корабль, чтобы отправить на каторгу в Вест-Индию, и во время плавания на "Ямайском купце", когда многие заключенные, чтобы скоротать время, рассказывали различные истории из своей жизни, бывший офицер королевского флота предпочитал молчать и слушать своих товарищей по несчастью. Он вместе с Бладом утешал Питта, который одно время сильно волновался за своих тетушек, особенно, когда среди осужденных повстанцев пошел слух, что всех, кого подозревают в сочувствии к восстанию, тоже ждет наказание. Сестры Питт были, наверное, самыми известными в Бриджуотере поклонницами герцога Монмута.
— Что, если их тоже арестовали? – бормотал Питт, теребя светлые нечесаные волосы. – И они тоже сидят сейчас в тюрьме?
— Да брось, Джереми, не накручивай себя! – сказал ему Хагторп тогда. – Все будет в порядке с твоими тетушками, вот увидишь!
И неделю спустя он вместе с Бладом также уверено поклялся умирающему Бейнсу, что обязательно разыщет его семью, если доведется выжить и вернуться в Англию.
И никто даже не догадался бы, что у него самого какие-то тревоги и печали.
— Я думаю, мы можем попытаться навести справки о ней, — сказал Блад. – Или даже весточку с оказией твоей невесте передать.
— Это можно... но что я ей сообщу? – вздохнул Хагторп, нервно проведя рукой по подбородку. – Что я беглый каторжник и торчу сейчас на Тортуге? Воистину, радостная новость! А дальше-то что? Вернуться я ведь все равно не могу!..
— Ну... то, что ты жив, уже должно ее порадовать, как мне кажется, — осторожно заметил Блад, продолжая медленно шагать по дороге.
— Возможно... – протянул Хагторп, помрачнев еще больше. А потом добавил нервно: — Это если она меня все еще ждет.
— А ты сам как думаешь? – спросил Блад, покосившись на своего лейтенанта.
Хагторп пожал плечами, поглядев по сторонам.
— Уже год прошел, Питер, — сказал он, наконец. – И я... я не знаю, что и подумать. Она девушка видная. А я... – он выдавил кривую улыбку. – А я то ли пропал, то ли умер. Может быть, она ждет меня. А может, уже за другого замуж вышла. Я не знаю. Вот такое дурацкое положение, друзья мои...
И он тяжело вздохнул.
— Пока на плантациях торчал, некогда было об этом задумываться, — продолжил Хагторп тихо. – А вот сейчас вдруг накатило.
Блад хлопнул его по плечу.
— Ладно, хватит об этом, — Хагторп тряхнул головой. – Причитаниями и нытьем все равно ничего не изменишь. Просто... вдруг она меня еще ждет? – и он посмотрел на Джереми и Блада. – А я тут с этими... – он кивнул в сторону таверны, — расслабляюсь. Нет, ребята, я так не могу! Это было бы... отвратительно...
— А если она не ждет? – спросил Питт, кусая губы. – Что, если ты никогда не сможешь вернуться в Англию?
Мысль о том, что они могут остаться здесь надолго, была невыносима для молодого штурмана, но он понимал, что случиться может всякое. И нельзя исключать и такой вариант, каким бы неприятным он ни был.
— Может, так было бы и лучше, — тихо ответил Хагторп. – Лучше для нее. В конце концов, мы так и не успели пожениться, и она не связана никакими клятвами перед Богом.
Блад молча слушал их разговор, и лицо его было очень бледно. Если бы они посмотрели на него в этом момент, то заметили бы это даже в сумерках.
— Но пока я не могу... понимаешь, — говорил Хагторп Питту, все более горячась. – Мне надо разобраться в этом всем. И понять, как жить дальше. Если она все еще верна мне, я не могу ее предать. Ведь это тяжкий грех, прелюбодеяние! Да ты и сам знаешь, о чем я... Я же ей потом в глаза смотреть не смогу! Если, конечно, будет это "потом"...

Хагторп замолчал и посмотрел на Блада с Питтом.
— Глупо, да? – спросил он с легким вызовом в голосе.
Блад покачал головой.
— Нет, Нат. Я тебя понимаю.
И он вздохнул.

Они подошли к причалу, где их ждала шлюпка с "Синко Льягас". Хагторп помог Питту спуститься в нее. Блад поддерживал штурмана под локоть, уже стоя в шлюпке.
Пока они плыли к кораблю, то не произнесли ни слова, погруженные в собственные мысли.

Слова Хагторпа вызвали у Блада целый шквал воспоминаний. И он был рад, что его спутники молчат, не мешая ему справиться с накатившими эмоциями.
Он почти не думал об Арабелле Бишоп в эти дни. События завертелись с такой скоростью, что просто не было на это времени. А потом старался этих воспоминаний избегать. Чтобы не травить душу. Вряд ли он увидит ее еще раз...
И все-таки ее лицо снова стояло перед его глазами. Он с необычайной яркостью вспомнил их последнюю встречу, там, в доме полковника, в ночь нападения испанцев. Они оба тогда были напуганы. Он чуть с ума не сошел, гадая, добрались ли испанцы до ее дома. А она... конечно же, она тоже перепугалась. Не хотела открывать ему дверь. Пыталась спорить с ним, когда он попросил разыскать грума и подготовить лошадей.
Блад покачал головой.
"Вы не говорите, а приказываете!"
Карие глаза гневно сверкают, а мальчишеский голос дрожит, выдавая ее страх.
Боги, как ему хотелось тогда прижать ее к себе и сказать что-нибудь ласковое и глупое, просто чтобы успокоить! Поцеловать эти ясные и милые глаза, заверить ее в том, что пока он рядом, ей ничего не грозит...
А что он сделал в итоге?
Рявкнул что-то в ответ, как неотесанный солдафон.
Наверное, она права: он действительно ничего не понимает в женщинах...
Блад провел рукой по вспотевшему лбу, пытаясь вспомнить, попрощался ли он с ней тогда?
Он смотрел на нее, уже сидевшую на лошади, снизу вверх, мямлил что-то насчет счастливого пути. Сказать хотелось гораздо больше. И услышать тоже. Но, как всегда, не хватило духу.
Как всегда...
А теперь уже поздно.
Блад посмотрел на приближающийся борт бывшего испанского корабля, на котором он уплыл с Барбадоса.
Вспоминает ли она его? Все ли с ней в порядке? Добралась ли благополучно до Спейгстауна?
Почему-то при мысли о том, что он вряд ли узнает это, Бладу стало физически больно.
Да, вряд ли он увидит ее снова. Но у него все еще есть воспоминания о тех редких встречах, что были.
Блад постарался вспомнить ее лицо, улыбку, изящную фигуру и пушистые каштановые волосы.
Вспомнил ее такой, какой впервые увидел там, на молу, во время торговли рабами.
Человеческое лицо, живое, невероятно красивое, первое приятное взгляду зрелище, которое он увидел после выгрузки из корабельного трюма. Ему было плохо от свежего воздуха, солнце нещадно пекло голову... но она... его взгляд остановился на этом лице, и это было... как глоток родниковой воды.
Господи, как же он тогда не понял, что она и впрямь была ангелом, спустившимся с небес чтобы спасти его? Исцелить его душу. Очистить ее от всей той грязи, что налипла за столько лет...
Его маленький нежный ангел.
Который сейчас так далеко от него.
Ему показалось, что он увидел знакомые черты в той портовой девке, что подходила к нему сегодня. Карие глаза, каштановые волосы... У него даже дух на мгновение захватило. А потом он осознал, что перед ним совсем другая женщина. Да, похожая чем-то внешне. Но совершенно другая...

Думает ли о нем сейчас Арабелла?
А если думает, то что?
Полковник наверняка наговорил о нем гадостей.
Но он уже успел убедиться в том, что Арабелла не всегда соглашалась с мнением своего дяди.
Злится ли она не него?
Хотя, за что?
"Я мог бы разузнать, все ли с ней в порядке, — подумал он. – Дать знать о себе. В конце концов, Барбадос не так далеко, как Англия..."
И тут же оборвал эти мысли.
"И что я ей сообщу? Хагторп прав, черт побери... Все это бессмысленно..."
Шлюпка коснулась алого борта "Синко Льягас". Гребцы принялись швартоваться.
"Все так глупо. Неужели я влюбился в нее? Как последний дурак, по самые уши?"
Похоже на то.
Он покачал головой и тихо усмехнулся.
Хагторп, потянувшись к веревочному трапу, подозрительно покосился на него.
— Питер, послушай, — сказал он негромко, выдавливая слова. – Ты только остальным не говори, ладно? Пусть между нами останется. И ты, Джереми, тоже молчи.
Питт кивнул, пожав плечами.
— А то точно за дурака примут, — буркнул Хагторп и ловко полез вверх. – Я их знаю, чертовых зубоскалов!
Блад помог Питту дотянуться до первой ступеньки, а потом полез сам.
"Действительно, глупо получается. Влюбиться в женщину, которую никогда больше не увижу!"
Блад поднялся на палубу и поправил свой черный с серебром камзол.
"Нет, Питер, не может это быть любовью. Просто временная... страсть. Все проходит. Пройдет и это..."
Он подставил плечо своему штурману, помогая ему дойти до каюты. И решил, что подождет хотя бы две недели. А за это время уж как-нибудь определится. И, если повезет, сможет забыть ее...
В конце концов, она ему даже не невеста...
Блад попытался представить, что бы сказала Арабелла Бишоп, если бы узнала, что он... здесь, среди разбойников и негодяев. Сидит с ними за одним столом. Развлекается с местными девицами.
Наверняка стала бы его презирать.
И вряд ли подала бы руку снова, как тогда...

— Мне показалось, что вы не такой, как все...
Так она сказала ему однажды.
"А я не такой и есть", — подумал Блад, оставив Питта в его каюте и направляясь к себе.
Нет, торопиться он не будет.

@темы: Рафаэль Сабатини, Фанфики

---

[Дочь капитана Татаринова]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Разбитое сердце

[natoth]

Название: Разбитое сердце
Автор:  natoth
Бета: нет
Размер: мини, 1322 слова
Пейринг/Персонажи: Питер Блад, Мадлен д'Ожерон
Категория: гет
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Мадлен д'Ожерон делает попытку выяснить, что происходит с капитаном...
Предупреждения: почти мексиканская мелодрама! Сопли и страдания!
Примечания: данная история связана с "Возвращением блудной дочери" и "Недоразумением". Время действия: осень 1688 года
Размещение: просто указывайте автора.

— Капитан, вы уже уходите? Так рано?
Питер Блад остановился, услышав восклицание мадемуазель д’Ожерон, которая торопливо последовала за ним в пышный сад, росший вокруг их дома, построенного неподалеку от Кайонны. Как всегда, дочь губернатора Тортуги выглядела обворожительно: на ней было платье из небесно-голубого муслина, густые волосы, черные, как вороново крыло, тщательно уложенные в роскошную прическу, обрамляли ее продолговатое личико.
Глядя на это прелестное создание, Блад еще раз пожалел о том, что принял приглашение семьи губернатора и пришел сюда.
Сам он выглядел весьма неряшливо, несмотря на то, что ради такого визита заставил себя побриться и причесаться. Бенджамин умудрился вычистить его камзол до вполне приемлемого уровня, но все равно, Блад отчетливо чувствовал запах винного перегара, идущий от его одежды.
Визит в дом губернатора был для него подобен пытке. Во-первых, ему пришлось воздержаться от традиционной утренней порции рома. Похмелиться хотелось дико, но он пообещал д’Ожерону, что придет к ним вечером. Губернатор сам попросил его о визите. Но Блад знал, что, скорее всего, инициатива здесь принадлежит мадемуазель Д’Ожерон, которая присылала ему приглашения почти ежедневно. Он не читал их. Наверное, тогда она решила подключить своего отца, зная, что Блад слишком уважал его, чтобы отказать в столь незначительной просьбе. И уловка сработала.
Блад всё утро промаялся с головной болью, но выдержал этот соблазн. Д’Ожерон, конечно, знал о его печальном недуге, но демонстрировать это было бы слишком невежливо по отношению к старому другу. Нет, он должен придти в его дом трезвым.
Данное решение далось ему дорогой ценой. Потому что весь оставшийся день до вечера пришлось провести без выпивки.
Настроение Блада сильно испортилось.
Это никуда не годилось.
Он держался, как мог. Улыбался им за столом. Говорил какие-то дежурные фразы, что именно — уже не помнил.
А потом понял, что больше не вытерпит. Мадлен д’Ожерон пыталась его растормошить — ох, какая она все-таки милая в этом платье! — но все, о чем он мог думать, это ром. Ему нужно выпить, и как можно быстрее. Как можно больше. Чтобы снова погрузиться в приятное забытье.
Он спохватился, осознав, что напивается прямо здесь, в этом гостеприимном доме, на глазах у девушки, которую два года назад вырвал из лап грязного пирата по имени Левассёр.
Впрочем, он и сам грязный пират. Ничем не лучше того парня.
Извиниться и уйти. Прямо сейчас. Пока он еще может держать себя в руках.
Пока он еще может стоять на ногах.
— Капитан, прошу вас, не уходите, — она подошла к нему, прижав руки к груди, — Мы приготовили чудесный десерт и хотели порадовать вас!
— Мадемуазель, мне очень жаль, но я действительно не могу остаться, — ответил он по-французски. Этот язык давался ему не так легко, как испанский, а сейчас, когда он пребывал в легком опьянении, говорить было особенно трудно.
— Капитан!
Он не сразу понял, что изменилось. Только потом осознал, что она заговорила с ним по-английски. Почему-то это его растрогало. Но через мгновение он одернул себя, заставляя держаться спокойно.
И поменьше дурацких пьяных ухмылок.
— Что с вами происходит?
— Ничего не происходит, — он чувствовал, что все-таки начинает ухмыляться.
Дурной признак. Надо срочно уходить.
— Пожалуйста, пожалуйста, капитан, хотя бы один раз скажите мне правду!
Она так мило говорила это слово "пожалуйста"...
Блад заставил себя посмотреть в ее глаза.
Мадлен д’Ожерон, статная черноглазая красавица...
— Вас как будто подменили с тех пор, как вы вернулись с Ямайки, — сказала она. — Вы перестали навещать нас. Вы...
— Мне очень жаль, — сказал он ровным голосом.
— Мне сказали... что вы целыми днями пропадаете в портовых тавернах, среди всех этих разбойников... — продолжала она дрожащим голосом. — Мне сказали, что вы пьете этот отвратительный ром и играете в кости...
Блад тяжело вздохнул.
— Вам сказали правду, мадемуазель...
— Но я всё равно в это не верю! — вскричала она неожиданно. — И даже если вы сами мне это скажете, я хочу, чтобы вы знали: для меня вы — самый благородный, самый лучший, самый достойный человек на свете!
— Мадемуазель... — Блад попытался ее перебить, но она мотнула головой, и он заметил, что в ее глазах стоят слезы.
— И всегда будете лучшим, даже если... если...
Она разрыдалась, не закончив фразы.
Блад чувствовал растерянность и злость. Он злился на себя и растерялся при виде женских слез, как это случалось со многими мужчинами.
— Мадемуазель... — сказал он смущенно.
— Я всегда буду помнить то, что именно вы спасли меня тогда, всегда буду вам за это благодарна, — говорила она, не слушая его возражений, — И я всегда буду вас любить, даже если вам на это наплевать, капитан...
— Мадемуазель д’Ожерон! — Блад теперь почти умолял. — Мадлен! — воскликнул он, пытаясь ее остановить.
— Вы наверное думаете, что я испорченная, раз дерзнула заговорить с вами об этом? — говорила она, и ее глаза сверкнули, все еще влажные от слез, — А мне плевать на репутацию, тем более, что она все равно погублена еще два года назад! Я очень благодарна вам за то, что вы пытались выгородить меня тогда, я действительно высоко ценю это, капитан. Если бы отец узнал всю правду, это очень расстроило бы его. Хотя могу понять, если вы после этого обо мне не очень высокого мнения...
— Мадлен, что вы говорите?! — взмолился Блад, — Как у вас только язык повернулся сказать такое?!
— А что еще я могу сказать, когда человек, которого я люблю, избегает меня? Вы меня презираете...Вы думаете, что я легкомысленная, испорченная... как еще можно думать о той, кто способна поступить так, как я поступила тогда, написав Левассёру это глупое письмо?
Блад застонал, желая исчезнуть из этого сада, оказаться где-нибудь еще. Он бы мог ей объяснить, но понимал, что сейчас она все равно его не услышит.
— Мадлен, это вовсе не так. Но вы должны понять меня. Мы — люди из разных кругов общества. И вряд ли будет какой-либо толк...
— Мне на это наплевать! — крикнула она. — Я вас люблю!
Блад стиснул зубы, понимая, что придется сказать ей эти жестокие слова. Он знал, что это разобьет ее сердце, но она должна знать правду.
— Мадлен, мне очень жаль, но я не могу ответить вам взаимностью. Я люблю вас так, как любил бы собственную дочь. И я ваш преданный друг. Но... пожалуйста, не ждите от меня большего.
Она смотрела на него с горькой улыбкой.
— Я знаю. Я вижу. Но что мне делать, я все равно вас люблю! И всегда буду любить.
— Мадлен, не надо, — он перебил ее, осторожно взяв за руку. — Прошу вас, нет... умоляю, не давайте таких обещаний! Они не приносят ничего хорошего. Только разочарование и разбитое сердце. Вы молоды, и у вас еще вся жизнь впереди. Уверен, вы еще встретите вашу настоящую любовь. Не надо гоняться за призраками. Особенно за теми, которые никогда не станут реальными...
— Моя настоящая любовь стоит передо мной, — сказала она тихо. — Неужели вы это не понимаете?!
— Ваша настоящая любовь — это тот человек, который сможет ответить вам взаимностью, — сказал он, целуя ее руку. — Мне бы хотелось, чтобы вы помнили об этом.
Он выпрямился, почувствовав, что голова снова пошла кругом.
— Мне не следовало приходить сюда, — сказал он негромко. — Особенно сейчас. Очень жаль, что все так получилось, мадемуазель д’Ожерон. Я не хочу, чтобы вы корили себя за это. В том, что произошло, только моя вина. Простите.
И Блад, резко развернувшись, быстро ушел, не оглядываясь.
Выйдя за пределы дома губернатора, он направился в сторону ближайшей таверны. Ему нужно было выпить, чтобы не думать об этом разговоре.
То, что она сказала ему сегодня, не было для него открытием. Он знал, что Мадлен была к нему неравнодушна. И старался вести себя так, чтобы не давать ей повода. Хотя вся Тортуга сплетничала об их отношениях... И вряд ли в этом была только ее вина. Блад знал, какой коварной может быть любовь. Какие жестокие шутки она порой играет с теми, кто попадает в ее сети.
Он пытался убедить себя в том, что это просто девичья влюбленность, которая пройдет со временем. Главное — не попадаться ей на глаза. И она найдет утешение в обществе кого-нибудь другого, более достойного ее руки и сердца.
Блад очень хотел надеяться на это. Потому что при мысли о том, что эта прекрасная девушка будет страдать из-за него, на душе становилось очень мерзко.
Людям свойственно помнить тех, кто разбил их сердце. Но есть и те, кто страдают по их вине.
Те, чьи сердца они разбили.

@темы: Рафаэль Сабатини, Фанфики

---

Успела!

[Stella Lontana]

Название: Подарите мне воздушный шарик
Фандом Ж.Верн «Дети капитана Гранта», «Пять недель на воздушном шаре»
Размер: около 2000 слов
Персонажи: Паганель, майор Мак-Наббс, другие
Категория: джен
Жанр: кроссовер, а точнее ретеллинг «Пяти недель» в антураже «Детей капитана Гранта»
Примечание: ну, мне просто давно хотелось разыграть эту сцену между этими героями
Предупреждения: очень много недословных цитат из «Пяти недель»
Размещение: только предупредите

Снежные хлопья парили в воздухе и собирались на зубцах башен косматыми мокрыми шапками, то и дело срываясь вниз с громким шлепком.

Олбинет с утра гонял кухарок. Прислуга в замке благодаря его заботам вышколена была на совесть, да и очень боялась огорчить хозяев, которых здесь любили, а потому роскошный праздничный ужин споро собирался в большой столовой.

Семья и гости замка только вернулись с праздничной службы. Прошли, шурша платьями и пересмеиваясь, леди Элен Гленарван и миссис Мери Манглс. В углу гостиной бравый Джон Манглс уже вовсю спорил со своим юным шурином о том, чьи карты, французские или английские, лучше отображают восточноафриканское побережье. Лорд Гленарван и майор Мак-Наббс вполголоса обсуждали какие-то скучные дела, связанные с поместьем. Судя по полученной телеграмме, Гарри Грант должен был прибыть из Лондона, где выступал перед географическим обществом с докладом о своих приключениях и улаживал свои давние споры с адмиралтейством, только к утру, и на станции за ним уже готова была отправиться коляска.

– А где же господин Паганель? – поразилась Элен, окинув гостиную внимательным взглядом заботливой хозяйки. – Разве он не будет ужинать с нами?

– Господин Паганель доделывает свой новый проект! – выкрикнул Роберт, как всегда, лучше многих осведомленный о том, что происходит в доме.

– Боюсь, что нашего ученого друга вновь посетили музы, – меланхолично заметил майор, отвлекаясь от разговора. – А когда его удостаивают своим вниманием эти прекрасные посетительницы, он способен позабыть обо всем, что окружало его в бренном мире. Пожалуй, кому-то из нас необходимо извлечь мсье Паганеля из его горних высей, иначе он способен пропустить Рождество.

– Это инсинуации! – возмущенно заявил Паганель, собственной персоной появляясь в дверях столовой. Сюртук уважаемого ученого был в некотором беспорядке, круглые очки сдвинуты на лоб, руки его занимал чудовищный ворох бумаг, в которых угадывались письма, газетные статьи, какие-то чертежи и то и дело рисковавшие выскользнуть из общей груды свертки карт. Венчал неустойчивое сооружение небольшой глобус.

– Вы умудрились забыть о рождественском ужине, – без тени торжества в голосе подтвердил свою догадку майор, – или спутали его с научным симпозиумом?

– Я прекрасно помню о Рождестве, – отрезал Паганель. – И именно поэтому хотел поделиться со всеми своей идеей именно сегодня. Рождество – время мечтать о будущем, и нигде не мечтается так хорошо, как в хорошей компании.

– Что же это за идея, господин Паганель? – спросила леди Элен.

– Идея нового путешествия.

– И куда же? – поинтересовался лорд Гленарван.

– В Африку.

– О-о, – поразился Мак-Наббс, – а я был уверен, у вас австралийский загар еще не сошел!

– Пф, – фыркнул Паганель, – в Австралии мы с вами встречали прошлое Рождество. С тех пор прошел уже год. А, как известно, те, кого раз захватила в свои сети любовь к путешествиям, уже не сможет долго усидеть на месте. Вот вы бы сперва меня дослушали, майор, а потом «о-о-о»! Тем более, что вам я отвожу одну из ведущих ролей в моем начинании.

– Премного вам благодарен, – поклонился Мак-Наббс, ни капли не встревоженный этим известием. – Но я бы все же предпочел сперва ужин.

– Вот это предложение мне по душе! – рассмеялся Гленарван. – Господин Паганель, Роберт поможет вам разместить ваши научные труды на столе в гостиной: я знаю, что только ему вы это доверите. Но сперва прошу всех к столу. Миссис Олбинет будет в ярости, если мы позволим произведениям ее рук остыть.

За праздничным столом Паганель развлекал всех рассказами об исследователях, удостоивших своим вниманием Африку раньше него. Он перечислял их в алфавитном порядке и, упомянув Аббади, Адамса, Адансона, Андерсона, Арно, Арнье, Барта, Бейки, Бельтраме, Бёртона, Бёрчела, Бика, Бимбачи, Болвика, Болдуина, Болзони, Болоньези, Боннемена, Брён-Ролле, Брауна, Бриссона, Брюса, Буркхардта, Вайлда, Вальберга, Варингтона, Вашингтона, Вейсьера, Венсана, Берне, Винко, Водейя, Галинье, Гальтона, Гольберри, Дебоно, Дезаваншера, Деккена, Денхема, Диксена, Диксона, Дочарда, Дункана, Дю Берба, Дюверье, Дюрана, Дюруле, Дю Шаллю, Жоффруа, ИбнБатута, Кайе, Кайо, Кауфмана, Кёмминга, Кемпбелла, Клаппертона, КлотБейя, Кноблехера, Коломье, Крапфа, Куммера, Куни, Курваля, Лажайя, Ламбера, Ламираля, Ламприера, Лафарга, Левайяна, Лежана, Ленга, Джона Лендера, Ричарда Лендера, Лефевра, Ливингстона, Мадьяра, Мак-Карти, Мальзака, Мольена, Монтейро, Моррисона, Моффата, Мунго Парка, Мэзана, Нейманса, Овервега, Пане и Партаррьо, успел только дойти только до Паскаля к тому времени, как подали пирог.

После ужина все вновь собрались в гостиной, где на большом столе уже была развернута гигантская карта заинтересовавшего ученого континента.

– Но, господин Паганель, – вглядываясь в расчертившие карту разноцветные линии маршрутов, с интересом спросил Роберт, – если столько людей уже исходили Африку вдоль и поперек, осталось ли там, что исследовать?

– И еще как, мой мальчик! – ответил Паганель, судя по всему, донельзя довольный этим обстоятельством. – Если только ты взглянешь на карту повнимательнее, то сможешь увидеть, что европейские державы успели обзавестись обширными владениями вдоль побережья: Англия на севере и на юге, Франция – на западе и востоке, Португалия – на юго-востоке и юго-западе, но в центр континента, кхм, пока еще никто не заходил...

– Точнее, – поправил его майор, с не меньшим интересом разглядывавший карту из-за плеча Паганеля, – оттуда еще никто не выходил. Если я правильно понял ваш рассказ, многие из перечисленных вами достойных мужей направляли свой путь в сердце Африки, но очень немногим из них удалось выбраться оттуда живыми. Так почему, мой высокоученый друг, вы так уверены, что это удастся вам?

– Да потому, неверующий вы майор, что я избрал для этого совершенно новый способ. Мои предшественники – а все эти господа в той или иной степени являются моими предшественниками – путешествовали по Африке пешком или верхом на мулах, что, в сущности то же самое. И каковы результаты? Мунго Парк был убит на Нигере, Фогель исчез бесследно в стране Вадаи, Оудней умер в Мурмуре, Клаппертон – в Сокото, мой соотечественник Мэзан был изрублен на куски, Ленг убит туарегами, Рошер из Гамбурга погиб в начале тысяча восемьсот шестидесятого года…

По мере этого перечисления майор все выше поднимал брови, но вопросов не задавал.

– О Господи! – первой не выдержала леди Гленарван.

– Мы не переживем, господин Паганель, если что-нибудь подобное случится с вами, – поддержала ее Мери Манглс.

– Вот именно, дорогие дамы, вот именно! Я и сам этого не переживу, – простодушно воскликнул Паганель. – Очевидно, что человеку почти невозможно бороться со стихиями, безраздельно властвующими сейчас в сердце Африки: с голодом, жаждой, лихорадкой, с дикими зверями и тем более – с дикими людьми. Но если нельзя сделать что-либо одним способом, оно должно быть сделано другим: если нельзя пройти посредине, надо… перелететь!

– Перелететь? – ахнул Роберт Грант.

– Да, мой друг, именно перелететь. На воздушном шаре.

– Ого! – хриплым голосом сказал майор, и Паганель стремительно обернулся к нему, чуть не сверзив со стола глобус.

– Что еще за «ого»? – переспросил он почти угрожающе. – Вы никак хотите посмеяться над моими планами, господин Мак-Наббс?

– Вовсе нет, – поднял руки майор, – я попросту поражен.

– И чем же?

– Грандиозностью замысла.

– Ах да, – самодовольно кивнул Паганель, успокаиваясь, – он действительно грандиозен.

– А еще его невыполнимостью.

– Невыполнимостью? Это еще почему?

– Да потому что в вашей идее нет ровным счетом ничего серьезного или осуществимого.

– Вздор! – махнул рукой Паганель. – И если вы соблаговолите меня выслушать, я вам сейчас это докажу.

– Не вижу в этом ни малейшего смысла.

– И тем не менее, смысл тут есть, да еще какой! Ведь именно вам я намерен предложить составить мне компанию, отправившись в это путешествие вместе со мной.

Майор от неожиданности опустил сигару.

– Мне? – переспросил он с выражением глубочайшего удивления, обычно ему не свойственного. – Хм, а почему именно мне?

– Да очень просто, – простодушно разъяснил ему Паганель. – Ведь груз, влекомый корзиной шара, ограничен по весу, и мы все в нее попросту не поместимся.

– Вот как? – майор, все еще ошеломленный, не спешил снова закуривать. – А что, если я откажусь от этой чести?

– Вы не откажетесь, – отмахнулся Паганель, говоря с такой уверенностью, будто речь шла о деле совершенно решенном.

– Но если все-таки откажусь?

– Ну тогда, – ученый пожал плечами с видом человека, обиженного в лучших чувствах, – я отправлюсь один!

Майор не спеша загасил сигару и уселся в кресло, не сводя с географа серьезного и внимательного взгляда.

– О нет, – прозвенел в наступившей тишине голос Роберта, – без господина майора вы не долетите господин Паганель! Кто лучше него сможет настрелять дичи в африканской саванне, и отбиться при нападении диких племен. Да для такого охотника, как вы, господин Мак-Наббс, Африка – это страна чудес! Соглашайтесь, вы ни за что не пожалеете, что отправились туда!

Мак-Наббс крякнул и потер лоб рукой.

– Я, конечно, благодарен вам обоим за доверие, но, по-моему, дело стоит того, чтобы хорошенько его обсудить. Вы твердо намерены осуществить свою… авантюру, друг Паганель?

– Ну разумеется! – взмахнул руками ученый. – Я уже успел не только произвести все необходимые вычисления, но и направил соответствующие указания. Мой воздушный шар скоро окончат изготавливать на одной из шелкопрядильных фабрик Лиона, а корзина, достаточно прочная, чтобы противостоять всевозможным напастям, готовится в мастерских Митчелла. Что до сроков, посоветовавшись со специалистами, я решил, что наилучшим временем для начала путешествия с восточного побережья Африки станет апрель. Таким образом, у нас есть еще четыре месяца…

– Я не сомневаюсь, что все приготовления будут произведены в срок, – скептическим тоном произнес майор. – Но не забыли ли вы о всевозможных опасностях и препятствиях в самом путешествии...

– Моя рассеянность не так велика, чтоб об этом забыть. – решительно возразил Паганель. – Но препятствия для того и существуют, чтобы их преодолевать! А об опасностях не стоит даже и думать…

– Наоборот, как раз о них-то и стоит подумать.

– А вот и нет! Путешествие по воздуху как раз позволит нам с вами избежать всех тревог и случайностей, которым подвергались прежние экспедиции. С шаром нам не страшны ни зной, ни потоки, ни бури, ни самум, ни вредный климат, ни дикие звери, ни даже люди. Станет слишком жарко – мы поднимемся выше; будет холодно – спустимся; гора встанет на нашем пути – мы ее перелетим; пропасть, река – перенесемся через них, словно птица…

– Мне не нравится это «мы», – мрачно заметил майор.

– Бросьте, Мак-Наббс, – рассмеялся Гленарван, – разве у вас нет желания вписать свое имя в историю географических открытий?

– Ни малейшего.

– Найти истоки Нила? – поддержала его Элен.

– Прекрасно обхожусь и без них.

– А помочь успеху уже действующих экспедиций? – участливо спросила Мери Манглс.

– Верно, – вмешался Паганель. – Вы, видимо, и не знаете, что новые исследователи в настоящее время приближаются к центру Африки?

– Вот и чудесно! – воскликнул майор. – Раз у них, все так прекрасно налаживается, что же, спрашивается, нам – то есть, вам – остается делать на этом континенте?

Паганель обиженно пожал плечами.

– А вы жестоки, майор, – иронически заметил Гленарван.

– Я? – поразился Мак-Наббс. – Жесток? И это только лишь потому, что мне бы хотелось пожить чуть дольше, чем до апреля будущего года? Дорогой Эдуард, почему бы вам самому…

Леди Элен взволнованно поднялась с места, майор осекся.

– Простите, кузина, – от души покаялся он, – я был неправ. Что ж, господа, в таком случае выбор понятен. Вы, Эдуард, человек женатый, вы, мистер Манглс, тоже. Совершенно очевидно, что разбиться об отроги Лунных гор выпадает мне.

– Мы не упадем! – с вызовом заявил Паганель.

– Это почему? – спросил майор, почти смеясь.

– Говорю вам, не упадем!

– Господин Паганель, – звонко спросил Роберт, – давайте лучше с вами полечу я! Я уже довольно неплохо стреляю.

Мери Манглс ахнула, обхватила брата за плечи и бросила на майора взгляд, полный молчаливого осуждения. Мак-Наббс на мгновение прикрыл глаза и тут же услышал, как Паганель великодушно предлагает Роберту:

– Ты вполне сможешь присоединиться в любой момент мой мальчик. Ты не так много весишь, чтобы это было сложно учесть при балансировке шара, а твои умения наверняка будут полезны в любой экспедиции.

Миссис Манглс наградила географа не менее убийственным взглядом, и Мак-Наббс почувствовал себя отомщенным. Ему стало жаль молодую женщину.

– Не пугайтесь так, моя дорогая, – сказал он, – за четыре месяца, оставшиеся до апреля, они оба еще успеют десять раз передумать.

– Ага! – вскричал Паганель. – Значит ли это, что и вы готовы так же легко изменить свое мнение, с которым вы, кстати, так до конца и не определились?

– Это почему же не определился? – удивленно спросил Мак-Наббс, поднимая на него взгляд.

– Да потому, что, в сущности, вы уже сами прекрасно знаете, что полетите, и с вами нет нужды препираться по этому поводу.

На это майор не нашелся, что ответить.

@темы: Жюль Верн, Фанфики

---

Недоразумение (мини, Сабатини)

[natoth]

Название: Недоразумение
Автор:  natoth
Бета: нет
Размер: мини, 1726 слов
Пейринг/Персонажи: Питер Блад, Натаниэль Хагторп, Питт, Огл, Дайк, Волверстон и др.
Категория: джен
Жанр: зарисовка
Рейтинг: G
Краткое содержание: Питер Блад и компания отмечают назначение Хагторпа на пост капитана "Элизабет". Блад также узнает весьма пикантные сплетни о себе и мадемуазель д'Ожерон и пытается решить некоторое возникшее недоразумение...
Примечания: своеобразное продолжение "Возвращения блудной дочери"
Размещение: просто не забывайте указывать автора и источник.

Недоразумение

— Хагторп, чтоб тебя разорвало! Хватит уж обнюхивать свой корабль, шлюпка ждет! — гаркнул Нэд Волверстон во всю мощь своих легких. — Сколько можно, право слово?
— Уже иду! — новоиспеченный капитан захваченного на днях испанского корабля "Сантьяго", переименованного в ходе небольшого совещания в "Элизабет", дабы почтить английскую королеву-девственницу, покровительницу пиратов, быстро спустился по штормтрапу к ожидавшим его товарищам.
Блад дал гребцам команду отчаливать. И, прищурившись, посмотрел на Натаниэля Хагторпа, одетого по случаю визита на берег чуть более ярко, чем обычно. Строгий пуританин, не признававший пышных кружев и украшений, он позволил себе в этот день нарядиться в камзол более светлых тонов и украсил шляпу плюмажем.
И все равно, рядом с Бладом, выглядевшим как испанский гранд, Хагторп казался воплощением скромности и аксезы.
Правда, выражение лица у английского джентльмена в этот раз было не столь мрачным. Хагторп улыбался, то и дело оглядываясь на свой корабль. И в глазах его светилось явное восхищение и любование.
— Хороша, хороша! — высказал вслух его мысли сидевший рядом Дайк. — Что уж тут говорить, удачное приобретение.
— А уж какой у нее ход! — откликнулся Хагторп, — И как легко слушается руля!
Питт кивнул, соглашаясь с его словами.
Все уже поняли, что в последнее время с Хагторпом бессмысленно говорить на другие темы — все равно сведет к своему кораблю.
"Совсем помешался парень!" — так охарактеризовал это состояние Волверстон в одной из бесед.
"Пусть уж лучше с кораблем носится, чем про брата вспоминает", — резонно ответил ему Дайк.
И все с ним согласились.
По-крайней мере, теперь Хагторп улыбался. И, казалось, сразу помолодел лет на десять.
— Вот только грот-мачту бы ей новую поставить вместо того недоразумения, что сейчас, — продолжал говорить Хагторп, не сводя откровенно влюбленного взгляда с белоснежного корабля, покачивавшегося на волнах на рейде. — Такелаж поменять... да подкрасить чуток...
"Элизабет" стояла всего в нескольких кабельтовых от "Арабеллы". И казалась по сравнению с ней легкой и хрупкой. Оба корабля были красивы, но по-разному.
Блад прикрыл глаза ладонью от солнца, разглядывая их.
— Не беспокойся, Нат, будет твоей красавице первостатейный ремонт, — сказал он с кривой улыбкой. — Я утром побывал у д'Ожерона, и он пообещал дать нам большую ссуду на оснащение и провиант.
— Вот это, я понимаю, дело! — обрадованно протянул Волверстон. — Хоть какой-то толк от твоей безумной драки с Левассером!
Блад чуть нахмурился, когда старый волк упомянул о французском капитане, которого всего неделю назад ему пришлось отправить на тот свет метким ударом шпаги.
— Надеюсь, с мадемуазель д'Ожерон все в порядке? — вежливо поинтересовался Хагторп, как будто не заметив грубоватого высказывания Волверстона. — Губернатор не был с ней слишком... строг?
— О, нет, вроде бы все обошлось, — чуть рассеянно ответил Блад, думая о своем. — Его Превосходительство, конечно, очень взволновался, но мне удалось его успокоить.
Капитан снова вспомнил утренний разговор с д'Ожероном, и как француз то и дело порывался вернуть ему деньги, заплаченные в качестве выкупа за его дочь. Сумма, конечно, была впечатляющей, и желание губернатора можно было понять. Но Блад отказался взять эти деньги. Тогда д'Ожерон предложил оплатить все расходы, связанные с подготовкой и ремонтом его кораблей. Было ясно, что иначе он не отступится. И Блад согласился. Тем более, поход предстоял серьезный, и расходы могли быть значительными.
Единственное, что оставило какой-то неприятный осадок и вызвало странное стеснение — поведение губернатора. Что-то проскальзывало в его глазах и речи, что-то неуловимое. Но Блад не мог понять, что именно.
Капитан заставил себя встряхнуться и посмотрел на своих спутников, сидевших в шлюпке. Вроде бы, все в сборе. Питт, Огл, Дайк, Волверстон и Хагторп.
Он заметил, как многозначительно переглядываются Огл с Волверстоном за спиной Хагторпа. И слабо улыбнулся.
Нат еще не подозревал о назревавшем для него сюрпризе...
Главное, не выдать себя прежде времени...
Шлюпка скользила по волнам, проплывая мимо стоявшей на якоре "Ла Фудр".
Хагторп поглядел на корабль союзников и нахмурился.
— Ты действительно собираешься брать их с собой в Маракайбо, Питер? — спросил он негромко.
Еще накануне Блад посвятил верных офицеров в дальнейшие свои планы: несмотря на гибель Левассера, он был намерен довести задумку до конца и совершить набег на Маракайбо. Так что ссуда от губернатора была весьма кстати.
— Почему нет, Нат? — ответил он, пожав плечами. — Договор уже подписан, да и еще один корабль нам не помешает.
— Корабль — возможно. Но есть еще люди, — Хагторп презрительно поморщился. — И, признаться, после того, что недавно отколол их капитан, мне совершенно не хочется поворачиваться к ним спиной. Ты был прав, Питер, не надо было нам связываться с этим Левассером!
— Надеюсь, что его лейтенант окажется не столь вероломным, — сухо ответил Блад.
— Ну... знаешь, как говорят: кто предал один раз, предаст и второй, — покачал головой Хагторп.
— Не будь таким подозрительным, иногда людям надо давать шанс, — ответил Блад.
— В любом случае, если что — свернем им шеи, — подытожил Волверстон многозначительно.
Шлюпка уже подплывала к причалу, и офицеры Блада снова принялись переглядываться за спиной Хагторпа.
Гребцы занялись швартовкой, и капитан "Элизабет" уже приготовился прыгнуть на мол, когда почувствовал на своем плече крепкую ладонь старого волка.
— Погоди, не спеши. Давай-ка я тебе помогу, а то еще ноги замочишь, или помнешь одежку...
Хагторп недоуменно уставился на Волверстона, не понимая, с какого перепугу он стал таким заботливым?
Огл подхватил его под локоть с другой стороны, широко ухмыляясь.
— Да, Нат, обопрись на нас, так надежнее!
Хагторп дернулся, но старший канонир держал его крепко.
— Да вы что, парни? — спросил он слегка раздраженно. — Я и сам прекрасно справлюсь!
Блад уже был на молу, и тоже тянул к нему руку, улыбаясь.
— Давай, Нат, хватайся!
— Я не... — Хагторп не успел договорить, потому что Питт и Дайк подхватили его за ноги и резво перебрались из шлюпки на деревянный настил причала. — Эй, да вы что?!
С громким смехом и прибаутками Волверстон, Огл, Питт и Дайк поволокли на руках гневно вопящего Хагторпа вдоль мола. Блад забежал чуть вперед, крикнув:
— Дорогу капитану Хагторпу!
И толпа зевак, разразилась радостными воплями.
Через некоторое время Хагторпа внесли в таверну "У французского короля", где заранее предупрежденный Бладом хозяин уже накрыл столы для предстоящего празднества.
— Ах вы, шельмецы! — ворчал смущенный Хагторп, когда его торжественно поставили на стол посреди таверны. — Подловили, гады!
— А ты что же, думал отвертеться? — ухмыльнулся Волверстон, сунув ему в руки огромную кружку, полную до краев рома. — Не выйдет, Нат! Такое событие, как твое повышение, надо отмечать. Ну что, друзья? За капитана Хагторпа!
Последние слова он проорал на всю таверну, и все, кто был в зале, вскочили с громкими воплями, гремя кружками.
— Твое здоровье, Нат! — Хагторп увидел, что Блад и другие офицеры тоже поднимают свои кружки.
— До дна! — вставил Волверстон, заметив, что Хагторп намеревается слегка пригубить свой ром.
— Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна! — принялись выкрикивать остальные.
Нат вздохнул, укоризненно посмотрев на друзей. А потом поднес кружку к губам и сделал долгий глоток...

* * *

— Я отомщу! — ворчал Хагторп, отбросив пустую кружку. — Помяните мое слово! Особенно тебе, Нэд! — и он ткнул пальцем в Волверстона.
— Но за корабль-то ты выпить обязан! — ответил старый волк, безжалостно поднимаясь с места с кружкой в руке. — Корабль — это же святое! Ведь так?
И он обвел взглядом всех присутствующих в зале.
— Черт бы тебя побрал! — Хагторп послушно поднялся вместе с ним и снова схватился за бутылку.
— За Ната Хагторпа, капитана "Элизабет"! Гип-гип-ура! — завопили пираты, находившиеся в таверне. — Пей до дна!
Блад, посмеиваясь, наблюдал за происходящим, держа кружку с ромом в одной руке, и трубку — в другой.
Хагторпу можно было посочувствовать. По принятой здесь традиции, он был обязан пить каждый раз, когда кто-нибудь их присутствующих поднимал тост за него или корабль. Учитывая, что новый капитан "Элизабет" никогда не отличался особой тягой к спиртному, это было еще то испытание. Но, что поделать, если таковы традиции, к которым на Тортуге относились весьма ревностно?
— Ничего, капитан, не переживай, — утешал Хагторпа неугомонный Волверстон. — Дотащили сюда, дотащим и обратно!
Капитан "Элизабет" только промычал что-то сердито.
Поскольку пил он редко и немного, то сейчас заметно захмелел.
— Н-ничего, Питер, я тебе тоже отомщу! — пробормотал он, грозя Бладу пальцем.
— И случай, наверное, представится скоро, — хохотнула одна из дамочек, которые уже вовсю вились вокруг их стола, привлеченные шумным весельем. — Например, на капитанской свадьбе!
Блад насторожился, посмотрев в сторону говорившей.
— Какой еще свадьбе? — мягко переспросил он.
— Ну, как какой? — девица хихикнула.— Все же знают, что вы вот-вот сделаете предложение дочке губернатора!
— Да? — Блад прищурился, а потом оглянулся на своих офицеров. Те уже некоторое время не шумели, прислушиваясь к этому разговору. — Интересно! И откуда у вас такие сведения?
Девица пожала плечами. Потом посмотрела в дальний угол таверны, где Блад заметил матросов с "Ла Фудр".
— Понятно, — протянул капитан со зловещей улыбкой. — А что еще вам сообщили?
Девица уже поняла, что сболтнула лишнее, но отступать было поздно...

* * *

— Вот теперь, надеюсь, Каузак будет держать язык за зубами, — негромко сказал Блад, покидая таверну.
Волверстон шел рядом, поддерживая шатающегося Хагторпа.
— Так ты что же, действительно не говорил еще с губернатором на эту тему? — поинтересовался старый волк, остановившись, чтобы подхватить капитана "Элизабет" поудобнее. — Девчонка-то не самая страшная...
Блад тяжело вздохнул.
— У меня даже мыслей таких не было, Нэд! — признался он откровенно, зная, что старый волк все равно будет допытываться до последнего.
— Нехорошо... — промычал Хагторп, еле ворочая языком. — Слухи пойдут всякие. Это... всегда плохо для молодых барышень.
— Молодой барышне надо было подумать, прежде чем... — ехидно начал Волверстон, но замолчал, поймав строгий взгляд капитана.
Блад снова вспомнил напряженное и бледное лицо д'Ожерона. Он приписывал это волнению из-за внезапного возвращения дочери. Но, быть может, на то были и другие причины?
— Так вы считаете, что я должен поговорить с губернатором об этом? — спросил он задумчиво.
И провел рукой по лбу.
— Дьявол! Ну, конечно! Как же я сразу не сообразил?!
Многое теперь стало ему понятно.
Осталось только проверить догадку на практике. И расставить все точки над i, хотя бы ради спокойствия бедного месье д'Ожерона...

* * *

На следующий день, рано утром, капитан нанес визит в дом губернатора.
— О, месье Блад, приветствую вас! — Бертран д'Ожерон широко улыбнулся, выйдя ему навстречу.
Блад ответил не менее любезно, а потом добавил, что пришел поговорить по поводу его дочери.
Улыбка губернатора тут же исчезла, а в его голубых глазах Блад заметил промелькнувшую панику.
Значит, догадка была верной, и бедный месье д'Ожерон уже третий день жил в томительном ожидании этого разговора.
И у него были все поводы для беспокойства.
Ибо трудно поверить в то, что Блад мог рискнуть своей жизнью ради молодой девицы, не имея личного к ней интереса.
— Б-быть может, лучше поговорить об этом в кабинете? — запинаясь, пробормотал губернатор, став белым, как полотно.
— Как скажете, Ваше Превосходительство! — Блад последовал за ним по просторному залу, размышляя, как донести до губернатора, что у него совершенно нет видов на его дочь... И что слухи, которые ползут по Тортуге — всего лишь недоразумение...

@темы: Рафаэль Сабатини, Фанфики

---

[Дочь капитана Татаринова]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Возвращение блудной дочери (драббл, Сабатини)

[natoth]

Простите, вряд ли история новогодняя или рождественская, но решила не бороться с порывом ее тут разместить

Название: Возвращение блудной дочери
Автор:  natoth
Бета: нет, увы
Книга: Р. Сабатини "Одиссея капитана Блада"
Размер: драббл, 826 слов
Пейринг/Персонажи: Питер Блад, Мадлен и Анри Д'Ожерон, а также их отец, губернатор Тортуги
Категория: джен
Жанр: немного драмы, психологии и философии
Рейтинг: G
Краткое содержание: Питер Блад возвращает губернатору его похищенную дочь...
Примечания: действие разворачивается почти сразу после событий на острове Вихрен Магра (гл.15 "Выкуп")
Данная история была опубликована в соо  Rafael Sabatini и на фикбуке.
Время действия: май-июнь 1687 года.
Размещение: просто указывайте автора и кидайте ссылку на размещенный пост.

— Папа меня убьет, — всхлипывала мадемуазель Д'Ожерон, кутаясь в кружевную накидку. — Что я ему скажу? Если он узнает, что я сама, по собственной воле позвала Левассера... если он узнает об этом злосчастном письме... он меня убьет!
Питер Блад и Анри Д'Ожерон переглянулись.
— Мадемуазель, мы же всё это уже обсудили, — мягко произнес капитан, останавливаясь перед ней. — Ваш отец ничего не должен знать об этом письме. Так будет лучше для всех, и в первую очередь, для вас. Просто запомните то, что вы должны ему рассказать, хорошо? Уверен, всё обойдется.
Но Мадлен Д'Ожерон продолжала дрожать, охваченная страхом.
— У папы слабое сердце, — бормотала она расстроено. — Если он узнает, что я вела себя так ужасно... что я опозорила нашу семью...
— Раньше надо было об этом думать, Мадлен! — Анри попытался привести ее в чувство. — Теперь уже ничего не остается, как доиграть роль до конца. Ну-ка, выше голову и перестань хныкать. Если ты не сможешь рассказать эту историю достаточно убедительно, то всех нас поставишь в идиотское положение. Понимаешь? Возьми себя в руки!
Блад стоял рядом, тактично разглядывая кусты роз, пышно цветущих возле дома губернатора Тортуги. Ох уж эти юные девицы! Мадлен Д'Ожерон все эти дни вела себя спокойно, и он решил, что она достаточно оправилась после пережитого потрясения. И вот теперь, в последний момент, на пороге родного дома она впала в самую настоящую истерику!
— А если... если он не поверит? Если ему кто-нибудь расскажет правду? — выдавила Мадлен, пытаясь успокоиться. — Этот ужасный Каузак... и другие люди, которые были там... на его корабле...
Блад наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Мадемуазель, эти люди будут молчать. Я вам обещаю. Пожалуйста, успокойтесь. Вашему отцу действительно не стоит лишний раз волноваться.
— Л-ладно, — Мадлен быстро вытерла лицо и некоторое время стояла, прижав ладони к губам. Потом вздохнула и сказала решительным голосом: — Я готова!
Она вздернула подбородок и расправила плечи.
Блад посмотрел на девушку и слабо улыбнулся.
— Отлично. Ничего не бойтесь, мадемуазель, просто доверьтесь мне. Всё, что вам надо сделать, это подтвердить мои слова.
— Д-да, — она кивнула, опустив глаза.
— Выше нос! — сказал он ласково, а потом шагнул вперед, по направлению к дому...

* * *

— Ваше Превосходительство, думаю, вам лучше присесть, — заботливо произнес Блад, глядя на бледного как смерть губернатора. Бертран Д'Ожерон, схватившись за сердце, медленно опустился в кресло, поддерживаемый под руку капитаном. — Прошу вас, успокойтесь. Ваша дочь цела и невредима, всё уже позади.
— Как... как мне отблагодарить вас, месье Блад? — сказал губернатор, немного отдышавшись и придя в себя. — Я у вас в неоплатном долгу... Боже мой, если бы не вы, этот негодяй...
— Он уже мертв, Ваше Превосходительство, — перебил его Блад, налив в стакан воды и протянув его Д'Ожерону. — И вашей дочери ничего не грозит. Успокойтесь!
— Я ведь должен был предусмотреть такой поворот событий, — не унимался губернатор, вытирая вспотевший лоб. — Благодарю, благодарю вас, капитан! Будьте уверены, я не забуду об этой услуге.
— Не нужно, Ваше Превосходительство, — покачал головой Блад, — Я просто сделал то, что должен был сделать любой порядочный человек на моем месте.
— Возможно, но среди пиратов такие люди встречаются крайне редко, — ответил Д'Ожерон.
Губернатор сделал глоток воды и посмотрел на Блада, который стоял рядом с ним, внимательно глядя на него.
— Дети — это такое тяжелое бремя, месье Блад, — сказал он негромко, — Ты их растишь, воспитываешь, отдаешь им все, что имеешь... и что получаешь в ответ? Ох, Мадлен, Мадлен, кто бы мог подумать, что этот мерзавец настолько вскружит ей голову?
— Она просто слишком молода и доверчива, — мягко ответил Блад. — Но думаю, что одного урока будет достаточно.
Д'Ожерон скептически хмыкнул.
— Ах, месье Блад, растить дочерей — это сущее наказание!..
Питер Блад криво улыбнулся и кивнул, соглашаясь с губернатором.
Д'Ожерон еще час рассуждал о том, какое нервное и неблагодарное дело — воспитание детей. Блад, понимая, что ему надо высказаться, чтобы успокоиться, слушал, не перебивая.
Он мог понять губернатора: не дай бог пережить такой ужас, не дай бог увидеть собственного ребенка в в подобной ситуации... Он вспомнил бледное лицо Мадлен Д'Ожерон там, на пляже, когда он дрался с Левассером, вспомнил, как она съежилась, когда он вошел к ней в каюту... и почувствовал, что гнев снова поднимается внутри него. Блад не любил убивать, но Левассера он пронзил шпагой с удовольствием.
— ... возможно, я допустил какую-то оплошность, возможно, девочкам действительно нужна мать, — говорил Д'Ожерон, вертя пустой стакан в руке, — Но я старался, капитан. У нее было всё, что только можно пожелать. Почему, почему это случается? Как их воспитывать, чтобы уберечь от подобных негодяев?
Блад тяжело вздохнул и положил руку на плечо губернатора. Возможно, это нарушало нормы этикета, но капитан понимал, что сейчас Д'Ожерону как ни когда нужна просто дружеская поддержка.
— Увы, у меня нет детей, и вряд ли я могу дать вам дельный совет, — сказал он негромко. — Но, возможно, если бы вы не пытались так опекать ваших дочерей... если бы они больше знали о мире, который находится за пределами этого дома... кто знает, быть может, люди, подобные Левассеру, не смогли бы обмануть их так легко?
Д'Ожерон хмыкнул, посмотрев Бладу в глаза.
— Это вы сейчас так говорите, капитан. А вот будут у вас собственные дочери, я посмотрю, как вы запоете!
Блад рассмеялся, покачав головой.
— Поживем — увидим, Ваше Превосходительство. Поживем — увидим!

@темы: Рафаэль Сабатини, Фанфики

---

[Quiterie]

Первый adventure-фест: "Ваши любимые герои-приключенцы и Рождество"

Название: Бурьян
Размер: мини, 1095 слов, 6 270 знаков
Персонажи: Долговязый Джон Сильвер
Канон: Роберт Льюис Стивенсон "Остров Сокровищ"
Категория: джен
Жанр: психология
Рейтинг: общий
Краткое содержание: воспоминания о детстве и не только
Примечания: Тэтч - Черная Борода, Толстая Марта - предположительно, жена.

Теперь, когда я постарел и пустил корни в Вест-Индии так прочно, что уже ни одна живая душа не помнит, откуда я родом, я все чаще обращаюсь мыслями к своему детству, пытаясь понять, как все начиналось.
Да-да, сударь, это смешно, ибо моим девизом было «не жалей ни о чем, а Бог рассудит, кто прав». Но так ли, иначе ли, но я просыпаюсь этими душными ночами и думаю: а если бы все было иначе, Долговязый Джон? Ты был молодцом, миновал все опасности, точно хитрый лис, сколотил капиталец, чтобы открыть трактир в самом благодатном краю, но счастлив ли ты сейчас?
К черту счастье, говорю я себе по утрам, когда встаю и цепляю к ноге опостылевшую деревяшку. Даже глоток рома не улучшает настроения: от жары он отдает здесь жженой тряпкой. Я так скажу, Вест-Индия — тот еще ад для белого человека, а уж грешников здесь столько, сколько и чертям не снилось. Счастье для негритянки, что ее заметит белый и возьмет в свою постель, счастье для негра, если что-то плохо лежит, а сами белые в счастье не верят, они заняты тем, что за ним гоняются.
За всю свою жизнь истинно мудрого и счастливого человека я встретил один лишь раз. Нет, он не был знатным господином и не обучался в университетах. Не уверен, что он смог бы написать свое имя без ошибок, но зато этот боцман по прозвищу Лещ служил под началом Хоэра, Тэтча и Черного Барта. И остался жив, в отличие от прочих, что ходили под теми же парусами. Как он потом говорил, от жизни ему довелось урвать добрый десяток лет, потому что Лещ всегда знал, когда пришла пора отсекать канаты.
Помню, когда я был еще совсем юн, желторот и боялся лишний раз открыть рот, мы отправились на берег с нашего «Дозорного»: я, Лещ и еще двое. Хоть убей, сударь, но их имена стерлись из моей памяти. Не помню, как зашел разговор о том же проклятом счастье, но эти два матроса не нашли ничего лучшего, кроме как прицепиться ко мне. Они дразнили меня маменькиным сынком, который только-только отцепился от бабской юбки, и надо сказать, не столь уж они были неправы, ведь совсем недавно я еще был почти благопристойным, почти высокообразованным, подающим надежды сыном джентльмена, но это совсем иная история.
Я не отвечал им, боцман не поддерживал насмешки, и постепенно они перешли на то, что им самим для счастья не хватало. Один мечтал о бабе, второй — о сундуке с золотом. Чего хотел боцман — я не знаю, а меня самого в тот день мучил кашель, и пределом моих мечтаний было от него избавиться. Когда мы пристали к берегу, и они пошли своей дорогой, боцман внезапно сказал мне:
— Дурачье. Думают, что человеку для счастья нужны вещи.
— А что им нужно, сэр? — будь я проклят, нескоро мне удалось избавиться от этой привычки обращаться ко всем и каждому почтительно.
— Для счастья человеку нужно понимать, когда Бог или дьявол дает ему выбор. И выбор сделать верный. Не ошибиться. Иначе по бурьяну пойдешь вместо наезженного тракта.
— И как же это понимать?
Он усмехнулся и свернул этот разговор, оставив меня без ответа. Я выкинул его слова из головы, борясь с кашлем, и только недавно, после смерти Толстой Марты, понял, что он имел в виду.
Где же я свернул в бурьян, и почему его колючки ранят именно сейчас? Я сытно ел и сладко спал, не заботясь о прошлом. Да, черт возьми, я бы и сейчас повторил все, что сделал!
Я ушел к пиратам, потому что английский закон — да здравствует король Георг и да корчится он в аду от вечного запора — позволяет разорить человека так, что ему приходится продавать свои штаны и дочь, чтобы потом спиться на полученные деньги. В море можно дышать, да и ждать там хорошего не приходится, только и держись молодцом, принимая заслуженные удары судьбы. На земле раскисаешь, точно квашня, веришь в людей, любовь и друзей. Никого еще не доводила до добра такая вера.
Я помню, в детстве мне частенько приходилось играть с сыном бедняка. Глупое и доброе создание, которое смотрело в рот всякому, кто не гнал его бранью сразу же. Его отец частенько мертвецки пил, а мать на потеху всему кварталу лупила пьяницу всем, что попадется под руку, даже если это были собственные дети.
Тогда моя семья еще жила в достатке, и отец приносил мне лакомства и забавы из лавки Тернера. Как-то у него появился волшебный жестяной фонарь — если зажечь в нем свечу, он начинал вращаться, и диковинные всадники скакали по стенам, в сопровождении псов и соколов. После моих долгих упрашиваний отец купил мне его и, конечно, я не мог не похвастаться им друзьям.
Мы забрались на чердак и зажгли его. Игрушке грош цена, и назавтра мы бы забыли о ней, если бы этот мямля не опрокинул фонарь и не помял его. К счастью, свеча тут же погасла, и солома не вспыхнула, но это не помешало нам как следует проучить сына пьяницы. Разгоряченный дракой, мой друг заявил ему:
— Теперь ты должен ему крону!
Друг ткнул в меня пальцем, и я промолчал. Игрушка не стоила и десяти пенсов, но даже эта сумма не снилась тому бедолаге. Я был зол и расстроен, и даже кровь из его носа не утешала меня.
— У меня... нет... Я могу отработать... — робко сказал он. В его взгляде была собачья преданность и надежда, что друзья не подведут его. Избитый, он был жалок.
— Кому нужна твоя вонючая работа? — пожал я плечами, хотя на языке вертелись совсем другие слова.
— Гони крону! — вмешался мой друг и ткнул его в бок, отчего мальчишка согнулся в три погибели. Он взглянул на меня, но что это был за взгляд, когда он понял, что мы не шутим. Самое темное отчаяние и боль, ведь мальчишеский закон суров: умри, но сделай.
Не буду томить тебя ожиданием, сударь. Его поймал отец, когда мальчишка вернул испорченный инструмент. Этот болван не мог украсть или обмануть кого-то, он собрался заработать, но навыка тачать башмаки у него не было. Отец запорол его в пьяном угаре, а потом и сам повесился. Что ж, выживает сильный!
Забавно, он снился мне вчера.
Понять не пойму, почему во сне мне так хотелось простить ему эту крону? Я снова был молод, и впереди маячила еще целая жизнь: годы и шрамы слетели с меня, точно осенние листья. Снова мы были на чердаке, и снова он сломал дьявольский фонарь, но я сказал ему, чтобы он не брал это в голову, и к черту крону. И этот овечий взгляд счастья, и что-то внутри меня дрогнуло.
Интересно, каким бы я стал, если бы смог тогда сказать об этом? Честная жизнь и раскаяние — для добреньких дураков, но все же, быть может, не пришлось бы мне сейчас брести в бурьяне?

@темы: Роберт Льюис Стивенсон, Фанфики

---

Новогодний авантюрный задачник

[Quiterie]

Новогодний авантюрный задачник

+6 задач

1. Капитан Флинт пригласил свою команду отпраздновать рождество в кают-компанию. Сколько ног и рук было у всех собравшихся, если учесть, что к тридцати годам среднестатистический пират теряет одну конечность? Среднестатистических пиратов в команде Флинта — 80% из десяти человек. Насколько изменится количество конечностей, если посреди попойки в кают-компанию залетит одноногий попугай, а вслед за ним кот с куриной ногой во рту?

2. Томас Риган, известный биржевой воротила, разорил в течении года 80 компаний и 110 обычных людей на общую сумму 20 000 долларов. Перед Новым годом его замучила совесть, и он решил исправить положение, подав 10 нью-йоркским оборванцам на улице по пять центов и со спокойной душой отправился праздновать Новый Год в Ритц. Найдите соотношение доходов и расходов мистера Ригана в долларах. Цену его совести определить в центах. Моральное разложение - как нравится.

3. Капитан Блад может справиться в одиночку с тремя пиратами и двумя солдатами, каждый из его трех помощников — с одним пиратом и одним солдатом. Кто победит, если одновременно завяжется драка с четырьмя пиратами и пятью солдатами? Что будет, если в это время рядом окажется Арабелла, и капитан отвлечется?

4. Любимое новогоднее блюдо негров с берегов Замбези — крокодильи яйца, печеные в песке, с гарниром из жареных гусениц. Известно, что Александр Шонье может сохранять спокойное и благодушное выражение лица, пока ест подобный деликатес, десять минут, Альбер де Вильрож — пять, а Жозеф — одну. Кто из них заслужит любовь и признательность негров, если учесть, что по их обычаям блюдо надо съесть за семь минут, а выражение благодарности хозяину очень похоже на крики негодования?
Ответ:

и кто же?

скорее всего, только Жозеф, потому что он — единственный, кто не постесняется выругаться по-каталански.

5. В рождественский вечер Джудит Хаттер подарила десять поцелуев солдатам из форта, а ее сестра Хэтти — двадцать пять кисетов для табачка, которые сшила долгими вечерами. Сколько всего поцелуев и кисетов получит каждый солдат, если учесть, что их было всего пятеро, и отказаться от кисета не позволяла совесть, а от поцелуя — разум?

6. Сквайр Трелони исполнял обязанности кока на “Испаньоле” и пошел варить праздничный суп. Вместо супа получился котелок подгоревшей гадости, и хитроумный сквайр замаскировал ее под кашу, а затем подал на завтрак капитану Смоллетту. Определить, насколько крепкий желудок у капитана, если Джим Хокинс, которому по доброте душевной капитан дал ложку каши, свалился на месте и проболел три дня?

С Новым годом, друзья! Всего самого лучшего!
И напоминаю, что завтра у нас очередная выкладка новогодних фиков (пишу об этом и думаю, какие же мы садисты все-таки)!

@темы: Рафаэль Сабатини, Роберт Льюис Стивенсон, Фенимор Купер, Луи Буссенар, Джек Лондон, Фанфики

---

[Quiterie]

А помните такую замечательную книгу "Президент Каменного Острова" Вильяма Козлова?
Мне она кажется тоже вполне адвенчурной - приключения ребят, детская республика, внезапные тайны и открытия и, конечно, любовь, а добро побеждает ) Может быть, запишем ее в список?

@темы: Организационное

---

[Stella Lontana]

26.12.2013 в 20:30

Пишет  emerald:

Ролик БиБиСишных мушкетеров

@темы: Мир вокруг нас, Александр Дюма, Экранизации

---

И еще немного с ФБ

[Stella Lontana]

Название: Добрая госпожа из Люсса
Автор: fandom Library of Adventures 2013 ( Stella Lontana)
Бета: fandom Library of Adventures 2013
Канон: Жюль Верн «Дети капитана Гранта»
Размер: миди, около 6000 слов
Пейринг/Персонажи: Эдуард Гленарван, Элен еще не Гленарван, майор Мак-Наббс, Джон Манглс, Том Остин, малозначимые оригинальные персонажи
Категория: джен, гет
Жанр: про приключения, бухгалтерию, любовь и становление характера
Рейтинг: G
Краткое содержание: некоторые события, приведшие к тому, что именно эта группа людей оказалась на яхте «Дункан» 26 июля 1864 года
Примечание к названию и не только: «Его жена, Элен, была дочерью известного путешественника Вильяма Туффнеля, ставшего, как многие другие, жертвой страсти к географическим открытиям. Ее любовь к мужу превосходила чувство благодарности к нему: она любила его так, словно он был заброшенным сиротой, а она богатой наследницей. Фермеры и слуги готовы были отдать жизнь за нее, они называли ее «наша добрая госпожа из Люсса». (Ж.Верн)
Предупреждения: представления автора фика об описываемых героях может не совпадать… Короче, все могло быть совсем не так. Но могло ведь и так, верно?

Почти два года после смерти отца молодой хозяин Малкольм-касла не находил в себе решимости появиться в родовом гнезде. Слишком свежи еще были раны, слишком много воспоминаний наполняло старое поместье, где по замковой галерее еще бродили тени лорда и леди Гленарван, а в дальних аллеях парка ветер доносил до ушей смех того беззаботного мальчишки, который никогда больше не будет здесь счастлив.

А еще слишком велика была растерянность. Эдуард, всегда отдававший каждую свободную минуту наукам, спорту или работе в Парламенте, в которой очень рано начал заменять отца, никогда не верившего в умение англичан договариваться, — одним словом, с детства привыкший много работать, вдруг ощутил себя бездельником, даже не подозревавшим, сколько каждодневных, мелких, но совершенно неотложных дел выносил отец на своих плечах. Бумаги, счета, долговые расписки, дебет и кредит, уведомления из банка, право собственности и право аренды, тяжба за пядь заболоченной земли и по бумаге на каждый верстовой столб. Обязанность вершить суд и обязанность заботиться о собственных арендаторах. Две деревни, шестьдесят пять человек слуг, X акров земли и Y – лесных угодий, судовая школа под патронатом семьи, благотворительные начинания леди Гленарван, традиционные обязанности шотландского «лерда», налоги в лондонскую казну и налоги в местный бюджет, три незамужних тетушки и пятнадцать девиц разной степени перезрелости, большинство из которых он никогда в жизни не видел, но забота о благополучии которых ложилась на плечи главы клана…

Членство в Темзинском яхтклубе из запаха моря и ветра в лицо вдруг превратилось в груду унылых бумажек. Второй грудой рассыпалось средоточие его тайных стремлений — судовая верфь в Глазго. Третьей и весьма значительной оказался лондонский особняк. Как будет выглядеть в этом пыльном бумажном мире родовое поместье, он старался даже не думать. Короче говоря, ту кучу бумаг, счетов и обязательств, которую венчал гордый титул «лерд Малкольм-касла», Эдуард Гленарван малодушно отодвинул на «когда-нибудь потом».

Месяцы меж тем шли, груда росла, и к началу лета 1863 года стыд перед самим собой, памятью родителей, большой семьей и несчастными арендаторами наконец достиг своего предела. Скрепя сердце, Гленарван оставил Лондон и без всякого желания отправился в места, где некогда был так счастлив.

На станции его встретила роскошная коляска и лично кузен Мак-Наббс. Майор Мак-Наббс — второй сын матушкиного старшего брата — с незапамятных времен обитал в Малкольм-касле, о чем нерадивый хозяин дома уже успел позабыть. Разделенные значительной разницей в возрасте, они никогда не были особенно близки. Радушная встреча только усугубила жгучее чувства стыда. Гленарван ждал упреков, но кузен лишь немногословно, но весьма толково обрисовал ему положение дел в поместье, похвалил управляющего и сообщил, что копии всех приходящих бумаг аккуратно направлялись хозяину в Лондон. Это было правдой, правдой было и то, что просматривать их упомянутый хозяин даже не начинал. Дурное настроение не улучшалось.

В последующие недели Эдуард казался себе Сизифом, обреченно толкающим в гору камень непосильных для человека размеров. Дни превратились в дурной сон. Он просыпался с зарей, до завтрака возился с бумагами, разбирая бесчисленные письма, жалобы и прошения. В отличие от бесформенной груды в его лондонском кабинете здесь они были аккуратно подшиты и весьма неплохо рассортированы — следовало ли благодарить за то Хальбера, управляющего — или самого Мак-Наббса? Время от завтрака и до вечернего чая отдавалось визитам: посещениям всех тех, кого должно было посетить, и встречам с теми, с кем нужно было встретиться, пусть он, хоть убейте, не мог бы ответить на вопрос, зачем. После чая он возвращался к счетам, которыми занимался до самого ужина. На следующий день все повторялось.

Отдушиной стали, как это ни странно, вечера в компании Мак-Наббса. Майор оказался заядлым курильщиком сигар, сам Гленарван отдавал предпочтение трубке. Не раз и не два их беседы в клубах табачного дыма затягивались глубоко затемно, но после них Эдуард чувствовал себя отдохнувшим. Майор повидал многое, его суждения выдавали развитой ум, а добродушная невозмутимость заражала Гленарвана спокойствием, давая уверенность, что если он и не завершит свой сизифов труд — это казалось уже невозможным — то, по крайней мере, выполнит свой долг честно и полно. Пожалуй, эти-то вечера и не давали ему бросить все и позорно сбежать.

Подходила к концу вторая неделя сельской жизни. День выдался особенно отвратительным: сегодня молодому «лерду» довелось присутствовать при сельской тяжбе. Один из добрых жителей Люсса счел соседа виновным в смерти своей козы и, следуя древнему обычаю горцев, полагающему не оставлять обиды безнаказанными, в свою очередь отравил у того корову. Добрые соседи осыпали друг друга бранью и припоминали обиды, накопившиеся еще у их дедов. Старичок-судья слушал, подперев кулаком щеку, и по его мерно покачивавшейся голове непонятно было, внемлет он или давно задремал. Молодой лерд, которого привлекли для того, чтобы, соблюдя все традиции, придать мероприятию большую значимость, меж тем размышлял, как сильно он ненавидит людей. Учитывая, что остальные три участника событий были тертые калачи, первым терпение закончилось у него самого. Господским произволом Гленарван пообещал одному из спорящих новую козу, а другому — корову и потребовал примирения, выслушав в очередной раз, как добр и щедр хозяин Малкольм-касла. Крестьяне разошлись довольные донельзя, в подшивке Гленарвана стало на два счета больше, а сам он теперь, постукивая зубами о край бокала с бренди, рассказывал невозмутимому майору уже о своих обидах. Мак-Наббс слушал молча — о, слушать он умел! — кивал и пыхал сигарой.

Ничего удивительного, что, когда управляющий Хальбер разрушил этот хрупкий покой вопросом, не угодно ли будет милорду принять двух дам, пришедших пешком со стороны деревни и желавших непременно увидеть хозяина замка, он готов был решительно отказаться. Но тут майор хмыкнул с явной иронией, в Эдуарде взыграло чувство противоречия, и он велел впустить гостий.

Хальбер вернулся в сопровождении двух женщин, к несказанному облегчению Гленарвана одетых, как горожанки. Старшая из них — неприятного вида старуха в нестрогом трауре — остановилась возле дверей. Младшая решительно прошла в глубь комнаты.

В отличие от своей угрюмой спутницы она — совсем еще юная девушка — даже казалась хорошенькой. Правильные черты совсем не портил немного вздернутый носик и очень украшали огромные глаза, голубые, как небо над Шотландией. Пшеничного цвета волосы были убраны в две совсем еще девчоночьих косы, серое платье не ново и узковато в груди, но зато в ярких глазах незнакомки сквозила отчаянная решимость.

— Вы — лорд Гленарван? — звонко спросила девушка.
Эдуард молча поклонился. Хорошенькое лицо его гостьи пошло красными пятнами.

— В таком случае, сударь, — заявила она, нервно сжимая кулачки, — я вынуждена сообщить вам, что вы жестокий и бесчестный человек!

— С-сударыня..! — сказать, что Гленарван опешил, значило ничего не сказать. До сих пор он был уверен, что ни один поступок в его жизни не давал кому-либо права называть его подобными словами.

— Мисс Элен Туффнель, — подсказал майор, которого, судя по голосу, эта ситуация искренне забавляла. — Наша соседка из Кильпатрика. И, если я не ошибаюсь, мисс Дора Остин, из Думбартона. Позвольте вам представить лерда Малькольма, дамы.

Мисс Дора Остин сделала весьма неловкий книксен и вытянулась, став еще более похожей на сушеную воблу. Мисс Туффнель выше задрала подбородок.

— Сударыня, — нашелся наконец Эдуард. — Это весьма суровое заявление, и если вас не затруднит…

— Я объясню, — прервала его молодая женщина. Голос ее, высокий и звонкий, можно было бы назвать красивым, если бы в нем не звучали сейчас закипающие злые слезы. — Мой отец, Уильям Туффнель, был известным ученым, капитаном дальнего плавания… и отчаянным смельчаком. Своими путешествиями он принес своей родине немало добра. Его имя известно в Шотландии и в мире…

— Я слышал имя мистера Туффнеля, — кивнул Эдуард.

— Еще бы вы его не слышали! — гостья вздернула подбородок и закончила с горечью. — Он был вашим земляком и почти соседом.

Эдуард наклонил голову в знак того, что ценит подобную честь. Он не знал, огорчаться ему, что не успел лично узнать великого ученого, или радоваться, что случай только теперь свел его со сварливой дочкой «соседа».

— Почти вся команда его корабля происходит из ваших арендаторов, — закончила девушка уже спокойней и выжидательно уставилась на Гленарвана.

— Мне льстит пусть и опосредованная связь с таким выдающимся человеком, — осторожно заметил Гленарван, — но я не вижу, что здесь могло бы сподвигнуть вас, сударыня, дать мне столь неприятную характеристику. На моих землях никогда не поступали с арендаторами дурно.

— На ваших землях, — горько сказала девушка, вдруг растерявшая весь свой пыл, и Эдуарду на миг показалось, что она стала даже меньше ростом, будто согнутая непосильной ношей. — На ваших землях не обращаются с арендаторами ни хорошо, ни дурно — здесь до них просто никому нет дела. Люди моего отца умирают от голода, милорд.

Суровая дама возле двери веско кивнула в подтверждение ее слов и еще сильней выпрямила спину.

— Отчего же? — спросил Эдуард, невольно тоже понижая голос.

Мисс Туффнель вздохнула.

— Милорд, мой отец погиб меньше года назад. Под его началом служило двадцать пять человек, и некоторые из них ходили на его корабле по два десятилетия. Не всем из них после смерти отца удалось заключить новые контракты. Брат мисс Остин был на «Счастливой лани» помощником капитана. Сейчас он перебивается случайными заработками. Семья голодает. Мисс Остин обратилась к вашему управляющему с вопросом, не может ли землевладелец выделить пенсию человеку, всю жизнь честно трудившемуся на благо своей страны. Мистер Хальбер ответил, что морские пенсии не находятся в ведении замка и посоветовал написать лично лендлорду. Она писала, но ответа не получила. Ни от вас, ни из Адмиралтейства, ни от властей графства, ни от кого. До людей, служивших под началом моего отца, с тех пор, как его не стало, никому больше нет дела.

Гленарван прикрыл глаза и с трудом сдержал стон. Все то же. Не успел, не прочел, не ответил. Он был должен, казалось, целому миру, и никак не мог взять в толк, за что. Но и чувства этой худенькой девочки, изо всех сил борющейся за справедливость, были ему понятны.

— Мне очень жаль, — с трудом выговорил он. — Я ничего не знал об этом. Я не занимался делами замка в последние годы, а мой управляющий не мог принять подобного решения самостоятельно. Обещаю, что мисс Остин получит необходимую помощь, я сам переговорю с Адмиралтейством, если это окажется необходимым…

Грустная презрительная усмешка изогнула губы мисс Туффнель.

— Неужели вы думаете, что их ответ будет чем-либо отличаться от ответа мистера Хальбера?

На том они и расстались.

***
После ухода дам Эдуард сделал большой глоток коньяку и в изнеможении откинулся на спинку кресла.

— Что скажете? — через какое-то время спросил его майор.

— Скажу одно, — поднял голову Эдуард, — с меня довольно местечковых проблем Люсса. Завтра я отправляюсь в Думбартон.

***
Представитель Адмиралтейства в Думбартоне отставной капитан Реджинальд Гарвей был человеком уже седым, неимоверно усталым и отчетливо недовольным жизнью.

— Ну а что ж вы хотите? — спросил он, в упор буравя Гленарвана выцветшими глазами. — Туффнель. Да, талант. Да, фигура. И да, шотландец.

— С каких пор это сделалось недостатком? — вспылил Гленарван.

— Тише, тише, молодой человек, — Гарвей пожевал дряблыми старческими губами. — С тех самых пор, как человек ставит себя в оппозицию действующему правительству, он лишается права рассчитывать на его поддержку. Вы, конечно, можете подать петицию в Адмиралтейство, но полагаю, что вам откажут. Уильям Туффнель был гением, но гением крайне неудобным. Неизвестно, горечи или облегчения больше испытала Британия, когда этот великий человек нас покинул, уж простите мне мою откровенность. Да, за ним шли люди. Да, зачастую он платил этим людям из собственного кармана. Так кто ж виноват, что теперь этот карман пуст?

— То есть вы считаете нормальным, — продолжал горячиться Гленарван, — что моряков, честно отслуживших английскому флоту, кормит дочь их покойного капитана, потому как...

— Ну, — со значением проскрипел Гарвей, — тут еще неизвестно, кто кого кормит.

— Что?!

Чиновник адмиралтейства безвольно развел руками:

— Я же сказал, этот человек не жалел собственных средств на экспедиции, которые правительство отказывалось санкционировать. Всяким средствам рано или поздно наступает конец…

— Вы хотите сказать, — хрипло переспросил Гленарван, — что эта девушка... голодает?

Он покидал порт в столь сильной ярости, что даже не подумал заглянуть на верфь, как делал раньше в каждый свой приезд в город. К ярости примешивалась растерянность. Он мог назначить пенсию мисс Остин и ее брату из своих собственных средств. Мог выделить ее и всем остальным матросам, ходившим на «Счастливой лани» под началом капитана Туффнеля — не оскудеют же в конце концов эти самые средства! Но он прекрасно отдавал себе отчет в том, что решись он предложить подобное Элен Туффнель, эти деньги бросят ему в лицо. И вместе с тем нужно было что-то делать: на его земле голодали люди!

В Лондон Гленарван вернулся еще в худшем настроении, нежели уезжал, и завел себе новую кипу пыльных бумаг. Среди них были копии судовых журналов и газетные выписки, судебные решения и протоколы заседаний Географического общества. К концу месяца он знал об экспедициях Туффнеля больше, чем если бы сам их организовывал. К седьмой неделе после возвращения в Лондон — привык являться в Адмиралтейство, как на службу, и сорвал голос в спорах с твердолобыми чиновниками. К концу лета — ненавидел человечество куда больше, чем в его начале, но при этом знал, что непобедим. Сизиф вкатил первый камень: Адмиралтейство согласилось выплачивать пенсии семьям моряков со «Счастливой лани».

***
В Малкольм-касл Гленарван вернулся к первым холодам.

В этот раз он набросился на работу с яростью, и беспорядочная груда бумаг подалась под его напором, постепенно обретая все более ясные, упорядоченные черты.

Он совершил несколько поездок по окрестным селениям, отчего-то упорно оставляя в стороне Кильпатрик, поговорил с людьми, почти с радостью разобрал почту. На шестой день к вечеру в библиотеку, окончательно ставшую деловым кабинетом, заглянул майор и, сказав, что сам Господь Бог позволял себе отдыхать от сотворения мира, положил перед младшим родственником двустволку и патронташ. Эдуард усмехнулся, но приглашение принял.

Вышли еще до рассвета. Над пустошью поднимался туман, холодный ночной воздух чуть покусывал щеки, дыхание слетало с губ облачками пара.

Давно не бывший на настоящей охоте Эдуард промазал раз, второй, третий, наконец попал и, забирая несчастную, не сумевшую увернуться куропатку из пасти умильно помахивавшего хвостом пса, которого прежде не раз видел во дворе имения, вдруг ощутил ту счастливую безудержную легкость, которую полагал для себя давно потерянной. Мир, последние два года свивавшийся вокруг него безжизненным серым коконом, снова расширился вмещая в себя и эту страну с ее голубыми глазами озер и зеленью холмов, густо тронутой золотом, и омывавший ее океан и многое за его пределами.

Обратно шли, когда солнце стояло уже высоко. Мак-Наббс безмятежно шагал впереди, закинув на плечо любимый карабин фирмы «Пурдей, Моор и Диксон» и не выказывая ни малейших признаков утомления. Эдуард шел за ним будто бы опьяненный, жадно впитывая в себя краски, звуки и запахи внезапно ставшего отчетливым, как будто нового для него мира. Каждое движение, каждая новая замеченная деталь: сухая былинка, птичий силуэт, низко скользнувший над тропой, — доставляли острую радость. Хотелось бежать, подпрыгнуть, взлететь.

Шествие замыкал Мюльреди — старый егерь, служивший еще не только отцу, но и деду Гленарванам. С суровым достоинством он нес трех Эдуардовых куропаток и гораздо более обильную добычу майора, сдержанно окликал собаку, если та, рыская по сторонам, сильно удалялась от тропы.

В легкой дымке холодного воздуха над пустошью тропа таяла, уходя за горизонт.

— При таком освещении земля кажется безбрежной, — не выдержал Эдуард. — Оттого еще сильнее хочется объехать ее всю. Отец в мои годы только вернулся из кругосветного путешествия, и уже после задумал жениться. Поверить не могу, что я до сих пор не повторил его путь!

Кузен Мак-Наббс пыхнул уже раскуренной сигарой:

— Вы о поездке или о женитьбе?

Впервые за многие месяцы Эдуарду стало смешно.

— О поездке. Признаться, дальние страны привлекают меня пока больше, чем семейный очаг. А с вами разве не так? Вот вы, майор, вы же были, как минимум, в Индии. Как вам эта страна?

— Превосходна! — невозмутимо, как и всегда, отозвался майор. — Малярия. Непрекращающаяся жара. Свирепые сипаи, обычай которых состоит в том, чтобы отрезать уши у живых пленников и съедать их в зажаренном виде на глазах прежних хозяев.

Гленарван не сумел сдержать нервный смешок.

— Полагаю, именно они научили вас так метко стрелять?

Майор ничего не ответил, слегка приподняв шляпу в знак благодарности.

— Экие ужасы вы рассказываете, мистер Мак-Наббс! — подал голос старый Мюльреди. — Младшенький-то мой, милорд, обучается в моряцкой школе, организованной вашим батюшкой. Такие премудрости рассказывает, когда приезжает домой! Это ему тоже предстоит встречаться с такими нехристями?

— Не бойтесь, Мюльреди, — успокоил Эдуард старого слугу. — Я ручаюсь, что все, кто выйдет в море под моим началом, целыми и невредимыми вернутся домой. Я ручаюсь, что мои люди никогда не будут голодать, не будут бедствовать и не будут подвергаться опасностям большим, чем те, которым подвергаюсь я сам.

Задумчиво прищурившись, он смотрел на дневное светило.

***
По возвращении в замок Хальбер сообщил, что в людской его дожидается Элен Туффнель. Эдуард переоделся в мгновение ока и слетел вниз так, будто за ним гнались соученики по частному пансиону в N, грозясь обсыпать перьями из разоренных подушек.

Дожидавшаяся, видно, не первый час гостья встала ему навстречу, торопливо сделала книксен.

— Я должна поблагодарить…

— Ни слова о благодарностях! — торопливо прервал ее Эдуард. — Неужели вы пришли сюда пешком?!

Мисс Туффнель привычно вскинула подбородок:

— Я не столь изнежена, как столичные девицы. Хорошая прогулка после завтрака скорее способна доставить мне удовольствие, чем утомить. А ожидая вас, я успела вдоволь отдохнуть после дороги.

— Настолько, что уже готовы пуститься в обратный путь? — поддел Эдуард, невольно улыбнувшись скрытому в ее словах упреку.

Девушка вспыхнула:

— Ваше гостеприимство поистине удивительно, лерд Малкольм…

— Что вы! — Гленарван примирительно поднял руки. — Я вовсе не собирался вас прогонять. Все, что я хотел сказать, это — если вы достаточно отдохнули, я умоляю вас сопроводить меня в прогулке по парку. А домой вас доставят на коляске, одну пешком я вас больше не отпущу.

Мисс Туффнель опустила свои яростно-синие глаза, в задумчивости закусила губу и кивнула.

Спроси его кто, он вряд ли смог бы припомнить, о чем они разговаривали во время той прогулки. Об Англии и Шотландии? О дальних странах и южных морях? Об Уильяме Туффнеле и Альберте Гленарване? О жизни арендаторов Люсса и судовых верфях Думбартона? Но по мере того, как они обходили под руку старые аллеи парка, как тихий смех Элен Туффнель наполнял гулкие своды замковой галереи, тоскливые призраки прошлого покидали эти места, и новые воспоминания поселялись здесь.

***
В гостиную Гленарван вернулся в некоторой растерянности, быстро просмотрел пришедшую за день почту, сказал: «Ага!» — и на следующее утро засобирался в город.

— Так скоро уезжаете? — удивился майор Мак-Наббс. — Право, Эдуард, мне начинает казаться, что вы бежите от искушения.

— Вовсе нет, — обиделся Гленарван, вертя в руках письмо. — Я бегу навстречу долгу.

— Вот как! — улыбнулся майор. — Значит, порт и встреча с этим вашим юным протеже вам куда интереснее здешних мест и общества дамы?

— Джон мне не протеже, а друг, — возразил Гленарван, слегка смущенный тем, что его так легко раскусили. — Мы не виделись несколько лет. А забыть друга ради дамы, как бы прекрасна она ни была, недостойно дворянина. Уверен, вы бы сами мне это напомнили, майор, если бы не были в настроении надо мной подшучивать.

— Что ж, тут мне нечего возразить, — добродушно пожал плечами Мак-Наббс и вернулся к сигаре.

Одним из свойств майора Мак-Наббса было то, что он никогда не спорил. Сперва Эдуард даже обижался на это, полагая чрезмерную уступчивость за заискивание вассала перед лендлордом, но после понял, что таков уж был у кузена характер: споры он считал недостойным того, чтобы тратить на них слова.

В некотором волнении Гленарван продолжал расхаживать по гостиной.

— Между прочим, не хотите ли вы составить мне компанию, Мак-Наббс? Уверен, что смогу показать вам кое-что интересное.

— И что же это?

— Самый лучший корабль из всех существующих на настоящий момент.

— А! Так вы рветесь в Думбартон вовсе не ради чудесных историй, которые должен привезти из плавания ваш любимец Джон Манглс? Ваш «Малкольм» наконец сходит со стропил?

— «Дункан», майор! Не «Малкольм» — «Дункан». Я решил назвать его в честь Доброго короля. И да, яхте еще предстоит отделка и оснастка, но управляющий верфи прислал сообщить мне о завершении основных работ. Он решил, что я обязательно захочу это увидеть, и он прав!

***
Все же в этот раз в Думбартон он направился один.

Джон Манглс, загорелый, светлоглазый, не способный, как и в детстве, ни минуты усидеть на месте и спешащий всюду успеть раньше других, встретил друга у верфи.

— Я его видел! — вместо приветствия закричал он. — Он почти готов и — мои поздравления, милорд, он красавец, он настоящий красавец! Умереть мне на месте, если на Британских островах на сегодняшний день существует яхта, способная обогнать эту!

Гленарван расхохотался, они обнялись. День был полон технических терминов, длин, объемов и мощностей, воспоминаний о былом, рассказов о невиданном и планов на будущее. И давно уже ни в один другой день Эдуард Гленарван не был столь счастлив.

***
Список необходимого для корабля Джон составил сам, разом сняв с патрона половину забот. Тем не менее, Эдуард лично направился в Лондон проследить, чтобы для яхты было приобретено самое лучшее. Дела затянули, и он сам не заметил, как прошла зима. Следовало уже задуматься и о подборе команды, но уж за этим — на север!

В следующий раз он сошел с поезда на две станции дальше и направился в Кильпатрик, сам, возможно, не понимая, зачем. Но квартира, куда замковый кучер прошлой осенью отвозил мисс Туффнель, стояла запертой, а вышедший на стук привратник объяснил, что хозяйка гостит у друзей в Думбартоне. Это было хорошо, дальнейший путь его как раз лежал в Думбартон.

До Малкольм-касла Эдуард добрался уже заполночь. Отправленный загодя багаж уже был разобран и дожидался хозяина в его покоях. В библиотеке, несмотря на поздний час, сидел Мак-Наббс с газетой и коньяком.

— А, — коротко сказал он, едва подняв взгляд на вошедшего родича. Потом, очевидно, поняв, что «А» будет недостаточно, не спеша пояснил:

— На дорогах шалят. Я бы не ездил один в такое время.

— Господи, Мак-Наббс! — рассмеялся Эдуард, весь во власти своих планов и замыслов. — Не хотите же вы сказать, что засиделись допоздна оттого, что за меня беспокоились!

Майор поднял правую бровь и перелистнул страницу, ничего не ответив. Гленарвану стало стыдно.

— Простите, — повинился он, наливая себе коньяк, — я, пожалуй, веду себя как мальчишка.

Майор поднял вторую бровь и едва заметно усмехнулся:

— В вашем возрасте это вряд ли можно назвать непростительным.

Гленарван присел в кресло напротив и разворошил лежавшие на столике газеты. Первую полосу Думбартонского еженедельника украшал крайне неаппетитный и к тому же плохо выполненный рисунок, а заголовок повествовал о том, что еще одна девица из гулявших по неосторожности без сопровождения пала жертвой таинственного убийцы, похоже, открывшего в графстве охотничий сезон. Гленарван хмыкнул, подумал про себя, что уж его-то не стоило равнять с беззащитными девицами, но ничего не сказал.

На этот раз в город они отправились вместе.

***
Гостиница была хороша, завтрак — не сравним с малкольмским, но вполне сносен. После завтрака майор отправился улаживать какие-то свои дела, как подозревал Эдуард, тесно связанные с местным представительством оружейников «Пурдей, Моор и Диксон». Сам же он, гонимый нетерпением, помчался к верфи. Яхта, казавшаяся в прошлый раз бледной тенью себя самой, призраком, оголенным скелетом, обрастала плотью, наливалась соком, становилась живой. Было видно, что деятельный Джон Манглс ни на минуту не оставлял работы над ней без присмотра. Вся отделка осуществлялась в срок, заказанные Гленарваном предметы обстановки были уже доставлены, набор команды шел своим чередом.

— Единственное плохо — у меня нет помощника, — пожаловался Джон за совместным обедом.

— Думаю, у меня есть, — в такт своим мыслям кивнул Гленарван.

Так и вышло, что после обеда, переворошив свои запасы визитных карточек и отыскав самую потрепанную из них, он направился в один из бедных районов города. Дверь ему отворила мисс Остин, суровая и сухая, как палка.

— Охти! — только и сказала она, увидев лендлорда. — А мисс Элен-то и нету, в доках она, раздает еду беднякам, вот так-то, милорд.

— Я хотел бы видеть мистера Тома Остина, — перебил Эдуард глупую болтовню. — Я слышал, что он уже возвратился из плавания.

Женщина отступила, пропуская его в крошечную, но очень чистую переднюю.

— Томас, — крикнула она, — его светлость лерд Малкольм тебя спрашивают.

В глубине дома что-то упало.

Жилище Остинов отличала крайняя бедность, но следовало признать, что хозяйство мисс Дора вела опрятно. Из глубины дальней комнаты навстречу Гленарвану поднялся немолодой человек в морской куртке, по-домашнему наброшенной на плечи. Он приветствовал гостя не слишком глубоким кивком.

— Я должен был явиться к вам сам, милорд, — сказал Том Остин простуженным голосом старого моряка, — с благодарностью за пенсию да за вашу доброту к Доре и мисс Элен. Но уж простите, не приучен я лебезить.

Гленарван улыбнулся, хмурость и гордость, присущие сынам его родины, начинали ему нравиться.

— Я не за тем пришел, Том, чтобы заставить вас «лебезить», — сказал он просто, усаживаясь в указанное хозяином узкое кресло. — Мисс Туффнель напомнила мне о моем долге, и я благодарен ей за возможность его исполнить. Я здесь по другому делу. Правильно ли я понял, что на ближайшее время у вас нет контрактов?

Остин кивнул.

— Я был штурманом на португальском торговце, — сказал он сухо. — Сейчас сезон окончен, и в моих услугах больше нет нужды.

— Я навел справки, — раскрыл карты Гленарван. — О вас отзываются как о хорошем моряке, опытном в дальних плаваниях, хорошо знающем южные моря и не раз ходившем вокруг света. Что заставило вас перейти на каботажные рейсы?

— Я вам так скажу, милорд, — перед тем, как ответить, Том помолчал, да и после глаз на Гленарвана не поднял. — Спасибо, конечно, тем, кто вам такое обо мне говорил, да только так не все думают, а кто думает, видать, не всё знают. Мой прежний капитан и владелец судна тоже не любил лебезить перед власть имущими, а я был верен своему капитану. Боюсь, после гибели мистера Туффнеля у меня не слишком хорошая репутация среди тех, кто метет хвостом перед английской властью. Получить контракт с такой славой непросто.

— Значит, вы верны тому, кому служите?

— Если человек стоит того, чтоб ему верить. — Том Остин поднял голову и поглядел Гленарвану в глаза. — Зачем вам понадобилось наводить обо мне справки, милорд?

— Я строю корабль, — вновь не стал юлить Гленарван.

— А!

— Это будет прогулочная яхта, лучшая в своем классе. Двухмачтовый бриг, паровая машина в сто шестьдесят лошадиных сил, два винта. Способная хоть пройтись от Лондона до Думбартона при попутном ветре, хоть обогнуть мыс Доброй Надежды и пробороздить воды Индии, хоть подняться на север до Норвежских берегов...

— По капризу ее владельца? — подхватил Том Остин, прищурясь.

— Да, по капризу ее владельца, — подтвердил Гленарван. — Яхта сойдет со стапелей через месяц, так что, как видите, я не требую от вас ответа сегодня же. У вас тоже будет время навести обо мне справки.

Том ухмыльнулся углом губ и качнул головой.

— Где мне вас найти спустя месяц, милорд?

***
Темнело здесь быстро.

Когда Эдуард вышел от Остинов, ночь уже спускалась на Думбартон, протянув свои душные, липкие щупальца во все закоулки. От реки поднимался туман. Не в пример ясным и свежим ночам Малкольм-касла, он вселял в души тягучую тоску.

Гленарван сделал несколько шагов в мутном чернильном мареве, которое желтыми пятнами расцвечивали редкие фонари, почти не дававшие света, — и вдруг вспомнил о юной женщине, пробиравшейся сейчас через эту мглу в полном одиночестве из примыкавших к докам трущоб. Одно то, что она не вернулась засветло, уже вызывало тревогу. Мгновение постояв в нерешительности на углу, Гленарван повернулся и торопливо зашагал к реке.

Здесь туман был гуще, а фонарей меньше. В какой-то момент он понял, что идет, ориентируясь уже только по долетавшему справа холодному дыханию Клайда. Внезапно впереди послышался перестук каблучков: какая-то женщина вынырнула из лабиринта трущоб за старым стекольным заводом и торопливо шагала по неровно мощеной — вся в выбоинах — набережной. Он прибавил шаг, хотел было окликнуть, но тут она побежала: дробный перестук разлетался далеко над водой. Гленарван подумал, что женщину — была то Элен или нет — мог напугать звук его шагов, и остановился, но тут каблучки свернули в переплетенье проулков, дальше от реки, и почти сразу раздался отчаянный крик. Кричала Элен Туффнель.

Сердце стучало где-то в висках и в горле, и оттого постоянно казалось, что он слышит еще чьи-то шаги: будто много-много людей тоже бегут стремглав по залитой туманом набережной. Он еще помнил, как пытался вдохнуть — и не мог, как будто бег его был столь быстр, что воздух не успевал достать гортани. За поворотом переулок уходил вверх, и потому туман здесь рвался, сползая обратно к реке неряшливыми равными клоками. И еще здесь горел фонарь — а прямо под фонарем отчаянно боролись двое: женщина во взметывавшейся серой юбке, и тот, второй, куда больше и сильнее ее. Узкое лезвие в его правой руке отразило свет фонаря.

Эдуард сделал последнюю попытку вдохнуть, с хрипом втянув в себя пустоту, и кинулся вперед, даже не подумав, что безоружен. Саднило надсаженные бегом легкие — или это скрутился вокруг шеи удавкой ворот сюртука? Шумело в ушах — от ярости или от первого же пропущенного удара в лицо? Все движения стали медленными и плавными, как под водой — оттого ли, что во много раз убыстрилось сознание, или оттого, что их сдерживала чужая жестокая сила? Тот, другой, был сильнее и тяжелей и двигался проворно, как кошка. Резанул глаза луч от фонаря, и что-то холодное, стально-твердое уперлось под подбородок. Ну вот и все. Успела ли убежать Элен? Гленарван втянул голову в плечи, тщась уйти от неминуемого удара, безуспешно попытался двинуть рукой или ногой, нож у его шеи дернулся, набирая размах. И в этот миг грохнул выстрел.

Противник, нависший над ним, дернулся, будто бы сразу потяжелел, ослабил хватку на шее. Хриплый болезненный вой прорезал то, что казалось Гленарвану мертвой тишиной. Он собрался, почувствовав слабину, нанес удар. Злодей с ревом скатился с него, но, не дав закрепить успех, боком, какими-то звериными прыжками ринулся в переулок. Эдуард бросился было за ним, пробежал несколько шагов, шатаясь, как пьяный, и, раздумав, вернулся к Элен. Девушка по-прежнему сидела под фонарем, подобрав юбки и неестественно выпрямив спину, и едва заметно покачивалась взад и вперед.

— Мисс Туффнель, — в ужасе прошептал он. — Вы ранены?! С вами все в порядке?

Она встрепенулась, вцепилась в лацканы его сюртука, подняла глаза, отчаянно-голубые, пронзительные, молчаливо о чем-то молящие... Со стороны набережной послышались шаги. Элен вздрогнула и прильнула к нему почти вплотную.

— Кто здесь? — крикнул Гленарван, вглядываясь в темноту и обрывки тумана. Фонарь теперь играл против них, в его свете они двое были как на ладони. — Кто вы? Выходите же, а не то...

Что «не то», он не смог бы придумать, но молча дрожать, словно кролик, попавший в ловушку, было недостойно человека и дворянина. Клочки тумана соткались в фигуру с охотничьим ружьем в руках. Еще через несколько шагов фигура стала знакомой.

— Господи, майор! — с облегчением выдохнул Гленарван. — Никогда еще не был так рад вас видеть!

— Эдуард, — поприветствовал его Мак-Наббс таким тоном, за которым у любого другого последовало бы «вы идиот!», — вы несколько неосмотрительны в выборе вооружения для подобных прогулок. Мое почтение леди.

Элен всхлипнула и как-то враз обмякла, утеряв пугающую неподвижность. Плечи ее мелко затряслись.

Майор нагнулся и подобрал с земли нечто изогнутое, снова поймавшее на себя луч фонаря.

— Тем более, что ваш противник был вооружен куда лучше.

— Мясницкий? — с трудом спросил Эдуард, не выпуская девушки из рук. Холодная сталь у горла все еще мерещилась ему, как наяву.

— Нет, — Мак-Наббс удивленно хмыкнул над чем-то и отрицательно покачал головой, — орудие ветеринара.

— Поверить не могу, что вы промахнулись и не уложили его на месте, — сказал Гленарван, поднимаясь на ноги и по-прежнему мягко прижимая к себе Элен. — Хотя, конечно, при таком свете стрелять в одного из двух дерущихся вообще могли решиться только вы.

— Я и не промахнулся, — майор невозмутимо пожал плечами. — С такой раной он далеко не уйдет. А останься здесь труп, нам пришлось бы сейчас объясняться с полицией, вместо того, чтобы проводить мисс Туффнель домой и умолять ее забыть произошедшее, как страшный сон.

Элен молчала почти весь их недолгий путь, и с растущей тревогой Гленарван ощущал под своей кистью пышущий жаром даже сквозь слои одежды локоть. На низком крыльце Остинов она обернулась к нему, вгляделась в его глаза так, будто вглядывалась в душу.

— Спасибо вам... — начала она, но Гленарван протестующе поднял руку:

— Не надо!

Элен вздохнула, вдруг потянулась к нему, невесомо обхватила руками его голову и — поцеловала в лоб так, как когда-то целовала его, лежащего в колыбели, мать.

— Да хранит вас господь, — быстро сказала она. Хлопнула дверь. Эдуард остался стоять на крыльце, растерянный, оглушенный.

***
Ночь и день, и следующая ночь — были полны неприятных забот, а оттого прошли, как в тумане.

…Долгие объяснения с думбартонской полицией: неизвестно как, но Мак-Наббсу удалось добиться того, чтобы господа в синих мундирах вовсе не тревожили Элен…

…Найденное в трущобах тело здоровяка с перекошенным в агонии лицом и аккуратной дырочкой под правой лопаткой…

— Помощник местного ветеринара, — будто смущаясь, пояснил очень молодо выглядящий невысокий безусый еще инспектор.

— Умер в мучениях, — невозмутимо добавил майор.

…Виски из серебряной фляжки — чтобы держаться на ногах.

Обрывки мыслей, мыслей, мыслей…

Был рассвет какого-то дня, и у гостиницы их ждал Том Остин.

— Я навел все нужные мне справки, милорд, — сказал моряк, неловко сминая в руках фуражку. — Мне для этого не понадобился месяц. Я решил, кому могу верить.

Он пристально, с уже знакомым прищуром, поглядел Гленарвану прямо в глаза и улыбнулся неловко и криво. И Эдуард от души улыбнулся в ответ.

А потом добрался до номера, упал на постель и проспал двадцать часов кряду.

***
Светило солнце, из маленького ресторанчика открывался великолепный вид на верфь: одновременно дерзкий, волнующий и величественный. В этот раз будущий владелец почти достроенной яхты обедал с капитаном и помощником капитана. Том сдержанно и деловито отчитывался о том, как идут дела с закупкой припасов и набором команды, но видно было, как его переполняет гордость за то, насколько успешны эти дела. Джон, восторженный, как и всегда, толковал о превосходных мореходных качествах «Дункана» и о том, что хоть сейчас он готов отправиться на этом судне хотя бы к полярным льдам: настолько он уверен в прочности корпуса и мощности двух огромных винтов.

Гленарван блаженно щурился — похвалы строящемуся кораблю доставляли ему такое счастье, будто речь шла о его собственном ребенке, — и мечтал. Мечты его, туманные и расплывчатые вначале, постепенно обретали ясные и отчетливые очертания.

— А что же команда? — еще раз переспросил он. — Соответствует ли она кораблю?

— Еще бы! — рубанул рукой воздух Джон. — Там же все наши парни, из Думбартона и Люсса. Все молодцы. Все не только бравые матросы, но и отличные люди.

Гленарван, смеясь, перевел взгляд на Тома Остина. Старый моряк вынул трубку изо рта и степенно кивнул.

— Набрать экипаж было не сложно, милорд. Благодаря навигационной школе вашего батюшки, в Думбартоне теперь немало хороших матросов. На своей яхте вы будете чувствовать себя так, будто не выходили со двора Малкольм-касла.

— Ну, а что же вы, друзья мои? — продолжил Гленарван тем же полушутливым тоном. — Джон, после двух кругосветных плаваний согласен ли ты сделаться капитаном всего лишь яхты, пусть и довольно быстрой?

— Под вашим командованием, милорд, сколько угодно! — с прежней горячностью ответил Манглс. — Повторюсь, я знаю, что такое «Дункан». На этом судне я легко отправлюсь и в третье кругосветное плавание, если таково будет желание его владельца.

— Вот как! — Гленарван печально улыбнулся, пытаясь не показать, как он тронут. — Что же вы оба скажете, если вам предложат командовать яхтой, хозяином которой буду не я?

— Как, милорд, — растерялся честный парень, — разве мы сейчас говорим не о «Дункане»?

— Именно о нем.

— И, тем не менее, вы не собираетесь владеть им сами?

— Нет, Джон, — только сказав это вслух, Гленарван понял, что на самом деле он принял решение уже давно.

— Но как же так? — окончательно растерялся Джон Манглс

— Очень просто, я намерен его подарить.

— Подарить?! Подарить лучшую яхту на всем побережье, во всей Британии, да едва ли не во всем мире? Подарить судно, которое вы любите всей душой? Да кем же должен быть человек, достойный такого подарка?!

Гленарван откинулся в кресле, любуясь замешательством старого друга. Впервые за три последних года он чувствовал в душе абсолютный покой — а значит, принятое решение было верным. Том Остин внимательно наблюдал за ними обоими, меланхолично посасывая чубук своей трубки и чуть заметно чему-то улыбаясь.

— Ну а вы что скажете, Том? — обратился к нему Гленарван.

— Скажу, что я изменил бы вопрос мистера Манглса, милорд. Он спрашивает, кто этот человек, я спросил бы, кто эта дама. Но кто бы это ни был, если вы вверяете ей свою судьбу и свое состояние, ваши люди с радостью сделают то же.

Гленарван просиял.

— Дама? — повторил Джон Манглс. — Женщина?!

— Именно так, — подтвердил Гленарван, улыбаясь еще шире. — Я намерен жениться.

Джон Манглс застыл, недвижим, как громом пораженный, широко раскрыв рот. Гленарван со смехом хлопнул его по спине. И троекратное «ура!» приветствовало решение малкольмского лерда.


***
Если уж говорить начистоту, до той минуты, когда он сообщил Джону Манглсу и Тому Остину о своем намерении жениться, Гленарван и не думал ни о чем подобном. Точнее, нет, эта мысль была с ним: скрывалась в тех глубинах сознания, которые разум еще не способен облечь в слова, кружила голову, наполняла смыслом его существование с момента последней встречи с Элен, но только произнеся решающее слово, он осознал эту мысль, прочувствовал ее и удивился тому, как это она не пришла ему в голову раньше.

Мысль эта казалась такой простой и естественной: связать свою жизнь с Элен, целую вечность бродить с ней за руку по аллеям Малкольм-касла, смотреть, как хмурится в волнении ее чистый лоб или как сияют от радости ясные голубые глаза, вновь и вновь ловить на себе тот взгляд, которым она одарила его при последнем прощании, положить к ее ногам «Дункан» и весь мир…

Вместе с тем, мысль эта была столь новой, сложной и страшной, что привычный мир теперь казался ставшим с ног на голову. В этом сошедшем с ума мире ему настоятельно требовалась точка опоры, которую не могли дать ни подчиненные, ни друзья. Эдуард подумал и направился к единственному старшему родственнику.

— Я решил сначала жениться, — сообщил он тем вечером за бокалом бренди, старательно напуская на себя беззаботный вид, — а объехать весь свет уже потом. Что вы думаете об этом?

— О! — веско сказал майор. — Наконец-то!

— Как это «наконец-то»? — возмутился Гленарван. — Можно подумать, вы знали о моем решении прежде, чем я его принял!

Мак-Наббс поднял бокал, пряча за ним усмешку.

— Может быть, и о том, кто моя избранница, вы тоже осведомлены лучше меня? — обиженно спросил Гленарван.

— Может быть, — усмехнулся майор, — но уж тут я не стал бы настаивать. Что же думает о том, чтоб объехать весь свет, ваша невеста?

@темы: ФБ, Жюль Верн, Фанфики

---

Жюль Верн и хронология - в помощь фикрайтеру

[Stella Lontana]

Фики  Дочь капитана Татаринова спровоцировали меня снова во все это закопаться
Позже надо будет дополнить сведениями по другим романам (и кстати, более детальными данными по этим - у Жюля Верна вообще очень много цифр), но пока вкратце - трилогия "20 000 лье под водой" - "Дети капитана Гранта" - "Таинственный остров"
В первую очередь шпаргалка для себя

Так вот, с датами тут все плохо

Ну, то есть сначала все почти идеально, а потом - увы!

"Дети капитана Гранта" (ДКГ)
25 августа 1864 - 10 мая 1865 г. - путешествие на "Дункане"
24 июля 1864 г. - обнаружение той самой бутылки
(27) июня 1862 г. - гибель "Британии"
7 марта 1865 г. - высадка Айртона на о. Табор

события вокруг капитана Немо
("20000лпв" = "20 000 лье под водой", "ТО" = "Таинственный остров")
1857 г. - восстание сипаев и уход принца Даккара в подполье (ТО)
6 ноября 1867 - июнь 1868 г. - путешествие Аронакса и Ко на Наутилусе (20000лпв, вторая дата полностью подтверждается в ТО: 22 июня 1868 г.)
3 июля 1867 - отплытие героев из Нью-Йорка
2 июня 1868 г. - "гекатомба"
Вот интересно, я почему-то всегда думала, что "20000 лье под водой" были до приключений с капитаном Грантом

А вот дальше следим за руками
С момента высадки Айртона на острове до момента возвращения Роберта Гранта, чтобы его забрать, проходит 12 лет (конец ТО) - значит, имеем 1877 г. - окончание изоляции Сайреса Смита и компании на о.Линкольна
С путешествия Аронакса до событий "Таинственного острова" проходит "несколько лет"
При этом капитан Немо "30 лет прожил на Наутилусе" (ТО) - это 1887 год!
При этом сам ТО начинается 23 марта 1865 года (что понятно: его нужно было привязать к войне между Севером и Югом, но ыыы! это ДО событий 20000лпв!) и заканчивается 24 марта 1869 г.
И при этом там же в тексте романа указывается, что профессор Аронакс бежал с "Наутилуса" в 1868 г.
Вот как, как так можно было вообще не согласовать даты в одном романе?!

И немножко по возрастам:

Немо и компания
На момент смерти капитану Немо 66 лет - это достаточно четко прописано в ТО.
На момент 20000лпв "ему можно было дать от 35 до 50".
Еще точно известно, что в 1849 г. он женился.
Я все-таки предпочитаю верить тому, что на "Наутилусе" он проплавал действительно 30 лет, это как-то логично выглядит (правда, непонятно тгда, сколько у них там Айртон на острове просидел). Таким образом, к моменту 20000лпв, "Наутилус" уже 10 лет плавает, и еще 20 лет - после. И на момент "20 тысяч" капитану 46лет . В течение последующих 15 лет команда "Наутилуса" постепенно погибает, или умирает от старости. Последние 6 лет жизни капитан проводит на (точнее, под) островом Линкольна.

Аронакс - 40 лет
Консель - 30
Нед Ленд - около 40

ДКГ
Гленарван - 32
леди Элен - 23
майор Мак-Наббс - 50
Паганель - около 40
Джон Манглс - около 30
Мери Грант - 16
Роберт Грант - около 12

ТО
Сайрес Смит - около 45
Гедеон Спилет - "не больше 40"
Наб - около 30
Пенкроф - 35-40
Герберт - 15

@темы: Жюль Верн, Книги

---

[Quiterie]

Я не могла не...

Шер-хан и Маугли

@темы: Редъярд Киплинг, Фанарт