[Quiterie]

До тридцати пяти лет писатель Роберт Луис Стивенсон не напечатал ни одного стихотворения. Всё, что выходило из-под поэтического пера этого известного к тому времени писателя, сам он считал незначительным, написанным "по случаю", и никогда не предлагал издателям. Что же послужило толчком к тому, что в зрелом возрасте, неожиданно для всех, Стивенсон написал сборник стихов "A Child's Garden of Verses" ("Детский сад стихов"), благодаря которому он и по сей день считается лучшим детским поэтом в Англии? Биографы писателя вспоминают о книге стихов "День рождения ребёнка" некоей Сейл Бэркер. Прочитав её, Стивенсон якобы сказал, что напишет лучше. Жена писателя, Фанни Осборн, в своих воспоминаниях приводит другой эпизод: Стивенсон, наблюдая за тем, как бегают по дому дети гостящих у них родственников, с удивлением воскликнул: "Разве это игры?! Тяжёлые времена ожидают Англию: дети разучились играть". Комментируя происшедшее, Фанни пишет: "Надо признать, муж судил наших маленьких гостей слишком строго, ведь не каждого природа одаряет столь исключительной фантазией, как его".

Приезд детей совпал с очень счастливым периодом в жизни писателя. Недавняя женитьба, отъезд из Америки, где он жил некоторое время, на родину, в Шотландию, - вот время, когда Стивенсон сочиняет сорок восемь стихотворений по воспоминаниям детства. Он объединяет их в сборник "Penny Whistles" ("Свистульки"), дарит друзьям несколько копий сборника, отпечатанных по его просьбе в типографии, и… как будто забывает о нём. Спустя два года, во время тяжёлой болезни, он возвращается к сборнику, перерабатывает его и издаёт под другим названием: "Детский сад стихов". Откуда взялось это название? Сам Стивенсон вспоминает о том чувстве, какое ребёнком испытал в саду дяди-пастора. "Солнечный свет, зелень листвы, щебет птиц - никогда ощущение всего этого не владело мною с такой силой, как здесь. Гималайский кедр на лужайке, заросли лавра, мельницы, река, церковный колокол, пахари за работой, диковинные индийские вещицы, которыми наполнил дом мой дядя, разительное несходство этого места с городом, где я проводил остальное своё время, - всё это пленило меня и живёт в памяти поныне, ни на что не похожее, искристое, пьянящее…"

Появление сборника вызвало массу восторженных откликов, настолько неподдельно искренним и детским казался голос, звучащий в нём.

"Эти жизнерадостные стихи сочинил тот, чья жизнь легка," - прозвучало в одной из рецензий. Лишь близкие друзья писателя знали, при каких обстоятельствах были написаны многие стихотворения "Детского сада стихов". Сейчас любой английский школьник в подробностях расскажет вам о том, как писатель, страдая от нескольких недугов сразу, лежал в постели с бездействующей правой рукой. Левой он почти вслепую (врачи настоятельно рекомендовали оберегать больного от яркого света) пытался записать на листе бумаги строки стихотворений из прославившего его впоследствии сборника. Каким же было детство писателя, если работа над стихотворными воспоминаниями о нём помогла ему выздороветь?

Роберт Луис был единственным сыном в семье Стивенсонов, потомственных инженеров Управления Северными Маяками. Родиной его была Шотландия, тот край, где, по словам самого писателя, ребёнку часто доводится слышать "о кораблекрушениях, о рифах, которые точно часовые стоят у берегов, о безжалостных бурунах и о покрытых вереском горных вершинах". Его мать, Маргарет, с юности страдала туберкулёзом и вынуждена была почти полностью перепоручить слабого здоровьем сына заботам няни, Алисон Каннингем.

Камми, так няню называли в семье, была женщиной незаурядной. Она обладала замечательным чувством юмора, воображением и немалым талантом рассказчика. Именно её манеру декламировать стихи невольно перенял будущий писатель. Камми пользовалась таким авторитетом в доме, что прощения за проступки маленький Луис просил у неё, не у родителей. Однако жизнерадостность сочеталась в ней с набожностью, любовь к стихам Роберта Бернса - с ежедневным обращением к Библии. Ряд стихотворений, таких как "Я был хорошим целый день" или "Такой порядок", включённых Стивенсоном в сборник, проникнуты теми понятиями, которые Камми внушала ему, когда он был ребёнком.

Могла ли благочестивая Камми предполагать, что причиной странной нервозности мальчика служат её рассказы о грешниках, горящих в вечном пламени? "Религиозные восторги и ужасы", как назвал их в своих воспоминаниях сам Стивенсон, приводили к тому, что он боялся уснуть - из страха быть отринутым Господом и проснуться в аду.

В те долгие ночи, когда Луиса мучил кашель, Камми несла его к окну, чтобы показать ночь, звёздное небо и свет в окнах тех, кто "тоже болеет". Няне, по его собственному признанию, Стивенсон был обязан тем, что сделался писателем. Она помогла развить его природную способность к сочинительству, стала тем товарищем, общества которых слабый и болезненный ребёнок был лишён.

Нянины фантазии упали на благодатную почву. Какой природной силой воображения должен был обладать её воспитанник, если, играя в охотников, до такой степени проникся духом игры, что "увидел" стадо антилоп, пронёсшееся по лужайке! Какую благодарность должен был испытывать впоследствии он, написавший няне в посвящении к сборнику:

За долгие ночи бессонные,
Что ты провела со мной;
За нежные руки влюблённые,
Дарованные судьбой…
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Прими эту скромную книжку,
Что держит моя рука,
И слабого вспомни мальчишку,
А ныне уже старика!

(перевод О.Жуховичер, Л.Зимана)

Кому адресован "Детский сад стихов"? Одно из его посвящений буквально переводится так: "Любому, кто меня читает". И взрослый, и ребёнок разделяют с автором, хотя бы в воображении, радость от плавания в бочке по морю некошеной травы или попыток обогнать собственную тень. Поэтический сборник Стивенсона прочно занял место на книжной полке во многих англоязычных семьях.

С интересом был воспринят он и в России. Такие поэты, как В.Брюсов, К.Бальмонт, Вл.Ходасевич, восхищаясь поэтическим даром писателя, перевели наиболее понравившиеся им стихотворения. Собранные О.Румером, они составили крошечную книжечку "Детский цветник стихов", в которую вошло двадцать одно стихотворение и которая была напечатана в 1920 году с пламенным призывом на обложке: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" Вышедший сборник ни разу не переиздавался. Тема поэтического сада и ребёнка, играющего в нём под присмотром няни, в то время казалась устаревшей. Следующий поэтический сборник Стивенсона, названный "Путешествие", вышел лишь в 1958 году. В него вошли 30 стихотворений в переводах Игн.Ивановского.

Поэтические переводы из Стивенсона появлялись в собраниях сочинений таких известных поэтов как О.Мандельштам, включались в сборники переводов с английского, мелькали в детских журналах. И тем не менее Стивенсон как поэт в России мало известен.

Настоящая книга впервые предлагает читателю полностью переведённый "Детский сад стихов" в том порядке, в каком он был составлен автором, в том числе и циклы стихов "Ребёнок, играющий один" и "Дни, проведённые в саду". Пропущены лишь несколько посвящений, которые сам Стивенсон поместил в конце книги и представляющие интерес скорее для литературоведов. Надо заметить, что среди всех переводов немалую часть составляют те, что были сделаны молодыми переводчиками в последние годы, и публикуются впервые. Читатели имеют возможность прочитать разные переводы одного и того же произведения и сравнить их с оригиналом.

Стихотворения сборника Стивенсона "Underwoods" ("Подлесок"), знакомы русскому читателю ещё меньше, чем его так называемые стихи для детей. Начало ему было положено сразу по окончании работы над сборником "Свистульки". "Я сделался поэтом, работаю и работаю над стихами, так что к сорока годам наверняка издам поэтический сборник," - пишет он другу в мае 1883. И спустя четыре года сборник действительно выходит. Название для него Стивенсон заимствовал у современника Шекспира, поэта Бена Джонсона, который в непринуждённой манере писал стихотворения по тому или иному поводу. "Мои стихи не лес, а подлесок, - говорил сам писатель, оценивая свою работу, - но в них присутствует смысл и их можно читать".

В книгу включены также три его переведённые на русский язык баллады. У одной из них счастливая литературная судьба. Шотландская баллада "Heather Ale" ("Вересковый мёд"), переведённая в 1941 году С.Маршаком, неоднократно печаталась.

Вторая баллада, "Christmas at Sea" ("Рождество в море"), известна меньше. Её содержание в какой-то мере навеяно спорами юного Стивенсона с отцом о выборе жизненного пути. Строить маяки или, в крайнем случае, заниматься юриспруденцией, - другой судьбы отец для Луиса не видел. Тот же, вопреки его желанию, сделался писателем - сочинителем историй.

Перевод третьей баллады печатается впервые. "Ticonderoga" ("Тикондерога") была написана Стивенсоном в 1887 году, в Эдинбурге, куда его срочно вызвала телеграмма - сообщение о неизлечимой болезни отца. Оказавшись в родительском доме, где всё напоминало о детстве, пережив тяжёлую утрату, Стивенсон усадил себя за письменный стол. Темой его новой работы стала шотландская легенда, которую он прежде обсуждал с отцом.

Сборник "Ballads" ("Баллады"), изданный в 1890 году, был последним прижизненным стихотворным сборником Стивенсона.

К широкому небу лицом ввечеру
Положите меня, и я умру,
Я радостно жил и легко умру
И вам завещаю одно -

Написать на моей плите гробовой:
"Моряк из морей вернулся домой,
Охотник с гор вернулся домой,
Он там, куда шёл давно".

(перевод А.Сергеева)

Судьба распорядилась так, что могилой Стивенсона стала высокая гора на одном из островов Самоа, где он жил в последние годы. На надгробном камне высечены последние три строчки его "Завещания".

Стихотворения для детей

Envoy
Посвящение

To Any Reader
Читателю

Как мать следит порой из окна
За сыном, что бродит в саду дотемна,
Так и ты, читающий эту книжку,
Через стекло - взгляни на мальчишку,
Что дни напролёт один перед домом
Играет в саду, тебе незнакомом.
Но не кричи, не зови его.
Не заблуждайся насчёт того,
Что он к тебе подбежит стремглав,
С собою вместе играть позвав.
Окликни его хоть громче, хоть тише, -
Он не посмотрит, он не услышит.
...Сказать, читатель, напрямоту?
Мальчишки нет уж в этом саду.
Пустует сад. Не слышно в нём смеха,
С тех пор, как он вырос, из дома уехал,
Не помню в каком далёком году...
Лишь тень его задержалась в саду.

(перевод М.Лукашкиной)



A Child's Garden of Verses
Детский сад стихов

Bed in Summer
Летом в кровать

Зимой встаю я при свече,
До первых утренних лучей.
А летом – худшая беда.
При свете дня ложусь всегда!

И вижу небо голубым.
И вижу в даль летящий дым.
И слышу цоканье подков,
Повозок скрип, стук каблуков.

Пусть не стемнело. Всё равно:
Играть в саду запрещено.
Зимой и летом – в тот же час
Укладывает мама нас.

(перевод М.Лукашкиной)


At the Sea-side
У моря

Однажды я у моря был,
Я там песок лопаткой рыл,
Похожей на весло.

И море вдруг прошло насквозь,
И в каждой ямке поднялось,
А выйти не могло.

(перевод И.Ивановского)


Young Night Thought
Начало ночи

Когда разделся я и лёг
И мама гасит огонёк,
Я вижу, как во тьме ночной
Идёт толпа передо мной.

Идут войска и короли,
Большое знамя пронесли.
У них прекрасный, гордый шаг.
Никто из нас не ходит так.

И в летнем цирке шапито
Такого не видал никто:
Шагает длинный караван
Чудных зверей из дальних стран.

Толпа проходит всё быстрей,
И я спешу, бегу за ней.
Мне вся процессия видна,
И мы вступаем в город Сна.

(перевод И.Ивановского)


Дождь

Дождь повсюду, везде и кругом.
Он идёт и вблизи и вдали.
Здесь на зонтик мой льёт сплошняком,
Где-то в море - на корабли.

(перевод Л.Яхнина)


Pirate Story
Пиратская история

Качается корзина - нас трое на борту!
Вокруг бушуют волны - нам весело втроём!
Нам ветер дует в лица - солёный вкус во рту!
Под всеми парусами мы по полю плывём!

Куда - в какие дали, наперекор ветрам,
Навстречу приключеньям несёт корабль нас?
Нам путь укажут звёзды к далёким берегам -
В Гонконг и Барселону, Стамбул и Гондурас!

Но чу! Нас атакует рогатый эскадрон!
На горизонте стадо! Скорей, скорей назад!
Меняем курс! Противник опасен и силён.
Калитка - наша гавань, а дальше берег - сад.

(перевод Е.Липатовой)



Foreign Lands
Дальние страны

Среди берёзовых ветвей
Я скрыт от взрослых и детей.
Мне сверху видно всё кругом:
Калитка, сад, соседний дом.

А дальше речка и поля -
Там заграничная земля,
Далёкий край лесных озёр,
Где не бывал я до сих пор.

Я вижу сосны вдалеке,
Там солнце плещется в реке,
Тропинка вьётся за селом
И пропадает за холмом.

Найти бы великанский лес!
Ещё бы выше я залез
И увидал бы много стран
И настоящий океан.

Там с верхней мачты корабля
Видна волшебная земля,
Где нет печалей и забот,
Где каждый день как Новый год.

(перевод Е.Липатовой)

Ветреной ночью

Когда ветер гудит и стонет бор
И дождь шумит по земле,
Я слышу, как всадник во весь опор
Проносится в мокрой мгле.
Вверху – ни звезды, внизу – ни огня.
Куда он торопит и гонит коня?

Когда сосны скрипят и море гремит
И темень – со всех сторон,
Я слышу сквозь бурю цокот копыт –
Всё громче, всё ближе он.
Проносится всадник сквозь ночь наугад...
И снова галопом он скачет назад!

(перевод Г.Кружкова)


Путешествия

Стану взрослым – и смогу
Побывать на берегу,
Где растёт в траве густой
Пальма с ветвью золотой.
И на родине бизона.
И в гостях у Робинзона.
И в восточных городах,
Утопающих в коврах.
И в Китае – у стены
Удивительной длины.
В дебрях Африки, где лес
Высотою до небес,
Лес, размером со страну, –
Да быть может, не одну!..
И к тому же в те края,
К той реке отправлюсь я,
Где лежит, зарывшись в ил,
Смирный с виду крокодил,
А поодаль, встав в песок,
Отдыхает носорог...
Если б кто меня позвал,
Я бы в джунглях побывал.
Не пугаясь никого,
Я бы выследил его, –
Тигра, что взмахнув хвостом,
Притаился за кустом...
Я б верблюда оседлал
И в пустыне повидал
Мёртвый город, где давно
Всё песком занесено.
Был он пышен и велик,
Прежде чем засох родник.
А теперь повсюду лишь
Змей шипенье, сушь и тишь.
Ни верблюдов, ни людей,
Ни следа ноги нигде...

Можно всюду побывать,
Если только взрослым стать!
Наяву увидеть то,
Что я видел раз уж сто, –
На картинах, милых мне,
В доме нашем, – на стене.

(перевод М.Лукашкиной)

Отсюда: www.epampa.narod.ru/lukashkina/stiv2.html

@темы: Биографии, Роберт Льюис Стивенсон, История

---

Соблазн (и снова фик по Сабатини)

[natoth]

Название: Соблазн
Автор:  natoth
Бета: нет, увы!
Книги: Р. Сабатини "Одиссея капитана Блада", "Хроники капитана Блада"
Персонажи: Питер Блад, Джереми Питт, Волверстон, Хагторп, Дайк, Хейтон
Размер: мини, ~ 2040 слов
Жанр: зарисовка, пропущенная сцена
Категория: джен
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Питер Блад отчаянно пытается противостоять навязываемой ему карьере пирата. Удастся ли ему устоять перед соблазном?
Примечание: Время действия: октябрь 1686г, после событий, описанных в главах "Холостой выстрел" и "Нежданная добыча" ("Хроники капитана Блада).
От автора: мой первый фанфик На самом деле, действительно один из самых первых. Данная история по хронологии является приквелом к "Весточке". Публиковалась также в соо  Rafael Sabatini

Соблазн

— Сколько денег! Сколько денег, ребята!
Николас Дайк перегнулся через стол и в который уже раз пихнул сидевшего там Волверстона кулаком в плечо.
— Нэд, вот скажи мне, ты когда нибудь держал в руках такую кучу денег? А золотые слитки? А серебряные песо?
— Эк тебя разобрало! — проворчал одноглазый гигант, усаживая возбужденного товарища обратно. — Остынь, парень! Не держал.
— Да ты такого богатства даже не видел, я полагаю, — не унимался Дайк.
— И не видел. До недавнего времени, — степенно ответил Волверстон, а потом плеснул в свою кружку рому.
— Вот и я не видел и не держал, — сказал Дайк, а потом повернулся к другому своему собеседнику, сидевшему слева. — А ты, Нат, скажи мне по совести, попадался тебе когда-нибудь в бытность твою на службе в королевском флоте такой приз, как этот галеон из Золотого флота?
Натаниэль Хагторп, высокий, темноволосый, по своему обыкновению молча покачал головой, зажав кружку между ладонями.
— И мне не попадался! — сказал Дайк. — И вряд ли бы мы с вами такие богатства увидели, если бы не оказались здесь, на Тортуге, и не вздумали спасаться бегством от этого проклятого лгуна Истерлинга...
— Ты к чему клонишь, парень? — прищурившись, проворчал Волверстон.
— А к тому, что если мы, всего лишь убегая, такой приз заполучили, то представьте, какие сокровища нас ждут, если мы выйдем на их поиски, так сказать, прицельно!
И Николас Дайк выжидающе посмотрел на своего капитана, который всё это время молча сидел за столом, задумчиво потягивая ром.
— Что правда, то правда, — признал Волверстон, кивнув головой, повязанной пестрым платком. — Пока что нам удивительно везет. Корабль достался отменный — не местным корытам чета, — и добыча сама бежит на ловца, но самое-то главное везение не в этом заключается. Главная наша удача — это толковый капитан, который всем этим смог распорядиться лучшим образом...
— Опять вы за свое? — не выдержал Блад, подняв на него синие глаза. — Я же вам говорил, что не по душе мне такое ремесло!
— И тем не менее, у тебя так хорошо всё получается, — ответил Волверстон, как будто не услышав слова капитана.
— Два с половиной миллиона реалов за один день! — Дайк не хотел угомониться. На сей раз он обратился к Питту, демонстративно не обращая внимания на Блада. — Золото и серебро! И мы — его хозяева!
— Да... впечатляет! — сдержанно ответил Питт, но глаза его сверкали. Молодой моряк из Сомерсетшира был взволнован не меньше Дайка.
— Забыл про десять процентов портовой пошлины, — вставил Волверстон. — Д'Ожерон на нас здорово руки нагрел...
— Это пустяки! — отмахнулся Дайк. — Два миллиона... Питер, вдумайся, прошу тебя! Вы понимаете, что значат эти деньги? Это же свобода! Реальная, а не призрачная!
Блад только усмехнулся в ответ. Он не осуждал своих товарищей за подобные рассуждения. Всё-таки, им действительно чертовски повезло. О таком призе, как "Санта-Барбара", большинство пиратов могли только мечтать. А им, двадцати беглым каторжникам с Барбадоса этот корабль буквально упал в руки. Конечно, нельзя сказать, что галеон достался им легко. Блад вспомнил те часы, которые им пришлось провести в изматывающей лавировке, удирая от "Бонавентуры".
Всё, о чем они тогда могли мечтать — это остаться в живых...
— Подумай хорошенько, Питер, — голос Дайка вывел Блада из задумчивости. — Грех закапывать такой талант в землю! Ты — самый лучший капитан из тех, кого мне довелось видеть на своем веку. Я говорю это без преувеличений. И остальные скажут то же самое, я уверен. У нас есть прекрасный корабль, а теперь есть средства на его оснастку и набор команды. Мы могли бы свернуть горы, если бы...
Блад покачал головой снова. До чего же странно устроен человек! Взять хотя бы его людей. На них свалилось несметное богатство, два с половиной миллиона реалов, если верить оценщикам губернатора. Учитывая малочисленность команды "Синко Льягас", каждый из них мог бы безбедно существовать до конца своих дней, да еще и потомкам осталось бы неплохое наследство. И, тем не менее, они сидят сейчас перед ним за столом в таверне и обсуждают будущие рейды. Мечтают о новых призах, как будто этого им мало!
И ведь никто из них даже не был пиратом прежде!
Куда что подевалось?
Блад смотрел на лица своих товарищей, медленно потягивая ром. Да, золото изрядно вскружило им голову.
Хм, черт побери, он сам был потрясен не меньше, хотя старался это не показывать.
— Давайте выпьем за Хагторпа! — предложил Волверстон, поднимая кружку. — Если бы не его острый глаз, мы бы потопили "Санта-Барбару", не зная о ее грузе. Молодчина, Нат!
Все шумно встали, чокаясь, обмениваясь впечатлениями от того боя.
Уже почти неделю они стояли в Кайонской гавани, но до сих пор, собираясь по вечерам в таверне, говорили только о последнем приключении и о том, как им в руки попал столь крупный приз.
— За Ната выпью с удовольствием! — сказал Блад, присоединяясь к товарищам.
Хагторп, немножко захмелевший от рома, только улыбнулся в ответ.
— А я выпью за наших ребят, — ответил он, когда его закончили восхвалять и хлопать по плечу. — Если бы они не работали как черти в тот день, мы бы здесь не сидели. Как они управлялись с парусами — это надо было видеть! Вшестером! Скажу как на духу, Питер, из этих сухопутных крыс получилась толковая команда. И если добавить к ней еще человек семьдесят...
— Стоп-стоп, Нат, остальное, пожалуйста, без меня! — перебил его Блад, усаживаясь обратно на тяжелый табурет.
— Перестань, Питер! — Хагторп взмахнул рукой. Он был молчалив, но когда открывал рот, то выражался прямо и по существу. — И чем это ремесло так плохо? По сути, не вижу разницы между тем, чем мы оба занимались раньше во флоте... разве что деньжат будет побольше. Конечно, опасная работенка, так ведь морская служба вообще не сахар!
Громкий хохот сидевших за столом заглушил его слова. Волверстон витиевато выругался, соглашаясь с первым помощником.
— Et tu, Нат? — произнес Блад со вздохом.
— Что? — Хагторп моргнул, на мгновение потеряв ход мысли.
Блад махнул рукой, криво улыбнувшись.
— Неважно.
Он чувствовал, что захмелел, как и все здесь присутствующие. И неизвестно еще, что пьянило больше: крепкий местный ром или мысли о будущих перспективах, если он...
Блад тряхнул головой.
Нет-нет и нет!
Он уже все для себя решил.
— Что тебя, собственно, смущает? — продолжал допытываться Хагторп. Он подсел к Бладу поближе и доверительно заглянул в глаза. Иногда его прямота бывала невыносимой. Если уж Хагторп выбирал цель, то шел к ней, не сворачивая. Сегодня, похоже, он был намерен вытрясти из капитана конкретный ответ. — В конце-концов, мы могли бы охотиться только на испанские корабли...
— Да, это хорошее решение, — поддержал его Питт.
— И мы могли бы задать жару донам, к тому же, — заметил Дайк. —Уверен, никто бы из наших ребят не отказался от такого развлечения!
— Уж тебе-то они точно кое-что задолжали, — продолжал наседать Хагторп. — Например, за те два года что ты проторчал в их тюрьме...
— И за нападение на Бриджтаун, — Блад не заметил, как произнес это вслух.
Проклятый ром! Пора прекращать посиделки, сегодня он явно выпил слишком много.
— Ну да, и за это тоже, — кивнул Волверстон, хотя, если честно, почти все бывшие рабы-повстанцы с Барбадоса считали пиратский набег дона Диего божьим благословением. Ведь если бы не этот испанец, гнить бы им всем на плантациях Бишопа по сей день. А кое-кто, возможно, уже был бы мертв.
Одноглазый верзила посмотрел на Блада, который, по мере опустения его кружки становился все более задумчивым и отстранненным. Почему капитан так уперся? Волверстон не думал, что только из-за того, что пиратство было объявлено вне закона. Уж насчет этого им точно нечего волноваться, с их-то политическим прошлым. И не в страхе дело, однозначно. Многое старый волк повидал на своем веку, и мог сказать, что этот парень ничего не боится. Более того, по части дерзких решений и сумасшедших (на первый взгляд) поступков Блад был среди них первым.
Волверстон провел лапищей по щетинистому подбородку, наблюдая за капитаном. Блад выглядел спокойным, улыбался им, отвечая на шутки. Но что-то его беспокоило. Ребята не замечали, кроме, быть может, Джереми. Но старый волк видел, что всю эту неделю Блад очень много пил. Это было практически незаметно со стороны, разве что капитан делался более насмешливым при общении. Вот и сейчас он выдул почти целую бутылку. Если бы на его месте был Джереми, уже бы под столом лежал. А капитану хоть бы что...
Впрочем, они сами не лучше.
Волверстон встряхнулся, окинув взглядом их компанию. Хагторп разговорился и пытался что-то втолковать капитану, положив руку ему на плечо. Дайк красочно расписывал остальным слушателям их визит к Истерлингу, и то, как Блад всех тогда выручил своим гениальным блефом.
И Нэд подумал в который раз, что, как ни странно, капитан лучше их всех понимает и чувствует местных головорезов. Иначе бы не смог раскусить Истерлинга.
"Так какого дьявола он от этого бежит?" — ломал голову старый волк.
— Ладно, уговорили, черти! — резко сказал Блад, и эти слова мгновенно оборвали гул голосов за столом.
— Отлично! — проговорил Хагторп. — Это самое верное решение, будь уверен! Нас ждут великие дела! — и он многозначительно переглянулся с Дайком.
— Не сомневаюсь, — буркнул Блад, роясь в кармане. Глаза его странно блестели, на губах играла кривая улыбка. Он достал немного помятый лист пергамента и положил на стол перед своим лейтенантом. — Оцени!
Пока Хагторп, Дайк и Питт читали то, что было там написано, заглядывая друг другу через плечо или дергая лист к себе, Блад допил свой ром.
В конце концов, разве есть у него иной выбор? Дайк сказал, что деньги дают им свободу. И что толку? У него на руках капитанская доля от той суммы, что они выручили за "Санта-Барбару". Это куча денег, на которую можно безбедно существовать. Но какой от этого прок, если на тебе клеймо политического бунтовщика и беглого каторжника? Куда он может податься, не рискуя быть схваченным властями?
Можно, конечно, до конца своих дней отсиживаться на Тортуге...
Чушь!
Он подумал о прекрасном корабле, капитаном которого сам себя назначил, и о том, что Хагторп прав: у них мало людей, но это толковые парни.
Отказаться от всего этого может только круглый дурак...
И ради чего ему упираться? Только из-за девушки, которая, возможно, уже не вспоминает о нем?
Всю эту неделю он размышлял о том, какое принять решение. И попутно, просто чтобы отвлечься, делал наброски корабельного устава. Перечитывал их, посмеиваясь над собой, потому что некоторые пункты договора выглядели совершенно фантастическими, откладывал в стол, но только для того, чтобы на следующий вечер приписать новый параграф.

— Хм, сурово! — сдержанно ответил Хагторп, дочитав пергамент.
— На менее строгих условиях я в море с вами не пойду! — отрезал Блад. В голове у него шумело, но говорил он без запинки, разве что ирландский акцент стал еще заметнее.
— Хозяин — барин, вестимо! — согласился Волверстон, пробежав бумагу быстрым взглядом. — Только сомневаюсь я, что кто-нибудь из местных морских волков захочет это подписать... здесь другие порядки...
Блад посмотрел на него с дерзким блеском в синих глазах.
— Меня это не волнует, Нэд. Полагаю, мы вправе ставить свои условия. А кого это не устраивает — господа, всегда есть другие корабли и капитаны! — он вызывающе посмотрел на своих офицеров.
Наконец, Хагторп поднялся с места, расправив широкие плечи.
— Будь по-твоему, Питер. Прикажешь заняться вербовкой команды?
Блад уставился на него, слегка растерявшись. Похоже, парни так хотели видеть его своим капитаном, что восприняли на полном серьезе эту бумагу.
— Рискни! — сказал он, наконец, пытаясь скрыть удивление. С Хагторпом надо было быть поосторожнее: будучи человеком действия, он редко задумывался о самих сложностях, предпочитая ломать голову над их преодолением.
Хагторп вышел в центр зала, и до них донесся его зычный голос, объявляющий о начале набора команды на фрегат "Синко Льягас".
— Более подробно об условиях соглашения можете прочитать здесь! — гаркнул он и пригвоздил пергамент к стене своим кинжалом.
Вокруг мгновенно собралась пестрая толпа местных завсегдатаев.
Некоторое время зал гудел, до Блада и его товарищей доносились обрывки разговора Хагторпа с теми, кто не умел читать.
— Надеюсь, никто не придет, — сказал Блад Питту на ухо.
— Ты что же, специально такие условия придумал?! — прошептал пораженный штурман, не зная, как отреагировать на эту выходку друга.
— Конечно! — не моргнув глазом ответил Питер Блад, отодвигая кружку.
— Но ведь ты согласился? — спросил Питт, пытаясь понять, шутит Блад или нет.
— Иначе вы бы не успокоились, — ответил он.
Питт выругался.
В этот момент перед ними вырос здоровенный детина в засаленной одежде. От него сильно разило ромом, но вряд ли стоило ожидать чего-то иного от посетителя таверны.
— Здесь, что ли, на "Синко Льягас" нанимают? — прогудел он, переминаясь с ноги на ногу.
Блад и Питт изумленно переглянулись. Потом поспешно приняли важный и церемонный вид, строго уставившись на громилу.
— Условия читал? — на всякий случай уточнил капитан.
— А как же. Готов поступить к вам на службу, сэр. Джейк Хейтон меня кличут, сэр...
Волверстон тихо выругался, наблюдая за тем, как к их столу вырастает длинная очередь...
Дайк тронул его за плечо, прошептав:
— Я же говорю, удача — это наше всё!

@темы: Рафаэль Сабатини, Фанфики

---

Коллаж с ФБ

[Melis Ash]

Исидора Коварубио и Луиза Пойндекстер из "Всадника без головы" Майн Рида.

Бонус простите, не удержалась Мне одной кажется, но Исидора тут прямо young!версия Бабы Ягы из наших фильмов?

@темы: Фанарт, Томас Майн-Рид

---

О чем пели маори?

[Stella Lontana]

И мы продолжаем серию перепостов. Потрясающая статья, я считаю. И про маорийский язык, и про то, как Жюль Верн работал с источниками.

12.06.2012 в 11:20

Пишет  Шано:

Оригинал взят у в Последняя загадка капитана Гранта, или Папа ративати тиди

...Если бы у нас в сутках было по 48 часов, я бы 12 из них разговаривал с вами о Полинезии.

Чем привлекают меня эти маленькие острова, населённые потомками безумцев, бросившихся в плавание по великому океану, бурнейшему из бурных, который только наивные белые называют "Тихим"? Почему иногда мечты мои и мысли устремляются туда, где не съесть тело убитого врага было признаком дурного вкуса, зато нормальным выражением скорби было - бежать куда попало и убить первого встречного? Туда, где до недавнего времени ни один человек не имел представления о годе своего рождения, но каждый в точности знал, как назывался корабль, на котором приплыли его предки тысячу лет назад, и как звали каждого члена экипажа?

Сегодня, впрочем, из многих загадок Полинезии речь пойдёт у нас о загадке литературной, а из народов Полинезии мы выберем тот, чья нынешняя родина и Полинезией-то является лишь формально: аборигенов Новой Зеландии, народ маори.

Аборигенами их назвать можно лишь условно: и тысячи лет не прошло с тех пор, как каноэ этих полинезийцев впервые прибило к берегам двух новозеландских островов: Северного и Южного. Всего лет на четыреста они опередили на этой земле европейцев.

Язык маори (а слово это, кстати, означает "обыкновенные" - в смысле "цивилы", "простые смертные") состоит в близком родстве с языком острова Пасхи - примерно как родство русского с украинским: отличается произношение (по-пасхальски "земля" - хенуа, по-маорийски - фенуа) и оттенки значений слов (рео - у маори "речь", а у пасхальцев "ложь"; туки - у маори "стучать, забивать", а у пасхальцев... эээ... как бы это помягче... ну, в общем, "оплодотворять", да). Достаточно близок к ним язык таитян; чуть дальше - гавайский, а ещё дальше - языки островных государств Тонга и Самоа.

***

По воле Жюля Верна, неутомимые шотландцы, путешествующие по тридцать седьмой параллели в поисках капитана Гранта, и их всезнающий, но патологически рассеянный спутник-француз Паганель, оказываются в Новой Зеландии, где попадают в плен к маори.

У меня на коленях лежит толстый том "Детей капитана Гранта" в переводе А.Бекетовой, изданный в 1956 году Детгизом в легендарной серии "Библиотека приключений"[1]. С этого тома некогда началось моё плавание по южным морям.

На странице 545 читаем:

На следующее утро продолжался тот же длительный путь вверх по течению Вайкато. Из мелких притоков реки появились новые пирóги. На них было воинов шестьдесят. Это, видимо, были участники последнего восстания, которые, более или менее пострадав от английских пуль, возвращались теперь в свои горы. Время от времени из этих шедших одна за другой пирог раздавалось пение. Кто-нибудь из воинов затягивал патриотическую песнь, призывавшую маори на борьбу с захватчиками:

Папа ративати тиди
И дунга нэи...

Когда я впервые прочёл эти строки, мне было лет девять, и я не был ещё знаком ни с полинезийскими языками, ни даже с языком Верна - французским. Но эти загадочные строки - "Папа ративати тиди и дунга нэи" - врезались навсегда в мою память. Что же это такое? Революционная песня, что-то вроде (как сказал мой друг ) "Вихри враждебные веют над нами"? Да и вообще: откуда мог Жюль Верн, никогда не бывавший в Новой Зеландии, знать маорийские песни? Не выдумал ли французский писатель эти слова, сложив их из экзотически звучавших слогов?

***

Прежде, чем отправляться в Новую Зеландию, заглянем во французский оригинал[2] - а то мало ли что: перевод Бекетовой, конечно, замечателен, но вот в нём, например, спасённый капитан Грант в первую очередь благодарит своих спасителей, а в оригинале... угадали кого? Вернее, Кого? Ага. Le pieux écossais voulut, en touchant ce qui était pour lui le sol de la patrie, remercier, avant tous, Dieu de sa délivrance. "Набожный шотландец хотел, соприкоснувшись с тем, что было для него землёй родины [имеется в виду палуба шотландской яхты], возблагодарить, прежде всего, Бога за своё спасение". Но не может же "советский" капитан Грант, почти коммунист, быть набожным! Так что - потеснись, Господи.

Фраза про патриотическую песнь в оригинале звучит так: Un indigène entonnait l’ode patriotique du mystérieux "Pihé" , - papa ra ti wati tidi i dounga nei... - hymne national qui entraîne les maoris à la guerre de l’indépendance.

В целом, оригинал, если можно так выразиться, близок к переводу. Вот только песнь (почему-то охарактеризованная как "таинственная"!) призывает не к борьбе с захватчиками, а к борьбе за независимость, но с кем бороться за независимость, как не с окаянными захватчиками? Но Бекетова пропустила одну существенную деталь: у песни в тексте Жюля Верна есть название - Пихе.

***

Это слово - Пихе - сразу открывает нам, о какой песне - или о какой песни, от слова "песнь" - идёт речь. Слово "пихе" означает "плач, традиционная песнь скорби по безвременно умершему или погибшему" (название происходит от пи-хе "разделение объединённого", т.е. трагическая гибель [3]). Никакой борьбы с захватчиками в ней не подразумевается по простой причине: песни "пихе" сочинялись задолго до явления европейцев, а самая знаменитая "пихе" была сочинена примерно тысячу лет назад, когда единственными "захватчиками" Новой Зеландии были сами маори, а на роль аборигена могла претендовать разве что птица киви-киви.

В те древние времена рыболов Купе с острова Вавау, спасаясь в океане от мести за совершённое им преступление (он похитил жену сородича - а сам сородич погиб при подозрительных обстоятельствах), неожиданно открыл огромный, цветущий, но безлюдный остров. Позднее туда потянулись его соплеменники, обследовали неизвестную землю: огромных островов оказалось два, и они решили их колонизировать. Они не нанесли на свои карты очертания этой страны, похожей на разорванный сапог, потому что не умели рисовать карты и носить сапоги; но уникальные способности полинезийцев к навигации (плыви в сторону заходящего солнца, после третьей волны повернёшь налево, в общем, где-то там, сразу увидишь) позволили им обойтись без карт: одно за другим потянулись в будущую Новую Зеландию большие океанские каноэ, имея на борту мужчин, женщин и детей - предков маори. Одним из многих был корабль "Нга-токи-мата-фао-руа", отличавшийся тем, что это и был корабль "Мата-хоу-руа", на котором некогда плавал первооткрыватель Купе - но только отремонтированный и переименованный (запомним этот факт, чтобы оценить удивительный параллелизм истории).

Капитана корабля звали Нуку-маи-и-Тафити, что означает "Приехавший сюда из Тафити[4]". Когда он умер (драматической истории его смерти здесь не место), его сын Рангинуи и дочь Моерева сложили по нему плач "пихе", исполненный величия и трагизма, плач, который при разных обстоятельствах пели по всей Новой Зеландии многие и многие века спустя. Вот его начало:

Гром, колотящий
тут, в вышине:
его вспышки зловещи.
Это гневается сам Ту!
Это нисходит сам Ронгомаи!

Неправда ли, замени гневных богов войны Ту и Ронгомаи на, скажем, Одина и Тора - и получится готовый подстрочник какой-нибудь скандинавской висы?

А вот и оригинал (он сохранился в разных вариантах[5]):

Папа ра те фати-тири
и рунга неи.
Ко ана канапу хе айту:
Ту ка рири!
Ронгомаи ка хеке!

Знакомо, правда?

***

Не секрет, что в разных языках разные звуки. Английское R ничем не напоминает русское "Р", и драматург Шэйкспиа с трудом бы откликнулся на российское "Шекспирррррр"; а французское R из фамилии "Верн", если на какой славянский звук и похоже, так скорее на украинское "Г" в слове "галушка"...

Маорийское "р" получается, если быстро дотронуться языком до передней части нёба: при желании можно в этом звуке услышать не "р", а "д". И слышали-таки! В первом учебнике маорийской грамматики[7], изданном в 1820 году, даже сами маори периодически названы "Maodi"! (Например, на стр. 108). Кстати, на той же странице мы встречаем и нашу "пихе" - в почти жюль-верновском варианте:

Pápa ra te wáti tídi
I dúnga nei
Ku ána, ka na pu e ó...

Как мы видим, один и тот же звук воспринимается европейцем (в данном случае - миссионером Томасом Кендаллом) то как "р", то как "д". А вот два разных маорийских звука - губное "в" и губное "ф" (попробуйте произнести и то, и другое, сложив губы для английского w) - Кендалл не различал, и обозначал оба через w. (Через два десятилетия Монселл[8] предложил обозначать звонкий звук через w, а глухой через wh: такая орфография принята до сих пор, и позволяет отличать wai "вода" от whai "погоня"; в русской транскрипции я обозначаю эти слова, соответствено, "ваи" и "фаи").

Составители записали песнь со слов вождя Хонги-Хика и его родственника Туаи; но расшифровать её смысл им не удалось, что неудивительно, если учесть зачаточное состояние, в котором на тот момент находилось изучение маорийского языка. В примечаниях Кендалл и Ли ясно пишут, что текст песни им непонятен.

Что ж, прошедшие годы оказались полезными: мы с вами в "пихе", кажется, вполне разобрались. Остаётся только одна загадка: откуда взял слова песни Жюль Верн?

***

Маловероятно, что у Верна был доступ к английскому учебнику маорийского языка Кендалла и Ли. Да и потом, транскрипция Верна передаёт звук "у" на французский лад - ou: dounga, а не dúnga. Такое написание может вызвать путаницу, тем более, что в маорийском языке существует звукосочетание ou - как в названии Южного Острова, Те Ваи Поунаму (у Бекетовой он становится "Таваи-пуна-му").

Я перебираю французские источники, которые могли быть доступны Верну при работе над "Детьми". Например, в знаменитом журнале "Revue_des_Deux_Mondes" (который Верн выписывал - и периодически пользовался им в качестве источника) в 1841 году появилась статья известного языковеда Э.Дюлорье "Литература азиатских островов"[9]. Не оттуда ли? Но нет: там цитируется только первая, а не вторая строчка "пихе": "Papa ra te wati tidi, etc.". Значит, не оттуда!

Но Дюлорье, хоть и был крупным авторитетом по восточным языкам, сам специализировался по древнеегипетскому и малайскому. Говоря о Новой Зеландии, он может только пересказать слова какого-то другого учёного, который в Новой Зеландии действительно был. Свой источник Дюлорье почему-то не назвал; но его абзац о новозеландской "пихе" практически дословно повторяет текст из "Естественной истории" знаменитого в те дни Бюффона - причём из той её части, которая была не только издана, но и написана посмертно! Заголовок этих томов примечателен: "Естественная история редких животных, открытых натуралистами и путешественниками после смерти Бюффона"[10]. Во как! В список редких животных - в томе втором - попали и редкие животные человеческой породы.

Знатоком этой породы и автором "апокрифа" к Бюффону - и, соответственно, наиболее вероятным источником для статьи Дюлорье - оказался доктор Рене-Примевер Лессон, судовой врач корвета "Ракушка" (La Coquille). Практически весь текст интересующей нас части он издал ранее в своей другой книге - "Кругосветное путешествие на корвете 'Ракушка', совершённое по приказу правительства"[11]. Среди прочего он описывает и "сладкий, звучный, весьма музыкальный" язык обитателей Океании, и отдельно - его новозеландский вариант. Но опять нас ждёт разочарование: Лессон тоже цитирует только первую строчку - на этот раз в полностью офранцуженной орфографии "Papa ra te ouati tidi, etc.".

Значит, и не из Лессона взял Жюль Верн свой текст!

***

Кроме судового врача Лессона, на борту корвета "Ракушка" находился замечательный учёный Жюль-Себастьен-Сезар Дюмон-Дюрвиль. Не без помощи Лессона он собрал удивительную коллекцию животных и растений южных морей (от Перу и Чили до Новой Гвинеи и Австралии - не исключая и Новую Зеландию), которая пользовалась большим успехом в парижских научных кругах: достаточно сказать, что он привёз свыше 3000 видов растений и 1100 видов насекомых, из которых соответственно 400 и 300 видов были ранее неизвестны науке!

Всего через два месяца после возвращения в Европу Дюмон-Дюрвиль представил в морское министерство план новой экспедиции в южные моря. Среди прочего он рассчитывал напасть на след пропавших кораблей Лаперуза, "Буссоли" и "Астролябии". План Дюрвиля был утверждён, и корабль "Ракушка", которым раньше командовал некий Луи Дюперрей, был передан самому Дюрвилю.

Помните, наш маорийский герой, Нуку-маи-и-Тафити, плыл на переименованном корабле, которым прежде командовал возмутитель спокойствия Купе? Так вот, Дюмон-Дюрвиль тоже переименовал "Ракушку", дав ей название одного из погибших кораблей Лаперуза. Теперь этот корвет тоже назывался "Астролябия", и под этим именем прославился вторично.

Дюмон-Дюрвиль в этом путешествии превзошёл себя. Он нашёл место, где разбились корабли Лаперуза (позднее Жюль Верн использует это в другом романе - "Двадцать тысяч лье под водой"); он исследовал большую часть тихоокеанских островов и изобрёл названия "Микронезия" и "Меланезия"; он начертил множество новых карт и собрал новую, ещё большую коллекцию.

В дальнейшем Дюрвиль выпустил пятитомную книгу "Путешествие на корвете 'Астролябия' по приказу короля"[12]. Эта книга, хоть и научная, читается, как роман. В ней чередуются разделы "Энтомология", "Ботаника", "Зоология", "История", "Филология" - и всё описано с глубоким знанием, любовью и основательностью, присущей автору.

Как Синдбад-мореход, Дюрвиль не мог долго оставаться в Париже, и в 1837 году опять отплыл в море на своей "Астролябии". Кроме многочисленных открытий, связанных с южными морями, Дюрвилю было суждено стать одним из первых исследователей Антарктики (его имя в Антарктике носят море Дюрвиля и остров Дюрвиль).

Во всех трёх путешествиях жизнь и здоровье Дюрвиля часто подвергались опасности. Он болел тяжёлыми болезнями, находился на грани смерти - и вновь возвращался во Францию. Но 8 мая 1842, когда он (уже контр-адмирал) возвращался домой с семьёй из развлекательной прогулки в Версаль, поезд, на котором он ехал, сошёл с рельсов и загорелся. Отважный исследователь, не раз объехавший вокруг света, погиб в родной Франции, в горящем вагоне, рядом с женой и детьми.

"Даже здесь не существует, Постум, правил".

***

Во втором томе "Путешествия на 'Астролябии'", среди прочего, Дюрвиль описывает быт маори столь подробно, что, читая его, можно подумать, что ты сам путешествовал по Новой Зеландии. В различных главах анализируются политическое и военное устройство их общества, их законы и виды наказаний; их труд и досуг; строение домов, орудий и кораблей; их научные познания и культурные достижения. Мы узнаем, как маори одеваются, чем питаются, как женятся, как воспитывают детей, как хоронят мёртвых. Глубоко и точно рассказывает Дюрвиль о повседневном великодушии маори и повседневной же их жестокости, о их религиозной и эмоциональной жизни. Не обойдён и весьма важный для французов аспект супружеской верности и места, которое она занимает среди маори.

Но вот что интересно: читая Дюрвиля, мы то и дело натыкаемся на целые куски текста, которые создают у нас впечатление "дежа вю". То он описывает события, которые мы знаем в изложении месье Паганеля, то пейзажи, которые мы видим глазами экипажа яхты "Дункан". В дюрвилевском списке личных имён маори мы встречаем и "Каи-Куму" с переводом "пожирающий части тела врага", и "Кара-Тете", переведённое как "гневливый" - эти имена носили вожди, пленившие лорда Гленарвана и его друзей...

Нет сомнения: мы нашли источник, которым пользовался Жюль Верн! По всему видно, что он изучил труд Дюрвиля досконально, и зачастую новозеландские главы "Детей капитана Гранта" выглядят как бы "беллетризацией" монографии Дюрвиля, в которую Верн запускает своих героев. (Впрочем, в "Детях капитана Гранта" сюжет развивается через сорок лет после возвращения Дюрвиля из Новой Зеландии, и события новейшей истории страны почерпнуты Верном из других источников).

А как насчёт нашей "пихе"?

Во втором томе мы её не находим. Зато она обнаруживается в третьем, где описываются подробно путешествия предшественников Дюрвиля. Оказывается, Дюрвиль не просто позаимствовал текст "пихе" у Кендалла - он встречался с Туаи, одним из маори, продиктовавших Кендаллу этот текст. "Я очень сожалею", пишет Дюрвиль, "что не смог углубиться в смысл этой необыкновенной оды". Из-за этого Дюрвиль награждает "пихе" эпитетом "таинственная" - и приводит (на стр. 689) слова песни в варианте, записанном Кендаллом и исправленном самим Дюрвилем при помощи Туаи. И вот как они звучат:

Papa ra te wati tidi
I dounga nei...

Да, именно так, как у Верна![13] Даже слово "таинственная" попало в оригинальный текст "Детей капитана Гранта", хотя ничего таинственного в самой песне нет - тайна (для Дюрвиля) заключается в том, что он не может понять смысла песни; маори же, которые у Верна эту песню поют, конечно же, понимают, о чём в ней говорится![14]

***

Мы отправились в плавание. Мы обогнули мир: мир литературный, с его Россией, Новой Зеландией и Францией. Что мы искали? Две строчки на непонятном языке?

Да. Не капитана Гранта с двумя матросами, не Лаперуза с двумя кораблями. Всего лишь две строчки (но мы их нашли).

Стоило ли нам плыть ради такого пустяка? Ответ на это каждый даст сам. Мне же остаётся только сказать так, как говорят об этом маори: э ити ноа ана на те ароха - "пусть мало, зато с любовью".

Эли Бар-Яалом.

Примечания и литература.

[1] Жюль Верн. Дети капитана Гранта. Пер. с фр. А.Бекетовой. Москва, "Детгиз", 1956.
[2] Jules Verne, Les Enfants du capitaine Grant. 1868.
[3] "Пи" - "объединение", "хе" - "разъединение". Приводится в [12], т. 3, стр. 688. Так же объясняется у: Andrew Sharp (ed.), Duperrey's visit to New Zealand in 1824. Wellington, Alexander Turnbull Library, 1971, p. 46.
[4] Слово "Тафити" (Tawhiti) можно понять как "далёкое (или: сияющее) место"; в то же время, конечно же, это то же самое слово, что и Tahiti - "Таити". Значит ли это, что Нуку-маи-и-Тафити прибыл с острова Таити? И да, и нет: но это - тема для отдельного, не менее увлекательного расследования, которое, если будет время и хватит сил, я хотел бы с вами проделать... Стоит отметить также, что миф о Нуку-маи-и-Тафити (он же просто Нукутафити) существует в разных вариантах, и некоторые говорят, что корабль его носил другое имя ("Мамари"); это более существенно, чем может показаться, поскольку до сих пор маори классифицируются по названиям кораблей предков-первопоселенцев.
[5] Такой текст - без усилительной частицы "ра" - записан в 1885 вождём Мохи Тафаи и приведён в статье Дж. Грэхема[6]. Там же дан (хороший) перевод на английский. Но поскольку все ранние записи - включая ту, на которой основывался Жюль Верн - включает "ра", я дополнил текст этой частицей, которая не меняет общий смысл (она может означать что-то вроде "который", "тот", "там"). Слово "папа" означает "разбивать, колотить"; "те" - определённый артикль; "фати-тири" - гром; "и" - приблизительно "в"; "рунга" - "высота"; "неи" - приблизительно "здесь".
[6] George Graham, Nukutawhiti. Journal of the Polynesian Society, v. 49 (1940), No. 194, pp. 221-234.
[7] Если точнее, не первом, а втором - первым учебником была брошюра на 54 страницы, изданная Томасом Кендаллом в 1815 году. А вот следующее издание - одним из соавторов которого был тот же Кендалл - уже серьёзная книга (второй соавтор - языковед Ли): Thomas Kendall, Samuel Lee, A grammar and vocabulary of the language of New Zealand. Published by the Church Missionary Society. London, Watts, 1820.
[8] R.Maunsell, Grammar of the New Zealand Language. Auckland, J.Moore, 1842. (Ссылка ведёт на скан второго издания 1862 г.). Автор был архидиаконом Вайкато. Вообще, фактически всё изучение языка маори велось силами миссионеров.
[9] Ed. Dulaurier, Littérature de l'archipel d'Asie. Revue des Deux Mondes T.27, 1841. Тем, кто удивляются, откуда им может быть знакомо имя Дюлорье, напоминаю, что слуга д'Артаньяна, Планше, называет себя этим именем, будучи представлен королеве ("Двадцать лет спустя").
[10] Complément des oeuvres de Buffon ou Histoire naturelle des animaux rares découverts par les naturalistes et les voyageurs depuis la mort de Buffon. T. II: Races humaines. Par R.P.Lesson. Paris, Baudouin, 1826.
[11] Впервые издано в 1826, тогда же, когда и "бюффоновский" том. Наиболее известное, расширенное и дополненное издание - R.P.Lesson, Voyage autour du monde entrepris par ordre du gouvernement sur la corvette La Coquille. Paris, Pourrat, 1839.
[12] J. Dumont d'Urville. Voyage de la corvette l'Astrolabe : exécuté par ordre du roi, pendant les années 1826-1827-1828-1829 sous le commandement de J. Dumont d'Urville.. Paris :J. Tastu,1830-1834.
[13] Так, да не совсем: почему-то te превратилось в ti. Но это, скорее всего, описка Верна или, что ещё вернее, опечатка его издателей. В самом деле, какой сумасшедший корректор пустится ради одной буквы в такое путешествие, которое только что проделали мы с вами?
[14] А говорится в ней, как мы уже установили, о громах и молниях; значит, действительно песня чем-то схожа с "Вихри враждебные"... Но во времена Жюля Верна-то европейцы не знали смысла "пихе", и, конечно же, Верн мог "выдумать" для этой песни любое значение - борьба за независимость так борьба за независимость. Поместил же он (в "Двадцати тысячах лье под водой") на Южном полюсе земного шара свободное ото льдов море!

@темы: Жюль Верн

---

Посиделки у костра (драббл с ФБ)

[natoth]

Название: Посиделки у костра
Автор:  natoth
Бета:  soulofrain13
Размер: драббл, 962 слова
Книга: Р. Сабатини «Одиссея капитана Блада»
Пейринг/Персонажи: Волверстон, Джереми Питт, Дайк, Хагторп, Бенджамин
Категория: джен
Жанр: зарисовка, немного флаффа, немного юмора
Рейтинг: G
Краткое содержание: Вскоре после удачного набега на Рио-де-ла-Ача и незадолго до знаменитого похода на Маракайбо офицеры с "Арабеллы" сидят у костра и травят байки…
Примечание: написано для ФБ-2013, команда  fandom Rafael Sabatini 2013

Посиделки у костра

начало лета 1687 г.
безымянная бухта в заливе Москитос

— … и вот, представляете, парни, он плавает и плавает вокруг нашего корабля на своей лодчонке, да покрикивает: «Кому фрукты? Кому фрукты? Сладкие! Самые лучшие!» А наш простак Джереми ему говорит: «Ступай, ступай, у нас уже этих фруктов выше головы!»
Волверстон откинулся на песке, все еще теплом после знойного дня, и хрипло засмеялся. Другие офицеры с «Арабеллы», сидевшие вокруг костра, тоже начали хохотать.
— Так и не признал капитана! И на борт его не пустил! — продолжил Волверстон, набивая трубку. — Во, как Питер наловчился подражать местным индейцам!
— Ты бы сам его не признал, — буркнул Джереми Питт, покрасневший под насмешливыми взглядами товарищей. — Он же выглядел как вылитый индеец! Даже лицо раскрасил, как они…
Хохот офицеров стал громче.
— И говорил на таком же ломаном испанском, как все они, — продолжал оправдываться штурман.
— Ну, значит, не зря он так много времени торчит с их вождем, — сказал Волверстон. — Целыми днями ведь с ним о чем-то болтает.
— И все-таки не нравится мне его затея насчет рекогносцировки Картахены, — заметил Хагторп, подкинув в костер немного хвороста. — Опасно это. Да, он хорошо придумал с этим маскарадом, но вдруг его узнают? И я не особо доверяю индейским парням, что вызвались с ним туда идти.
— Ну, если так переживаешь за капитана, то у тебя еще есть время подготовиться, чтобы пойти с ним, — поддел его Волверстон. — Всего-то делов – поваляться на солнце побольше, чтобы загореть как следует. Да выучиться их повадкам. Питер, вон, смог за три дня это освоить. Чем ты хуже, Нат?
Хагторп возмущенно выпрямился и потряс головой.
— Да ты с ума сошел, Нэд! Чтобы я бегал полуголым, как эти дикари?! Да и с испанским языком у меня неважно, ты же знаешь…
— Ну, тогда помалкивай и не мешай другим этим заниматься, — фыркнул Волверстон.
— Да я же за его жизнь беспокоюсь… — попытался объяснить Хагторп, но старый волк уже переменил тему разговора.
— А вот слыхали, парни, что вождь обещал нам сегодня баб из своей деревни привезти. Наконец-то что-то путное от него получим!
И Волверстон в предвкушении потер руки.
— И что ты в этих дикарках нашел привлекательного? — презрительно спросил Хагторп, все еще обиженный резким выговором старого волка. — Они же страшные, как смертный грех!
— Ну, не все, — подал голос Дайк, лежавший напротив. — Попадаются вполне симпатичные.
— Еще один извращенец! — фыркнул Хагторп. — Да на них же от татуировок места живого нет! И этот ужасный обычай подпиливать зубы… бррр!
— Не любо, не кушай! — снова оборвал его Волверстон. — Все остальное у них на месте, так чего еще надо? Кончай занудствовать, Нат! Лучше подумай над тем, что тот старик-индеец сказал про девочек.
— А что он сказал? — Дайк привстал и придвинулся поближе к костру, заинтересованный словами Волверстона.
— Если мы от них откажемся, то их того… — старый волк сделал красноречивый жест рукой, — съедят.
На мгновение у костра повисло напряженное молчание.
Нарушил его Хагторп.
— Вот дикари! Людоеды проклятые! — сердито воскликнул он.
— Такие уж у них обычаи, — пожал плечами Волверстон. — Баб у них мало, поэтому ходят их добывать у других племен. А пленных мужиков съедают. Если кто худой, того оставляют на откорм.
— Если баб мало, то зачем с нами делятся? — недоверчиво переспросил Дайк.
— Из уважения к нашему капитану, — пояснил Волверстон, выпуская дым из трубки. — Он же их вождя спас от испанского плена и костра. А эти дикари такого не забывают. И слава богу, парни, иначе мы бы на этом проклятом Москитовом берегу и пары дней не продержались. Постигла бы нас судьба бедолаги Л’Оллонэ, которого, если верить слухам, здесь как раз и сожрали. Даже косточек не осталось. А мы тут уже вторую неделю загораем, и ничего!
— Я бы все равно ближе к морю держался, — сказал Питт, поежившись и хлопая по шее, чтобы убить назойливых москитов. Их здесь и впрямь было великое множество. — Отремонтировал бы «Арабеллу» поскорее, и в путь. Не нравятся мне эти дикари. Мороз от них по коже.
— А Питер еще с ними в Картахену собрался. Нет, плохая это затея, — снова начал о своем Хагторп. — Вдруг они его того…
— Типун тебе на язык! — прикрикнул на него Нэд.
— Что ж, жалко девочек, — сказал Дайк, потягиваясь. — И отказываться нельзя, парни. Так и нас съесть могут, обидевшись. Может, и впрямь попадется какая миленькая?
— Индеец сказал, что они страшненькие, — ответил Волверстон.
— Дьявол… — тоскливо протянул Дайк. — Ну… ром нам в помощь!
— Я просто его спросил, чего баб-то нам отдает? — пояснил Волверстон, и во взгляде у него промелькнула насмешливая искра. — А он ответил: слишком худые, жрать нечего!
Над костром снова повисла пауза, нарушаемая только потрескиванием дров в огне.
А потом все разразились громким хохотом.
Волверстон смеялся громче всех, и из его единственного глаза потекли слезы.
— Ну, здорово я вас разыграл, а? — приговаривал он, толкая Дайка локтем.
— Да иди ты!.. — лейтенант толкнул его в ответ, да так сильно, что Нэд завалился на спину.
И тут же издал дикий вопль, подлетев вверх.
Все мгновенно уставились на него, не понимая, что нашло на старого волка.
— Твою мать, чтоб меня разорвало! Это еще что за дерьмо?! — Волверстон торопливо вскочил на ноги, вглядываясь в песок.
Над берегом уже опустилась тропическая ночь, чернильно-черная и непроглядная, и только несколько ярдов вокруг костра были освещены.
Офицеры с «Арабеллы», подражая ему, тоже вскочили и принялись озираться по сторонам.
Волверстон наклонился и осторожно тронул что-то на земле. А потом снова длинно выругался.
— Разрази меня гром, да это черепашки!
По песку действительно ползли крошечные черепашата, старательно перебирая ластами.
— Господи, да их тут тьма-тьмущая! — воскликнул Питт, делая шаг назад, к костру. — И все к нам ползут! Видимо, свет от нашего костра приманил.
— Вот и отлично! — из темноты вынырнул Бенджамин, притащивший им очередную порцию рома, смешанного с лимонным соком и водой по его хитроумному рецепту. — Сейчас соберу их, и будет вам завтра отличный суп!
Стюард наклонился и принялся собирать черепашат в подол рубахи, но Волверстон остановил его:
— А ну, погодь! Не трогай малышню, изверг! Пусть ползут к морю.
И, забрав у изумленного негра черепашат, старый волк потащил их к далекой кромке воды, слабо мерцающей в темноте…

@темы: Рафаэль Сабатини, ФБ, Фанфики

---

[Quiterie]

Внезапно захотелось лета и приключенческих мотивашек для вдохновения!

+++

@темы: Мир вокруг нас

---

"Весточка" (мини по Сабатини)

[natoth]

Название: Весточка
Автор:  natoth
Размер: мини, 2669 слов
Книга: Р. Сабатини "Одиссея капитана Блада"
Персонажи: Питер Блад, ОЖП, Волверстон, Дайк, Хагторп и др.
Категория: гет
Жанр: снова психологическая драма вперемешку с размышлениями и самокопаниями.
Рейтинг: R (жестокостей тут нет, но до твердой NC не дотягивает)
Краткое содержание: Питер Блад делает попытку забыть Арабеллу Бишоп...
Примечания: данная история написалась автором за одну ночь. Опять совершенно спонтанно, видимо, на почве обсуждений "горячей" для любителей Сабатини темы: действительно ли Блад все три года был верен Арабелле Бишоп? И могло ли вообще такое быть? Также это был эксперимент автора: что будет, если капитану подсунуть... эээ... ОЖП. Результат перед вами... Простите, если что. В итоге оказалось, что "песня совсем не о том". Но это вы сами узнаете, если прочитаете.
Беты не было, так что простите за ошибки.
История эта публиковалась ранее в  Rafael Sabatini
Время действия: 1686г., осень
Место: Тортуга, таверна "У французского короля"

Весточка

– Осторожно, mon capitaine, здесь ступенька! – хихикнула женщина, подхватив его под локоть. – И еще одна... ох, да вы тяжелый, сударь!
Питер Блад осознал, что навалился на даму слишком сильно и выпрямился, виновато улыбнувшись.
– Мы почти пришли, – продолжала щебетать девица, показывая ему дорогу. – Извините за беспорядок...
– Это неважно, – перебил он ее, чувствуя, что голова вот-вот лопнет от ее звонкого голоса.
– Кстати, меня зовут Мишель...
Блад нетерпеливо взмахнул рукой, продолжая улыбаться.
– И это тоже неважно.
– Да? – в голосе женщины послышалось удивление.
Блад заставил себя посмотреть на нее. Наверное, зря. Она, конечно, была достаточно миленькой. И у нее действительно были карие глаза и пушистые каштановые волосы. Но на этом все сходство и заканчивалось.
"Плохая это была идея, – сказал он себе, закрывая дверь в небольшую комнату, куда привела его эта дамочка. – И я слишком пьян, черт побери..."
– Да, неважно, – повторил он, стараясь не заикаться. – Потому что нужно мне не это, милая.
Женщина неожиданно оказалась совсем рядом и принялась шарить по его телу руками.
Блад нахмурился, попытавшись ее удержать.
– Эй, ты что творишь?
Она хохотнула.
– Помогаю вам раздеться, mon capitaine. Поверьте, так это получится быстрее!
– Я пьян, но не настолько же! – возмутился он.
– Мне это не в тягость, – ответила она, лукаво улыбнувшись. – И даже нравится.
Блад подавил внезапное желание выскочить за дверь.
"Дьявол тебя подери! Раз уж решил во всем разобраться, так иди до конца!" – мысленно обругал он себя.
– Тогда делай это побыстрее... – пробормотал он, оглядываясь в поисках кровати.
– Я пытаюсь, но на вашем камзоле столько крючков, – женщина снова хихикнула. – Он такой красивый и дорогой, я не хочу его портить...
– Да к черту все! – Блад дернул камзол с такой силой, что крючки затрещали, избавив ее от лишней работы.
Лицо женщины внезапно оказалось совсем близко, заставив его снова отшатнуться.
– Ох, mon capitaine, да что с вами? – спросила она, продолжая тянуться к нему.
– Мы же договаривались, что никаких чертовых поцелуев, помнишь? – проворчал он, увернувшись от ее губ.
"Поцелуи – это уж слишком..."
– Ладно, ладно... – она снова отодвинулась от него, поправляя рукой длинные распущенные волосы. Блад уже не помнил, были они такими в начале их встречи, или он нечаянно умудрился выдернуть заколку из ее прически.
"Надо же так напиться! Господи, когда еще ему приходилось напиваться для того, чтобы переспать с женщиной?!"
Наверное, эта мысль вызвала у него на лице идиотскую улыбку, потому что девица тоже улыбнулась.
– Капитан, если вы скажете мне, что делать и как себя лучше вести, может, будет меньше путаницы? – спросила она.
Блада этот вопрос заставил приоткрыть рот.
– Это ты про что, голубушка? Чему я должен тебя учить? Твоему ремеслу?
Она засмеялась.
– О, вы неправильно меня поняли, mon capitaine. Я просто подумала...раз вам мое имя не нравится, то можете звать так, как вам больше хочется.
Блад замер, уставившись на нее.
– Что-что?
– Ой, да бросьте вы! – она продолжала улыбаться, не сводя с него карих глаз.
Они были почти как у нее, только выражение совсем другое...
– Вы же сами сказали, что не я вам нужна, капитан, – теперь ее голос звучал слегка устало.
– Я так не говорил! – запротестовал он, но язык заплетался.
– Это неважно, – она снова подошла к нему и принялась возиться с его рубашкой. – Я готова быть для вас кем угодно. Только скажите. И сделаю, что укажете. Раз уж вы так щедро заплатили...
– Я заплатил? – Блад приподнял бровь.
Давненько он так не напивался...
Она на мгновение прекратила возню с его одеждой и заглянула ему в глаза.
– Ох, капитан, давайте оговорим все снова. Чтобы потом не было недоразумений.
– Было бы неплохо, – согласился он, а потом, чувствуя, что ноги подкашиваются, тяжело опустился на кровать.
– Вы там с друзьями сегодня пировали, так?
Блад кивнул.
Это он помнил.
Обмывали первый приз. И какой! Испанский золотой галеон. Баснословная добыча, доставшаяся им почти даром.
Спасибо Истерлингу!
– И вы еще сказали, что собираетесь вербовать команду в будущий поход. Так?
Блад вздохнул и кивнул.
Да, все так и было.
Этот момент он помнил хуже, видимо, уже успел изрядно выпить. Но девчонка права, он сделал выбор. Решение ему не нравилось, но другого выхода и не было. Разве что продолжать заливать память ромом.
Только как-то плоховато получалось. Напиваться напивался, а вот забыть ничего не мог.
Остальные товарищи по Барбадосу уже стали на него коситься.
Ну да, зачастил в таверны по вечерам. Ром и веселые посиделки. Ай-яй-яй!
Боже-боже, если бы она вдруг увидела его сейчас!
Но она не увидит. Она там, на Барбадосе, за сотни миль от него. В другом мире.
Может, надо наплевать на все и отправиться туда, снарядив корабль?
Заглянуть, так сказать, на огонек. И спросить, наконец, как дела?
Эта мысль, достаточно идиотская, заставила его хохотнуть.
Но он тут же замолчал, проведя рукой рукой по лицу.
Чушь все это. Не она ему нужна. Это просто проклятое тело требует своего.
– Вот сейчас и проверим...
– Что?
Блад опомнился, осознав, что произнес последние слова вслух, и девица озадаченно на него уставилась.
Нет, надо завязывать с ромом. На тело это однозначно влияет не лучшим образом. А про голову вообще лучше не говорить.
Блад заставил себя встряхнуться и улыбнулся проститутке, которую выбрал только потому, что у нее были карие глаза и каштановые волосы.
И, наверное, зря. Надо было позвать ту блондиночку. А эта слишком напоминала ему о ней...
– Одну теорию, милочка, – ответил он шутливо. И потянул ее к себе на колени. – Иди сюда. Не будем зря тратить время!
Пусть тело получит то, что ему надо. Быть может, потом станет легче? И он перестанет ее вспоминать?
Разум почему-то возмущался тем, что собиралось делать тело.
Подавив его протест, Блад попытался нащупать тесемки ее корсажа. Ох уж эти женские платья! Хитроумные сплетения шнурков и кружев, явно предназначенные для того, чтобы помешать им, мужчинам, спокойно делать свое дело...
Блад осознал, что запутался, и засмеялся.
Надо же. Так давно не был с женщинами, что забыл, как шнуровку развязывать!
Она тоже улыбнулась, посмотрев на него.
Да уж, нелегкая у дамочки работа, терпеть вот таких косоруких пьяниц...
– Сейчас помогу, капитан, – ответила Мишель. – Это предыдущий клиент подшутил. На узлы завязал, разбойник.
– Теперь вижу, – Блад пошарил рукой в кармане штанов в поисках ножа или чего-нибудь острого. Узлы были чертовски тугие и хитрые, так что тут только резать и оставалось. Увы, ножа не было. Придется обойтись без него...
Некоторое время они возились, в четыре руки пытаясь распутать то, что сделал с ее шнуровкой предыдущий кавалер. Кажется, он только ей мешал. Руки спьяну тряслись и плохо слушались.
– Так вы определились, что мне делать? – поинтересовалась она негромко, когда с корсажем было покончено. И довольно потянулась, глубоко вдохнув. – Ох, простите. Наконец-то могу дышать.
– Ничего не надо делать, разве что помолчать. Как говорили римляне? Mulierem ornat silentium*, – нетерпеливо ответил Блад. – С остальным я уж как-нибудь сам разберусь.
Он посмотрел на нее, отметив, что фигура у девицы очень даже неплохая.
Что ж, это только облегчает дело...
Блад почувствовал, что его снова накрывает волна желания, которая была почти невыносимой там, внизу, в зале, когда ему и подвернулась эта девица.
Просто побыть с кем-нибудь, прикоснуться к мягкому и нежному телу, зарыться лицом в волосы,слиться, исчезнуть, отрешиться от всего...
Ну, тело, чтоб тебе пропасть, получи то, что хочешь! В конце концов, сколько можно тебя мучить?
– Хорошо. Хотя я могла бы, к примеру...
– Не надо.
Он уложил ее на постель, пытаясь отключиться от всех навязчивых мыслей, сожалений и угрызений совести, и просто отдаться инстинктам. Раз уж тело так требует.
Господи, когда же она замолчит!
Это его чертовски сбивало.
– Обычно меня наоборот кричать просят, – не унималась девица.
– Ох, не надо, бога ради!
А идею она подкинула забавную. Насчет того, чтобы стать для него кем угодно. Может, действительно попробовать эту игру?
Он почувствовал, что при одной мысли об этом у него перехватило дыхание.
Потом осознал, что его руки уже поглаживают ее тело.
Давай, вспоминай, как это делается, парень...Когда ты в последний раз этим занимался? Страшно даже подумать! В прошлой жизни...
– А зря, капитан. Я хорошо это делаю.
– Честное слово, это лишнее, милочка.
Интересно, понравилось бы ей это? Или это?
Тело женщины содрогнулось под его руками.
Блад, позабыв о своем зароке, потянулся к ее губам.
Хотела бы она этого?
– То есть, я просто молчать должна? Даже стонать нельзя? – сдавленно спросила она.
Он отпрянул, когда услышал этот голос. Другой голос. Не ее.
Черт!
– Этого я не говорил. Но ты действительно слишком много разговариваешь, – ответил он, тяжело дыша.
– Простите, капитан. Я постараюсь меньше болтать. Это... от волнения.
Блад замер, посмотрев на нее внимательнее. Сердце бешено колотилось в груди. Женщина тоже дышала учащенно.
– Я тебя что, пугаю? – спросил он негромко. – Или, может, неприятен? Из-за того, что напился?
Женщина помотала головой, криво улыбнувшись.
– О, нет-нет. Вовсе не из-за этого, капитан.
– Хорошо, – он кивнул и наклонился к ней снова, намереваясь продолжить то, ради чего сюда пришел.
Избавиться от наваждения. Стереть ее из памяти.
И начать новую жизнь.
В которой для таких, как она, места нет.

– Даже наоборот... – девица никак не могла помолчать.
Да что же это такое?!
Блад со вздохом отпрянул от нее снова.
– Что – наоборот? – спросил он ворчливо.
Она куснула губу, отведя от него глаза.
Блад заметил, что на ее щеках появился румянец.
– Просто... вы именно меня выбрали из всех наших девчонок, капитан, – ответила она, наконец. – Это... приятно.
– Рад, что это так, – буркнул Блад, мысленно выругавшись.
– Я тоже рада...
Ну, хватит! Опять двадцать пять!
Блад сел, взъерошив волосы рукой.
– Капитан?
– Милочка, тебе не нужно притворяться. Честное слово!
– Но я не притворяюсь...
– Да ладно! Думаешь, я не знаю эти ваши фокусы?
– Какие фокусы, капитан?
– Ах, прекрати уже, бога ради!
Он разозлился и отодвинулся от нее, пытаясь справиться с дрожью в теле.
– Ты меня видишь от силы полчаса, и уже рада. Милочка, так не бывает! Знаю, знаю, что у вас такая работа. Но, пожалуйста, не надо со мной играть в это! Хорошо?
Она смотрела на него, хлопая ресницами. И губы ее чуть подрагивали.
– Вы ошибаетесь, капитан. Я вас еще раньше видела. Вы в нашу таверну часто заходите.
Он кивнул, потому что она была права. Последние две недели он отсюда не вылезал.
– И... я действительно обрадовалась, когда вы меня позвали. Хотя не думала, что вы именно меня выберете.
И он не думал, ха-ха.
– Капитан, пожалуйста, не сердитесь, – она умоляюще посмотрела на него и вытянула руку, пытаясь дотронуться до его плеча. – Я постараюсь дальше молчать, раз вы так хотите. Просто я... я подумала...что иначе будет слишком быстро...а это не всем нравится...
– Хотела, как лучше, значит? – пробормотал он со вздохом.
Мишель кивнула, виновато сморщив нос.
– Ага.
Блад встал, оглядываясь в поисках своей одежды.
– Ладно, я, пожалуй, пойду.
Женщина встревожилась, вскочив вместе с ним.
– Но, капитан, а как же...
– В другой раз, милочка. Сегодня я слишком пьян, увы.
– Я вам не понравилась? – ее голос стал подозрительно дрожать, как будто она вот-вот разревется.
– Дело не в тебе, поверь, – терпеливо ответил он, поднимая камзол с пола. Попытался его отряхнуть.
– Но ведь я действительно старалась! – Мишель начала шмыгать носом.
Опять притворяется?
– Ты тут не при чем, – повторил он. – Это я во всем виноват. Заморочил тебе голову. И себе тоже. Прости, если обидел. Я ужасный человек.
– О, что вы такое говорите, капитан?! – воскликнула она с неожиданным пылом. – Вы вовсе не ужасный!
Блад улыбнулся, посмотрев в ее глаза.
– Откуда ты это знаешь, голубушка?
Она на мгновение растерялась, но потом ответила:
– Просто... знаю. Я же за вами давно наблюдаю. И вы мне показались хорошим человеком. Мне сказали, что вы были доктором раньше. Это благородное занятие. Вряд ли плохой человек выбрал бы такое ремесло...
Блад рассмеялся, смех его звучал издевательски, но иронизировал он больше над собой.
– Милочка, я теперь пират. Морской разбойник без чести и совести. Враг всего человечества. Да и раньше мне доводилось убивать людей. И творить еще более скверные вещи. Ты не должна судить людей только по внешнему виду. За приятной внешностью может скрываться чудовище...
Она тряхнула головой, и пушистые волосы взметнулись пышной волной.
– А вот тут вы не правы. Поверьте, я умею распознавать людей с первого взгляда! Такая уж у меня работа... Вы – не чудовище. Поэтому я с вами и пошла, хоть вы и напились.
– Пожалела, значит? – продолжал посмеиваться он. – А я-то думал, что тебя щедрая плата привлекла...
Он тут же захотел забрать эти слова обратно, мысленно обругав себя за несдержанность. Проклятый ром!
Мишель тяжело вздохнула.
– Да причем тут деньги, капитан? – горько сказала она. – Такому, как вы, даже платить за это не надо. Хотите верьте, хотите нет, там, в зале, любая бы с вами пошла, если бы вы только позвали.
Блад качнул головой, снова улыбнувшись.
Боже, какая наивность!
– Да ладно! – сказал он недоверчиво. – Ты преувеличиваешь, конечно.
Мишель теперь рассердилась, явно задетая его насмешливостью.
– Ох, капитан, как будто я не знаю наших девчонок! Да что там наши... я думаю, вам бы любая женщина не отказала.
Блад засмеялся, не выдержав. До чего же эти ночные бабочки ловкие по части лести!
– Ты так в этом уверена? Прямо любая женщина?
Она кивнула, покраснев под его взглядом.
– В любом случае, что-то в вас есть такое... от чего внутри все дрожать начинает, – призналась она.
– Вот это комплимент! – протянул Блад. – Спасибо тебе, Мишель. Это подняло мне настроение.
– Пожалуйста, останьтесь, – попросила она. – Если девчонки узнают, что я так облажалась...
– Ничего они не узнают, – перебил ее Блад. – Если, конечно, ты будешь держать язык на замке.
– Может, тогда, в другой раз? – она снова шмыгнула носом.
– Все может быть, – уклончиво ответил Блад.
И шагнул за дверь.

Голова была как в тумане. Сердце все еще бешено стучало в груди.
Нет, надо же, а! "Все внутри дрожать начинает".
Он засмеялся, качая головой. Потом спрятал лицо в ладонях.
Опять он едва не наступил на старые грабли.
Пора бы поумнеть уже!
Блад медленно спустился в зал, где все еще продолжали кутить его люди. Кажется, они даже не заметили, что он отлучался.
Ну, и хорошо!
А слова девчонки упрямо не шли из головы.
Интересно, насколько они верны?
Перед глазами внезапно встало ее лицо. Он поцеловал ей руку, кажется, сделал это слишком медленно. Гораздо медленнее, чем полагалось по этикету. Наверное, это ее смутило. Надо было извиниться. А он вместо этого только уставился ей в глаза. И смутил ее окончательно, потому что она покраснела. Это почему-то свело его с ума. Она вообще в тот день была не такой, как обычно. Не спорила с ним, не фыркала и не пыталась поставить на место. Наверное, зря.
Господи, зачем он помнит все это?
Она наверняка уже забыла про него...
И ему пора сделать то же самое.
Ладно, первая попытка провалилась. Сам виноват, не надо было столько пить. И больше он не будет выбирать кареглазых шатенок...
Что же делать, а?
– Капитан! Вот ты где!
Он поднял глаза и увидел, что Хагторп и Дайк машут ему, подзывая к столу.
– Иди скорей, надо кое-что обсудить, – сказал старший лейтенант.
Он подошел, все еще досадуя на свою дурацкую сентиментальность и влюбчивость.
– Мы тут спорим, как корабль наш назвать, – сказал Дайк, двигаясь, чтобы освободить для него место. – А то, сам понимаешь, нас рыбы засмеют, если мы выйдем в рейд на корабле под названием "Пять ран Христовых".
– Да, сущее богохульство, – вставил Хагторп.
– Давайте назовем ее "Пять веселых монашек", – влез в разговор Волверстон. Он был еще пьянее, чем все остальные. – А что? Или "Кровавая Мэри".
– Вот это уже лучше! – хохотнул Дайк.
– Нет, ребята, это дело серьезное, – попытался приструнить их Хагторп. – Надо что-то действительно подходящее подобрать.
– И грозное. Чтобы испанцы от одного нашего имени драпали, – сказал Волверстон. – Капитан, ты как думаешь?
– Как насчет "Арабеллы"? – небрежно спросил Блад, посмотрев на своих офицеров.
Его собеседники на мгновение озадаченно замолчали.
– Эээ... – протянул Волверстон, первым очнувшись от ступора. – И в чем тут угроза испанцам?
– Ты ничего не понимаешь в латыни! – одернул его Дайк. – Впрочем, как и я. Но мне нравится. Звучное имя.
– Я просто предложил. Если кому не нравится, будем выбирать дальше, – пожал плечами Блад. – Но у меня других вариантов пока нет. Уж извините!
– Сойдет! – махнул рукой Хагторп. – Главное, чтобы не "Синко Льягас". "Арабелла", так "Арабелла"!
– По-моему, надо за это выпить, – заметил Волверстон.
Все принялись шумно звать хозяина таверны и требовать рому.
А Блад снова задумался, машинально чокаясь с теми, кто тянулся к нему с кружками.
Он не мог послать ей письмо или еще какую весточку. Но, кто знает, быть может, услышав имя его корабля, она поймет, что он ее не забыл?

---

* Молчание украшает женщину (лат.)

@темы: Рафаэль Сабатини, Фанфики

---

[Melis Ash]

Название: Девиз берегового братства
Автор:  Melis Ash
Фандом: Caraibi
Персонажи/пейринги: Ферранте и все бабы сериала
Исходники: OST Небесный тихоход - Потому что мы пилоты, Caraibi (1999)

@темы: ФБ, Фанвидео

---

"Конфуз" (фанфик по Сабатини, ФБ-2013)

[natoth]

Название: Конфуз
Автор:  natoth
Бета:  soulofrain13
Размер: миди, 5154 слова
Книга: «Одиссея капитана Блада» Р. Сабатини
Пейринг/Персонажи: Питер Блад, Арабелла Бишоп
Категория: гет
Жанр: психологическая драма с элементами юмора
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Еще одна встреча доктора Блада и мисс Бишоп, о которой ничего не сказано в судовом журнале Джереми Питта…
Предупреждение: Скорее всего AU, легкий ООС
Примечание: написано для  fandom Rafael Sabatini 2013

Конфуз

май-июнь 1686 г.
остров Барбадос

— Я поеду к мысу, — сказала мисс Арабелла Бишоп двум неграм, сопровождавшим ее во время утренней конной прогулки. — Подожду вас там.
Невольники кивнули, обнажив белые зубы в почтительной улыбке.
Они уже привыкли к тому, что их госпожа в этом месте пускает свою лошадь в широкий галоп, благо дорога позволяла. Им было за ней не угнаться, поэтому мисс Бишоп просто говорила, где ее найти, и уносилась вдаль. А они припускались трусцой следом, в том темпе, который можно было выдержать под жарким тропическим солнцем.
Свистнул тонкий хлыст – и послушная караковая кобыла, прекрасно выучившая все привычки своей всадницы, рванула вперед длинным скачком, обрадованная тем, что можно наконец выплеснуть избыток сил в стремительном галопе.
Арабелла любила верховые прогулки, несмотря на то, что давно изучила все тропинки и дороги вокруг плантации и даже дальше. Да, пейзажи здесь были красивыми, особенно если забраться на холм и смотреть на море. Но, помимо любования красотами природы, была еще радость от самой верховой езды, а это никогда не приедалось.
Она помнила рассказы отца о том, какие великолепные охоты устраивались осенью в Англии. И иногда досадовала из-за того, что не может побывать на таком развлечении. А здесь, на острове, даже мысль о конной охоте вызывала недоумение. На Барбадосе не водилось лисиц и оленей. Разве что в лесу прятались одичавшие свиньи. Но по тем густым джунглям, что еще не были вырублены под плантации, вряд ли можно было передвигаться на лошади.
И все же, иногда местные жители собирались на охоту, вот только дам никогда на нее не приглашали. Это случалось, если с какой-нибудь плантации убегал раб. Тогда владелец и его соседи брали собак, специально натасканных на поиски беглецов, и устраивали облаву…
Арабелла чуть нахмурилась, отгоняя неприятные мысли. Ее отец никогда не принимал участия в этой жестокой забаве. Да у него и не было для этого повода. Она не помнила, чтобы за то время, пока он владел их плантацией, кто-нибудь из их рабов пытался сбежать.
Дядя – совсем другое дело. Полковник Бишоп никогда не упускал возможности "поразвлечься", как он это называл.
Мисс Бишоп еще раз шевельнула хлыстом и качнула поводом, дав свободу лошади. Кобыла с готовностью подалась вперед, ускорившись. В ушах засвистел ветер, копыта гулко застучали по пыльной дороге. Арабелла наслаждалась скачкой и ощущением полета. Ей хотелось нестись так бесконечно. Увы, не везде на Барбадосе были такие удобные дороги, и она знала, что скоро придется сменить аллюр.
Тропинка поднималась вверх, на холм, и кобыла поскакала еще быстрее. Арабелле очень хотелось закричать, так, как делают охотники в Англии, если верить словам отца. Но она сдержалась, понимая, что здесь это не принято.
За холмом дорога разветвлялась. Та, что левее, вела к плантациям, а правая – к морю, на мыс.
Мисс Бишоп чуть натянула поводья, сдерживая лошадь. Внизу, на развилке, она заметила идущего человека. Ей не понадобилось много времени, чтобы узнать его.
Доктор Блад, один из рабов ее дяди.
Арабелла еще сильнее отклонилась назад в седле, останавливая кобылу. Та, разгоряченная после галопа, затрясла головой, начав приплясывать на месте. Ей хотелось скакать дальше. Но у всадницы были другие намерения.
Она недовольно сдвинула брови, наблюдая за доктором. Ей не хотелось его видеть. Только не после того ужасного разговора в бараке. Он опять будет насмехаться над ней, пользуясь тем, что она не успевает найти подходящие слова для достойного ответа.
Арабелла почувствовала, что ее щеки снова покрываются румянцем, а где-то внутри разгорается негодование. Ей было ужасно стыдно за то, что во время последней встречи она опять выставила себя полной дурой. Да еще и сварливой истеричкой вдобавок. Впрочем, такое же ощущение возникало у нее после каждого разговора с этим нахалом.
А ведь хотела как лучше! Хотела его поддержать, раз уж ему так не повезло с пациентами. Никто из городских врачей не захотел возиться с ранеными испанцами. Наверняка и Блад не особо горел желанием. И всех можно было понять: ведь это же испанцы, их давние и жестокие враги. Но губернатор решил проявить великодушие и приказал их лечить. И поручил это дело Бладу. Она узнала об этом из разговора с миссис Стид. Жена губернатора была в негодовании, потому что из-за возни с пленниками доктор теперь посещал ее реже.
А потом ей пришлось весь вечер успокаивать разгневанного дядю, который был оскорблен в споре с Его Превосходительством.
"Да как он смеет распоряжаться моим имуществом?! — бушевал полковник, расхаживая кругами по гостиной. — Как он смеет приказывать моему рабу лечить этих мерзавцев?! И этот проклятый докторишка… как он посмел мне возражать?!.."
Он продолжал ворчать и ругаться допоздна, периодически высказывая сожаление, что не может выпороть дерзкого доктора.
На следующий день Арабелла решила пойти вместе с другими знатными дамами Бриджтауна в барак к раненым матросам с "Прайд оф Девон". Она захватила большую корзину с подарками, намереваясь отдать их английским морякам.
Но замерла у входа, увидев доктора, такого одинокого, в дальнем углу барака, возле шести его пациентов… Никто к ним не подходил. Да и место испанцам отвели самое неудобное и темное.
Блад не обращал внимания на посетителей. Он сидел на корточках, занимаясь обработкой раны одного из испанцев.
Арабелла не знала, что на нее нашло тогда. Но, определенно, она сошла с ума.
Как иначе объяснить то, что последовало потом?
Она отдала все подарки и еду раненым испанцам.
Делая это, она чувствовала, что все дамы с изумлением смотрят на нее.
Наверняка потом расскажут все дяде. Ну и пусть!
Она обошла всех пленников, щедро одарив фруктами каждого.
А доктор продолжал возиться с раненым, не поднимая глаз.
Он вообще ее видит?
Арабелла не могла понять, действительно ли он настолько поглощен своим делом, или поступает так нарочно. Если было верно последнее предположение, то он вел себя очень... грубо.
Пришлось пойти на откровенную дерзость и положить гроздь бананов рядом с его пациентом.
Неужели и теперь не обернется?
Блад поднял на нее глаза и замер.
Он был без камзола, и его рубашка и фартук, повязанный на поясе, были вымазаны в крови. Арабелла в который раз отметила, что даже сейчас, стоя перед ней на коленях, доктор каким-то образом умудрялся глядеть на нее сверху вниз. Ужасное ощущение!
Она быстро сделала вид, что не замечает его взгляда. Пусть тоже помучается!
И еще некоторое время увлеченно доставала фрукты из корзины, буквально спиной чувствуя его пристальный взгляд.
Неужели ей удалось его удивить?
Арабелла почувствовала тогда почти детское удовлетворение.
Она обернулась и посмотрела на доктора. Улыбнулась, заметив в его синих глазах непривычное для него выражение. Наконец-то он не смотрел на нее с усмешкой! Сейчас на его лице скорее были оторопь и недоумение.
И это порадовало ее еще больше.
Но когда он наконец заговорил, ее приподнятое настроение мгновенно улетучилось...

Господи, почему она вообще с ним каждый раз разговаривает? Более того, – и это самое ужасное, – каждый раз она сама навлекала на свою голову эти неприятности. Потому что начинала разговор первой. Вместо того чтобы просто пройти или проехать мимо.
Наверное, пора поумнеть.
И дать ему понять, что ей совершенно нет до него никакого дела. А для начала перестать с ним разговаривать. В сущности, это же легко!
Арабелла поджала губы и принялась ждать, когда мерзкий доктор свернет к плантациям и освободит ей дорогу. Можно было, конечно, проскакать мимо совсем близко, обдав его пылью. Но это было бы слишком... невежливо.
Вот, опять!
Она стиснула рукоятку хлыста, досадуя на свою излишнюю мягкость. Он – ее раб, и какое ей дело до вежливости?!
Блад неторопливо шагал вдоль обочины и, слава богу, не оборачивался.
Арабелла удивленно приподняла бровь, увидев, что доктор не стал сворачивать к плантации, а продолжал идти вперед, по дороге, ведущей на мыс.
Она недовольно нахмурилась. И что теперь делать? Изменить маршрут прогулки? Свернуть в другую сторону? Или, наплевав на все, пронестись мимо, оставив его чихать и отряхивать пыль с одежды?
Так или иначе, решение надо было принимать быстро, потому что доктор мог оглянуться в любой момент, и тогда она снова попадет в дурацкое положение.
Тут Арабелла заметила, что Блад свернул с дороги. Теперь он шагал по еле заметной тропинке, ведущей к невысоким кустам, которые росли недалеко от мыса, там, где начинался отлогий песчаный спуск к морю.
Она насторожилась, пытаясь понять, что он затеял.
В любом случае доктор вел себя странно. Там дальше было только море. Зачем ему идти туда?
Арабелла знала, что доктор мог относительно свободно передвигаться по острову, когда его вызывали к больному, но дядя неизменно требовал, чтобы Блад отчитывался о каждой своей отлучке.
Определенно, там, куда сейчас шел доктор, не могло быть никаких больных.
Неожиданно в ее ушах прозвучал его спокойный и чуть насмешливый голос:
"Хозяйке полагается знать свое имущество".
Ох, почему она такая курица и не напомнила ему об этом тогда, в бараке? Конечно, она поставила его на место, но надо бы почаще напоминать доктору о том, что он – ее собственность, не более. И пусть изволит обращаться к ней с должным почтением!
Арабелла сердито посмотрела на удаляющуюся к зарослям высокую и худую фигуру.
И куда это ее имущество решило направиться?
И что бы сказал по этому поводу дядя?
Арабелла знала, что полковник вряд ли сказал бы что-нибудь хорошее. Скорее, наоборот, доктору бы досталось на орехи. Даже если бы обнаружился серьезный повод для подобной отлучки.
В последнее время дядя все чаще отзывался о Бладе с ненавистью и негодованием. И она уже несколько раз слышала его ворчание о том, что проклятого доктора надо бы проучить.
Кажется, Блад вел себя невежливо не только с ней.
Может, ему действительно стоит хотя бы раз нарваться на гнев ее дяди? Мигом бы научился подобающему почтению...
Арабелла испугалась собственных мыслей. Что бы подумал о ней отец, если бы узнал? Он ведь постоянно твердил, что желать зла ближнему своему – это грех.
"Но это же раб. Всего лишь имущество. И весьма дерзкое, притом".
Арабелла знала, что это слабое оправдание.
Надо же, насколько он ее разозлил! Кажется, она еще ни на кого в своей жизни так не злилась. Даже на дядю.
Доктор скрылся в густых прибрежных зарослях.
Арабелла постояла еще немного, не зная, как поступить. Возможно, ей стоит подождать, на случай если он вернется? Или поехать по своим делам?
Если выбрать второе, то придется последовать за доктором. И ей не нравилась эта идея.
Свернуть к плантации, сорвав утреннюю прогулку вдоль берега моря?
И опять все из-за доктора! Ну уж нет! Она не позволит ему портить ей жизнь! И не станет менять свои планы только потому, что боится его насмешек. Да, боится, пора это признать. И начать что-то с этим делать.
Арабелла тронула лошадь хлыстом, и та ринулась вперед, устав топтаться на месте.
Уже через минуту девушка оказалась на тропинке, вьющейся среди колючего кустарника, за которым начинался спуск к морю. Посмотрела вниз, на песчаный берег. Там никого не было. Кажется, она обогнала доктора.
Или он еще куда-то свернул?
Арабелла рассердилась. На себя, на него. Кажется, она опять оказалась в дурацком положении. Что же это такое?! Он умудряется издеваться над ней даже сейчас, безо всяких разговоров!
Вот, не дай бог, появится откуда-нибудь сзади, и ей придется с ним разговаривать. Терпеть его насмешливый взгляд, гадать, что он хотел выразить очередной своей заумной фразой...
Никогда раньше Арабелла не испытывала такого замешательства при общении с мужчиной. А ведь жизнь сложилась так, что с мужчинами ей приходилось общаться гораздо чаще, чем с женщинами. Просто потому, что женщин ее круга и положения на Барбадосе было гораздо меньше.
Отец, дядя, знакомые плантаторы и горожане. Никто из них не вызывал у нее такой неловкости.
Она огладила лошадь, а потом снова окинула взглядом местность. И замерла, потому что ей показалось, что справа, совсем недалеко от моря, среди зарослей мелькнула широкополая шляпа. Кажется, доктор решил двигаться вдоль берега, среди кустов. Она знала, что там есть тропинка, и часто ходила по ней в детстве.
Возможно, он решил спрятаться от палящего солнца? Или просто спрятаться? Но зачем? Что он задумал?
Арабелла понимала в глубине души, что это не ее дело. И если доктор ведет себя подозрительно, стоит вернуться к плантации и позвать надсмотрщиков. Пусть они разбираются.
Почему-то это вызвало у нее еще больше беспокойства, чем мысль о том, чтобы снова вытерпеть порцию его насмешек.
Нет, надсмотрщики – это слишком сурово. Возможно, доктор просто решил полюбоваться видом на Карлайлскую бухту.
Раз уж этот Блад – ее собственность, придется выяснить, что он затеял.
Арабелла спешилась и повела лошадь в поводу. Длинная юбка амазонки мешала нормально двигаться. Зато теперь он не сможет увидеть ее среди кустарника.
Негры еще не добрались до назначенного места встречи. Может, это и к лучшему. Хотя Арабелла привыкла их не замечать, иногда ей хотелось все же побыть совсем одной. Наверное, именно поэтому она так любила носиться галопом, хотя ни отец, ни дядя не одобряли этих ее эскапад…
Арабелла похлопала лошадь по шее и приказала ей ждать на месте. Послушная кобыла, приученная к подобным капризам хозяйки, осталась стоять, пощипывая зеленые ветки кустов.
Подобрав подол длинной юбки, девушка направилась туда, где в последний раз видела доктора.
Она старалась двигаться настолько бесшумно, насколько это было возможно.
Шорох слева заставил ее остановиться и замереть.
Она услышала треск и шуршание веток. Отпрянула назад, решив, что вот-вот столкнется с доктором. Но потом поняла, что он, наоборот, удалялся от нее. И выдохнула.
Теперь Арабелла досадовала на себя за дерзкую авантюру. Определенно, из-за этого доктора она теряла способность соображать здраво. Если бы он увидел ее здесь, в этом пустынном месте, интересно, что бы он о ней подумал?!
Она поспешила выбраться из кустарника на открытое место. А то еще он решит, что она прячется от него. Или того хуже, следит за ним. Последнее, впрочем, было недалеко от истины.
Арабелла сделала несколько шагов вперед, готовая выйти к берегу. И замерла, вздрогнув.
Прямо перед ней на земле лежали аккуратно сложенные вещи: черный камзол из домотканой материи, штаны, рубашка, чулки грубой вязки и потертые башмаки. Поверх них была положена широкополая шляпа без ленты. Рядом стояла тяжелая кожаная сумка.
Арабелла моргнула, глядя на нее. Она видела эту сумку у Блада. Он носил в ней лекарства и инструменты.
Потом она подняла глаза… И вздрогнула снова.
Доктор стоял возле самой кромки воды. Естественно, без одежды.
Арабелла, зажав рот рукой, шарахнулась назад в кусты, чувствуя, как бешено заколотилось сердце, а кровь прилила к щекам.
Господи, ну какая же она дура!
И опять угодила в неловкую ситуацию из-за него!
Надо бы отвернуться и уйти, но Арабелла вместо этого продолжала его разглядывать.
Доктор стоял к ней спиной, пробуя воду ногой.
"А он недурно сложен!" — подумала Арабелла, и тут же устыдилась собственных мыслей.
Нет, нельзя сказать, что она совсем не видела... хм... обнаженных мужчин. Те же ее негры-телохранители носили только короткие штаны... и все. Но это были всего лишь негры.
Она попятилась, спрятавшись в кустах.
"Перестань пялиться на него, дура! А если он сейчас обернется и заметит тебя?!"
Доктор наклонился и плеснул себе на лицо водой.
Кожа на спине и плечах у него была значительно светлее, чем лицо и руки.
"И все же он такой худой", — подумала она неожиданно, заметив у него проступавшие под кожей ребра.
Как же его тогда обозвал ее дядя? Мешок с костями?
В этот момент Блад и в самом деле обернулся через плечо. И она замерла, затаив дыхание, чувствуя, как сердце гулко стучит в груди.
Вроде бы, он ее не заметил.
"Хватит уже на него пялиться! Сущее бесстыдство! Что бы сказал папа, если бы узнал об этом?!"
А уж что бы сказал доктор...
И как бы он, наверное, смутился, если бы знал, что она сейчас на него смотрит...
Может, перестал бы важничать хоть на какое-то время...
Арабелла понимала, что это совершенно детские и беспомощные мысли, но, по крайней мере, думая так, она чувствовала, что хоть немного отомстила ему за недавнюю обиду.

Из ее головы совершенно испарились все мысли о стыде и собственной невоспитанности, когда она увидела, что доктор улыбается.
"Вот гад! Да как он смеет!"
Арабелла почувствовала, что еще немного, и она выскочит из кустов, чтобы высказать ему все, что о нем думает. Но вовремя сдержалась, осознав, что, скорее всего, доктор просто рад возможности искупаться. Вот и улыбается.
Блад тут же подтвердил это предположение. Он тряхнул головой и с разбегу влетел в воду, подняв ореол брызг.
"Прямо как мальчишка", — подумала она удивленно.
Арабелла смотрела, как доктор нырнул в ярко-синюю прозрачную воду, скрывшись на мгновение под набежавшей волной. А потом выскочил, отфыркиваясь. И рассмеялся, встретив следующую волну, ударившую его в грудь.
Арабелла знала, что бухта в этом месте мелкая. В детстве, когда жара становилась невыносимой, она ходила сюда купаться с подругами под присмотром их гувернанток. Берег здесь был песчаный, а густые кусты надежно укрывали от посторонних глаз.
На мгновение Арабелла почувствовала досаду на доктора, который проведал об одном из ее любимых детских мест.
Куда ни пойдешь – везде он! Или разговоры о нем.
Супруга губернатора теперь говорила только о его удивительном таланте. Губернатор Стид тоже все сводил к своей подагре и тому, какое облегчение смог принести ему этот чудесный доктор Блад.
Даже дядя... даже он то и дело начинал ворчать, проклиная нахального невольника, так нагло пользующегося расположением Его Превосходительства.

Она посмотрела на море и на стройную мужскую фигуру среди пенистых волн. Блад зашел в воду по пояс и продолжал двигаться дальше, подпрыгивая, когда набегала очередная волна. Потом, устав сопротивляться ударам волн, он поплыл, уверенно работая руками.
Арабелла была вынуждена признать, что доктор был отличным пловцом. Она-то могла только барахтаться на мелководье. А он решительно отправился прочь от берега.
Вот это смелость!
Арабелла смотрела на него, прикрыв глаза ладонью, а потом немного встревожилась.
Долго он так будет плыть? И когда повернет назад?
На море сегодня было ветрено, и волны, хоть и не такие бурные и огромные, как на северном берегу, со стороны океана, были все же достаточно высокими.
Вскоре она уже едва видела его черноволосую голову среди пенных валов.
"Сумасшедший. Просто сумасшедший человек!"
Арабелла попыталась успокоиться и убедить себя в том, что ей совершенно нет дела до того, что может случиться с доктором Бладом.
Если ему так хочется утонуть, пусть тонет!
Хотя... учитывая его невеселое положение, такая мысль вполне могла придти ему в голову.
Арабелла задумалась о том, каково это для него – быть рабом?
Почему она решила подумать об этом только сейчас?
Она попыталась представить, каково это – не иметь возможности ходить туда, куда хочешь. И смиренно выполнять приказания хозяина... или хозяйки.
Пожалуй, тут захочешь утопиться...
Опомнившись, она посмотрела на море. И охнула.
Доктора нигде не было видно.
Арабелла тревожно обвела взглядом широкую бухту, пытаясь найти его.
— О, боже! — пробормотала она, чувствуя, как сердце перестало колотиться и замерло.
Нет, этого просто не может быть!
Это его очередная злая шутка!
Еще несколько минут она стояла в кустах, кусая губы, вглядываясь в морскую воду до рези в глазах.
Нет! Никого не видно!
Но как же так? Неужели он и впрямь пришел сюда для этого?
Это было так не похоже на доктора... он ведь выглядел таким... уверенным.
Тогда... тогда получается... что он просто не справился с волнами?
— О, боже! — повторила она и, отчаявшись, выскочила из своего укрытия, побежав к воде. — Мистер Блад! Мистер Блад, где вы?
Арабелла бродила вдоль полосы прибоя, и даже намочила край амазонки в набежавшей высокой волне, вглядываясь в море.
Что же теперь делать? Бежать и звать людей на помощь?
Но тогда придется объяснять, что она тут делала.
Арабелла покраснела, вспомнив стройную и мускулистую фигуру доктора в ореоле сверкающих брызг.
— Мистер Блад! — позвала она снова, пытаясь перекричать грохот прибоя.
Отец ведь был прав. Никогда нельзя желать зла своему ближнему.
Она хотела, чтобы он исчез, и вот, получила свое.
Только радости от этого никакой. Даже наоборот.
— Нет, только не это... — пробормотала она, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы. — Я же не хотела... чтобы так!..
Она, всхлипывая, вернулась к его вещам. Наклонилась и дотронулась до сумки.
Боже, что будет с губернатором Стидом и его женой, когда они узнают о том, что случилось?
А дядя... вот дядя наверное обрадуется...

* * *

Питер Блад стиснул зубы, почувствовав жжение в бедре, и осторожно смахнул назойливого москита, стараясь не шуметь.
Давненько он не попадал в столь глупую ситуацию.
Мошкара, почуяв возможность поживиться, становилась все свирепее.
Доктор отчаянно сдерживался, чтобы не дергаться и не шлепать себя по шее и плечам.
И сердито смотрел на мисс Бишоп, которая стояла около его вещей.
Господи, когда же она уйдет?!
Или ему теперь до вечера сидеть в кустах голышом и кормить комаров?!
Вот так искупался. Освежился...
А ведь ничто не предвещало такого поворота событий!
Вода была отличной, и он снова заплыл настолько далеко, насколько смог. Так хотелось покинуть этот проклятой остров… снова почувствовать себя свободным. По-настоящему свободным.
Ничего, осталось потерпеть совсем немного. Как только Нэтталл подыщет подходящую лодку, они отсюда удерут…
А пока придется наслаждаться тем, что есть. Да, Барбадос был тюрьмой без стен и решеток, но здесь было море. Оно вселяло надежду и помогало не сойти с ума. А также спасало в жару.
Он обнаружил этот укромный пляж несколько дней назад и старался купаться, когда удавалось выкроить немного свободного времени. И каждый раз, погружаясь в эту удивительно прозрачную зеленоватую воду, как будто рождался заново.
Сегодня он заплыл особенно далеко, чувствуя, что былые силы почти вернулись к нему, и тело стало таким же послушным и уверенным, как раньше, до тюрьмы и рабства. Когда устал бороться с волнами, то некоторое время лежал на спине, глядя на сапфировое небо без единого облака.
Потом повернул, намереваясь возвращаться. Вода здесь была необыкновенно прозрачной, несмотря на глубину. И он не смог побороть искушение, набрал побольше воздуху в грудь и нырнул, намереваясь достать до пестрых камней на дне...
Когда снова высунулся на поверхность, то обнаружил, что течение немного снесло его в сторону от пляжа. Менее опытный пловец, наверное, встревожился бы, но Блад отнесся к этому философски. И поплыл к берегу по дуге, смирившись с тем, что придется немного прогуляться до того места, где оставил свои вещи.
Уже будучи в нескольких футах от берега, он заметил мисс Бишоп, бродящую по песку и явно кого-то высматривающую.
Только этого ему не хватало для полного счастья!
Он и так выставил себя перед ней дураком в последнем разговоре в бараке. А теперь еще и это!
Блад снова нырнул, надеясь, что она его не заметила.
А потом, прячась в ближайшем кустарнике, прокрался к своей одежде, мечтая незаметно скрыться.
Однако все обернулось не так, как он хотел.
И мисс Бишоп уже минут десять ходила вокруг, периодически возвращаясь к его вещам.
Черт. Черт-черт!
Блад старался не думать о том, что его скоро хватятся на плантации. Он уже не первый раз купался здесь и обычно оборачивался очень быстро, поэтому его отсутствия никто не замечал.
Но не в этот раз. Теперь придется терпеть расспросы Кента. А потом, не дай бог, еще и полковник придерется.
Особенно если узнает, что он тут сидит, голышом, в двух шагах от его племянницы.
Что она вообще тут забыла, в этих кустах?!
Он увидел, что мисс Бишоп потянулась к его сумке. Подняла ее, чуть пошатнувшись от ее веса.
"О, нет-нет... положите это на место, мисс!" — тревожно подумал Блад, дернувшись.
Девушка тем временем взяла его камзол.
"Мисс, не смейте!"
Он увидел, как она собрала все его вещи и вздохнула. А потом медленно пошла по тропинке в сторону плантации.
Это было просто ужасно!
Блад застонал, тихо выругавшись сквозь зубы, и встал во весь рост, наполовину высунувшись из кустов.
К черту приличия, хуже уже быть не может! Из двух зол придется выбирать меньшее...
— Э-э-э... утро доброе, мисс Бишоп! — предельно вежливо окликнул он ее, чувствуя, как губы начинают кривиться в нервной ухмылке.
Ну все, сейчас будет много визга и паники. Но что еще ему оставалось делать? Не идти же в таком виде на плантацию!
Девушка действительно вскрикнула, обернувшись на его голос, и подскочила как ужаленная.
Но, слава богу, не убежала. Наоборот, остановилась и уставилась на него, широко распахнув глаза и приоткрыв рот. Кажется, она примерно с таким выражением разглядывала его тогда, на торгах. Как и в тот раз, от этого ее взгляда ему стало не по себе.
Вот черт! Чего она смотрит?! У него что, рога и копыта выросли? Или, может быть, хвост?! Экая невидаль – голый бакалавр медицины!
Хотя кусты были достаточно густыми, он невольно прикрылся руками, чувствуя, что ухмылка его становится все более идиотской.
— Прекрасная погодка, не так ли? Разве что немного... жарковато... — произнес он, чувствуя, что начинает краснеть.
И при чем тут погода, интересно? Почему он все время в ее присутствии ведет себя как косноязычный дурень?
Впрочем, он с удовлетворением заметил, что щеки мисс Бишоп тоже стали малиновыми. Но выражение ее лица теперь изменилось, и карие глаза чуть сузились, сверкнув. Она воинственно вздернула подбородок, продолжая прижимать к себе его вещи.
Черт, а она не из робкого десятка. Другая девица давно бы дала деру, едва узрев его в таком виде.
— И поэтому вы прогуливаетесь здесь без одежды? — в голосе мисс Бишоп прозвучала явная насмешка.
Вот зараза, она еще и издевается! Небось и следила за ним специально для этого...
Блад быстро посмотрел вниз, на свои скрещенные руки. А потом снова поднял глаза на свою хозяйку. И улыбнулся еще шире.
Спокойно, парень, спокойно. Лучше ее не злить. Ты сейчас не в том положении...
— Нет, просто я ее... потерял. Но, вижу, что вы ее нашли, слава богу...
Он увидел, что на ее губах появилась улыбка. Весьма и весьма недобрая.
Черт... Кажется, сейчас он получит сполна за все свои прошлые неловкие шуточки...
— Ах, так это ваша одежда, доктор? — протянула эта безжалостная дамочка. — Я нашла ее в этих кустах. Полагаю, вы должны быть мне благодарны за это...
Кровь и смерть! Что за мегера! Благодарить ее?! Да черта с два!
Он нахмурился на мгновение, еле сдерживая накатившую ярость. Невольно дернулся вперед. Она всего в двух шагах. Подскочить и выдернуть одежду... это ведь так просто...
Тихо, тихо, парень! Держи себя в руках, сделай милое лицо. А то еще начнет визжать и звать на помощь. Тебе это нужно? Особенно когда ты в таком виде?
— О да, мисс Бишоп. Вы, конечно же, правы. Я... был бы рад получить мои вещи обратно...
Улыбнись ей, идиот. Да помягче.
Она все-таки заметила его движение. Или рожа у него стала совсем разбойничьей, несмотря на все старания?
Мисс Бишоп отпрянула чуть назад, перекинув его одежду в левую руку так, чтобы ему стал виден длинный хлыст для верховой езды, который она держала в правой.
Ну да, чего еще ждать от племянницы полковника Бишопа? Она, видать, добренькая только к пленным испанцам...
— Пожалуйста, — выдавил Блад, глядя ей в глаза.
Ну, только попадись мне, мисс!
Они молча смотрели друг на друга, тяжело дыша.
Блад стиснул зубы и опустил взгляд первым, чтобы не выдать свои истинные чувства.
Видит бог, он был терпеливым. Но всякому терпению рано или поздно приходит конец!
Услышал ее насмешливое фырканье.
— Вот ваши вещи... доктор!
Блад вскинул руки, чтобы поймать свою одежду, которую швырнула ему эта чертовка.
Она тут же развернулась и побежала прочь, с треском продираясь сквозь кустарник.
Выругавшись, Блад принялся поспешно одеваться. Кажется, ему удалось это сделать за рекордно короткое время.
Но все равно, когда он вылетел обратно на поляну, то услышал только топот копыт, да треск кустов.
— Ничего, мисс Бишоп, я вам еще отомщу! — проворчал он сердито, одергивая камзол и поправляя шляпу на мокрых волосах. — Не знаю как, но обязательно отомщу!
Проклятая мегера!

* * *

Арабелла Бишоп подбежала к своей кобыле и взлетела в седло, поспешно разобрав поводья.
Спасибо отцу за то, что научил ее все делать самой.
"Всякое может случиться, доченька, — говорил он, показывая, как садиться на лошадь. – И не всегда рядом будет слуга, готовый помочь".
Потом, правда, уже лежа на смертном одре, он сказал, что, кажется, немного перестарался в этом, и что ей хотя бы иногда надо уметь быть беспомощной. Тогда она не поняла, что он имел в виду.
В любом случае, сейчас определенно не время для того, чтобы вести себя как истинная леди.
Арабелла дала шпоры кобыле, и та взвилась в мощном прыжке, проломившись через кусты.
Вот ведь какой негодяй этот доктор!
Она чувствовала, что сердце все еще неистово колотится в груди, а перед глазами по-прежнему стоит его лицо. И эта его гаденькая улыбка.
Боже, интересно, как долго он сидел в тех кустах? Видел ли ее дурацкие метания по берегу?
Слышал ли ее глупые рыдания? Какой позор!
Она погоняла лошадь, а щеки ее пылали от стыда и гнева.
В ушах продолжал звучать его издевательский голос, такой спокойный и снисходительно-насмешливый.
Она чуть не умерла от страха, а он... он еще смеет улыбаться!
Когда он окликнул ее, она так перепугалась, что была готова удрать сломя голову. Но, увидев его ухмылку, заставила себя остановиться. Не хватало еще, чтобы он счел ее трусихой!
Сказать обо всем дяде? Чтобы он выпорол наглеца? До крови?
Впрочем, зачем ей дядя? У нее есть и собственные телохранители.
Арабелла заметила две черные фигуры, трусящие по обочине ей навстречу.
Да, все ведь так просто: надо только им приказать...
Но вместо того чтобы остановить лошадь, она хлестнула ее еще сильнее, заставив прибавить ходу.
Негры оторопело проводили ее взглядом, отскочив в сторону.
Арабелла мчалась вверх, на холм, пытаясь не думать о том, что случилось.
Проклятый доктор!
Она все еще чувствовала на себе его дерзкий взгляд... эти пронзительно синие глаза на загорелом лице. Так странно... он стоял там, совершенно без одежды, но почему-то голой себя чувствовала она. Каждый раз, когда этот наглец поднимал на нее глаза и начинал ухмыляться.
Его вообще возможно хоть чем-нибудь смутить?!
Арабелла гнала и гнала бедную кобылу, которая уже покрылась белой пеной на плечах и груди.
Дорога стала более оживленной, но всадница не обращала внимания на встречных прохожих и редкие повозки.
Обычно человек без одежды выглядит таким... жалким и беззащитным. Но вряд ли можно было сказать так о докторе. Наоборот... Арабелле было трудно подобрать определение тому, что она почувствовала при взгляде на Блада. Это был совершенно другой и незнакомый ей человек. Возможно, потому что одежда с чужого плеча всегда придавала ему немного несчастный вид?
Мужчина, окликнувший ее там, в кустах, был совершенно не таким. От него веяло опасностью. И это ее напугало. До такой степени, что она даже схватилась за хлыст.
Что она вообще знает об этом докторе?
Кто он такой?
И почему он все время держится так нагло и независимо? Разве такое поведение полагается скромному врачу?
Арабелла вспомнила еще кое-что, вызывающее у нее тревогу.
Он находился достаточно близко, чтобы она смогла заметить несколько шрамов на его груди и плече. Она не особо разбиралась в этом, но вряд ли такие можно было получить... просто случайно порезавшись. Откуда они у мирного доктора? Неужели он получил их во время плавания на "Ямайском купце"?
Неужели все доктора имеют такую гордую осанку? И еще что-то было в его облике и манере держаться... что-то смутно знакомое. Она определенно видела подобное раньше.
Он походил на офицеров из форта. Или на тех веселых лейтенантов с "Прайд оф Девон"... Они были такие же... подобранные и уверенные в своей силе... Как и все военные...
Лошадь чуть споткнулась, и мисс Бишоп, опомнившись, перевела ее в рысь, а потом в шаг. От бедной кобылы валил пар. Скачка по жаре утомила ее.
Арабелла все прокручивала в голове их последний разговор.
Нет, определенно, она сходит с ума. Ведь доктор не сказал ничего оскорбительного или вызывающего. Наоборот, он все время оставался до омерзения вежливым. Как всегда.
Так почему она постоянно чувствовала себя так ужасно?!
Как... как ему это удается?
Ведь он даже "пожалуйста" сказал таким тоном, как будто приказ отдавал.
Она ведь хотела еще его помучить, насладиться его растерянностью.
Но он смотрел на нее так властно, что руки ее сами кинули ему одежду.
Кто, в конце концов, здесь хозяин?!
И почему он так ее ненавидит?!
Арабелла остановила лошадь и провела рукой по вспотевшему лбу.
Ведь ей ничего от него не нужно. Просто чтобы он... говорил все эти свои вежливые фразы искренне. Неужели это так трудно? Или она и впрямь такое чудовище?
Арабелла чувствовала себя совершенно разбитой и потерянной.
Лошадь громко фыркнула, вернув ее в реальность.
Арабелла поправила сбившуюся набок шляпу, отряхнула слегка запылившуюся юбку. И, после недолгого размышления, решила поехать к миссис Стид. И попробовать расспросить ее об этом докторе более подробно. Она была уверена, что жена губернатора будет рада такому разговору. Тем более, она сама постоянно болтала о том, какие интересные истории рассказывает ей этот очаровательный мистер Блад...

@темы: Рафаэль Сабатини, ФБ, Фанфики

---

Оружие из фильма "В поисках капитана Гранта"

[Stella Lontana]

Перепост. Оригинал на Самиздате: samlib.ru/k/kostin_k_a/grant.shtml
Автор оригинала - Костин Константин Александрович. Разрешение на перепост запрошено, но пока не получено.
По-моему, отличный разбор.

Оружие из фильма "В поисках капитана Гранта"

Удивительно, как в советских фильмах, снятых еще в давние времена, можно встретить совершенно нетипичные для своего времени образцы вооружений. Вспомнить ту же "Бриллиантовую руку", в которой старший лейтенант Миша вручает Семен Семенычу "психическое" оружие - пистолет Беретта образца 1934 года.
Интересна подборка оружия и в многосерийном фильме "В поисках капитана Гранта", снятому в 1985 году по роману всемирно известного писателя Жюля Верна. Отмечу, что добиться аутентичности образцов при съемках исторического фильма всегда очень сложно, а для страны, отрезанной от всего мира "железным занавесом", с дефицитом информации - тем более. Удивительно, но в некоторой мере создателям фильма это удалось! Но именно в некоторой, потому как ляпов в "В поисках капитана Гранта" полно.

Очень долгое время я не мог идентифицировать карабин майора Мак-Наббса (исполнитель - Владимир Гостюхин).



Вот он, этот карабин, в руках майора в сцене в салуне, где бандиты докапывались до индейца и вальнули матроса.




Лишь посмотрев фильм во второй раз, по характерной форме предохранителя, я смог опознать Маузер, и то - форма ложа, ствола и прицельных приспособлений до сих пор держат меня в тупике - идентифицировать модель не могу. Но карабин, явно, выпущен не ранее 1888 года, что не совсем вяжется с хронологией в фильме - ведь по сюжету идет 1864 год!



Еще один интересный образец - капсульное ружье индейца Талькава. По степям и горам он ходит с ружьем с очень длинным стволом. На скриншоте виден торчащий капсюльный замок.



Но в салуне вдруг оружие Талькава превращается в казнозарядное ружье, явно под патроны на черном порохе - об этом говорит и калибр и размер патрона.

В принципе, такой ход режиссера понятен - на открытой местности индеец более эффектно смотрится с длинным ружьем, а в помещении длинный ствол является помехой для съемок, да и показывать, как Талькав засыпает порох, трамбует шомполом пулю и вставляет капсюль... смотрелось бы ужасно!



Винчестер 1866 года. Появляется в фильме в сценах в салуне, а после - при набеге на индейцев. Да, аутентичное для Америки, даже южной, оружие, но выпущен он через два года после действия фильма.

Теперь, что касается револьверов... в фильме их всего три! Нет, не три модели, а всего три штуки, появляющиеся в разных сценах у разных людей!



Вот Боб Деготь (исполнитель - Александр Абдулов) палит из Ремингтона. Револьвер легко узнается по форме прилива под стволом, у капсюльной модели бывшего прессовочным рычагом. Тут возникает вопрос - это Ремингтон 1858 года, или 1875? В первом случае все правильно, но во втором хронология явно нарушена. Идентифицировать более точно мешают короткие отрезки времени и угол, под которым показан револьвер.



Сомнения рассеивает сцена в Австралии, где этим же Ремингтоном вооружен Айртон, он же Бен Джойс. Да, несомненно, это модель 1858 года!



Там же, в салуне, засветился и Смит-Вессон обр. 1872 года. Тут ляпа целых два. Во-первых - этот револьвер появится только через 8 лет после действия фильма. А, во-вторых, это русская модель, состоящая на вооружении армии и флота Российской Империи. Их и в США были считанные единицы, в первую очередь - по причине чуть меньшего калибра - .42, а не .44. А уж в Южной Америке появление русского Смит-Вессона и вовсе невозможно.
Этот же револьвер появляется в фильме еще в одной сцене - в Новой Зеландии, где его спрятала леди Элен Гленарван под юбками, и отдала своему мужу уже в плену.



Лефоше обр. 1858 года тоже впервые появляется в Патагонии. Ну, тут все в порядке - и по хронологии, и по географии - их по всему миру немало было.



Этот же револьвер появляется в Австралии в руке капитана Джона Манглса (Олег Штефанко), и перед этим - еще несколько раз в сценах в Южной Америке, причем у разных людей.



Еще одно несоответствие, правда, не историческое, а географическое - мукала, которую находит майор в могиле вождя в Новой Зеландии. Да-да, и во второй половине XIX века продолжали пользоваться такими кремневыми анахронизмами. Правда, мукала характерна для Северной Африки - Алжир или Марокко, и ее появление в Новой Зеландии крайне сомнительно.

Вот и все оружие, что удалось "вытащить" из фильма " В поисках капитана Гранта". Нет, была еще двухстволка у лорда Гленарвана, но идентифицировать для меня и вовсе невозможно...
Стоит отметить, что реквизиторы, несмотря на все ляпы, постарались на славу - для того дремучего времени арсенал просто потрясающий, и не может не вызывать уважения даже сегодня. Особенно - у коллекционеров.

Если хотите узнать про оружие больше - приглашаю посетить энциклопедию оружия "Пушки и Пули" Перейти

Еще у этого же автора есть статьи про оружие в фильмах "Белое солнце пустыни", "Турецкий гамбит" (и "Азазель" тоже), отечественных "Приключениях Шерлока Холмса", эпопее про Индиану Джонса и других.

@темы: Артур Конан Дойль, Жюль Верн, Экранизации

---

Обзор экранизаций романа Ж.Верна "Михаил Строгов"

[Stella Lontana]

Баян не мой, нашла в ЖЖ.

От себя скажу, что на мой скромный взгляд, жюльверновский "Строгофф" - это така-а-ая клюква "а-ля рюс".
Когда-то было мне лет семнадцать и посмотрела я итальянскую 1999 года экранизацию этого романа (она тоже в статье упоминается) на почве большой любви к актеру, исполнявшему в ней главную роль. В то время я как раз готовилась к выпускному экзамену по родной истории, так что фильм произвел на меня впечатление неизгладимое можно сказать, нанес душевную травму, на долгие годы отвратив и от Жюль Верна, и от приключенческой литературы в целом, и от попыток посмотреть с этим самым актером еще что-нибудь ))))
А вот сейчас я читаю роман и понимаю, что итальянцы-то экранизировали почти дословно
Ну, как говорится, и на Жюль Верна бывает проруха. Зато - одна из самых экранизируемых его работ.

Далее - перепост

В сообществе упоминались фильмы по роману Жюля Верна "Michael Strogoff: The Courier of the Czar".
Под катом краткий рассказ с картинками обо всех экранизациях романа.

Роман написан в 1875 году, редактировался И.С. Тургеневым и был переведён на русский язык переводчиком Этцелем.



Сюжетъ:
Михаил Строгов, курьер царя Александра (Tzar Alexandre of Russia), спешит в Иркутск, чтобы предупредить губернатора Иркутска, родного брата царя, о готовящемся против него заговоре (хан Феофар поднимает восстание на востоке Сибири) и государственной измене соотечественника Ивана Огарёва. Михаил попадает в плен к хану, Михаилу выжигают глаза, с помощью интриг и русской девушки Нади Фёдоровой (Nadia Fedor, которая до этого путалась под ногами, но вот и пригодилась) он бежит, сражается, успевает в Иркутск, предупреждает брата царя и все вместе навешивают войскам хана. Огарёв наказан, Строгов чудесным образом исцеляется и женится на Наде. Tzar доволен.
В эпизодах: медведи, цыгане, ханские наложницы.



Часть правды в приключениях есть. Казахский (а не татарский) хан Кенесары (а не Феофар) действительно боролся с царским режимом в родных краях (а не под Иркутском), был предан, разбит и обезглавлен в 1846 году. Некоторые голоса утверждают, что голова хана до сих пор хранится в музеях СПб (не уточняя в каком).




Первыми экранизаторами стали американцы.
Michael Strogoff
США, Essanay-Film Co, 1908 год.
Режиссёр: Gilbert-Max Anderson

Michael Strogoff
США, 1910 год.
Режиссёр: J. Searle Dawley
В роли курьера: Charles Ogle


Michael Strogoff
США, Arthur Lubin Co., 1914 год.
(5 частей)

Michael Strogoff
США, 1914 год.
Режиссёр: Lloyd B. Carleton
В роли: Jacob P. Adler


Послевоенная Европа.
Michel Strogoff
Франция, Le Film Jules Verne, 1923 год.
Фильм незакончен.

Michel Strogoff
Франция, Noe Bloch-Westi, Films de France (Societe des Romans), 1923 год.
Более информации нет.

Большое кино с русскими актёрами
Michel Strogoff
Франция-Германия, 1926 год.
Режиссёр: Виктор Туржанский (Viktor Tourjansky).
В роли: Иван Мозжухин (Ivan Mozzhukhin).
Наталья Кованько в роли Нади.










Michael Strogoff
Франция, Universal Film de France Triumph, год выпуска: 193х?.
В роли: Иван Москвин (Ivan Moskine).


Четыре фильма с одним и тем же актёром в роли Михаила:
Michel Strogoff
Франция, 1935 год.
Режиссёр: Jacques de Baroncelli, Richard Eichberg
В роли: Anton Walbrook (Adolf Wohlbrück).


Der Kurier des Zaren / Michel Strogoff / The Czar's Courier
Германия, 1936 год.
Режиссёр: Richard Eichberg
В роли: Anton Walbrook (Adolf Wohlbrück).


The Soldier and the Lady / Michael Strogoff / Adventures of Michael Strogoff
США, 1937 год.
Режиссёр: George Nichols Jr.
В роли: Anton Walbrook (Adolf Wohlbrück).








Le Fils de Michel Strogoff
France, J. N. Ermolieff, Paris, 1938 год.
В роли: Anton Walbrook (Adolf Wohlbrück).
С актёрским составом фильма 1935 года.


В Мексике и Бразилии:
Miguel Strogoff, El Correo del Zar
Мексика, 1944 год.
Режиссёр: Miguel M. Delgado
В роли: Julián Soler


Miguel Strogoff
Бразилия, 1955 год.
Сериал.

Большое кино.
Michel Strogoff
Франция-ФРГ-Италия-Югославия, 1956 год.
Режиссёр: Carmine Gallone
В роли: Curd Jürgens
Надю играет Geneviève Page.













Неожиданная встреча режиссёра версии 1926 года и актёра 1956 года
Le triomphe de Michel Strogoff
Франция-Италия, 1961 год.
Режиссёр: Viktor Tourjansky
В роли: Curd Jürgens
По мотивам. Главную женскую роль (Tatoa Volskaya) играет прекрасная Capucine.






Снова неудача...
Michel Strogoff / Der Kurier des Zaren
Франция-Германия, 1969 год.
Режиссёр: Christian Jacque
Фильм незакончен.

Пошло всё на лад:
Strogoff
Италия-Франция-ФРГ-Болгария, 1970 год.
Режиссёр: Eriprando Visconti
В роли: John Phillip Law




Michel Strogoff
Франция-Австрия-Швейцария-ФРГ, 1975 год.
В роли: Raimund Harmstorf 
Мини-сериал, 7 эпизодов.
Музыка: Vladimir Cosma






Michele Strogoff
Италия, 1978 год.
Эротика.

Восьмидесятые не коснулись экранизации.
Michele Strogoff - il corriere dello zar / Эмиссар царя
Италия-Германия, 1999 год.
Режиссёр: Fabrizio Costa
В роли: Paolo Seganti
Перевод "эмиссар" мне нравится больше, чем "курьер".
Фильм показывали несколько раз на российском ТВ.








Мультфильмы:
Michel Strogoff
Франция, 1997 год.
Режиссёр: Bruno-René Huchez
В роли: Michel Castelain
Мульт-сериал.


Michel Strogoff
Франция, 2004 год.
Режиссёр: Alex de Rauz Chen
Мультфильм

Les aventures extraordinaires de Michel Strogoff
Франция, 2004 год.
Режиссёр: Alexandre Huchez, Bruno-René Huchez
В роли: Anthony Delon
Мультфильм. С умными животными.






На сегодня всё.

Оригинал взят у ЖЖ-юзера goodwine в посте Чтобы закрыть тему

@темы: Жюль Верн, Экранизации

---

[Quiterie]

Оказывается, Марвел выпускает комикс по "Последнему из Могикан". О-о, я хочу этот комикс! ))
Кто-нибудь видел его в продаже у нас, в России?

А еще есть французское безумие 2009 года, которое отличается очень необычной рисовкой. Вот оно, к примеру:

@темы: Иллюстрации, Фенимор Купер

---

[Quiterie]

Немножко картинок в этот хмурый понедельник


Jules Verne's Captain Nemo by ~floaty-real on deviantART


Jules Verne by ~arthelius on deviantART

@темы: Жюль Верн, Фанарт

---

В общем, про утконоса

[Stella Lontana]

Сначала была картинка. Вот эта:

Потом мне ужасно захотелось написать по ней что-нибудь оптимистичное по Ж.Верну, но, видимо, потому, что сочинялось это долгими рабочими ночами, получилось пессимистично и по П.О'Брайану

Название: Про утконоса
Автор: Stella Lontana
Категория, рейтинг: джен, G
Размер: драббл, 730 слов
Жанр: как в большинстве фиков по О'Брайану, черный юмор, херт-комфорт и любовь к живой природе
Предупреждение: матчасть я до сих пор освоила в размере "половина первой книги и ключевые эпизоды из третьей", так на что вопрос, что все эти люди делают в Австралии, причем на этом корабле, ответить, увы, не смогу. Обоснуй? Какой обоснуй?


Стивен Мэтьюрин четвертый день пребывал между жизнью и смертью.

Хирург Макалистер вздыхал и отводил глаза. Команда ходила вокруг палатки, наскоро сооруженной на берегу, на цыпочках, и оттого под ее пологом повисла вязкая душная тишина, столь непривычная после корабельного шума и только более терзавшая больного. Вечерами приходил Джек Обри, непривычно печальный и бледный и до странности неуклюжий, каким он всегда казался на берегу, садился в углу палатки и смотрел насуплено и сочувственно, не решаясь заговорить. А Стивен смотрел на него в ответ, и ему ужасно хотелось заверить друга, что все с ним, в общем-то, благополучно, бывало и хуже, но дело осложнялось тем, что говорить он не мог, а свистящие хрипы вряд ли могли кого-либо в чем-то заверить.

На четвертое утро команде не то, чтобы надоело ходить на цыпочках: она просто исчерпала пределы для нее возможного.

— Да отдайте крысу, вы, олух царя небесного! — вывел Стивена из забытья звонкий молодой голос Моуэта. — Не вы первым ее нашли!

— Как бы не так, — чуть не срываясь на плач, отвечал ему юный Баббингтон. — Выкусите, сударь!

Перед глазами плясали мириады звезд, и дышать было еще тяжелее, чем прежде. Кажется, это означало, что за стенами палатки — утро.

— Да не жальтесь вы, мистер Баббингтон, — добродушно пробасил здоровяк Мерфи, матрос второго класса. — Она ж жирная вон какая, зажарить — так вам обоеим хватит.

— Вот еще! — Баббингтон отчаянно шмыгнул носом и, судя по звуку, утер его рукавом. — Я ее несу доктору показать. Отступитесь!

— Да зачем доктору ваша выдра малахольная?

— Это не выдра, а редкий птиц!

На слове «птиц» Стивен все-таки сумел открыть глаза и даже почувствовал некоторый прилив сил. Судя по повисшей за парусиновыми стенами тяжелой тишине, приближавшиеся шаги принадлежали кому-то из офицеров.

— Что это у вас? — прозвучал наконец красивый рассудительный баритон лейтенанта Томаса Пуллингса.

— Выдра, сэр! — выкрикнул Моуэт, попытавшись щелкнуть каблуками на мягком песке.

— Птица, сэр! — чуть замешкался Баббингтон.

Стивен с трудом приподнял налитую свинцом голову и зашарил по прикроватному столику в поисках очков. Тишина за стенкою стала зловещей.

— А зачем вы ей приделали клюв? — хрипло уточнил Пуллингс, судя по всему не поверивший в версию о птице.

— Свят-свят-свят, — суеверно добавил Мерфи.

Стивен осторожно спустил ноги с постели и, переждав, пока пройдет головокружение, попытался нашарить туфли.

— Вот и я понять не могу, — обрадовался поддержке Моуэт.

— Да ничего я не приделывал, — обиделся Баббингтон. — Оно такое и было, с клювом!

— Да ну? И он не отвалится, если хорошо потянуть?

— Уберите руки, Моуэт, последний раз вас предупреждаю... Еще раз говорю, уберите!.. Я ее доктору хотел показать!

— Не отрывается что-то...

— ПРЕКРАТИТЕ НЕМЕДЛЕННО!!!

— Свят-свят-свят! — машинально повторил Мерфи и перекрестился.

Туфли Стивен так и не нашел. Впрочем, с ними или без них, явление доктора, бледного до синевы, в одном измятом халате и покачивающегося, как парящее над песком приведение, произвело бы одинаково сильный эффект.

— Что за люди! — с присвистом повторил Стивен, голос все-таки плохо повиновался ему. — Как не стыдно мучить бедное животное! Отпустите немедленно эту злосчастную особь ornithorhynchus anatinus. Моуэт, Баббингтон, вы слышите меня?

Обомлевший Моуэт открыл было рот, закрыл его и бездумно выпустил из рук широкий черный клюв, за который цеплялся всеми десятью пальцами. Упитанная тушка, удерживаемая Баббингтоном за толстый хвост, с возмущенным писком полетела вниз, но в последний миг тот успел перехватить ее поперек туловища, не отрывая взгляда от внезапно воскресшего доктора.

Стивен качнулся было к ним, неловко переступив на песке босыми ногами, но тут молодежь решила, что с него достаточно подвигов, и поспешила с должной почтительностью поднести добычу ему. Первенство Баббингтона уже никто не оспаривал. Стивен, сурово нахмурившись, забрал у мальчишки взъерошенного, мокрого еще утконоса, окинул компанию недовольным взглядом, буркнул: «Вот так-то!» — и, прижимая к груди тяжелую тушку и слегка покачиваясь, удалился во тьму палатки. Больше никто не решился произнести ни слова.

Надо отдать должное Джеку Обри, он явился на место событий через час и пятнадцать минут после случившегося, несмотря на то, что «Софи» стояла на рейде достаточно далеко от берега. В палатке царил полумрак. В углу возле сундука копошилось ужасающего вида существо на раскоряченных лапах, с бобровым хвостом и толстым носом чудовищной утки — и пожирало из заботливо подставленной плошки что-то, до омерзение напоминавшее живых червей. А сгорбившись над сундуком, сидел Стивен Мэтьюрин и при свете одинокой свечи торопливо писал в толстую тетрадь. Дыхание из его простреленной груди вырывалось по-прежнему с присвистом.

— Гм... — сказал Обри, не зная, как лучше намекнуть раненому на необходимость немного отдохнуть.

— Ради бога, Джек, — сварливо оборвал его Стивен, даже не подняв головы, — хоть чуточку помолчите! Мне осталось всего-то страниц семнадцать. Я как раз заканчиваю описание экстерьера…

— А лекарство? — робко уточнил Обри.

— Подождет, — отмахнулся Мэтьюрин. — Мне лучше знать, я врач.

Наевшийся утконос, наконец-то почувствовавший себя в безопасности, одобрительно заурчал в углу.

@темы: Патрик О'Брайан, Фанфики

---

Снова в путь с Аланом, по Стивенсону, с ФБ

[Stella Lontana]

Писалось на многочисленные внутрикомандные (и не только заявки) и достаточно торопливо. Боюсь, что текст вышел крайне оборванный, но у меня был выбор: попытаться втиснуть всю историю в формат мини - но тогда получился бы практически оридж, в котором непонятно какие персонажи зачем-то спасают наследника французской короны, - или поиграть с характерами персонажей, но уже в формате зарисовки. Я решила, что раз мы - фандом БП, а не ориджиналов, второе будет интереснее. Не уверена, что когда-нибудь допишу это дальше "первой главы" , но чем мирозданье не шутит

Название: Снова в путь с Аланом
Канон: Р.Л.Стивенсон «Похищенный, или Приключения Дэвида Бэлфура», «Катриона»
Автор: fandom Library of Adventures 2013 ( Stella Lontana)
Бета: fandom Library of Adventures 2013
Размер: мини, 2 000 слов
Пейринг/Персонажи: Алан Брек Стюарт, Дэвид Бэлфур, ОЖП
Категория: джен, намеки на гет
Жанр: зарисовка, приключения, юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: Так могла бы выглядеть первая глава нового романа о приключениях Дэвида Бэлфура и Алана Брека, если бы кто-нибудь когда-нибудь вздумал его написать
Примечание: на заявку с инсайда и не только: "Напишите про Дэвида и Алана"
Примечание 2: "Снова в путь с Аланом" - название одной из глав "Катрионы"
Предупреждение 1: Альтернативная хронология: предположим, что двадцать лет после событий «Катрионы» дадут нам 1794 год
Предупреждение 2: слэша тут нет

— Дэви!
Я проснулся от громкого шепота, подскочил, как ошпаренный, и, еще не разлепив глаз, лихорадочно зашарил вокруг в поисках своей одежды и оружия.
Тут надобно сказать, что с оружием в руках я не сплю уже двадцать лет. Я — Дэвид Бэлфур из Шоса, эсквайр, юрист, почтенный землевладелец и всеми уважаемый человек сорока с лишним лет, отец семерых прекрасных детей, старшая из которых уже замужем, второй по старшинству отпрыск успешно изучает право в Лейденском колледже, а остальные не перестают радовать отца и мать. Впрочем, последние дни мне кажется, что вторая дочь — названная в честь матери — намерена вскоре пойти по стопам старшей сестры: уж слишком таинственной и романтично-задумчивой сделалась вдруг моя маленькая Катриона, и уж слишком много времени проводит она в живописной рощице у излучины реки, к вящему неудовольствию миссис Бэлфур.
Короче говоря, последние двадцать лет этот самый громкий шепот, требующий немедленно подняться и вновь пуститься в безрадостный путь, являлся мне только в ночных кошмарах. Неудивительно потому, что вместо двух пистолетов я нашарил рядом с собой очки, а нацепив их на нос — остолбенел. Фантом из беспокойного прошлого сидел в ногах моей постели и счастливо улыбался. Улыбка его ничуть не потускнела за эти годы.
— Алан! — вскричал я. — Какого... Как вы?.. Что… О господи, Алан!!! — наконец совладал я с собой. — Да вы, верно, мне снитесь!
И бросился в его объятия.
— Ох, Дэви! — живой и материальный Алан Брек Стюарт стиснул меня медвежьей хваткой и взворошил пятерней мои волосы. — Боже мой, как мне хотелось тебя видеть! Вот поверишь, и дня не проходило, чтоб тебя не вспоминал, за все эти — сколько там лет прошло?
Я прекрасно помнил привычку моего друга к преувеличению, а потому не стал воспринимать буквально «не проходило и дня».
— Но, Алан, это действительно вы?
— Я самый. Или я так изменился за эти годы, что мой друг не может меня узнать?
— Но, черт возьми! — не сдержался я. — Как?!
— Тс-с! — он приложил палец к моим собственным губам. — Важные дела, Дэви, не обсуждают в постели.
Тут только я обнаружил, в каком положении нахожусь перед вернувшимся из небытия другом, и поспешно подхватил с кресла халат.
— Одну минуту, Алан, — виновато попросил я, — сейчас я приведу себя в порядок...
— И велю подать роскошнейший ужин, ты ведь это хотел сказать, мой друг из великого поместья Шос? — Алан уже с удобством расположился в моем кресле и без стеснения перебирал коллекцию старинного оружия, каждый предмет которой ему сперва приходилось снимать со стены. — Ведь военный совет не терпит пустых желудков, а мой, я признаюсь, пуст с тех пор, как его владелец сошел на берег в...
— Разумеется, — прервал я его в безотчетном стремлении отогнать подальше от себя неприятное слово «военный совет». — Только вы, верно, хотели сказать, Алан, поздний завтрак? Эй, кто там? — окликнул я камердинера, обычно ночевавшего в комнате по соседству с моей. — Разбудите Элисон, пусть накроет в малой столовой! И предупредите хозяйку...
— Да, папа! — вдруг ответил мне вместо камердинера голосок моей собственной средней дочери, и за дверью послышались легкие удаляющиеся шаги.
Удивиться я не успел.
— Очень красивая и весьма разумная юная леди, — светским тоном заметил Алан. — Признаться, мне стоило большого труда...
— Алан! — вскричал я. — Как. Вы. Попали. В дом?!
— Ну, я не мог явиться посреди бела и постучаться в парадную дверь, — Алан держался с прежней уверенностью, но взгляд его виновато забегал. — За моей головой, видишь ли, опять охотятся. Поэтому, встретив раз юную мисс Катриону, — честное слово, она носит это имя с таким же достоинством, как и ее прекрасная матушка, — я попросил...
— Алан!!! — заорал я, мигом забыв о приличиях и о сдержанности. — Ты соблазнял мою дочь, негодяй ты этакий? Да она тебе самому в дочери годится!
— Вот еще, — обиделся Алан, отступая от меня бочком к двери и зачем-то выставляя перед собой коллекционную шпагу. — Что это тебе пришло в голову, Дэви, зачем это бы я стал такое делать? Я уважаю всю твою семью, Дэви, и каждого ее члена в отдельности, а что я развлек юную мисс Катари разговором, когда случайно встретил ее у рощи, так это потому, что мужчина всегда должен веселить женский пол и плести всяческие небылицы, чтобы развлечь бедняжек… А потом я признался прекрасной мадемуазель, что имею честь быть другом ее отца, и спросил, не проводит ли она меня к этому достойному джентльмену...
У меня опустились руки. То, что этот человек, которого я любил больше кого бы то ни было на свете после семьи, смел называть мою дочь ее детским домашним именем, отозвалось в отцовском сердце щемящей болью, а понимание, отчего таким ясным счастливым светом горели в последние дни ее глаза, наполнило его жадной яростью собственника.
— Вы сами меня учили, Алан, — сказал я со слезами в голосе, — что некоторые вещи спускать нельзя.
И тоже потянулся к коллекции оружия.
— Предупреждаю, Дэвид, — сказал он тихо. — Это будет смертоубийство. Мне бы очень этого не хотелось, Дэви.
Так мы и стояли друг против друга, глядя один на другого незрячими от слез глазами: Алан — сжимая в руках одну из моих коллекционных шпаг, я — с турецкой саблей прошлого века. Обе затупленные, между прочим. И стояли мы так, пока не хлопнула дверь и властный голос моей ненаглядной супруги не произнес:
— Дэвид Бэлфур из Шоса! Что это вы такое тут учудили?
«Не мешай, Катриона, — хотел было сказать я. — Здесь дело мужское». Но голос мне изменил как нельзя некстати, и эта-то оплошность позволила миссис Бэлфур полностью забрать бразды правления в свои руки. Решительно, как мамаша у нашкодивших детей, отобрала она у нас шпаги — Алан отдал свою безропотно — и велела «со своими мужскими глупостями» разбираться при свете дня да когда отойдем от радости встречи — «а то, видно, от нее-то у нас последние мозги и отшибло», — пригласила Алана к столу, а от меня потребовала не забывать старинных обычаев гостеприимства.
В общем, не знаю, как — только женщины так умеют, — но почтенной госпоже Бэлфур удалось обратить уже готовую разразиться схватку в самое мирное чаепитие. Алан болтал без умолку, как и обычно: он вообще с женщинами не умел быть серьезным, а к моей Катрионе питал особую слабость. Время от времени он и ко мне обращал ласковое слово, так что я просто не мог уже больше дуться, но вопрос, какое дело привело его в Шос, всячески обходил. Наконец Катриона, видя, что мы не горим больше желанием разорвать друг другу глотки, заметила, что мужчинам, верно, нужно обсудить более серьезные дела между собой, и пожелала нам спокойной ночи, а точнее, доброго утра. Алан проводил хозяйку со всей любезностью и, более оживленный, чем когда-либо, обернулся ко мне.
— Ох, и наговоримся мы всласть, Дэви! — пообещал он, натолкнулся на мой насупленный взгляд и сразу скис.
— Я тебе моим родовым именем клянусь, Дэви, — начал он, — а это, как ты знаешь, королевское имя, что я ничем перед тобой не виноват! Поверь мне!
Перед именем Стюартов устоять я не смог.
— Я тебе поверю, Алан Брек, но горе тебе, если я в тебе ошибусь, запомни это, уж каким бы плохим фехтовальщиком я ни был.
Алан горячо заверил меня, что никогда не предаст моей дружбы и на честь Катрионы-младшей не покусится.
— Расскажи, тогда, как ты оказался в Шосе, точно чертик из табакерки? Ведь уже больше трех лет от тебя не было ни слуху ни духу. Откуда ты прибыл?
— Да как и обычно, из Франции.
— Из Франции?! — вскричал я. — Да ведь во Франции бунты!
— Ну так что же?
— И Королевских шотландцев более не существует.
Выпятив грудь, Алан заверил меня, что настоящий шотландец всюду остается королевским, даже если его полк расформирован, а монархии, которой он служил, более нет на свете.
— И я слышал, прости меня за эти слова, Алан, в особенности если я неправ, что многие твои соотечественники разделили судьбу несчастных монархов и большей части французской аристократии.
— Увы, — сказал Алан и прикоснулся рукой к полям воображаемой шляпы. — Но ты, Дэви, напрасно сказал, будто французская монархия мертва полностью. Да, король Людовик погиб от рук изменников и предателей — да получит душа его заслуженные почести в лучшем мире! — да, его прекрасная супруга мертва, растерзанная грубой чернью, но пока жив последней из этой семьи, на верность которой я присягал, служба моя не окончена…
Он говорил торжественно и даже печально, что было удивительно для Алана, но в его словах я не находил смысла.
— Последний? — переспросил я. — Ты говоришь о дофине.
— О его величестве Людовике XVII, короле Франции, — поправил меня мой друг.
Я сглотнул. Разумеется, как и все порядочные люди, я негодовал из-за тех зверств, что творились нынче на континенте, и скорбел о судьбе несчастного ребенка, так рано и так жестоко осиротевшего и находившегося в полной власти людей, что убили его мать и отца. Но что я мог сделать, если даже правительство наше умыло руки?
— Алан, — как можно более рассудительно сказал я, — преданность своему долгу и своему сюзерену, в каких бы обстоятельствах он ни находился, разумеется, высшая доблесть, и только она и приличествует истинному шотландцу, но...
— Но она ничто без практического применения, ты прав, Дэви! Что толку сидеть здесь и бездарно сожалеть, если мой долг ждет меня там. Пробраться в самое сердце Парижа, втереться в доверие к так называемым патриотам и, усыпив их бдительность, выкрасть короля — это несложно, это б я смог! Но до Парижа еще нужно добраться, а в наше тяжелое время это не так-то просто делается и требует звонкой монеты. И тут я подумал: у меня же есть мой старый друг Дэви, богатый собственник, который не пожалеет немного деньжат для достойного дела.
От изумления я даже пропустил мимо ушей это прямое покушение на целостность моих карманов.
— Пробраться в Париж? — в ужасе воскликнул я. — Похитить оттуда Людовика Бурбона? Совершить это в одиночку? Бог с вами, Алан, вы представляете себе, сколько человек его охраняет?!
— Да не охраняет же его вся парижская чернь разом! — беззаботно отмахнулся мой друг. — Они все попросту в комнату не поместятся. А с десятью–двенадцатью я справлюсь без затруднений, — не преминул похвастаться он. — А если бы вдруг, Дэви, ты решил составить мне компанию, так к этой цифре запросто можно прибавить еще двоих.
Я почувствовал, как волосы у меня на затылке медленно встают дыбом. До сего момента я боялся, что Алан попросит меня пустить все состояние на его невыполнимые планы. Но это...
— Я, Алан? Я пробираюсь в Парижский Тампль и отбиваю дофина у патриотов?! Ты, верно, забыл, Алан, я адвокат, а не военный. Я тот, кому в одном поединке три раза могут выбить шпагу из рук.
Алан, поморщившись, пропустил это напоминание о его несостоятельности как учителя фехтования.
— И что же, Дэви, — горько спросил он, — ты, как адвокат, считаешь законным то, что творится во Франции?
— Нет, но...
— Или, может быть, ты как сторонник английского правительства считаешь справедливым решение мистера Питта, что Британия не должна вмешиваться в дела соседнего государства? Так я на это скажу, что политическая воля всегда являлась хорошим прикрытием для трусости, и ваше правительство демонстрировало это не раз...
— Прекратите попрекать меня моими политическими убеждениями, Алан Брек! — не сдержался я. Право слово, годы и начинающийся ревматизм сделали меня куда менее терпеливым. — Я не подлец и не трус, и могу не разделять всех решений правительства, которое поддерживаю, но...
Он смотрел на меня очень грустными и очень жалобными глазами. Спорить не хотелось.
— Хорошо, — сдался я, понимая, что еще тысячу раз пожалею о принятом решении. — Я доеду с тобой до Дувра. Только до туда и только потому, что ты — мой лучший друг, ты помог вернуть мне это поместье, и я себе не прощу, если ты отправишься в такое путешествие один и потом из него не вернешься. Вся экспедиция за мой счет. Только ради Господа нашего, не втягивай меня в перестрелки с французскими патриотами, прятки в тщательно патрулируемых городах и многомесячные путешествия по болотам! На этот раз я в них точно помру.
— Ох, Дэви! — от полноты чувств Алан крепко стиснул меня в объятиях, на глаза его навернулись слезы. — Вот как знал, что дойду сюда — и ты уж меня не оставишь. Нет на свете лучшего друга, чем ты, Дэви.
Выехали мы на следующее утро. Я решил ничего не говорить Катрионе, но когда прощался с детьми и с нею, мучило меня чувство, будто прощаюсь навсегда. Катари-младшая показалось мне заплаканной и была еще более бледна и задумчива, чем в последнее время. Дэвид-младший с самым серьезным видом пожелал нам удачи. Маленькие — Грейс, Александр и Элисон, — похоже, и не поняли, что отец их покидает. Очень я сожалел, что не мог повидать старших. Хоть и говорил я себе, что еду попросту проводить Алана до Дувра да пожелать ему удачи, сердце все равно было неспокойно и твердило мне, что ничто так просто не закончится.
Так и вышло…

@темы: ФБ, Роберт Льюис Стивенсон, Фанфики

---

По-моему, оно должно быть здесь

[Melis Ash]

Промки к Black Sails от Starz. Старц в прошлом отвественны за несколько очень дурацких сериалов, но в последнее время вроде стали исправляться. Лично я рада, что это снимают они, а не какой-то более ориентированный на семейную аудиторию канал. Все-таки тема не детская.

адресное

А еще там, кажется, будет фемслэш, виддер во мне сделал стойку на пейринг "смуглая брюнетка и блондинка" *смотрит в сторону Стеллы и Паркер с намеком*

@темы: Кино

---

Путь на Тортугу (мини, Р. Сабатини)

[natoth]

Название: Путь на Тортугу
Автор:  natoth
Бета:  soulofrain13,  серебристый лис
Размер: мини, 3539 слов
Канон: Р. Сабатини «Одиссея капитана Блада»
Пейринг/Персонажи: Блад, Питт, Волверстон, Хагторп и др.
Категория: джен
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: G
Краткое содержание: Беглые рабы полковника Бишопа пытаются добраться до Тортуги…
Примечание: написано для ФБ-2013,  fandom Rafael Sabatini 2013

Путь на Тортугу

август 1686 г.
фрегат "Синко Льягас", где-то у берегов Эспаньолы

- 1 -

С наступлением вечера все беглые повстанцы собрались на шкафуте "Синко Льягас", чтобы решить, как поступить с испанскими пленниками. Теперь, после предательства дона Диего, всем было ясно, что до Кюрасао им не добраться. А провианта и пресной воды не хватит на такое количество человек.
Джереми Питт также захотел присутствовать на совете, хотя и был очень слаб.
Специально для него на палубу вынесли тростниковую кушетку. Молодой моряк лежал на животе, подложив руки под голову, и слушал то, что говорили присутствующие. Большинство беглых каторжников были настроены крайне агрессивно по отношению к испанцам. И Джереми мог их понять. Он и сам был раздосадован тем, как обернулось дело. Если бы только он мог все проверить раньше! Он ведь заметил, что дон Диего ведет корабль странным курсом. Если бы он тогда был более настойчив и не позволил испанцу сбить их с толку…
— Даже не вздумай корить себя! — заворчал Блад, когда помогал Питту добраться до кушетки. — В том, что случилось, только моя вина!
Питт видел, что Блад очень взволнован и расстроен. Однако, когда начался совет, речь капитана была уверенной и сдержанной.
Джереми чуть приподнял голову, стараясь не обращать внимания на боль в спине, и смотрел, не отрываясь, на смуглое лицо своего друга, точеное и строгое в свете кормового фонаря.
— Хочу напомнить вам, друзья, что я обещал испанцам жизнь, если нам удастся уцелеть после встречи с доном Мигелем, — сказал Блад. — И, поскольку все обошлось, пусть и не совсем так, как хотелось бы…
— Да что тут думать, Питер? — перебил его Волверстон. — За борт вышвырнуть всех испанских скотов, и дело с концом!
Остальные повстанцы загудели, кивая и переглядываясь.
— После того, что учинил их командир, было бы глупо поступить иначе… — услышал Джереми хрипловатый голос Огла.
— Их нельзя отпускать, Питер, — Хагторп посмотрел Бладу в глаза. — Ты же прекрасно понимаешь, почему. Вспомни, чем тебе сегодня грозил этот щенок Эстебан! И не сомневайся, если весть о доне Диего действительно достигнет ушей его брата-адмирала…
— Я не боюсь угроз мальчишки! — отрезал Блад, и Джереми уловил металлические нотки, зазвеневшие в его голосе.
— А зря! — продолжал спорить Хагторп, и к нему присоединились Дайк и Огл. — Мы, к сожалению, все еще слишком близко от этого проклятого острова, и если адмирал узнает, что его провели…
— Нам всем будет крышка! — хрипло поддакнул кто-то слева.
— Я дал им слово… — в голосе Блада Питт слышал все больше напряжения.
— Мы могли бы их подержать в трюме, пока не отплывем достаточно далеко, но ты сам понимаешь, что тогда нам всем придется класть зубы на полку… — вздохнул Дайк, покачивая головой.
— Вот поэтому я и предлагаю отпустить их сейчас. На Тортуге их сожгут живьем!
— И это то, что эти испанские свиньи заслужили! — буркнул Волверстон.
Остальные участники совета загудели, кивая.
Питт прикрыл глаза на мгновение. От шума у него начала побаливать голова. Штурман проклял свою слабость. И попытался сосредоточиться из последних сил.
— Разумнее всего их повесить! — настаивал Волверстон.
— И мальчишку? — переспросил Дайк, слегка оторопев.
— Особенно мальчишку! — кивнул одноглазый гигант. — Мы допустили слишком много ошибок, Питер, чтобы позволить себе еще одну!
На шкафуте повисла зловещая тишина, и все участники совещания уставились на своего капитана.
Тот сидел, опустив голову, но, почувствовав всеобщее напряжение, поднял глаза.
— Возможно, ты прав, Нэд, и это будет еще одна ошибка, — сказал Блад тихо. — Но, знаешь, людям свойственно ошибаться. Такова наша натура. Errare humanum est*, как говорили старики-римляне. Я лучше ошибусь и останусь человеком. Чем пойду... на такое.
И он посмотрел прямо в глаза Волверстону.
Тот фыркнул, оглянувшись на остальных повстанцев.
— Да я все понимаю, Питер. Честное слово и прочая возвышенная чушь. Но когда испанский адмирал нас всех повесит сушиться на солнышке, ты, быть может…
— Хорошо! — Джереми вздрогнул, услышав резкий голос Блада. — Вы хотите убить пленников? Прекрасно! Да будет так!
Питт увидел, что Блад вышел в середину, глядя на повстанцев горящими глазами. На лице его появилась недобрая жесткая усмешка.
— И кто же это сделает? — слова его хлестали, как плеть. — Ты, Нэд? Или, быть может, ты, Нат? Хотите порешить мальчишку? Отлично! Вот вам пистолет… или вы предпочитаете нож?
Джереми видел, как оторопело дернулись повстанцы, когда Блад выхватил из-за пояса пистолет и начал совать им в руки.
— Давайте же, идите, кончайте их всех! Особенно мальчишку! — яростно говорил он, подходя к каждому из участников совета. — Идите к ним и начинайте, раз вам так не терпится! Ну, что же ты медлишь, Нэд? Ты же больше всех этого хотел!
Питт, стиснув зубы, приподнялся на кушетке, во все глаза глядя на своего друга. Он не мог видеть его лица, поскольку Блад теперь стоял к нему спиной. Но заметил, что капитан мелко дрожит всем телом.
— Давай, живее! — он остановился перед Волверстоном, все еще держа в руках пистолет. — Ведь это же так легко! Просто подойти и застрелить их всех! В упор, глядя им в глаза. Или со спины, если вам так удобнее. Убить пленников, связанных и беспомощных! И мальчишку! Потому что он, видите ли, нам всем угрожал!
— Да что с тобой, Питер?! — проворчал одноглазый верзила, отступив назад.
— Значит, не сможешь выстрелить? — тихо спросил Блад, глядя на него со злым прищуром.
Волверстон не ответил ему.
Некоторое время они смотрели друг на друга, а потом старый волк опустил голову.
Блад отвернулся от него, посмотрев на остальных повстанцев, которые теперь смирно молчали.
— Не так уж это легко, как видите, — сказал он совсем другим, более ровным голосом. И убрал пистолет. — Я точно не смогу убить пленников. Так что вот мое решение, нравится оно вам или нет: на рассвете дадим испанцам шлюпку, бочонок воды, сухари, и пусть они убираются к черту!
Никто не стал возражать.

- 2 -

Когда совещание закончилось, и повстанцы разбрелись по своим местам, Блад подошел к кушетке и посмотрел на Питта.
— Джереми, мне надо о многом посоветоваться с тобой, — сказал он негромко.
Молодой моряк медленно приподнялся, опираясь на локти, глядя, как Блад достает карты и толстую стопку лоций, которые он прихватил из капитанской каюты.
Питер Блад внимательно посмотрел на штурмана, прежде чем продолжить разговор.
— Выглядишь ты неважно, — сказал он откровенно. — У тебя еще есть силы выслушать меня?
Джереми кивнул. На самом деле сил почти не было, но он знал, что без серьезного повода Блад не стал бы его тревожить.
— Как ты знаешь, мы решили плыть к Тортуге, — заговорил Блад, раскладывая перед ним карту, доставшуюся им в наследство от дона Диего. — Сейчас мы находимся милях в десяти от Эспаньолы…
— Где именно? — перебил его Питт, сосредоточенно сдвинув брови.
Блад замолчал, приоткрыв рот. А потом медленно закусил губу.
— Не могу сказать, Джереми, — ответил он, наконец. — Ты же сам понимаешь, что мы узнали истинное положение дел только сегодня утром. Я могу, конечно, показать тебе записи в журнале, сделанные покойным доном Диего, но теперь нет никаких сомнений в том, что они фальшивые.
Он не смог сдержать тяжелого вздоха и, прикрыв глаза, провел рукой по лбу.
— Честное слово, Джереми, я рад, что остальные наши ребята настолько несведущие в вопросах кораблевождения, потому что иначе мы не пришли бы к согласию по этой теме так быстро. Они согласились плыть на Тортугу, а как это сделать и возможно ли это, их пока не волнует… лишь бы удрать подальше от испанцев. Но я думаю, уже завтра они начнут задавать вопросы, и тогда…
Питт протянул руку и чуть сжал запястье Блада.
— Успокойся, Питер. Все могло быть гораздо хуже. Не думай о том, что уже случилось, лучше сосредоточиться на том, как быть дальше. А сделать надо следующее…
Он подтянул карту и склонился над ней, внимательно рассматривая. Потом поманил Блада поближе, заставив того присесть на кушетку рядом с ним, и сказал:
— Я попробую рассчитать и проложить курс, но мне нужны более точные данные. В частности, нам надо определить наше местоположение, и как можно скорее. Этим придется заняться вам.
Он посмотрел на своего друга.
Блад слегка растерялся.
— Джереми, я сделаю все, что в моих силах, но я никогда не изучал навигацию. Скажу откровенно – для меня это темный лес.
Питт вздохнул.
— Конечно, мы могли бы просто плыть в видимости берега, а ночью бросать якорь в какой-нибудь укромной бухте и отдыхать. Учитывая, что у нас немногочисленная команда, это было бы хорошим выходом из положения. Нам бы не пришлось изматывать себя постоянной сменой вахт. Да и плыть днем менее рискованно, чем ночью. Но Эспаньола принадлежит испанцам, и мы уже еле разминулись с доном Мигелем…
— О, нет, нам нельзя слишком близко подходить к Эспаньоле! — покачал головой Блад. — Это исключено! Была бы на то моя воля, я бы отошел еще дальше, но не уверен, что мы не заблудимся окончательно вне видимости берега…
И он потер виски, печально глядя на море, мерно шелестящее за бортом.
— Я предполагаю, что дон Диего привел нас к юго-восточной части Эспаньолы, — он ткнул пальцем в карту, — так что если мы будем идти курсом норд-норд-ост, то попадем в пролив Мона и сможем обогнуть мыс Энганьо, чтобы пробраться к Тортуге вдоль северного побережья.
Он замолчал, сдвинув брови, и прижал пальцы к губам.
— Черт побери, Джереми, я ведь бывал в этих краях раньше, лет десять назад, с Рюйтером, во время похода на Мартинику. И теперь очень жалею, что не уделял должного внимания изучению навигации. Не хлопай я тогда ушами, возможно, знал бы о местных островах и водах побольше…
— Ну, ты же не мог предполагать, что это окажется настолько важным сейчас, — добродушно ответил Питт. Он был вынужден снова распластаться на кушетке, слишком устав опираться на локти. И лежал, глядя на Блада снизу вверх. — Зато ты научился многим другим вещам. Например, говорить по-испански. Если бы не это, вряд ли мы смогли бы выкрутиться в недавней заварушке.
— Если бы я знал навигацию, нам бы не понадобилось настолько тесно общаться с испанцами, — Блад был по-прежнему в мрачном настроении. И Питт не винил его за это: последние три дня выдались для его друга весьма напряженными.
Блад посмотрел на молодого штурмана.
— А ты бывал в этих морях прежде, Джереми? — негромко спросил он.
Питт покачал головой.
— Увы, друг мой, местные воды мне совершенно незнакомы. Так что придется положиться на атласы и лоции нашего покойного дона Диего и молиться, чтобы они оказались достаточно точными.
Джереми поднял голову и уставился на высокие мачты корабля, уходящие в темнеющее вечернее небо.
— Славный фрегат, — сказал он тихо. – Завтра утром мне бы хотелось осмотреть его получше.
— Ты еще слишком слаб для подобных прогулок, — начал возражать Блад.
Питт посмотрел на него строго.
— Чем скорее я разберусь, что да как на этом корабле, тем лучше для всех нас, — сказал он спокойно.
Блад кивнул, признавая его правоту.
— Я помогу тебе, но обещай, что будешь слушаться моих указаний. Никому не станет лучше оттого, что ты загнешься.
Он вспомнил еще кое-что и посмотрел на Питта с любопытством.
— Тебе доводилось плавать на таких кораблях раньше?
Питт задумчиво улыбнулся, глядя куда-то поверх Блада.
— Да, но это было давно. Мой отец служил штурманом на одном из торговых кораблей Ост-Индской компании. Видел ли ты когда-нибудь эти суда, Питер?
Блад молча кивнул.
— Лишь однажды, во время службы у голландцев, когда мы столкнулись с торговым караваном Компании в Английском канале, — сдержанно ответил он. — Их корабли... производят впечатление.
— Плавучие громадины, — медленно произнес Питт, и взгляд его стал отстраненным, — Да, они были очень большими. А когда я впервые увидел их мальчишкой, они казались мне самыми огромными кораблями на свете. До сих пор помню, стоит только глаза закрыть, как "Дерзкий" встает передо мной: гора белоснежных парусов, три палубы, почти пятьсот человек команды… Это был настоящий плавучий город, Питер!
Он улыбнулся, вспоминая.
Блад слушал друга, не перебивая.
Они сейчас остались на палубе почти одни, если не считать рулевого, дежурившего у штурвала. Только ветер нарушал тишину вокруг, гуляя в снастях, да поскрипывали мачты, когда очередное его дуновение наполняло паруса.
— Помню, что был очень горд, когда отец сказал, что возьмет меня с собой в дальнее плавание, — говорил Питт, положив голову на подогнутые руки. — Мать и сестры, конечно, не разделяли мой восторг. Я не сразу понял, почему они так плакали и убивались. Глупый был. Потом, уже в открытом море, отец сказал мне, что мы вернемся назад, дай Бог, через год-полтора. Вот тогда-то меня и накрыло…
Он тихо засмеялся, но тут же охнул, замерев, стараясь не тревожить израненную спину.
— Потом привык, конечно. Что еще оставалось делать? Но иногда видел их во сне…
Питт замолчал, кусая губы. А потом, встряхнувшись, поднял глаза на Блада.
— Понимаешь, когда я был мальчишкой, то отца дома почти не видел. Он был очень хорошим навигатором, и многие купцы требовали, чтобы их корабли и груз были поручены именно ему. Поэтому я был на седьмом небе от счастья, что смогу быть рядом с ним. Целый год видеть его каждый день — это казалось мне подарком судьбы! Хотя сначала было тяжело, и я его очень боялся. А он сердился на меня и все время покрикивал: "Эй, маменькин сынок!"
Питт засмеялся, покосившись на капитана.
— Я действительно был тогда таким. Мог даже разреветься, если отец начинал меня за что-нибудь отчитывать. Представляешь, какой кошмар?
Блад слегка сжал его ладонь, кивая.
— Мы были в плавании почти год. Наш корабль вез шелк, пряности и чай из Бомбея. Отец научил меня многому за это время, — сказал Питт и добавил после небольшой паузы: — Думаю, что я справлюсь с управлением таким кораблем, как наш "Синко Льягас". Я давно на них не ходил, но уверен, что быстро все вспомню.
Блад осознал, что, слушая Джереми, на мгновение позабыл о том, что стряслось с ними сегодня, и о том, что им еще предстоит. И отметил, что нервная дрожь, которая не оставляла его после возвращения с "Энкарнасион", наконец улеглась. Что-то было такое в голосе и облике Джереми, что вселяло в его душу уверенность и покой.
— Иди-ка ты спать, Питер, — мягко сказал Питт, глядя на своего друга. — Ты выглядишь как приведение.
Блад хотел подняться с кушетки, но штурман удержал его за руку и добавил:
— Завтра тебе придется определить наше точное местоположение по солнцу. Я покажу, как это сделать. Мы могли бы провести обсервацию и ночью, да сам видишь, какое нынче небо.
И он махнул рукой вверх. Действительно, ближе к вечеру небо затянуло облаками.
Блад хотел что-то сказать, но Питт ответил, предугадав его вопрос:
— Всё у тебя получится. Потому что иначе и быть не может.
Капитан помолчал, а потом кивнул, криво улыбнувшись:
— Да, конечно. Как же иначе? — отрывисто сказал он, а потом спросил: — Тебя проводить в каюту, Джереми?
Питт мотнул головой.
— Знаешь, я лучше тут посплю. Здесь хотя бы можно дышать.

- 3 -

— Пора! — сказал Джереми Питт, сосредоточенно глядя на солнечные часы, которые отыскал среди штурманских принадлежностей ныне покойного дона Диего.
Тень от иглы почти исчезла, указывая на то, что солнце достигло зенита.
Питер Блад вытер пот со лба и взял квадрант за ручки. Так, как показал ему Джереми.
Они находились на квартердеке "Синко Льягас", прямо под неистово палящим солнцем. От невыносимой жары темнело в глазах. Тем сильнее было желание поскорее покончить с обсервацией и скрыться в каюте.
— Ну, я же тебе все объяснил, — продолжал понукать его Питт. Он лежал на кушетке, тоже обливаясь потом. В его руке было перо, рядом лежал лист бумаги.
— Я готов, — Блад постарался говорить уверенно и спокойно. Но почему-то сегодня это давалось ему с трудом. То ли действительно начал сказываться недосып, то ли он окончательно вымотался после всей этой безумной истории с побегом. Так паршиво он себя давно уже не чувствовал. Руки почему-то тряслись, в голове стоял туман, а сердце периодически начинало бешено колотиться в груди.
Он глубоко вдохнул и встал так, как говорил ему Питт. Спиной к солнцу. Медленно поднял квадрант и прислонил к плечу. Вроде бы, все так, как его учили.
— Да, все правильно.
Он услышал голос Питта за своей спиной.
— Теперь выровняй его по горизонту. Не торопись. Старайся двигать линейку плавно. И потихоньку.
Блад закусил губу, чувствуя, как безжалостные солнечные лучи обжигают макушку.
Вот идиот, забыл надеть шляпу или хотя бы повязать платок! А теперь уже поздно… надо закончить с обсервацией.
— Получилось? — Питт поерзал на кушетке. — Ты смотри в визир, я же тебе показывал, как!
Черт!
Блад чувствовал, что руки трясутся все сильнее.
Ну, почему именно сейчас?!
Надо было поручить это дело Хагторпу. Наверняка Нат справился бы с этой работой лучше. У него и терпения побольше, и внимательности к мелочам. Так нет! Это ведь ответственность, и он лучше сделает всё сам! Вот теперь расхлебывай, дурак... Сам и расхлебывай!
— Ты выровнял квадрант по горизонту, Питер? — снова спросил Питт, не понимая, что творится с его другом.
— Сейчас... почти... — сдавленно ответил Блад, уставившись в визир.
Проклятый квадрант был громоздким и тяжелым.
В голове вдруг прозвучали слова Джереми, сказанные этой ночью. Про то, как отец заставлял его каждый день работать с этой штукой. Господи, это же форменное издевательство над мальчишкой!
"Ну, что ж, — испанский адмирал улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и подмигнул ему. — Если мой брат не может приехать ко мне, я сам поеду к нему!"
Блад вздрогнул, чувствуя, как по спине течет пот. Он не знал, как сумел сдержаться тогда. Как он вообще сумел всё это провернуть?!
"Льщу себя надеждой, что мы вскоре встретимся, кабальеро", — и снова сердечная улыбка.
Испанские пленники должны были уже добраться до Эспаньолы, если ничего не случилось по пути.
Пришлось отдать им драгоценную шлюпку. Из-за нее утром случился еще один короткий спор с командой, больше похожий на свару. На "Синко Льягас" теперь остался только ялик, принадлежавший прежнему капитану. Другие шлюпки были безжалостно расстреляны и потоплены во время побега с Барбадоса. Случись что с кораблем, им даже спастись не на чем будет.
Возможно, он сглупил, отпустив этих чертовых испанцев и щенка де Эспиноса. И очень скоро им всем придется расплатиться за его дурацкую гуманность…
Блад заставил себя отбросить эти мысли и сосредоточиться на наблюдении.
Горизонт. Надо выровнять чертов горизонт.
Он прищурился и уставился в визир. Медленно и плавно, как требовал Джереми, принялся двигать линейку.
— Ты там заснул, что ли? Солнце же скоро уйдет! — проворчал Питт недовольно. — Дел-то на пару минут!
— А, дьявол! — выругался Блад, оторвавшись от визира.
— Что такое? — тревожно спросил Питт, глядя на капитана.
— Потерял горизонт! — сердито отозвался Блад. — Чертова качка!
Питт недовольно махнул рукой.
— А ты чего ожидал? Конечно, на корабле в открытом море будет качка! — сказал он резко. — Давай, еще раз наводи! И не дергайся, спокойнее. Боже, и кого я успокаиваю?!
Блад услышал его негромкий смешок.
— Я бы сам все сделал, только даже перо поднять не могу, — виновато добавил Питт более мягким тоном. — Питер, это же так просто! Ты ведь умеешь делать вещи и посложнее! Ну, соберись! Что с тобой сегодня такое?
Блад опустил квадрант, чувствуя, что дрожь в руках никак не прекратится.
— Питер, ты в порядке? — теперь в голосе Питта чувствовалась откровенная тревога.
Блад покачал головой.
— Нет, Джереми, я не в порядке, — хрипло признался он.
— В чем дело? Ты действительно как-то неважно выглядишь…
Блад махнул рукой, пытаясь улыбнуться.
— Просто… Волверстон прав, Джереми. Слишком много ошибок уже допущено. И… если я и сейчас промахнусь… я…
Он замолчал, потирая переносицу.
— Питер… — Питт ответил не сразу, и голос его теперь звучал очень спокойно и мягко. — Посмотри на меня.
Блад развернулся к другу, который лежал на кушетке, подняв на него внимательные и серьезные серые глаза.
— Позову-ка я лучше Хагторпа. У него все получится, — сказал он штурману. И тяжело вздохнул.
— Стой! — Джереми вытянул руку, задержав его. — Питер, теперь выслушай меня. Не перебивая!
Он очень своевременно это сказал, потому что Блад уже открыл рот, чтобы ответить.
— Во-первых, перестань ныть! — Джереми говорил строго и тихо, не сводя глаз со своего друга. — Как ты только мог подумать, что в чем-то промахнулся?! Да ты хоть понимаешь, что тебе удалось совершить? Ведь это ты надоумил наших ребят захватить этот корабль. Разве не так?
— Так, — кивнул Блад, вздохнув.
— И вы его захватили. Все вместе. Так?
— Да.
— И именно ты придумал, как выкрутиться с доном Мигелем! Да так ловко всё провернул, что просто поверить невозможно, если кому рассказать.
— Да, — покорно признал Блад. — Но ты многое не знаешь, Джереми...
Он замолчал, прикусив губу.
Нет, лучше Джереми не знать, что он мог бы остаться цел, если бы он, Блад, не задержался, чтобы поболтать с красивой племянницей их хозяина...
— У тебя все получается, за что бы ты ни брался. Получится и это. Бери квадрант!
Голос Джереми теперь звучал очень властно.
И Блад автоматически повиновался.
Он выпрямился и поднял квадрант, держа за ручки. Прижал к плечу и навел на линию горизонта, подвигал линейки. Посмотрел в визир.
— Выровнял по горизонту! — сказал он отрывисто.
— Отлично! — Питт продолжал говорить строго. — А теперь двигай вторую линейку! Медленно, аккуратно! Следи за тенью от шкалы!
— Вижу, — ответил Блад, затаив дыхание.
Питт стиснул перо и приготовился записывать цифры.
— Диктуй! — поторопил он Блада.
Питер посмотрел на квадрант и сказал получившиеся цифры.
— Так… — Питт подтянул к себе толстенную тетрадь, страницы которой были сплошь исчерчены таблицами и непонятными (по большей части) для Блада формулами. — Сейчас найдем…
Голос его на мгновение дрогнул, и штурман потряс головой, потирая лоб.
Блад слегка встревожился, осознав, что не дает другу покоя уже с раннего утра. А ведь у него всего день, как нет лихорадки!
— Джереми… — окликнул он молодого моряка.
— Не мешай! — огрызнулся Питт, теребя перо. — Мне надо сосредоточиться!
Блад почтительно отступил назад, ожидая, когда штурман закончит перелистывать тетрадь.
— Есть! — радостно выдохнул Питт. — Сейчас рассчитаю…
Он потер глаза.
— Что-то все плывет. Сейчас…
Блад не выдержал и вырвал у него перо.
— Тебе надо отдохнуть, Джереми. Ты обещал, что будешь меня слушаться!
Питт поднял на него глаза, и Блад увидел, что лицо штурмана белое, как мел, несмотря на густой загар.
— Хорошо. Тогда считать придется тебе. Прости, Питер, я надеялся, что продержусь дольше. Но, видимо, придется вам дальше самим…
Блад заколебался на мгновение, но потом решительно посмотрел на друга и кивнул.
— Без проблем, Джереми. Что надо делать?
Он наклонился к Питту, готовый выслушать объяснения.
— На самом деле, всё очень просто, — прошептал молодой штурман, поворачивая к нему тетрадь так, чтобы Блад увидел формулу. — Я умел это рассчитывать, еще когда был сопливым мальчишкой. Так что и тебя это не затруднит, уверен!
Блад улыбнулся, дернув уголком рта.
— О, ты прав, это сущая безделица!
И он потянул к себе лист бумаги с начертанными на нем цифрами…
________________________________
* Человеку свойственно ошибаться (лат.)

@темы: Рафаэль Сабатини, ФБ, Фанфики

---

[Melis Ash]

Название: Турецкая тигрица
Фандом: Caraibi (1999), "Капитан Темпеста" Эмилио Сальгари
Автор:  Melis Ash
Бета:  Stella Lontana,  kate-kapella
Размер: мини, 1121 слово
Пейринг/Персонажи: Ипполито/Ливия, ОМП/Гараджия
Категория: джен, гет
Жанр: кроссовер
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: предок Ипполио получил за участие в битве при Лепанто кусок земли, прадед Ливии - нечто куда более экзотичное


Комната в доме Корнеро, которую Ливия выбрала для тайных встреч с Ипполито, располагалась в нежилом крыле дома. По словам девушки, этим летом здесь начался ремонт, но потом из-за каких-то проволочек дело застопорилось, и комнаты просто закрыли — к немалому удобству тайных любовников, которые могли встречаться, не боясь зимней стужи. Потолок залы был украшен росписями, посвященным истории рода Корнеро. Одна из композиций изображала скопление военных кораблей: цепкий взгляд Ипполито мигом опознал флаги Священной Лиги и Высокой Порты.

— Битва при Лепанто? — догадался он.

— Конечно, — не без гордости ответила Ливия. — Не только ваш предок получил ценную награду за участие в этом сражении.

— И что же то была за награда? Деньги? Титул?

— Вы правда не знаете? — Ливия, лежавшая рядом с Ипполито на кушетке, приподнялась на локте, заглянула ему в лицо. — Подумать только, один из Альбрицци, так жаждущих перемывать нам, Корнеро, кости, не знает эту историю, — ее глаза лукаво блеснули.

— И что же это за история, расскажите?

— Чтобы вы вы потом могли говорить гадости про мою семью, плут вы этакий? — видно было, что Ливия кокетничает, и ей на самом деле очень хочется поделиться с любовником сплетней из семейных сундуков.

— О, клянусь, что не буду этого делать, — Ипполито с шутливой торжественностью прижал руку к груди. — Мы даже можем скрепить клятву поцелуем. Или не только… — он подался было вперед, но девушка резко села, и сорвать поцелуй с губ озорницы не удалось.

— Слушайте же, — в голосе Ливии появились почти торжественные нотки. — Эта история отчасти напоминает мне нашу, потому что речь в ней идет о победе любви над ненавистью и враждой.

— Любви? — Ипполито искренне удивился. Он ожидал чего-то другого.

— Именно. Смотрите, — Ливия указала на соседнюю композицию, изображавшую знатного синьора, сочетавшегося браком с красивой черноволосой женщиной. — Это мой прадед, Джанлоренцо Корнеро, знатный венецианец, участвовавший в той войне с турками. Женщина рядом с ним — Гараджия, внучка Улудж Али, легендарного турецкого корсара. Её христианское имя — Ливия. По легенде, когда ей выбирали имя во Христе, она сказала, что хочет, чтобы оно напоминало ей о местах, где прошли её детство и юность. Выбор, как нетрудно догадаться, оказался не слишком велик. Таким образом, мы с ней не только родственницы, но и тезки.

— Кто бы мог подумать. По вас совсем не скажешь, что в ваших жилах течет турецкая кровь, — Ипполито перевел взгляд с изображения черноволосой красавицы на свою белокурую возлюбленную. — Вы вовсе не похожи на неё.

— Да, это верно. Мне все говорят, что внешностью я пошла в мать. Но и Гараджия не чистокровная турчанка — ведь Улудж Али был итальянцем по происхождению, его еще в юности захватили в плен, и он принял ислам. Таким образом, круг замкнулся: ведь попав в плен при Лепанто, моя прабабка в итоге приняла христианство и вернулась на родину своих предков.

— Действительно, невероятно. А её дед не пытался выкупить её?

— Это мне точно неизвестно, — повела плечом Ливия. — Одни говорят, он счел её опозоренной, ведь, пусть она и принимала участие в сражении как командир корабля, а все-таки женщина и кто знает, что могли в плену с нею сделать. Другие — что имела место полюбовная сделка между Улудж Али и Джанлоренцо. Будто бы даже дед обеспечил ей немалое приданое золотом, скрыв это ото всех, и это золото стало одним из источников благосостояния нашей семьи. Мне больше нравится вторая версия.

— Мне тоже, — усмехнулся Ипполито. — Она внушает надежду, — сообразив, что сказал лишнее, и разговор теперь может перейти в неудобное для него русло, он резко переменил тему. — Вы, однако, сказали, что она была командиром корабля? Неужели это возможно? Разве турки не прячут своих женщин под замок? Не держат их в гаремах, вдали от любопытных глаз?

— О, моя прабабка была необыкновенной женщиной. Незаурядной во всех смыслах этого слова: редкой красоты, необычного воспитания, исключительной смелости.

— Я вижу, вы гордитесь ею.

— Да, — признала Ливия. — Хоть она и не христианка по рождению, и мы совсем с нею не схожи, но, признаться, лестно иметь её в предках. Несмотря даже на её репутацию.

— Репутацию?

— Она прославилась небрежением к принятым в обществе правилам. Конечно, тут её вины нет, её так воспитали: еще ребенком она плавала с отцом на галере, он обучал её обращению с оружием и морскому делу. И за вычетом краткого времени после смерти отца, что она провела в гареме, жизнь её до замужества была прочно связана с морем. Её считали настоящей тигрицей, когда речь заходила о битвах. Она жалела, что не родилась мужчиной. Бог ошибся, по рассеянности заключив в хрупкое женское тело истинно мужской дух, говорила она. Когда турки взяли Кипр, Гараджию даже назначили комендантом одного из замков на острове. Там с ней приключилась история, положившая начало её вражде с неаполитанским семейством д`Эболи.

— Вот как?

— Герцогиня д`Эболи, выдав себя за знатного араба, похитила одного из пленников Гараджии, за которыми ей был поручен надзор.

— И только?

— Я вам как-нибудь в другой раз эту историю подробнее расскажу, — уклонилась Ливия от ответа. — Прадед мой, Джанлоренцо, был человек крутого и жестокого нрава, и много ходило слухов о том, как удалось ему усмирить эту неистовую женщину. Но лично мне кажется, что эти двое просто оказались родственными душами. Иначе трудно объяснить, как мой прадед, имея в женах такую мстительную особу, прожил до глубокой старости и умер в своей постели.

— Неужели Гараджия была столь опасна?

— О, её считали одной из самых хитрых и коварных женщин Венеции! — тут глаза Ливии снова блеснули гордостью. — Говорили, что не столь опасен Джанлоренцо в гневе, сколь его супруга — в приступе скуки.

— Действительно, опасная женщина!

— Ах, скукой и своей принадлежностью к женскому полу она могла оправдывать порой совершенно невозможные вещи! Говорили, еще будучи подданной турецкого султана, она заставляла индийских бойцов биться между собой насмерть по её приказу. Ведь женщинам, говорила она, от безделья приходят в голову всякие прихотливые причуды, это мужчины всегда заняты.

Ипполито подумал было, что это странное оправдание для женщины, участвовавшей в войне наравне с мужчинами, но оставил при себе эту мысль — кто знает, не обидится ли Ливия, ведь она, кажется, искренне гордилась своей прабабкой.

— А вам, моя дорогая, тоже приходят в голову внезапные капризы от скуки?

— Мне? — Ливия на секунду задумалась. — О, мне далеко до Гараджии. Пусть отец порой и шутит, когда мне приходит в голову показать характер, что прихотливый нрав мне передался от неё, но это не более чем преувеличение. Во мне совсем нет тяги к войне и прочим чисто мужским забавам.

— Это не может не радовать.

— Безусловно, — согласилась она. — Все эти мужские занятия — такая скука.

Тут Ипполито прервал их разговор поцелуем, и о Гараджии, неистовой и опасной прабабке Ливии, вскоре забыли.

Позднее, много лет спустя, Ипполито вспомнит эту беседу и подумает, что Ливия таки была не права, и от жестокой и мстительной турчанки ей досталось не так уж и мало.

@темы: ФБ, Эмилио Сальгари, Кино, Фанфики

---

[Quiterie]

Внезапно сегодня на мои поиски классической музыки выпал Джек Обри... И я не смогла не принести этот очаровательный отрывок из фильма.

@темы: Патрик О'Брайан, Кино

---

[Melis Ash]

Название: One word
Автор:  Melis Ash
Пейринг: Натаниэль Бампо/Красная Шапочка
Категория: гет
Жанр: кроссовер, романс, приключения
Рейтинг: G - PG-13
Исходники: Xandria - One word, "Зверобой" (1990), Once Upon a Time (2012-...)
Продолжительность и вес: 1 мин 13 сек, 20 Мб
Примечание 1: кроссовер "Зверобоя" и Once Upon a Time, делался на спецквест Фандомной Битвы
Примечение 2: юст и только юст

P.S. Не нашла тэг "фанвидео"

@темы: ФБ, Фанвидео, Фенимор Купер, Экранизации, Кино