Автор: Stella Lontana
Бета: fandom Library of Adventures 2013
Размер: 5700 слов
Канон: Р.Штильмарк "Наследник из Калькутты"
Пейринг/Персонажи: Ричард Томпсон, Джакомо Грелли (он же сэр Фредрик Райленд), Эмили Гарди (она же леди Эмили Райленд, она же Эмили Мюррей), Эллен Стенфорд, Джордж Бингль (он же Нед Мойнс), Элиот Меджерсон, Бернардито Луис, другие
Категория: джен
Жанр: приключения, немного юмора, fix-it fic (также известный как "он уполз", также известный как "спасение безвинно выпиленного автором второстепенного персонажа")
Рейтинг: G
Краткое содержание: семь раз, когда Джакомо Грелли так и не удалось убить Ричарда Томпсона
Примечание: на заявку читателей «спасти Ричарда Томпсона», а также частично — на некоторые другие заявки наших читателей
читать дальше
Впервые эти двое встретились где-то неделю спустя после прибытия в Бультон недавно обручившейся четы Райлендов. В городском собрании устраивали бал: мэр потчевал знатных горожан новыми жителями, как изысканным блюдом. Леди Эмили была бледна и добродетельна, как и всегда, сэр Фредрик Райленд недовольно озирался по сторонам, ожидая, когда же закончится вся эта скукотища, и вот после череды приветствий, поклонов и поздравлений к нему приблизился темноволосый молодой человек в строгом костюме и без парика.
— Меня зовут Ричард Томпсон, — сказал юноша, изо всех сил стараясь держаться надменно. — И я, сударь, хотел бы требовать удовлетворения!
Джакомо Грелли сначала не понял. Потом ему стало смешно.
У цыпленка отобрали невесту, цыпленок был недоволен. Леопарду Грелли такой дуэльный противник приходился на один зуб, но цыпленок был сыном местного судейского, и ссориться с папенькой вот так сразу и вот так глупо попросту не хотелось. Леопард вздохнул и потащил оппонента к любезной супруге разрешать спор.
Леди Эмили, вмиг сделавшись еще бледнее и еще добродетельней, чем обычно, твердым голосом попросила бывшего жениха не мстить нынешнему мужу за ее ошибки, наплела что-то там про великую любовь, благородство натур и добровольные жертвы, окатила холодным взглядом. Чем Грелли нравилась эта малютка, так это тем, что она каким-то непостижимым образом умела ставить мужчин на место. Цыпленок едва не прослезился, сдулся и утих.
Тем вечером благородная леди впервые изволила почтить муженька своим посещением — в библиотеке, правда, не в спальне.
— Если вы только посмеете тронуть Ричарда… — начала она звонким от напряжения голосом.
— «Если вы посмеете тронуть Ричарда», — передразнил Грелли, лениво потягиваясь в кресле. — «Если вы посмеете тронуть Фредрика». «Если вы посмеете тронуть Мортона». «Если вы посмеете тронуть Мери Мортон». «Если вы посмеете тронуть Дороти, Чарльза, чертежника Барлета, старуху, которой вы сдуру вздумали вручить подаяние у верфи…» Мадам, вы решили, что я ем младенцев на завтрак, а вы — единственная заступница этого города от вселенского зла в моем лице? Мне на черта не сдался ваш Томпсон, пока я не застану его у вас в постели…
— Да как вы смеете!
— Смею, — пожал плечами виконт Ченсфилд и налил себе еще коньяка.
— И прошу вас следить за языком, если не хотите, чтоб в вас признали того, кем вы на самом деле являетесь, — все-таки оставила за собой последнее слово дорогая супруга и величественно удалилась.
***
Второй раз был до неприличия похож на первый.
То ли мистер Томпсон обладал редким вкусом в отношении женщин, то ли просто судьба у него была вот такой несчастливой, но уступать чистоплюю Томпсону десять тысяч фунтов годового дохода, поместье Стенфорд, хищную смекалку, холодные глаза и шикарное тело Эллен Грэхем сэр Фредрик Райленд не собирался. Даже не то чтобы не собирался: он вообще как-то не учел, что у его избранницы был жених. Пока этот самый жених не завалился в самый неподходящий момент в его каюту.
Если бы сэр Фредрик Райленд был несколько больше начитан, он непременно вспомнил бы сентенцию о том, что история всегда повторяется дважды, причем второй раз — в виде фарса.
— Будете вы драться, наконец, — прошипел Райленд, нависая над несчастным противником, вконец поверженным обнаружившейся изменой невесты, — или намерены тратить время на приглашение секундантов?
В каюте наверху зашнуровывала бесчисленные завязки своего корсета красавица Эллен, через час начинался, черт его возьми, торжественный ужин, и это означало, что сегодня они наедине уже не останутся. Все это приводило Джакомо Грелли в невыносимо дурное расположение духа. А недобитый соперник хлопал глазами с видом возмущенной до глубины души добродетели и, казалось, не мог заставить себя взять в руки шпагу.
Наконец, когда Грелли уже начал терять терпение, Ричард Томпсон открыл-таки рот.
— Требовать удовлетворения, — пискнул он голосом школяра, впервые рискнувшего надерзить классному руководителю, — я мог бы, имея дело с джентльменом, а не с наглым самозванцем, присвоившим себе чужое имя!
У сэра Фредрика Райленда потемнело в глазах. Во всяком случае, потом, отдавая себе отчет в произошедшем, сей достопочтенный джентльмен был склонен назвать чувство, заставившее его попытаться придушить наглеца голыми руками, временным помутнением рассудка. Но в тот момент, место джентльмену уступил пират, а для пирата Джакомо Грелли порыв прикончить нежеланного свидетеля на месте был совершенно естественным: мертвые не болтают! К счастью, умница Эллен догадалась послать разнимать их Редлинга с Паттерсоном. Появившиеся в каюте посторонние спасли жизнь незадачливому адвокату — о чем он, впрочем, так и не догадался — и напомнили Джакомо, что джентльмен и пират в некоторых случаях действуют все же по-разному. Причем первый бывает куда опасней.
Мистеру Томпсону объяснили некоторые особенности современной политики — порядком порушив имевшуюся у молодого джентльмена идеальную картину мира — и надежно изолировали в его собственной каюте. Леди Эмили сделали внушение, чтобы не разбрасывала где попало компрометирующие мужа документы, курица благочестивая! — добавил про себя Джакомо. Преимущества леди Эллен Стенфорд перед нынешней супругой виконта Ченсфилдского становились очевидны не только ему одному.
Поэтому когда благочестивая лань соизволила осчастливить супруга согласием на развод, о ней никто толком и не жалел.
Так Эмили Гарди исчезла с его горизонта. Ричард Томпсон остался.
***
Ричарда воспитывали человеком смелым и прямодушным. Он рос в уверенности, что даже будучи слабее противника физически, ты всегда можешь победить его словами, силой мысли, силой закона. Он не мог освободить Бультон от засевшего в нем чудовища, он не мог даже разоблачить самозванца — но он всегда мог подразнить.
— Не знаете ли вы, — обратился мистер Томпсон к соседу по столу на званом ужине в честь военно-морских побед сэра Фредрика Райленда, — как скоро мы будем иметь счастье вновь видеть «Окрыленный» в наших водах?
Слухами земля полнится, и молодой адвокат слышал, что виконт Ченсфилд имел причины не желать лишнего внимания к некоторым делишкам, которые офицеры его лучшего корабля проворачивали близ американских берегов.
Хозяин дома вздрогнул и замер с вилкой в поднятой руке.
Вести от капитана Брентлея были добры: «В трюмах "Окрыленного" имелась большая партия трофейного оружия с потопленных кораблей и сейчас мистер Джозеф Лорн искал для него покупателя, готового заплатить раза этак в три дороже обычной ставки английских властей. Благо недостатка в добрых покупателях в это бурное время не было! Сутяжник Томпсон таких подробностей знать не мог, и тем не менее, совал свой раздражающе длинный нос, куда не следовало.
Больше всего Джакомо Грелли сейчас хотелось запустить в голову крысеныша Томпсона тяжелым пятисвечным канделябром. Мозги об стену — доходчиво и эффективно!
Однако подсвечник был оружием пирата Грелли. Джентльмен Фредрик Райленд приветливо улыбнулся своему гостю через стол и сообщил, что «Окрыленный» сражается во благо Британской короны против непокорных бунтующих колонистов.
Но кольцо на безымянном пальце он все-таки перевернул. «Разобраться с Ричардом Томпсоном», — должен был день и ночь напоминать виконту неудобный, врезающийся в ладонь камень.
***
Секретарь виконта Ченсфилдского Нед Мойнс, он же «сын свободы» Джордж Бингль, явился в таверну «Чрево кита» с моряцкой курткой наперевес. Куртку велено было отдать хозяину харчевни, спрятанное за ее подкладкой послание Нед успешно нашел, скопировал и отослал, куда надо, но теперь следовало торопиться: как бы сэр Фредрик Райленд не заподозрил чего по долгому отсутствию нового порученца. И, как назло, у Вудро Крейга были важные люди, и впускать на второй, личный, этаж таверны он никого не велел.
Нед пошатался по двору под недобрым пристальным взглядом Крейгова вышибалы, в крепости кулаков которого даже не сомневался, попросил воды в общем зале и, решив, в конце концов, что поручение Джакомо Грелли было для Вудро важнее каких бы то ни было посетителей, улучив минуту, когда быкообразный вышибала отвернется, проскочил на лестницу и опрометью бросился на второй этаж.
Дверь, из-за которой доносились приглушенные голоса, он определил сразу. Нед поднял было руку, чтобы постучать — дурость, за которую он мог винить себя еще долго, — но услышанное знакомое имя заставило его опустить руку, не коснувшись двери.
— Так вы говорите, хозяин, Меджерсон из Эдинбурга?
— Что я сказал непонятного, Кремпфлоу? — прокаркал недовольный голос самого старого Вудро. — Бумажка должна недвусмысленно намекать на связи клиента с шотландской братией. Езжайте, мол, в Эдинбург, ждем и целуем. Подпись — Меджерсон. Текст сам составишь, ты у нас мастак сочинять бумажонки.
Нед Мойнс скрючился возле двери и постарался не дышать.
***
В замок Ченсфилд Нед возвращался уже затемно. Куртку он адресату вручил, за подслушиванием пойман не был, но на душе все равно было муторно и беспокойно.
Семейство О'Греди утром отбыло в Эдинбург с его донесением о злоумышлениях против обитателей Голубой долины. Передать новые вести было не с кем. А вести были срочными: еще одному человеку грозила смертельная опасность. Человеку, некогда выведшему Джорджа Бингля из-под несправедливого обвинения. И вот теперь Нед-Джордж, "сын свободы" и секретарь виконта, совершенно ничего не мог для него сделать.
Когда несколько дней спустя в башню художника заглянул в компании судостроителя Паттерсона живой Ричард Томпсон собственной персоной, Джордж едва сумел удержать лицо: так велико было накатившее облегчение.
Облегчение, правда, было недолгим. Молодой адвокат тоже узнал бывшего подзащитного и, в отличие от Джорджа-Неда, скрыть этого не сумел, заронив в души окружающих совершенно не нужные им сомнения о подозрительном сходстве бывшего чертежника Джорджа Бингля, после погрома верфи канувшего в неизвестность, с бывшим матросом Недом Мойнсом, появившимся в Ченсфилде из ниоткуда.
Переговорить им тоже не удалось. Нед воспрял было духом, когда мистер Томпсон попытался ангажировать его для написания портрета некой молодой особы, но снова потерял надежду, когда наставник мистер Джернс настрого запретил ему брать сторонний заказ.
Нежданные визитеры уже собирались откланиваться, а Нед так ничего и не придумал.
— Мистер Томпсон, — решился он наконец, когда адвокат в последний раз приблизился к мольберту взглянуть на его работу, — Если ваша возлюбленная живет за городом, будьте осторожны по дороге к ней!
Ричард Томпсон бросил на него изумленный взгляд, сухо поблагодарил и сообщил, что за городом «прекраснейшая в Бультоне девушка» не живет.
А еще через день в башню поднялись трое полицейских агентов, приведших под конвоем бывшего наставника Джорджа Бингля старого чертежника Барлета, и Нед сразу понял, что разоблачен.
***
В чулане на нижнем этаже западной башни Нед-Джордж сидел уже четвертые сутки. Узкая лежанка, дубовая дверь, да зарешеченное окошко под потолком — не каземат Бультонской крепости, но уже очень веское его обещание.
На четвертую ночь меж прутьев решетки в окно влетел плоский камень.
— Пат! — позвал юноша, вытягиваясь на цыпочках возле окна. — Ты с ума сошел, тебя схватят!
— Не схватят! — послышался в ответ свистящий шепот Патрика О’Греди. — Сегодня сторожит здоровяк из деревни. Хитрый, но не дурак выпить, теперь уже спит. Что я могу сделать для вас, мастер Джордж?
— Для меня — ничего, тебе лучше не приходить сюда больше. Но, Пат, сейчас слушай внимательно. Нужно спасти одного человека…
***
В первый раз Ричарда Томпсона попытались выманить вовсе не в поместье «Тихий приют» и вовсе не по амурным делам. Нет, доставленное ему письмо, подписанное давним клиентом конторы «Томпсон и сын» мистером Фицуоттером, гласило, что сей почтенный джентльмен продиктовал послание к своему атерни, находясь на смертном одре, и в последние часы своей жизни имеет намерение изменить свое завещание, в чем и просит содействия слуги закона, умоляя того поспешить. Нельзя сказать, что послание сильно взволновало молодого адвоката: старый брюзга мистер Фицуоттер, переживший трех монархов и двух душеприказчиков, на старости лет возымел привычку при каждом колотье в боку менять завещание, заверенное еще дедом мистера Ричарда, в надежде оставить с носом родственников, якобы намеренных его отравить. По личному мнению Ричарда Томпсона, родственникам старого сквалыги следовало бы уже отправить его в мир иной безвозмездно, дабы не пил кровь, но платил старикан исправно, а потеря столь склочного клиента легко могла обернуться потерей репутации. Поэтому он и не преминул поспешить на зов.
Молодой адвокат, скрепя сердце бросил недоеденный ужин. Доставивший письмо посыльный, заросший почти до глаз клочковатой бородой, не позволявшей различить черты лица, бросил заготовленные клочки некой записки в корзину для бумаг под столом адвоката. Два господина весьма неприятной наружности, с которыми этот самый посыльный несколько часов назад распрощался у задней двери харчевни «Чрево кита», бросились наземь в месте, где два утеса так удобно нависали над дорогой на Шрусбери, создавая идеальные условия для западни, и приготовились ждать…
Но события, к большому разочарованию всех этих господ, пошли совершенно неожиданным образом.
Посыльный задержался в передней, половчей нахлобучивая широкополую шляпу. Ричард Томпсон в это время шагнул на подножку поданного к парадному крыльцу экипажа, приветливо кивнул кучеру и застыл, когда вместо старика Флетчера ему в ответ просияла искренней улыбкой незнакомая широкая физиономия в обрамлении ярко-рыжих лохм.
— Мистер Флетчер приболел малость, сударь, сэр, — пояснила физиономия, чудовищно коверкая слова. — Вы уж не серчайте на старика. Я Патрик буду, соседов сынок, мигом домчу вас, куда надоть. Я окрест все тропки знаю.
Мистер Томпсон удрученно кивнул. Он прекрасно знал, какой недуг все чаще валил с ног старого слугу, но выставить вон человека, нанятого еще его отцом, не мог, несмотря на все отвращение, испытываемое лично им к зеленому змию.
В дорогу он отправился в дурном расположении духа, только усилившемся, когда на знакомой Ричарду чуть ли не с детства развилке рыжий детина с тупой уверенностью выбрал не тот поворот. На протесты седока дитя Зеленого острова заявило, что «куда ж благородным-то знать тут все тропки?» и повторило уверения, что «мигом домчит». Добрались они действительно на удивление быстро. Старый Фицуоттер закатил безобразный скандал, пытался уверить, что за душеприказчиком нынче не посылал, но завещание все-таки исправил и положенный гонорар выплатил, как обычно.
Еще более страшный скандал устроил Вудро Крейг, когда к нему с пустыми руками явились пролежавшие ночь в канаве исполнители и не успевший отлепить фальшивую бороду Алекс Кремпфлоу. Несмотря на отсутствие обеих ног в гневе Черный Вудро бывал страшен, запросто удерживая в повиновении матерых головорезов. Громилы были пущены в расход, Кремпфлоу получил последнее предупреждение.
Обрывков компрометирующей записки в мусорной корзине Ричард Томпсон даже не заметил, привычно вытряхивая ее содержимое в огонь.
***
В следующий раз к планированию Кремпфлоу подошел тщательнее: в случае неудачи раз этот грозил стать для него последним. Поэтому грим был подобран новый, совершенно отличный от предыдущего, порочащее письмо разорвано на не слишком мелкие клочки уже загодя, Флетчер трезв с утра, а Гримльс и Венсли, новые головорезы, присланные Вудро ему на подмогу, еще с вечера отправлены к берегу Кельсекса.
А самое главное — предлог, чтобы выманить клиента из дому, — предлог в этот раз тоже был выбран что надо. Алекс Кремпфлоу лично посетил наблюдательный пункт возле дома начальника Бультонской таможни и понаблюдал за «предлогом» вживую. Девица, по его мнению, была «самый сок», и если мистер Ричард Томпсон не бросится к такой, сломя голову, по первому взмаху юбки, то, значит, сам он себе дурак и на всю жизнь в дураках и останется. Что, конечно, было маловероятно.
Подкупив мальчишку, таскавшего по утрам в дом таможенника свежие булочки, Кремпфлоу сумел заполучить фарфоровый флакон с духами, который мисс Люси неосмотрительно оставила на столике в передней, и ее записку булочнику, с которой ничего не стоило скопировать манеру письма.
Карета была готова, Флетчер трезв как стеклышко, «клиент», только понюхав надушенную записку, готов к подвигам во имя любви. Сам Кремпфлоу, позаботившись о мусорной корзине, предусмотрительно уселся в шарабан рядом с клиентом, заранее убедившись, что самодельный кастет никуда не делся из его левого кармана. Нет, в этот раз план не должен был дать осечки! И все же за четыре часа пути до места Алекс успел и продрогнуть, и известись в нетерпеливом ожидании дела, развлекаясь только невыносимо скучным, но при этом полным подводных камней разговором с законником о его возлюбленной и ее почтенном семействе.
Флетчер щелкнул кнутом и обозвал своих лошадей «верблюдами». Это означало, что цель близка. Алекс нащупал в кармане железную гирьку на прочной цепочке. Коляска сбавила ход и пошла под откос. Послышался плеск.
— Сэр, лошади боятся воды! — выкрикнул Алекс обговоренный пароль и поднялся на ноги, замахиваясь. Две темные фигуры, как и было условленно, уже спешили к ним от кустов. И в этот миг грянул выстрел.
***
— Флетчер! — один из громил тряс за воротник оторопелого, почти потерявшего сознание кучера. — Да очухивайся ты, Флетчер, не до тебя сейчас!
— Ох, ребяты, — с усилием произнес возница, выбираясь чуть не из-под копыт собственных лошадей, — Ну и помяли вы меня, чуть не помер! Места живого не оставили!
— Да кто тебя трогал! — презрительно скривился один из бандитов, Венсли. — От страха поди чуть не окочурился. Вставай давай, помощь нужна. Мистер Алекс-то, гляди, того!
— Как так «того»?! — от ужаса Флетчер сам не заметил, как вскочил на отказывавшиеся держать ноги.
Лошади, запутавшиеся в постромках, с нервным храпом перебирали копытами. Возле развороченного шарабана лежало не одно неподвижное тело, как было задумано, а два. Кучера замутило.
— Да как же так, ребята? — обалдело переспросил он, переводя взгляд с одного на другого. — Да кто же?
Ночной лес ответил ему полным безмолвием.
— Вот и я думаю, — пробасил второй бандит, Гримльс, более тугой на голову, чем приятель, — если этого мистер Алекс гирькой по темечку приложил, как договаривались, а потом Венсли дубиной добавил, то его-то самого кто?
— Стрелял кто-то, — угрюмо откликнулся Венсли. — Из леса, может. Крестьяне, говорят, лютуют.
— Ага, крестьяне, — гнусаво тянул свое Гримльс, — а чего ж не вышли добивать?
— Да какие крестьяне? — Флетчер неожиданно ощутил себя самым умным в этом сборище идиотов, — Откель у них ружья-то?! Сам мастер Ричард и стрелял. Два пистолета у них в кабинете хранилось, я видел. Небось с собой их и взял, крестьяне, сами говорите, лютуют.
Гримльс пошарил в коляске и выволок старый заржавленный пистолет. Сплюнул тягучей табачной струей на дорогу.
— Рухлядь, — презрительно констатировал он. — Вот же не повезло мистеру Алексу!
— Ты, Флетчер, задним умом крепок, — наставительно сказал Венсли, едва не задрав при этом указательный палец на манер сурового ментора, — Не мог раньше про пистолеты вспомнить? Шиш тебе теперь, а не награда от мистера Алекса. Давай, валяй в Тренчберри, поднимай тревогу. Мы тут закончим.
— А с этими теперь что? — спросил Гримльс, тупо глядя на трупы.
Венсли пожал плечами:
— Как договаривались, в воду.
— А мистера Алекса?
— И мистера Алекса. Не тащить же его с собой Вудро на память!
Два бандита глухо захохотали и принялись обыскивать тела. Кучер, кряхтя, заковылял по дороге на север. Длинная гибкая тень отделилась от одинокого дерева, росшего у самой дороги, мимо которого Флетчер только что прошел, и придвинулась ближе к громилам.
***
— Дайте руку, мистер Мэджерсон. Вот, закутайтесь поплотней! Ну и удумали ж вы купаться в такую погоду!
— Мистер Стейболд, Патрик. Само имя Элиота Меджерсона в этих краях — прямой путь на виселицу, запомни это. Ну так что же мне было делать: ты запаздывал, в одиночку двоих негодяев я мог и не одолеть, и тогда надежды для этого бедолаги уже не осталось бы. Да так оно вышло и к лучшему: теперь эти мерзавцы вернутся к тому, кто их нанял, и заверят его, что мистер Ричард Томпсон мертв, и тело его нашло покой в ледяной воде Кельсекса. Меньше тревог ему будет на будущее. Закутай-ка его получше, Патрик! У меня кровь горячая, а этому несчастному молодому человеку еще долго предстоит искать путь по узкой тропе между жизнью и смертью…
***
— Что?! — первым делом спросил Ричард Томпсон, когда пришел в себя настолько, что выхаживавшие его сочли возможным объяснить, где он находится и что с ним произошло. — Вы с ума сошли! Вы ненормальный или фантазер, рискну предположить, автор столь модных сейчас мистических рассказов. Кому и зачем могло понадобиться меня убить?!
— Хотите сказать, что у вас нет врагов? — негромко спросил высокий старик, отрекомендовавшийся ему мистером Арчибальдом Стейболдом.
Ричард Томпсон замолк, уставившись в стену и безмолвно шевеля губами.
— Хотите сказать, что у вас нет врагов, способных на подобную низость? — еще вкрадчивее продолжил старик.
Мистер Томпсон поджал губы и уткнулся взглядом в пол.
— Но это неслыханно… — наконец обрел он дар речи. — На этот раз этот человек перешел все границы! Он не мог не понимать, что… Но, вопреки его планам, я остался жив, и… Когда я вернусь в Бультон… ему не поздоровится! Вы ведь выступите свидетелем обвинения, сударь? О, это будет громкий процесс! Вам, конечно, следовало сразу…
Мистер Стейболд поднялся, сложив на груди руки.
— Да у вас жар, дорогой сударь, — мягко сказал он. — Мне не следовало затевать этот разговор, пока вы полностью не оправились.
— Нет-нет! — горячо возразил ему Ричард, — напротив, этот разговор следовало начать, как можно скорее! Я непременно должен вернуться в Бультон, пока раны на голове полностью не затянулись и обратиться за освидетельствованием нанесенных мне побоев. Полагаю, здесь меня осматривал не лицензированный врач?
Мистер Стейболд сокрушенно покачал головой.
— Вам не следует возвращаться в Бультон, сударь.
— Вовсе нет, я должен вернуться туда, как можно скорее! Вы и понятия не имеете, что это за человек!
— Напротив, — мистер Стейнболд ронял слова тяжело и веско, — я представляю это себе очень хорошо, но надеялся, что после случившегося и вы поняли, что это за человек.
Ричард смутился.
— Но поймите же, — пробормотал он, отводя глаза, — это может быть последний шанс приструнить его. Если начать расследование нападения на меня…
— О, поверьте, расследование по вашему делу уже давно завершилось!
— Завершилось? — Ричард Томпсон поднял глаза, — И чем же, позвольте спросить?
— Я не хотел показывать вам газеты, — хмуро пояснил Стейнболд, протягивая толстую пачку.
— О! — сказал мистер Томпсон, прочитав первый заголовок.
— Хм, — сказал он вчитавшись.
— Что за чушь? — вопросил он, переворачивая страницу.
— Флетчер?! — вскричал он, дочитав статью, и брови его поднялись домиком, как у обманутого в лучших ожиданиях ребенка.
Мистер Стейболд сокрушенно пожал плечами.
— Читайте дальше, — посоветовал он.
— Ничего не понимаю, — продолжал бормотать мистер Томпсон, переворачивая страницу за страницей. — Но как же… Да как они… Что?! — наконец вскричал он, и газетные листы ворохом посыпались на пол. — Я?!
Мистер Стейболд безмятежно раскурил сигару и зажал ее правом уголке рта.
— Эдинбургская группа?! — продолжал возмущаться Ричард Томпсон, — Шотландские мятежники?! Давно был подозрителен?!!! Это я им давно был подозрителен? Я?! Я поддерживал тайные сношения с изменниками короны?! Да я бы этих писак!..
Мистер Стейболд сочувственно вздохнул, выпустив маленькое ровное колечко дыма.
— Теперь вы видите, что мне обязательно надо вернуться? Мое доброе имя обесчещено!.. Посмертно. Я должен им доказать.
— Они не поверят, — флегматично заметил мистер Стейболд. — Потому как в отличие от вас, ваши враги о доказательствах позаботились заранее.
— Но это же неслыханно! Это же просто бред — как разумные люди вообще могли принять подобное на веру? Я — и шотландские сепаратисты! Да я в жизни не имел дела ни с одним шотландцем, верите мистер Сте…
Ричард осекся. Собеседник смотрел на него очень внимательно и как-то лукаво. Одинокое колечко дыма плавало под потолком.
Медленно, очень медленно мистер Томпсон опустил глаза к газетному листу и внимательно перечитал описание лидера «шотландской группы» мистера Элиота Меджерсона, составленное на основе полицейских сводок трехлетней давности. И сглотнул.
— А собственно говоря, как вы оказались в том лесу, где со мной якобы пытались покончить, мистер, э-э-э, Стейболд? — слабым голосом спросил адвокат.
— Ну, уже ближе к делу! — повеселевший спаситель, известный, похоже, не под одним этим именем, снова сложил руки на груди. — Я получил известие, что некий, гм, известный нам обоим человек, к деятельности которого я по некоторым причинам проявляю особый интерес, настойчиво пытается убить, гм, некоего другого известного нам обоим человека, подобной участи никак не заслужившего. Я привык защищать подвергшихся опасности, сударь. А так как это покушение, к вашему сведению, уже было не первым.
Ричард Томпсон вздрогнул, вскинул голову и до боли закусил губу.
— Я, пожалуй, должен быть вам благодарен, — с трудом выговорил он. — Но как же… Но что же… Но это же нельзя так оставить!
— Мистер Томпсон, — сказал Стейболд-Меджерсон, присаживаясь рядом и кладя руку на плечо молодого человека, — разумеется, этого нельзя так оставить, но вернуться сейчас в Бультон для вас будет истинным самоубийством. Они попытались убить вас раз и другой, они будут пытаться и дальше, если поймут, что очередная попытка не увенчалась успехом, и рано или поздно они своего добьются. Вы сами знаете, что это за люди! Лучше дайте им поверить, что их дьявольский план удался, станьте тенью, станьте из открытого врага, которого они не боятся, врагом тайным, о котором они не будут знать, пока не сделается слишком поздно. Выждите — месть вкуснее в холодном виде… Или просто забудьте об этом всем, смените имя и живите спокойно! Только, я умоляю вас, уезжайте из Англии! Пока вы здесь, под вами горит земля.
Ричард Томпсон прикрыл глаза.
— А м-матушка? — дрожащим голосом спросил он.
— Она уже похоронила вас. Потом, обосновавшись в другой стране, вы найдете способ подать весточку о себе или даже забрать к себе ее. Но сейчас ваше воскресение принесет ей новое горе и подвергнет большой опасности.
— А мисс Люси?! Я собирался жениться!
Элиот Меджерсон закатил глаза.
— Мистер Томпсон, — жестко спросил он, — вы предпочли бы, чтобы мисс Люси стала молодой вдовой?
— Но что же мне делать? Отправиться с вами, в Эдинбург? Какой из меня заговорщик?
Стейболд-Меджерсон покачал головой.
— Боюсь, в подобном я вам помочь не могу. Подо мной самим горит земля. «Эдинбургской группы», которой ваши газетчики пугают обывателя, давно уже не существует. Я сам должен покинуть Британские острова, и задержался только…
Шотландец красноречиво взглянул на собеседника, из деликатности не заканчивая фразы. Ричард Томпсон поежился под его взглядом.
— Куда же вы направляетесь?
— В американские провинции. К сожалению, тоже по делам известного нам обоим господина. Тот же человек, что предупредил нас о грозящей вам участи сообщил, что опасность нависла над некими колонистами. Не знаю, чем американцы успели перейти дорогу этому негодяю, но я хотел бы успеть в Голубую долину, что на Серебряной реке выше Винсенса, раньше, чем туда доберется агент Вудро Крейга.
— В Голубую долину?! — вскричал мистер Томпсон, подскакивая на постели. — К Мюрреям?!
— Вам знакомы тамошние обитатели?
— Да, конечно! Это же! Там же! Леди Эмили! Сэр Фредрик, то есть, простите, мистер Альфред Мюррей… Значит, Ченсфилдский паук решился покончить с ними?! О, негодяй! Послушайте, друг мой, я еду с вами!..
***
В середине октября 1779 года небольшой отряд в составе Меджерсона, Ричарда Томпсона, отца и сына О’Греди и еще нескольких ирландских «сынов свободы», под которыми также «горела земля» на их родных берегах, сошел на берег в Квебеке. Еще два месяца заняло путешествие по реке Святого Лаврентия до южной оконечности озера Мичиган. Далее на юг шли пешком. В торговой фактории Дайтон удалось нанять двух индейцев-могавков, вызвавшихся проводить их до устья Серебряной. В тот же вечер Элиот Меджерсон обратился к своему младшему спутнику.
— Дальше, мистер Томпсон, идут земли, охваченные войной. Войной дикой, ибо в ней участвуют не только цивилизованные народы, хотя лично я усомнился бы, кого считать более цивилизованными: здешних дикарей или наемников Грелли, — и что хуже, войной, направленной против вашей родной страны. Я советовал бы вам остаться здесь и сформировать, что называется, военный резерв на случай, если наша группа не доберется до цели. Я не знаю, что нас ждет впереди, не уверен, что через здешние леса нам удастся пройти живыми, и абсолютно уверен, что этого не удастся сделать, не вступив хотя бы в одну кровопролитную стычку.
Ричард Томпсон скрестил на груди руки.
— Вы предлагаете мне признать себя трусом, мистер Меджерсон?
Старый рабочий усмехнулся.
— И в мыслях не имел, мистер Томпсон. Я всего лишь предлагаю вам не браться за дело, к которому вы непривычны. Слишком многое стоит на кону.
— Я быстро учусь, — пожал плечами Ричард, — и не собираюсь висеть на чьих-то плечах бесполезным грузом. Что же до моей страны, то атерни Томпсон, англичанин, был убит на переправе через Кельсекс. Я, как вы сами однажды сказали, «тень», а у тени нет национальности и нет долга перед страной, а есть лишь его друзья и долг перед ними. Для чего же мне еще жить, если не для этого?
Старый луддит поднял бровь и со скептическим лицом оглядел своего собеседника. За прошедшие месяцы Ричард Томпсон полностью оправился от ран и стал, казалось, даже шире в плечах. Чиновничье платье он сменил на куртку охотника из оленьей кожи, перестал пудрить волосы, но вид школяра-отличника отчего-то так и не потерял.
— Оружие-то держать умеете? — широко улыбнулся Меджерсон.
— Я быстро учусь! — заносчиво дернул бровью «школяр».
И луддиту не оставалось ничего другого как пожать союзнику руку.
***
На исходе первой недели января группа Меджерсона встретилась в лесу с другой группой из шести человек, пробиравшейся тайком из верховий Огайо к Серебряной реке. Переговоры Меджерсона с возглавлявшим «соперников» могучим стариком со странными неодинаковыми глазами: один — яркий и живой, другой — будто застыл, глядя в неведомое, — показали, что оба отряда, неохотно делившихся своими планами, преследовали одну цель и двигались в одну сторону. Ни мистер Томпсон, ни мистер Меджерсон никогда не видели пирата Бернардито Луиса в лицо; помощник капитана, Антонии Ченни, опасаясь быть узнанным, заблаговременно скрылся в чаще, а потому группа из Бультона так и не узнала, кто были их случайные попутчики. Два отряда договорились о взаимодействии, и ирландцы под предводительством Меджерсона и Томпсона продолжили путь в Голубую долину дабы скорее предупредить колонистов, а их новые знакомцы свернули к югу — поднять на ноги отряд подполковника Кларка.
***
Как и предсказывал Элиот Меджерсон еще в Дайтоне, их благородный поход через земли врага был недолгим. Разведчики английского форта обнаружили ирландцев еще на подступах к долине и открыли стрельбу. Потеряв двоих человек в первые же минуты боя, маленький отряд забаррикадировался в одной из пещер на крутом берегу безымянной лесной речушки. Редкая перестрелка велась уже не первый час, решающий штурм все не начинался. Меджерсон скосил глаза на Ричарда Томпсона, наравне с рыжим Патом О’Греди сосредоточенно перезаряжавшего ружья. Молодой человек был бледен до синевы, но собран и очень суров.
— Сожалеете? — спросил Меджерсон одними губами в одну из минут, когда выстрелы смолкли. — О том, что пошли с нами?
— Нет, — Томпсон мрачно откинул с лица упавшую прядь. — Не люблю вида крови.
— Позвольте? — с заряженным штуцером он подошел к импровизированной бойнице меж наваленных друг на друга камней.
— Не маячьте! — Меджерсон рывком отдернул его в сторону. — Вы — отличная цель.
— Позвольте мне, — прошептал молодой человек, удобнее перехватывая ружье. — Дайте я хоть раз выстрелю!
Старый луддит покосился на него.
— Убить человека впервые не так-то просто.
— Знаю, — английский законник побледнел еще сильнее, если только это было возможно. — Потому и должен себя испытать…
***
Зимний рассвет поднимался над пологими берегами речушки, бледный величественный и тягучий. Элиот Меджерсон зажимал раненое плечо. Под глазами его спутников залегли глубокие тени. Столько раз закушенную нижнюю губу Ричарда Томпсона прочертила полоска крови.
С первыми солнечными лучами к драгунам из форта подошло подкрепление.
— Все, — тихо сказал Пат О’Греди, в последний раз щелкнув замком ружья. — Это последние заряды.
— Братья! — Меджерсон отер пот со лба и отполз от заслонявших вход в пещеру камней. — Дольше мы не продержимся. Заставим врага кровью оплатить наши жизни. За свободу! Вперед!
С ружьями наперевес они бежали по снегу прямо на стрелявших им навстречу солдат. Драгуны не успели перезарядить ружей, завязалась рукопашная. Здесь, в глухом лесу, на льду безымянного ручья, горстка ирландских крестьян, плечом к плечу с шотландским рабочим и английским чиновником дрались за жизнь и свободу американских колонистов. Силы были слишком неравны…
Капитан Бернс, комендант форта и пособник Грелли, приказал по возможности захватить пришельцев живыми.
***
Утро четырнадцатого января выдалось таким же ясным и младенчески чистым, как предыдущее. Солнце медленно поднималось над лесом, золотило косматые от налипшего снега вершины деревьев, заливало расплавленным серебром извилистую тонкую ленту реки, мягко целовало осунувшиеся лица.
Заключенный английского форта Ричард Томпсон, перебежчик, предатель и военный преступник, выслушавший накануне свой смертный приговор и наслаждавшийся теперь последними минутами жизни, поднял к солнцу слезящиеся глаза. От легких прикосновений лучей отчего-то становилось тепло, хотя долину прихватил настоящий январский морозец, от которого вовсе не защищала разорванная в нескольких местах куртка. Скованные в запястьях руки онемели, от бессонной ночи в сыром каземате ныла спина — а на душе отчего-то было так легко и так спокойно, точно в голове не осталось ни одной мысли, точно не о чем больше было беспокоиться.
Одного за другим их провели через широкий двор — в живых из отряда Меджерсона оставалось лишь трое, да еще юноша из колонистов, чем-то не устроивший гарнизонное начальство, отчего тоже угодил в предатели. Вчера на суде говорили, в чем их всех обвиняют, но суд тот был настолько смехотворен…
В частоколе были ворота, за воротами поднимался вал. Это хорошо: отсюда как на ладони было видно и реку, и убегавшие к горизонту белесые холмы, и огромное бескрайнее небо. Ричард улыбнулся небу. По ту сторону рва выстраивались — ружья к ноге — солдаты в ярко-красных мундирах.
Охрипший на ветру лейтенант зачитывал успевший навязнуть в зубах приговор. Старый священник с насквозь пропитым багровым лицом поднял распятие. Рядом пошатывался от раны Меджерсон, бормотал что-то — Ричард сперва подумал, молитву, потом расслышал: «Кларк. Кларк!»
Он вскинул глаза. Там, на дальней лесной опушке, с белого склона холма невыносимо медленно просыпались в долину черные точки. Нет, не точки — конники. Детройтский отряд! Ополченцы подполковника Кларка!
— Возмездие грядет! — выкрикнул Элиот Меджерсон, с трудом поднимая руку.
И кто-то из солдат непроизвольно обернулся на жест осужденного. И дрогнула рука капитана Бернса с белым сигнальным платком. И…
— Рота, пли!
… раздался расстрельный залп.
Он был жидким, тот залп, даже половина солдат не разрядила ружья.
Зимнее солнце. Белый снег. Сизый дымок поднимается над стволами. Красные фигуры, отворачивающиеся лица солдат. Кто-то из громил, стоявших рядом с Бернсом в офицерских мундирах, бросился к передней шеренге, выхватил ружье у растерявшегося солдата, рванул с ним прямо на Ричарда — довершить начатое. Глухо вскрикнул Элиот Меджерсон, бросаясь вперед, раненой, плохо повинующейся рукой отталкивая в сторону ствол ружья. Грянул выстрел. Ярко красная кровь на посеревшем снегу.
Ричард Томпсон обнаружил себя на коленях, тормошившим бездыханное тело Меджерсона, еще не верящим. И уже после заметил, как по светлой коже его собственной оленьей куртки расплываются уродливые багровые пятна.
***
Это был ангел.
Помнится, еще в семнадцать лет он знал, что ангелы выглядят именно так. А потом забыл. Как же быстро теряется невинность!
Было тихо, до пробирающих кожу мурашек тихо, и светло, и лик ангела склонялся над ним, такой нежный и такой печальный.
— Мисс Эмили, — прошептал он, превозмогая сухую резь в горле. Так он называл ее, когда жизнь еще была простой и понятной, и в ней не было места всем тем ужасам, что случились потом. — Все хорошо? Я успел? Я спас вас?
— Конечно, Ричард, — ответила Эмили Гарди, и по ее щекам, прорезанным первыми, такими странными и так удивительно шедшими ей морщинками, покатились слезы. — Вы спасли меня. Вы успели. Что бы я делала без вас!
— Ну тогда все хорошо! — сказал он и закрыл глаза. Больше некуда было спешить и не о чем волноваться. Мир тихо баюкающее покачивался вокруг.
— Не плачьте, миледи! — вполголоса произнес, входя в комнату высокий человек с разными глазами: один живой, второй — неподвижный. — Не плачьте, все закончилось. Наш доктор — а его суждениям я доверяю — сказал, что мистер Томпсон будет жить. Его раны неопасны, свалили с ног его усталость и потрясение. Дик Милльс тоже выживет, ваша служанка уже вне себя от радости по этому поводу. Поселок отстроят. Если только жители Голубой долины не захотят колонизировать какое-нибудь более безопасное место. Есть у меня на примете один островок…
— Но как же, капитан? — женщина со вздохом прижала к губам платок, но слезы из ее глаз больше не текли. — А остальные? Те, кого вы и подполковник Кларк не успели спасти? Почему почти чужие нам люди с такой самоотверженностью жертвуют ради нас своими жизнями?
Капитан печально улыбнулся.
— Скажите, миледи, а разве вы и мистер Фред всю свою жизнь действовали не так же?
***
Колонисты не оставили Голубой долины. Поселок пострадавший от стычки с индейцами и атаки драгун Бернса, был отстроен заново и вскоре превратился в маленький город. Война закончилась. Раскинувшаяся на много миль вокруг свободная страна больше не зависела от прихотей далекой Британии. Основатель города Альфред Мюррей сделался конгрессменом и сенатором, его жена Эмили была для мужа надежной опорой во всех начинаниях. Говорят, некий мистер Ричард Томпсон вскоре сделался главным судьей нового городка и пользовался неизменным уважением его жителей. Говорят также, что сей мистер Томпсон преподавал юным горожанам основы юриспруденции, чтобы вырастить из них достойных граждан свободной страны.
А еще говорят, что синеглазая Дженни Мюррей, во времена атаки на форт еще цеплявшаяся за материнскую юбку, выросла до удивления похожей на мать, какой та была в ранней юности, во времена своей первой помолвки, унаследовала и ее доброту, и невероятную силу духа, хотя, возможно, отличалась чуть меньшей любовью к морю и меньшей склонностью к приключениям. Говорят также, что четвертое сватовство мистера Ричарда Томпсона оказалось не в пример удачнее первых трех. Но это уже совсем другая история.