Снова в путь с Аланом, по Стивенсону, с ФБ

[Toll-Gate]

Писалось на многочисленные внутрикомандные (и не только заявки) и достаточно торопливо. Боюсь, что текст вышел крайне оборванный, но у меня был выбор: попытаться втиснуть всю историю в формат мини - но тогда получился бы практически оридж, в котором непонятно какие персонажи зачем-то спасают наследника французской короны, - или поиграть с характерами персонажей, но уже в формате зарисовки. Я решила, что раз мы - фандом БП, а не ориджиналов, второе будет интереснее. Не уверена, что когда-нибудь допишу это дальше "первой главы" , но чем мирозданье не шутит

Название: Снова в путь с Аланом
Канон: Р.Л.Стивенсон «Похищенный, или Приключения Дэвида Бэлфура», «Катриона»
Автор: fandom Library of Adventures 2013 ( Stella Lontana)
Бета: fandom Library of Adventures 2013
Размер: мини, 2 000 слов
Пейринг/Персонажи: Алан Брек Стюарт, Дэвид Бэлфур, ОЖП
Категория: джен, намеки на гет
Жанр: зарисовка, приключения, юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: Так могла бы выглядеть первая глава нового романа о приключениях Дэвида Бэлфура и Алана Брека, если бы кто-нибудь когда-нибудь вздумал его написать
Примечание: на заявку с инсайда и не только: "Напишите про Дэвида и Алана"
Примечание 2: "Снова в путь с Аланом" - название одной из глав "Катрионы"
Предупреждение 1: Альтернативная хронология: предположим, что двадцать лет после событий «Катрионы» дадут нам 1794 год
Предупреждение 2: слэша тут нет

— Дэви!
Я проснулся от громкого шепота, подскочил, как ошпаренный, и, еще не разлепив глаз, лихорадочно зашарил вокруг в поисках своей одежды и оружия.
Тут надобно сказать, что с оружием в руках я не сплю уже двадцать лет. Я — Дэвид Бэлфур из Шоса, эсквайр, юрист, почтенный землевладелец и всеми уважаемый человек сорока с лишним лет, отец семерых прекрасных детей, старшая из которых уже замужем, второй по старшинству отпрыск успешно изучает право в Лейденском колледже, а остальные не перестают радовать отца и мать. Впрочем, последние дни мне кажется, что вторая дочь — названная в честь матери — намерена вскоре пойти по стопам старшей сестры: уж слишком таинственной и романтично-задумчивой сделалась вдруг моя маленькая Катриона, и уж слишком много времени проводит она в живописной рощице у излучины реки, к вящему неудовольствию миссис Бэлфур.
Короче говоря, последние двадцать лет этот самый громкий шепот, требующий немедленно подняться и вновь пуститься в безрадостный путь, являлся мне только в ночных кошмарах. Неудивительно потому, что вместо двух пистолетов я нашарил рядом с собой очки, а нацепив их на нос — остолбенел. Фантом из беспокойного прошлого сидел в ногах моей постели и счастливо улыбался. Улыбка его ничуть не потускнела за эти годы.
— Алан! — вскричал я. — Какого... Как вы?.. Что… О господи, Алан!!! — наконец совладал я с собой. — Да вы, верно, мне снитесь!
И бросился в его объятия.
— Ох, Дэви! — живой и материальный Алан Брек Стюарт стиснул меня медвежьей хваткой и взворошил пятерней мои волосы. — Боже мой, как мне хотелось тебя видеть! Вот поверишь, и дня не проходило, чтоб тебя не вспоминал, за все эти — сколько там лет прошло?
Я прекрасно помнил привычку моего друга к преувеличению, а потому не стал воспринимать буквально «не проходило и дня».
— Но, Алан, это действительно вы?
— Я самый. Или я так изменился за эти годы, что мой друг не может меня узнать?
— Но, черт возьми! — не сдержался я. — Как?!
— Тс-с! — он приложил палец к моим собственным губам. — Важные дела, Дэви, не обсуждают в постели.
Тут только я обнаружил, в каком положении нахожусь перед вернувшимся из небытия другом, и поспешно подхватил с кресла халат.
— Одну минуту, Алан, — виновато попросил я, — сейчас я приведу себя в порядок...
— И велю подать роскошнейший ужин, ты ведь это хотел сказать, мой друг из великого поместья Шос? — Алан уже с удобством расположился в моем кресле и без стеснения перебирал коллекцию старинного оружия, каждый предмет которой ему сперва приходилось снимать со стены. — Ведь военный совет не терпит пустых желудков, а мой, я признаюсь, пуст с тех пор, как его владелец сошел на берег в...
— Разумеется, — прервал я его в безотчетном стремлении отогнать подальше от себя неприятное слово «военный совет». — Только вы, верно, хотели сказать, Алан, поздний завтрак? Эй, кто там? — окликнул я камердинера, обычно ночевавшего в комнате по соседству с моей. — Разбудите Элисон, пусть накроет в малой столовой! И предупредите хозяйку...
— Да, папа! — вдруг ответил мне вместо камердинера голосок моей собственной средней дочери, и за дверью послышались легкие удаляющиеся шаги.
Удивиться я не успел.
— Очень красивая и весьма разумная юная леди, — светским тоном заметил Алан. — Признаться, мне стоило большого труда...
— Алан! — вскричал я. — Как. Вы. Попали. В дом?!
— Ну, я не мог явиться посреди бела и постучаться в парадную дверь, — Алан держался с прежней уверенностью, но взгляд его виновато забегал. — За моей головой, видишь ли, опять охотятся. Поэтому, встретив раз юную мисс Катриону, — честное слово, она носит это имя с таким же достоинством, как и ее прекрасная матушка, — я попросил...
— Алан!!! — заорал я, мигом забыв о приличиях и о сдержанности. — Ты соблазнял мою дочь, негодяй ты этакий? Да она тебе самому в дочери годится!
— Вот еще, — обиделся Алан, отступая от меня бочком к двери и зачем-то выставляя перед собой коллекционную шпагу. — Что это тебе пришло в голову, Дэви, зачем это бы я стал такое делать? Я уважаю всю твою семью, Дэви, и каждого ее члена в отдельности, а что я развлек юную мисс Катари разговором, когда случайно встретил ее у рощи, так это потому, что мужчина всегда должен веселить женский пол и плести всяческие небылицы, чтобы развлечь бедняжек… А потом я признался прекрасной мадемуазель, что имею честь быть другом ее отца, и спросил, не проводит ли она меня к этому достойному джентльмену...
У меня опустились руки. То, что этот человек, которого я любил больше кого бы то ни было на свете после семьи, смел называть мою дочь ее детским домашним именем, отозвалось в отцовском сердце щемящей болью, а понимание, отчего таким ясным счастливым светом горели в последние дни ее глаза, наполнило его жадной яростью собственника.
— Вы сами меня учили, Алан, — сказал я со слезами в голосе, — что некоторые вещи спускать нельзя.
И тоже потянулся к коллекции оружия.
— Предупреждаю, Дэвид, — сказал он тихо. — Это будет смертоубийство. Мне бы очень этого не хотелось, Дэви.
Так мы и стояли друг против друга, глядя один на другого незрячими от слез глазами: Алан — сжимая в руках одну из моих коллекционных шпаг, я — с турецкой саблей прошлого века. Обе затупленные, между прочим. И стояли мы так, пока не хлопнула дверь и властный голос моей ненаглядной супруги не произнес:
— Дэвид Бэлфур из Шоса! Что это вы такое тут учудили?
«Не мешай, Катриона, — хотел было сказать я. — Здесь дело мужское». Но голос мне изменил как нельзя некстати, и эта-то оплошность позволила миссис Бэлфур полностью забрать бразды правления в свои руки. Решительно, как мамаша у нашкодивших детей, отобрала она у нас шпаги — Алан отдал свою безропотно — и велела «со своими мужскими глупостями» разбираться при свете дня да когда отойдем от радости встречи — «а то, видно, от нее-то у нас последние мозги и отшибло», — пригласила Алана к столу, а от меня потребовала не забывать старинных обычаев гостеприимства.
В общем, не знаю, как — только женщины так умеют, — но почтенной госпоже Бэлфур удалось обратить уже готовую разразиться схватку в самое мирное чаепитие. Алан болтал без умолку, как и обычно: он вообще с женщинами не умел быть серьезным, а к моей Катрионе питал особую слабость. Время от времени он и ко мне обращал ласковое слово, так что я просто не мог уже больше дуться, но вопрос, какое дело привело его в Шос, всячески обходил. Наконец Катриона, видя, что мы не горим больше желанием разорвать друг другу глотки, заметила, что мужчинам, верно, нужно обсудить более серьезные дела между собой, и пожелала нам спокойной ночи, а точнее, доброго утра. Алан проводил хозяйку со всей любезностью и, более оживленный, чем когда-либо, обернулся ко мне.
— Ох, и наговоримся мы всласть, Дэви! — пообещал он, натолкнулся на мой насупленный взгляд и сразу скис.
— Я тебе моим родовым именем клянусь, Дэви, — начал он, — а это, как ты знаешь, королевское имя, что я ничем перед тобой не виноват! Поверь мне!
Перед именем Стюартов устоять я не смог.
— Я тебе поверю, Алан Брек, но горе тебе, если я в тебе ошибусь, запомни это, уж каким бы плохим фехтовальщиком я ни был.
Алан горячо заверил меня, что никогда не предаст моей дружбы и на честь Катрионы-младшей не покусится.
— Расскажи, тогда, как ты оказался в Шосе, точно чертик из табакерки? Ведь уже больше трех лет от тебя не было ни слуху ни духу. Откуда ты прибыл?
— Да как и обычно, из Франции.
— Из Франции?! — вскричал я. — Да ведь во Франции бунты!
— Ну так что же?
— И Королевских шотландцев более не существует.
Выпятив грудь, Алан заверил меня, что настоящий шотландец всюду остается королевским, даже если его полк расформирован, а монархии, которой он служил, более нет на свете.
— И я слышал, прости меня за эти слова, Алан, в особенности если я неправ, что многие твои соотечественники разделили судьбу несчастных монархов и большей части французской аристократии.
— Увы, — сказал Алан и прикоснулся рукой к полям воображаемой шляпы. — Но ты, Дэви, напрасно сказал, будто французская монархия мертва полностью. Да, король Людовик погиб от рук изменников и предателей — да получит душа его заслуженные почести в лучшем мире! — да, его прекрасная супруга мертва, растерзанная грубой чернью, но пока жив последней из этой семьи, на верность которой я присягал, служба моя не окончена…
Он говорил торжественно и даже печально, что было удивительно для Алана, но в его словах я не находил смысла.
— Последний? — переспросил я. — Ты говоришь о дофине.
— О его величестве Людовике XVII, короле Франции, — поправил меня мой друг.
Я сглотнул. Разумеется, как и все порядочные люди, я негодовал из-за тех зверств, что творились нынче на континенте, и скорбел о судьбе несчастного ребенка, так рано и так жестоко осиротевшего и находившегося в полной власти людей, что убили его мать и отца. Но что я мог сделать, если даже правительство наше умыло руки?
— Алан, — как можно более рассудительно сказал я, — преданность своему долгу и своему сюзерену, в каких бы обстоятельствах он ни находился, разумеется, высшая доблесть, и только она и приличествует истинному шотландцу, но...
— Но она ничто без практического применения, ты прав, Дэви! Что толку сидеть здесь и бездарно сожалеть, если мой долг ждет меня там. Пробраться в самое сердце Парижа, втереться в доверие к так называемым патриотам и, усыпив их бдительность, выкрасть короля — это несложно, это б я смог! Но до Парижа еще нужно добраться, а в наше тяжелое время это не так-то просто делается и требует звонкой монеты. И тут я подумал: у меня же есть мой старый друг Дэви, богатый собственник, который не пожалеет немного деньжат для достойного дела.
От изумления я даже пропустил мимо ушей это прямое покушение на целостность моих карманов.
— Пробраться в Париж? — в ужасе воскликнул я. — Похитить оттуда Людовика Бурбона? Совершить это в одиночку? Бог с вами, Алан, вы представляете себе, сколько человек его охраняет?!
— Да не охраняет же его вся парижская чернь разом! — беззаботно отмахнулся мой друг. — Они все попросту в комнату не поместятся. А с десятью–двенадцатью я справлюсь без затруднений, — не преминул похвастаться он. — А если бы вдруг, Дэви, ты решил составить мне компанию, так к этой цифре запросто можно прибавить еще двоих.
Я почувствовал, как волосы у меня на затылке медленно встают дыбом. До сего момента я боялся, что Алан попросит меня пустить все состояние на его невыполнимые планы. Но это...
— Я, Алан? Я пробираюсь в Парижский Тампль и отбиваю дофина у патриотов?! Ты, верно, забыл, Алан, я адвокат, а не военный. Я тот, кому в одном поединке три раза могут выбить шпагу из рук.
Алан, поморщившись, пропустил это напоминание о его несостоятельности как учителя фехтования.
— И что же, Дэви, — горько спросил он, — ты, как адвокат, считаешь законным то, что творится во Франции?
— Нет, но...
— Или, может быть, ты как сторонник английского правительства считаешь справедливым решение мистера Питта, что Британия не должна вмешиваться в дела соседнего государства? Так я на это скажу, что политическая воля всегда являлась хорошим прикрытием для трусости, и ваше правительство демонстрировало это не раз...
— Прекратите попрекать меня моими политическими убеждениями, Алан Брек! — не сдержался я. Право слово, годы и начинающийся ревматизм сделали меня куда менее терпеливым. — Я не подлец и не трус, и могу не разделять всех решений правительства, которое поддерживаю, но...
Он смотрел на меня очень грустными и очень жалобными глазами. Спорить не хотелось.
— Хорошо, — сдался я, понимая, что еще тысячу раз пожалею о принятом решении. — Я доеду с тобой до Дувра. Только до туда и только потому, что ты — мой лучший друг, ты помог вернуть мне это поместье, и я себе не прощу, если ты отправишься в такое путешествие один и потом из него не вернешься. Вся экспедиция за мой счет. Только ради Господа нашего, не втягивай меня в перестрелки с французскими патриотами, прятки в тщательно патрулируемых городах и многомесячные путешествия по болотам! На этот раз я в них точно помру.
— Ох, Дэви! — от полноты чувств Алан крепко стиснул меня в объятиях, на глаза его навернулись слезы. — Вот как знал, что дойду сюда — и ты уж меня не оставишь. Нет на свете лучшего друга, чем ты, Дэви.
Выехали мы на следующее утро. Я решил ничего не говорить Катрионе, но когда прощался с детьми и с нею, мучило меня чувство, будто прощаюсь навсегда. Катари-младшая показалось мне заплаканной и была еще более бледна и задумчива, чем в последнее время. Дэвид-младший с самым серьезным видом пожелал нам удачи. Маленькие — Грейс, Александр и Элисон, — похоже, и не поняли, что отец их покидает. Очень я сожалел, что не мог повидать старших. Хоть и говорил я себе, что еду попросту проводить Алана до Дувра да пожелать ему удачи, сердце все равно было неспокойно и твердило мне, что ничто так просто не закончится.
Так и вышло…