К "малым формам о любви"

[Toll-Gate]

А на этот раз я не успела Фик был полностью написан за вчерашний день, но вручную, и перепечатать его до полуночи у меня уже сил не хватило. Тем не менее, он все-таки целиком и полностью про любовь, так что оставлять его до марта я не вижу смысла (еще расслаблюсь и задуманное на март не напишу). Так что кидаю тут бонусом. Или просто отдельным фиком - все равно это уже не совсем малая форма.

Название: Дикие люди
Размер: мини, 1450 слов
Канон: В.Обручев «Плутония»
Пейринг/Персонажи: Боровой, Иголкин, Кату (девушка из племени первобытных людей)
Категория: джен, в какой-то степени гет
Жанр: этнографическая зарисовка
Рейтинг: G
Краткое содержание: о пребывании Борового и Иголкина в становище диких; любовная линия была в каноне
Предупреждение: ООС и некоторая стереотипность, впрочем, Обручев тоже характерами не очень заморачивался
Предупреждение 2: слэша тут нет точно-точно


- Ёшки-матрёшки! - выдохнул Иголкин, когда массивная туша сбила его с ног и нависла над лицом, заслоняя солнце. – Обезьян!

- Да ты совсем с головой не дружишь, братец, - сочувственно вздохнул он, без трепета глядя в склонившуюся над ним клыкастую морду. – Тут уже скоро снег ляжет. Ты из Африки шел и заплутал? Интересно, где в здешних местах Африка…

Видя, что противник не спешит предпринимать новой агрессии, матрос осторожно сел, потер шею и наконец смог обозреть напавшего с ног до головы.

- Сестрица, - нехотя поправился Иголкин, поскольку фигура его противника явственно свидетельствовала о принадлежности к женскому роду. – Ну и сильна ты, матушка, слов нет!

Крупная коренастая обезьяна, всего на голову ниже его самого, неласково рыкнула и подтолкнула Иголкина в сторону холма, на котором стояла юрта.

- Хорошо-хорошо, - покладисто согласился тот, почему-то уверенный, что его собеседница может понимать человеческую речь; впрочем, понимали же его собаки. – Но учти, тебе сказочно повезло, что я вышел покормить собачек, не взяв ружья. Вот только в юрте нас встретит Иван Андреевич, и с ним тебе может так же не повезти.

Обезьяна молча ковыляла следом, переваливаясь с ноги на ногу, как заправский моряк.

***
У холма выяснилось, что небеса нынче благоволили бессловесным тварям и не благоволили исследователям. Боровой стоял, прижавшись спиной к двери погреба-ледника, и растерянно хлопал глазами. Его окружали еще три обезьянки пониже ростом и пожиже в обхвате, чем та, что пленила Иголкина.

У двух из них, в гибких, как крепкие веточки, лапах были зажаты острые камни. Третья - и тут Иголкину сделалось как-то не по себе – держала нечто очень похожее на небольшое копьецо, выделанное явно не матушкой-природой. «Бессловесные твари» вполне себе владели оружием, а значит, были либо адскими бесами, либо, что больше похоже на правду, просто такими людьми, навроде тунгусов. Только мохнатыми и куда более дикими.

А ружья у Борового тоже не было.

- Ну что, Иван Андреич, - жизнерадостно выкрикнул Иголкин, - попали мы с вами как кур в ощип!

Сопровождавшая его обезья… э-э… женщина тоже приветствовала своих, те ответили довольным уханьем. Боровой досадливо закатил глаза.

***
- Я не буду есть сырое мясо, - в третий раз повторил Боровой, неизвестно кого пытаясь переубедить. Я ученый, а не какой-нибудь троглодит… Извините, Илья Степанович.

Иголкин безмятежно пожал плечами, дожевывая очередной кусок. С го точки зрения, оленина успела отлично провялиться, соль и специи бы, конечно, не помешали, но и так хорошо.

Вошла обе… девчонка из тех, что их сюда притащили. Иголкин уже научился различать: те, что пониже ростом и постройнее – более молоды. Они были не такие мохнатые, как старшие подруги, и жутко любопытны, как все дети. Мужчины тут тоже встречались, но те уж совсем заморыши и страховидлы.

Девчонка вошла и бухнулась на колени, выказывая свое уважение к дорогим гостям. Боровой при ее появлении подскочил и попытался прикрыться, спешно натягивая на себя шкуру. Давеча, загнав пленников в этот плохо склепанный шалаш, похитители раздели их почти до портков, радостно примеряя на себя сапоги и куртки. Смешной он, Иван Андреевич, нашел кого стесняться! Вошедшая девочка, на которой и куска тряпки не было, вытянула руки то ли к обоим гостям, то ли лично к кутавшемуся в шкуру Боровому и что-то просительно провыла.

Постояв носом в землю, сколько там полагалось по их обычаям, девушка распрямилась и втащила в шалаш огромный кусок древесной коры, на котором аккуратно – Иголкин аж залюбовался - были разложены ломтики заранее нарезанного мяса, и протянула грозному божеству. Боровой зло фыркнул и оттолкнул от себя «поднос». Он вообще нынче был злой и дерганый – еще бы, подумал Иголкин, два дня не жрать!

Девчонка сложила брови домиком – Иголкину немедленно сделалось ее жалко - и притащила грубо вылепленную из глины чашку, в которой справа сложены были горкой какие-то корешки, а слева алела россыпь крупных ягод.

- Ядовитые, наверное? – спросил Боровой, у которого аж глаза заблестели.

- Побойтесь бога, Иван Андреевич, они ж это сами едят!

- Ну ладно, – Боровой тщательно протер корень невесть как сохранившимся у него носовым платком и удовлетворенно захрустел. Девушка радостно прищелкнула языком.

Иголкин похлопал себя по карманам брюк, досадуя, что у него самого не завалялось не то что платка, но и ничего пополезнее, и с торжествующим воплем выудил единственную спичку. Жизнь налаживалась.

***
Все та же девочка привычно бухнулась лбом об землю и боязливо отодвинулась от открытого огня. На этот раз в свертке из выделанной шкуры у нее была россыпь грибов, похожих на волнушки, которые она, как всегда, деловито выложила перед Боровым. Метеоролог серьезно кивнул и, нанизав на палочку широкие шляпки, присоединил угощение к жарившемуся на костре шашлыку. Иголкин в виде ответной любезности протянул гостье палочку с уже готовым мясом. Девушка захихикала и с презрением оттолкнула его руку.

- Ну, не люб, так не люб, - не стал спорить Иголкин.

- Ну еще бы, - рассудил Боровой, и непонятно было, то ли он всерьез, то ли шутит. – Ее задача не с нами есть, а нас откормить, чтобы пожирнее были и посочнее.

Иголкин едва не подавился шашлыком.

- Да ну вас, Иван Андреич! - вступился он за доброе имя их хозяев, - понравились вы ей просто, не видите что ли? Барышня так и вьется, не знает, как вам еще угодить. Вы же на фоне их-то мужчин писаный красавец…

Боровой взглянул на мохнатую «барышню», угрюмо разглядывавшую его из-под низких бровей, и опасливо отодвинулся. Щеки его слегка покраснели.

- Откуда же мне это видеть? – без особой уверенности вопросил он. – Я метеоролог, а не… - он хотел было добавить «а не этнограф, чтоб разбираться в туземных повадках», но неожиданно закончил, - а не Ромео.

***
Спустя месяц после похищения все в становище диких людей уже казалось родным. Иголкин обошел круг шалашей, помог Ма – первой напавшей на него в лесу – нарезать на полосы мясо, дал обрезков собакам, вовремя поймал малыша, целенаправленно ползшего к их с Боровым костру, перекинулся парой слов со старым Ахо. Язык дикарей был прост, пары слови десятка жестов как раз хватало для хорошей беседы. И чего там Ивану Андреичу мудреным кажется?

Повернув к себе, Иголкин хмыкнул: между костром и входом в шалаш, как обычно, чуть не голова к голове, сидели Боровой и Кату - та самая девчонка. Метеоролог увлеченно рисовал на земле буквы российской азбуки, что-то с жаром объясняя, дикарка неотрывно смотрела на него, приоткрыв от напряжения рот. Иголкин чуть было не расхохотался в голос: для одной самое сложное понятие, что она знает – «лес», другой и этого-то «леса» на ее языке выучить не может, а туда же – беседуют о науке.

- Что, Иван Андреевич, - усмехнулся он, подходя, уже знакомый с семейными обычаями диких, - третьим мужем пока не зовет?

- На третьего не соглашусь, - отбил реплику Боровой. Видно, при должном усердии и его можно было научить шутить. – А вот я, Илья Степанович, читал в одном исследовании, что мозг неандертальца был куда больше мозга современного человека. Означает ли это, что примитивные люди лучше поддаются обучению?

- Еще б не больше, - подтвердил Иголкин, - головища-то вон какая!

Беседу с ним не поддержали. Иголкин снова посмотрел на две головы: всклокоченную каштановую, склонившуюся над записями на песке, и косматую черную, не смевшую и на миг отвести взгляд от предмета ее интереса, и ощутил себя заботливой маменькой.

***
Боровой подскочил среди ночи, когда все нараставшие гортанные выкрики объявили о возвращении охотничьей партии.

Иголкин тоже сел на постели и, не спеша, принялся оборачивать ноги самодельными кожаными портянками, справедливо полагая, что поспать ему все равно больше не дадут.

- Живая! – радостно возвестил Боровой, вновь появляясь на пороге шалаша. – Кажется, охота была удачной.

Утром Кату, сияя законной гордостью, приволокла им собственноручно добытую кабанью ногу и даже позволила зажарить ее целиком, не возражая против «порчи» ценного мяса.

«Уведет ведь, - сокрушенно подумал Иголкин, наблюдая, как девочка будто заматерела после первой охоты, и ощущая себя еще большей «маменькой», чем прежде. – Как есть, утащит и даже не спросит, хоть третьим мужем, хоть первым…»

***
Когда самой упорной преследовательницей бежавших пленников, не испугавшейся ни грома выстрелов, ни кусачих пуль, оказалась именно Кату, Иголкин даже не удивился. Раненая, она верещала, кусалась, царапалась, отбивалась с яростью дикого зверя. Боровой растолкал вернувшихся с юга товарищей, сел с ней рядом, взял за руку. Девушка тут же притихла.

- Не нужно ее отпускать! – взмолился у него за спиной Папочкин. – Мы доставим на «Полярную звезду» великолепный экземпляр первобытного человека, близкого к обезьянам. Настоящий клад для науки!

Боровой быстро обернулся, ожег товарища недобрым взглядом, но ничего не сказал.

***
- Что, Иван Андреевич? - насмешливо спросил Иголкин, когда выздоровевшая от раны Кату сбежала во время их недолгой отлучки. Метеоролог стоял, прислонившись спиной к одному из столбов юрты, и неотрывно глядел на тонкую линию лыжного следа, уходившую за горизонт. Преследовать было поздно. - Не нужно счастья ей, коль есть покой и воля? Жалеете?

- Беспокоюсь, - сухо ответил Боровой, не отрывая взгляда от горизонта. – Дойдет ли живая? Четыреста километров одной… Да женат я, Илья Степанович, - неожиданно сказал он, наконец оборачиваясь к лесу спиной. – А вы что подумали? Дочка у меня… когда-нибудь такая же будет. Боязно за нее.

Одинокую цепочку следов потихоньку заметал снег.