toll-gate.diary.ru/p201225470.htm?from=last&dis... начало
toll-gate.diary.ru/p201225865.htm?from=last&dis... 1 продолжение
читать дальше
13 Будни доньи де Эспиноза
Кроме спальни, Беатрис были отведены еще несколько комнат в восточной части дома, в том числе небольшая гостиная. Важная, как римская матрона, Мерседес показала их своей госпоже, а также продемонстрировала приготовленные для доньи де Эспиноза платья. Молодая женщина даже растерялась от великолепия ярких тканей и богатой отделки, остановив выбор на самом скромном наряде оливкового цвета, по своему покрою не отличающегося от тех платьев, которые она носила до замужества.
Что касается ее супруга, то дон Мигель не вернулся ни в этот день, ни на следующий. Ни через неделю. Сердце Беатрис замирало, когда она слышала цокот копыт и запыленный всадник въезжал в мощенный каменными плитами двор. Однако новостей не было - ни хороших, ни плохих.
Беатрис уже знала, что эскадра вышла в море — о таких намерениях сеньора адмирала сразу же после завтрака ей сообщил Фернандо, и к ее прежним печалям добавились новые.
Она не ожидала, что на следующий день после свадьбы останется одна, в окружении незнакомых людей и в доме, где едва ли с первого раза найдет нужную комнату, а дон Мигель даже не предупредит ее о своем отъезде. Пусть даже и осознавала, что семейная жизнь с адмиралом испанского флота предполагает частые и долгие отлучки супруга...
«Дон де Эспиноза держит слово», - проснулся ироничный внутренний голос.
«Слишком хорошо, я бы сказала», - проворчала в ответ Беатрис.
Впрочем, прислугу ей представил управляющий - высокий и надменный мужчина с упорными темными глазами - под стать самому дону Мигелю. Беатрис постаралась запомнить всех по именам, отдавая себе отчет, что ей придется завоевывать если не любовь, то уважение этих людей.
К услугам доньи де Эспиноза был портшез для прогулок, а также дон Мигель отдавал в ее распоряжение ключи от библиотеки и всех прочих комнат дома.
- Мерседес все покажет вам, донья де Эспиноза, - Фернандо, как и до того новая служанка, смотрел на нее не очень приветливо, хотя и держался почтительно.
Кроме того, для нее была оставлена резная деревянная шкатулка с золотыми дублонами,
- Хотя мяснику и зеленщику уплачено вперед, а все кладовые полны — с неодобрением добавил Фернандо, похоже, уверенный, что молодой госпоже окажется не по силам такая ответственность.
Но донья де Эспиноза спокойно взяла ключи и шкатулку, тепло, но с достоинством поблагодарив его.
Дом был огромным, и ей пришлось потратить немало времени, чтобы изучить его. Часть крыши представляла собой террасу, куда вела широкая лестница. И супруга адмирала каждое утро поднималась наверх и до рези в глазах всматривалось в морскую даль.
Она поразилась количеству книг в библиотеке, но не нашла там никого из любимых авторов - как и сказал ей дон Мигель, он не тратил время на чтение романов, а посему не держал подобного вздора дома. Полки были заставлены тяжелыми фолиантами, труды богословов мирно соседствовали с военными мемуарами и жизнеописаниями воителей прошлых столетий. Беатрис попробовала почитать выбранную наугад книгу, но туман софизмов автора, рассуждающего о грехах невольных, свободе воли, раскаянии и прощении нагнал на нее сон.
Гораздо больше ей понравился сад — большой, но несколько запущенный, явно требующий пары работящих рук. Она выяснила у Фернандо, что прежний садовник подхватил лихорадку и отдал богу душу, а нового так и не нашли.
- Слуги нанимаются только с ведома дона де Эспинозы, - предупреждая вопрос Беатрис, заметил управляющий.
Кажется, он в целом воспринял Беатрис как прихоть своего хозяина и не желал признавать за ней право принимать какие-либо решения.
- Хорошо, подождем возвращения дона де Эспинозы — покладисто отозвалась молодая женщина.
… Прошло три недели. Беатрис несколько раз успела повидаться с сестрой, и та опять осталась разочарованной односложными ответами доньи де Эспиноза на вопросы о начале супружеской жизни.
Эскадра где-то бороздила синие воды Карибского моря, и было невозможно предсказать, когда же адмирал де Эспиноза вернется домой.
Но однажды утром море запестрело парусами, и Беатрис, увидевшая, как величественные галеоны входят в бухту, прижала руку к груди, стараясь унять забившееся сердце: как пройдет ее встреча с непостижимым доном Мигелем?
«При условии, что он соблаговолит явиться домой», - пришла в голову непрошеная мысль.
«Не будет же он жить теперь на своем галеоне», - резонно заметила она сама себе.
Беатрис приказала готовить праздничный обед, не сомневаясь, что ее распоряжение будет беспрекословно выполнено: за это время молодой женщине удалось добиться повиновения от всех слуг, кроме разве что Фернандо, который всегда имел свое особое мнение. Она и не решалась приказывать ему, понимая, что ей не хватает ни знаний, не опыта в ведении такого большого хозяйства.
«И полномочий отдавать ему распоряжения».
Покрытый бронзовым загаром, несущий с собой терпкие запахи моря и пороха, просмоленного дерева и пота, де Эспиноза появился как раз к обеду.
Беатрис показалось, что в глазах мужа при виде ее мелькнула радость, однако он церемонно приветствовал ее, и молодая женщина подавила свой порыв подбежать к нему, а вместо этого склонилась в глубоком реверансе.
Будучи одна, Беатрис предпочитала есть в своих комнатах, и поэтому, как и в день своей свадьбы, чувствовала себя не очень уютно в огромном зале, где ее и мужа разделял длинный стол. Сам дон Мигель, казалось, был в благодушном настроении.
- Приношу свои извинения, донья Беатрис, за мое внезапное и долгое отсутствие. Увы, война все еще идет, и долг адмирала Испании потребовал, чтобы я лишил себя удовольствия видеть вас. Однако я вижу, вы прекрасно освоились, - он обвел рукой накрытый стол, - и даже вышколили моих бездельников-слуг. Что-то я не припомню, чтобы раньше меня встречали таким пиршеством.
- Ваши слуги преданы вам, дон Мигель, - пробормотала Беатрис, - но, возможно, они не обладают даром предвидения...
- Значит, им обладаете вы, донья Беатрис?
- Я просто увидела корабли с террасы.
- Просто увидели. Понятно, - хмыкнул де Эспиноза. - Вам понравилась библиотека?
- Боюсь разочаровать вас, но моему женскому уму неподвластны высокие материи, - улыбнулась Беатрис.
- И ни одного милого вашему сердцу романа? Это мое упущение и я исправлю его, - он отложил вилку и поднялся. - Денег оказалось достаточно?
Молодя женщина , также вставая со своего стула, недоуменно посмотрела на мужа:
- У меня не было необходимости тратить их, дон Мигель. Я сейчас принесу шкатулку.
- Неужели? Приятно осознавать, что моя супруга не только красива и умна, но и бережлива, - в голосе де Эспиноза звучали нотки иронии, и Беатрис обрадовалась, предпочитая его насмешки той ледяной учтивости, с которой она столкнулась в день их свадьбы. - Не нужно ничего приносить.
Он подошел к Беатрис и поднес ее руку к своим губам, едва касаясь ими пальцев жены:
- Благодарю вас за этот обед. Сейчас я отправляюсь в резиденцию наместника его величества, а завтра мы попробуем вместе потратить немного того золота, которое я оставил вам.
Утром Лусия сообщила, что дон Мигель ждет Беатрис в кабинете.
- Ты не знаешь, зачем? - спросила молодая женщина, но служанка не знала.
Ночью Беатрис долго не могла уснуть, думая, что, возможно, муж переменил свое видение их супружеской жизни, но слово гранда Испании оставалось нерушимым.
В отсутствие дона Мигеля она не осмелилась входить в кабинет и поэтому с любопытством огляделась: комната была заставлена тяжелой мебелью из красного бразильского дерева.
«Надо же, тот самый красный сандал, из которого еще можно добывать чудодейственное масло».
Посреди помещения находился широкий стол на массивных ножках, на котором были расставлены многочисленные коробочки и шкатулки.
Кроме дона Мигеля, в кабинете присутствовал низенький толстый человечек.
- Доброе утро, донья Беатрис. Это сеньор Алонсо, ювелир. Подберите себе что-то из его изделий.
- Если донья де Эспиноза изволит послушать моего совета, то я порекомендовал бы это, - ювелир открыл одну из шкатулок, в глубине которой поблескивало золотое ожерелье с словно подсвеченным изнутри камнями цвета пламени. - Это опалы, их привезли из Перу.
- Какая красота!
Молодая женщина залюбовалась тонкой работой и необыкновенными, переливающими различными оттенками камнями.
- Это должно подойти к вашему цвету глаз и тону кожи. Вам нравится?
- Да, очень, но я никогда не носила ничего подобного... - опешила Беатрис. - Оно стоит целое состояние...
- Привыкайте, донья де Эспиноза, - холодно сказал ей муж. - Вы моя супруга, и стоимость ожерелья не должна смущать вас. Итак, вам нравится?
- Да, - тихо ответила она, почему-то не чувствуя особой радости от того, что обладает теперь такой изумительная вещью.
«Другая женщина на твоем месте была бы счастлива»
«Я счастлива... да... и замолчи, будь любезна».
- Я должна выбрать еще что-нибудь?
- В следующий раз, - усмехнулся дом Мигель. - Кстати, вы ездите верхом?
- Немного...
- В таком случае на закате жду вас во дворе. Скажем, в шесть пополудни.
Где-то за час до назначенного де Эпинозой времени Мерседес принесла в гостиную платье для верховой езды из плотного темно-синего шелка.
Сказать по правде, общение молодой женщины с благородными животными ограничивалось несколькими уроками под руководством старого конюха и редкими прогулками на смирной кобыле со звучным, но совершенно не отвечающим ее характеру именем Торментоза — Бурная. Поэтому она не испытывала никакой уверенности, выходя во двор, где два молодых конюха держали под уздцы великолепных лошадей — мощного андалузского жеребца редкой вороной масти и тонконогую светло-серую арабскую кобылу с темными хвостом и гривой.
Еще двое парней сидели уже в седлах, готовые сопровождать сеньора адмирала и его супругу.
- Познакомитесь, донья де Эспиноза, это Ола, она ваша, - сказал стоящий рядом с жеребцом дон Мигель, когда Беатрис подошла к ним.
Молодая женщина коснулась мягких ноздрей, и кобыла ответила коротким ржанием.
- Давайте же, донья Беатрис, у нее добрый нрав, - подбодрил ее муж, взлетая на своего жеребца.
Конюх придержал стремя, дожидаясь, пока госпожа устроится в седле и разберет поводья.
«Боже, я давно не ездила! Как далеко земля, а кобыла-то и не казалась такой уж высокой...» - улыбнулась сама себе Беатрис и гордо выпрямилась в седле.
- Вот и хорошо, а теперь вперед!
Однако де Эпиноза не пустился вскачь, как того опасалась Беатрис, а медленно поехал со двора. Она тронула каблуком Олу, и та послушно двинулась следом.
Слуги ехали позади, не мешая своим господам.
Неспешная прогулка по Санто-Доминго длилась около часа. Эта часть города была вдалеке от порта и примыкающего к нему рынка и отличалась чистотой. Они выехали на улицу Лас Дамас, и муж сказал Беатрис:
- Это первая в Новом Свете мощенная улица, донья Беатрис, да к тому же она была создана, как следует из названия, для прогулок прелестной Марии де Толедо, невестки дона Кристобаля де Колон, и ее фрейлин.
А вы неплохая наездница, - похвалил он вдруг жену, - Завтра — и при любой возможности - мы поедем еще, если вы не против.
Сосредоточенная Беатрис кивнула, стараясь держаться в седле прямо. У Олы был, конечно, добрый нрав, но ее танцующий шаг и некоторая горячность утомили молодую женщину, и когда пришло время повернуть назад, у нее сводило отвыкшие от подобной нагрузки мышцы.
14 Дон Эстебан
Донья де Эспиноза досадливо куснула нижнюю губу, когда увидела, кто встречает их во дворе: дон Эстебан де Эспиноза собственной персоной!
Она не забыла странное выражение глаз молодого человека в день свадьбы.
- Эстебан! Не думал, что ты в городе! - дон Мигель не скрывал своей радости.
- Я прибыл только что, дядя.
Де Эспиноза обнял племянника, а тот поверх плеча дона Мигеля опять одарил Беатрис неприятным, каком-то липким взглядом.
«Что бы это значило? Да какая разница, может у него живот прихватило».
К ее неудовольствию, этот вечер пришлось коротать в обществе дона Эстебана. А затем он и вовсе решил задержаться в доме своего дяди.
Днем дон Мигель был то в гавани, то во дворце наместника, то еще Бог весть где, а по вечерам мужчины разговаривали о своих делах и неизвестных Беатрис людях. Ее досада росла день ото дня. О прогулках пришлось забыть, дон Эстебан не разделял увлечения ее мужа лошадьми.
Как-то она спросила у дона Мигеля, возможно ли ей и тут помогать монахам в деле милосердия.
- Разве вам не достаточно хлопот в доме? - нахмурился он. - Я, конечно, не могу всюду сопровождать вас, но вы можете навещать сестру или отправится с паломничеством к недавно забившему около Санто-Доминго святому источнику. Кстати, Фернандо передал мне ваше пожелание, и я дал согласие нанять садовника, можете, к примеру, заняться садом.
Беатрис молчала, раздумывая, стоит ли напоминать мужу еще об одном его обещании, но с памятью у дона де Эспинозы было все в порядке.
- Ну что же, я предвидел ваш вопрос и даже написал отцу Кристиану, он возглавляет госпиталь Святого Николаса, - сказал он, продолжая хмуриться. - Признаться, святой отец был немало удивлен, но ответил согласием. Но предупреждаю вас, что ваше участие будет сводиться скорее к благотворительной миссии, чем к уходу за больными. И вы должны строго следовать его указаниям.
- Хорошо, дон Мигель, - потупив глаза, чтобы муж не заметил ее несогласия, ответила Беатрис.
Она живо интересовалась медициной, но даже в самых заветных мечтах не могла представить, что кто-то возьмет на себя смелость обучать ее. Но наблюдая за тем, как лечат настоящие врачи, и делая выводы, она сможет почерпнуть что-то и для собственного опыта. В любом случае, теперь у нее появилось еще одно дело, которому она могла посвятить себя.
***
Если бы Беатрис могла заглянуть в душу дона Эстебана де Эспиноза, то пришла бы в ужас от тех темных страстей, которые обуревали молодого человека.
Его глубокая привязанность и почтение к дяде к подверглись жесточайшему испытанию. И если с привязанностью дело обстояло еще более-менее сносно, то после случившегося на Исле де Мона у молодого человека больше не получалось возносить адмирала де Эспинозу на недосягаемую высоту.
Как можно было поверить, что этот дьявол, Педро Сангре, явится, чтобы покорно умереть?
И конечно же, слуха Эстебана достигли слова, обращенные к жене их смертельного врага.
Что сотворила с дядей эта холодная англичанка? В том, что между ним и пленницей что-то произошло, молодой человек не сомневался. С чего бы Мигелю де Эспиноза, чьим смыслом жизни стала месть подлому Педро Сангре, так раскисать и играть в благородство?
«Надо было застрелить презренного пирата, как только тот приблизился к нам, - тонкие губы Эстебана скривились в злобной усмешке. - Надеюсь, что назад он получил свою женщину с "довеском". И мой отец отомщен хоть немного»
И как всегда, при воспоминании о гибели отца и позорном соучастии самого Эстебана в затеянном Педро Сангре спектакле, притаившиеся боль и гнев запустили свои когти ему в сердце. Он тоже виноват. Не было бы лучшим исходом отказаться и с честью умереть рядом с отцом? Ведь тогда и проклятые еретики не избежали бы возмездия...
Но как мог дядя предать свою кровь? И ради кого?! Если бы он не согласился на этот чертов поединок!
И они опять потерпели унизительное поражение. Перед внутренним взором молодого человека бесконечно представала одна и та же картина: клубы порохового дыма, палуба «Санто Ниньо», заваленная телами убитых и обломками такелажа, и два небольших корабля, под всеми парусами уходящие прямо в багровое на закате солнце.
А тут еще это сумасбродство! Когда Эстебан узнал о женитьбе адмирала де Эспинозы, в первый миг он решил, что дядю все еще терзает лихорадка. И все разочарование и муки уязвленного самолюбие вылились вдруг в неприязнь к нежданно обретенной тетушке.
«Ах ты, тихоня! - думал молодой человек, угрюмо следя за новоявленной доньей де Эспиноза. - А прикидывалась скромницей, собиралась в монастырь... Сама небось спала и видела как знатного и богатого мужа заполучить. И старого в придачу...»
Она и здесь взялась за свое, желает, видите ли, богоугодных дел. Хочет, чтобы ее причислили к лику святых? Лицемерка.
«Дядя сдурел, она ему в дочери годится... Наверняка, будет ему изменять. А может, уже изменяет, вон какая аппетитная. И в постели, поди-ка, горячая...»
Непочтительные мысли больше не вызывали трепета. А к неприязни парадоксальным образом добавилось вожделение. Ему хватало ума скрывать и то, и другое: с доном Мигелем де Эспинозой шутки плохи. Да и любовь к дяде все еще жила в измученной ненавистью и отчаянием душе Эстебана. Но по мере того, как длилось пребывание в доме адмирала, молодому человеку было все труднее бороться с своими демонами.
***
Беатрис вернулась домой в отличном настроении. Прошло две недели, как она в первый раз переступила порог в госпитале Святого Николаса. Отец Кристиан, совсем не похожий на желчного отца Игнасио, поначалу воспринял ее появление как блажь богатой доньи, которой нечем себя занять, но постепенно проникся ее рвением и разрешил помогать монахиням в зале, отведенном для женщин.
Беатрис поражали знания о врачевании различных болезней, накопленные за более чем столетнее существование госпиталя. В аббатстве сестра Маргарита, не обладая достаточным опытом, часто огорчалась, не в силах спасти чью-то жизнь. Подумав о ней, донья де Эспиноза смутилась: она даже не попрощалась с доброй женщиной...
Два дюжих слуги опустили портшез возле парадного входа в дом, и Беатрис, лучезарно улыбнувшись взопревшим под жарким февральским солнце парням, выпорхнула на каменные плиты.
Дона Мигеля, как водится, дома не было, а время обеда прошло, поэтому она решила обойтись краюхой хлеба с ломтем копченной говядины прямо на кухне и заодно поболтать с кухарками, а потом наведаться в сад, посмотреть, принялись ли посаженные накануне цветы.
Кроме того, из кухни можно было попасть в сад кратчайшей дорогой - по узкому коридору на задний двор, и далее через калитку.
...Беатрис очень удивилась, встретив в полутемном коридоре дона Эстебана, но вечно мрачный взгляд молодого человека не испортил ей в этот раз настроения. Поприветствовав его, она собиралась пройти мимо, но он загородил ей дорогу.
- Ааа, донья Беатрис, - протянул он с кривой усмешкой, - куда это вы так спешите?
Ей не понравился ни тон дона Эстебана, ни эта усмешка.
- А почему это вас так интересует, дон Эстебан?
- Мы же теперь родственники, а мне всегда интересно, чем заняты люди, с кем я связан родственными узами. А особенно это касается вас, дорогая тетушка.
- Откуда столь пристальное внимание ко мне? - настороженно спросила молодая женщин.
Эстебан шагнул к ней, и она отступила, пытаясь сообразить, как ей себя вести.
- Как вам это удалось?
- Что именно?
- Не прикидывайтесь. Как вы окрутили моего дядю? Хотя, - он окинул Беатрис сальным взглядом, - его можно понять.
Молодой человек медленно шел к ней, вынуждая ее пятиться. Растерявшаяся Беатрис поздно поняла, что миновала дверь, которая вела на кухню, коридор за ее спиной заканчивался стеной, до которой осталось совсем немного.
- Ваше поведение недопустимо, - сохраняя как можно более спокойный тон, сказала она.
- А ваше? И каково это — делить ложе со стариком?
Она не верила своим ушам, какая непочтительность!
- Не спорю, ваши прелести и мертвого поднимут, но надолго ли его хватит?
- Дон Мигель вовсе не старик! - воскликнула Беатрис. - И я предпочту делить ложе с ним, чем с молодым наглецом!
Если она думала, что ее резкость заставит молодого человека опомниться, то заблуждалась. Он совершенно справедливо отнес ее слова на свой счет. Так она смеет дерзить ему!
Внезапно столкнувшись с Беатрис, Эстебан желал только побольнее задеть ее, поддавшись искушению поставить «тетушку» на место, но теперь он терял последние остатки благоразумия.
- Ах, дорогая тетушка, - он издевательски рассмеялся, - Все познается в сравнении. Молодой наглец доставит вам удовольствие, а дядя, - что там может мужчина в его возрасте...
- Не вам сомневаться в его мужественности, если на то пошло! - прервала его Беатрис. Она была все себя от гнева: - Скорее я поставлю под сомнение вашу!
Лицо Эстебана исказилось от ненависти, и способность отдавать себе отчет в собственных действиях окончательно покинула его.
- Ах ты сука, - процедил он, - сейчас я докажу тебе свою мужественность!
Спина молодой женщины уже касалась стены, остановившийся в шаге от нее Эстебан, гадко улыбаясь, возился с завязками своих штанов.
«Он пьян? Или обезумел?» - в ужасе подумала Беатрис.
Она не могла поверить в гнусные намерения племенника дона Мигеля.
- Я закричу! - предупредила она.
- Кричи громче, пусть сбегутся слуги. Я скажу, что ты сама позвала меня сюда.
- Откуда вы знаете, что дон Мигель поверит вам, а не мне?
Однако, то, что владело всем существом Эстебана, было действительно сродни безумию. Он перешел грань и уже не мог остановиться.
Он схватил Беатрис за плечи, прижимая своим телом к стене и впился в ее губы. Она отчаянно сопротивлялась, отворачивая лицо и Эстебан не мог с ней справиться. Тогда он надавил одной рукой на горло «тетушки», жадно шаря по ее телу другой.
Задыхаясь, Беатрис безуспешно пыталась оттолкнуть насильника или оторвать его руку от своей шеи.
«Надо было кричать!» - мелькнула паническая мысль.
Пальцы еще цеплялись за шершавую ткань камзола Эстебана, но в глазах потемнело. И тут ее слабеющая рука коснулась рукоятки кинжала, висевшего на его поясе.
Собрав последние силы, она выхватила клинок и уперла его острие молодому человеку под подбородок.
Рука на ее горле разжалась, а в расширившихся глазах Эстебана появились удивление и страх. Беатрис жадно вдохнула воздух и закашлялась, но это не помешало ей усилить нажим — так, что из пореза выкатилась крупная капля крови.
- Вы все еще желаете доказать мне свою мужественность, дон Эстебан? - с яростью прошипела она. - Как вы посмели?! Посягнуть на жену единственного человека, который вас любит!
Теперь она наступала, а обомлевший Эстебан пятился, пока напротив него не оказалась дверь, выходящая на задний двор.
- Убирайтесь вон, племянничек. Дон Мигель ничего не узнает, если вы будете держаться от меня подальше.
Дверь захлопнулась, а Беатрис, тяжело дыша, сползла по стене и села на пол. Ее сердце заходилось рваным ритмом. При мысли о то, что мог проделать с ней дон Эстебан, молодую женщину передернуло от отвращения, и она брезгливо вытерла губы.
«Проклятый мальчишка, что на него нашло... Боже, если бы я не натолкнулась на его кинжал... - она повертела в руках узкий клинок с позолоченной рукоятью. - Надо встать, сюда может кто-то зайти. Будет трудновато объяснить, почему это донья де Эспиноза сидит на полу с растрепанными волосами».
Она медленно поднялась и поморщилась, потирая шею: « Хорошо, что мужу не придется объяснять происхождение синяков...»
Донья де Эспиноза грустно усмехнулась. Немного приведя себя в порядок и отдышавшись, она направилась на кухню, пряча кинжал в складках юбки. Служанки присели при виде госпожи, и Беатрис молча кивнула им, опасаясь выдать себя хриплым голосом. Она величественно проследовала до своей спальни и обессиленно повалилась на кровать.
Глаза слипались, пережитые напряжение и страх давали себя знать.
Когда Беатрис проснулась, небо уже окрасилось в оранжевые тона. Над Санто-Доминго плыл колокольный звон. Вечерело, и вскоре она должна будет спуститься в зал. Хорошо, что она успела распорядиться насчет ужина.
«Сослаться на недомогание? Как я смогу сидеть с ним за одним столом и делать вид, что ничего не произошло? Не хватает еще мужу что-то заподозрить».
Но придумывать ничего не пришлось: ее внимание привлекли голоса, доносящиеся снаружи.
Молодая женщина выглянула из окна и увидела внизу дона Мигеля, который сердечно прощался со своим племянником. По видимому, дон Эстебан серьезно отнесся к словам Беатрис и счел за благо убраться восвояси.
За ужином дон Мигель, явно опечаленный, высказал недоумение по поводу неожиданного отъезда Эстебана, Беатрис же, опустив глаза, негромко заметила, что молодости свойственно внезапно менять планы.
Верная Лусия конечно же увидела следы пальцев обезумевшего мальчишки на шее своей госпожи и пришла в ужас. Но Беатрис строго настрого приказала ей держать язык за зубами.
15 Игуана
После отъезда дона Эстебана миновали две недели. Жизнь в большом доме адмирала де Эспинозы шла своим чередом.
Сеньор адмирал еще раз вышел в море — однако отсутствовал всего три дня.
«Санто-Доминго» принял участие в патрулировании побережья Эспаньолы, потому что угроза нападения французских каперов была сильна как никогда. Война шла в основном в Европе и на Северных территориях, но бдительности никто терять не собирался, тем более, что на Тортуге не было недостатка в желающих получить каперскую грамоту.
Де Эспиноза крайне скупо говорил о военных делах и ничего не рассказал Беатрис ни о предыдущем плавании, ни о том, куда его флагман направляется в этот раз.
Ей оставалось только смотреть на горизонт, стоя на террасе и с волнением ожидая его возвращения. Обычная участь жены моряка, будь то адмирал или простой рыбак.
Их общение носило покровительственно-дружелюбный характер со стороны мужа и почтительный - со стороны жены. Как бы хотелось Беатрис сломать ту незримую стену, которая была между ними. Но когда она смотрела в непроницаемые темные глаза мужа, то сразу утрачивала порыв лишний раз заговорить с ним о чем-то, не касающемся напрямую ведения дома.
В конце февраля погода испортилась: порывистые ветры с вершин Кордильера-Сентраль
сделали ночи необыкновенно свежими, если не сказать холодными. Море покрылось длинными пенными гребнями. Природа словно вознамерилась восполнить недостаток бурь и штормов прошедшего сезона дождей. Только острая необходимость могла заставить суда выйти из гавани, и Беатрис радовалась, что сеньор адмирал волей-неволей должен был оставаться в Санто-Доминго.
В доме гуляли сквозняки, и по утрам она зябко вздрагивала, выбираясь из-под теплого покрывала.
В один из этих дней, когда они вместе с Лусией вышивали, сидя в гостиной, раздался стук в дверь, а затем на пороге возник дон Мигель вместе с Хосе, который держал в руках средних размеров, но судя по его побагровевшей физиономии, увесистый ящик.
- Добрый день, донья Беатрис. Я приобрел для вас кое-что и надеюсь, это придется вам по вкусу, - де Эспиноза махнул рукой, и слуга утвердил свою ношу на столе.
Удивленная Беатрис заглянула вовнутрь: ящик был полон книг. Ей бросилось в глаза вытесненное на толстой коже название: «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский». Она бережно взяла тяжелый том и положила на стол. Кроме того, в ящике оказались и другие книги, в том числе «Саламейский алькальд» и «Дама-невидимка» Кальдерона, и даже «Собака на сене» - пьеса, о которой молодая женщина была наслышана, но не имела возможности прочитать, потому что строгий сеньор Хуан не считал творчество Лопе да Вега подходящим для невинной девицы.
- Благодарю вас, дон Мигель! - радостно воскликнула она, чувствуя себя ребенком, которому дали кусок сладкого пирога. - Я очень, очень вам признательна!
Она готова была броситься ему на шею, как бывало делала с отцом, изредка балующим маленькую Беатрис небольшими подарками, но остановилась в нерешительности.
Де Эспиноза смотрел на ее восторг с добродушной усмешкой, но при этом был все так же далек от нее.
- Я рад угодить вам, донья Беатрис. Да, если желаете, мы можем еще раз совершить верховую прогулку. Ветер стихает и под вечер погода должна улучшиться.
Муж ушел, а донья де Эспиноза с прорвавшейся горечью сказала Лусии:
- Я люблю его, а он... Неужели нашему браку никогда не стать настоящим? Ты говорила, он не пренебрегал женщинами... Дело во мне?
- Донья Беатрис, - осторожно проговорила служанка, - однажды я заметила, как дон де Эспиноза смотрел на вас, когда вы не могли того видеть...
- И как же, Лусия?
- Ну... у него глаза горели... Не знаю, как еще сказать... И не стал бы он гнаться за вами. Так что дело точно не в вас.
- Тогда что? Эти книги... я не безразлична дону Мигелю. Или... тяжелая рана и лихорадка привели к этому?
Лусия замялась:
- Я ведь слышала, как дон де Эспиноза делал вам предложение. Про него много что говорят, да только никто не посмеет утверждать, что он слова не держит. Может, пугать вас не хочет? Раз уж той ночью так вышло...
- И что теперь? .
- Может, вам самой сказать ему...
- Лусия! Не могу же я уподобиться портовой девице! - Беатрис сокрушенно вздохнула, перебирая драгоценные фолианты. - Нет уж... пусть идет как идет.
***
Молодая женщина иногда навещала Олу, принося ей краюшку хлеба, и привыкшая за это время к своей хозяйке кобыла приветственно фыркнула, завидев ее. Лошадь потянулась к Беатрис мордой и забила копытом, выпрашивая угощение. Перед тем, как сесть в седло, молодая женщина ласково потрепала ее по шее, чувствуя себя гораздо уверенней в этот раз.
Они выехали на улицу, и Беатрис ожидала, что дон Мигель повернет своего жеребца в сторону центра, однако муж сказал ей, направляясь в противоположную сторону, к западным городским воротам:
- Сегодня мы проедем вдоль берега моря, донья Беатрис.
В сопровождении все тех же, что и на первой прогулке, на редкость молчаливых слуг они миновали кольцо недавно сооруженных городских укреплений и углубились в прибрежные заросли. Беатрис, впервые после приезда в Санто Доминго выбравшаяся за его стены, было любопытно, но плотное переплетение веток не давало ей осмотреться как следует.
Ола послушно рысила за вороным Райо по широкой утоптанной тропе, ведущей к берегу моря. Заросли закончились внезапно, и перед Беатрис открылся безграничный морской простор. Она придержала лошадь, очарованная красивым видом, подставив лицо свежему ветру.
- Вам нравится здесь, донья Беатрис?
Дон Мигель тоже остановил коня и пытливо изучал ее лицо.
- Изредка я приезжаю сюда, - он посмотрел на стоящее довольно низко солнце, - на закате.
Несколько минут они молча любовались искрящейся поверхностью моря.
Ола, которой наскучило стоять на месте, стала встряхивать гривой и перебирать ногами, и Беатрис вопросительно взглянула на мужа.
- Поезжайте вперед, донья Беатрис, - он указал ей на узкую тропинку, которая вилась по невысокому, но местами обрывистому берегу, постепенно спускающемуся к самой воде.
…Ола хотела бежать дальше — она любила бегать. Хозяйка немного отпустила натянутый повод и лошадь радостно воспользовалась свободой.
Потревоженная огромная игуана, ловящая последние лучи солнца на каменном уступе, недовольно мотнула хвостом и поднялась на лапы.
...Когда слева неожиданно выросло жуткое бородавчатое чудовище, кобыла заплясала на месте, вскидывая голову и храпя в испуге. Разозленная ящерица раздула горловой мешок и громко зашипела, вызывая противника на бой. Этого Ола уже не могла перенести. С диким ржанием она присела на задние ноги и, прыгнув вперед, понеслась бешеным галопом. Все произошло так быстро, что де Эспиноза, задержавшийся, чтобы еще мгновение посмотреть на заходящее солнце, не успел ничего предпринять.
Проклиная все, и прежде всего себя, дон Мигель бросил жеребца следом за Олой. Справа вплотную подступал колючий кустарник, и ширина тропинки не позволяла Райо обогнать кобылу.
«Как я мог пустить ее вперед?! Только бы она не начала кричать!»
Но пригнувшаяся к самой шее лошади Беатрис молчала. Уже совсем близко берег понижался, переходя в широкий песчаный пляж, и перемежавший проклятья обрывками молитв де Эспиноза надеялся, что жене удастся продержаться в седле еще немного.
«Только бы кобыла не шарахнулась влево!»
Безумная скачка растянулась, как ему казалось, на века. Но вот Ола вылетела на пляж и немного сбавила темп: ее ноги увязали в рыхлом песке. В этом тоже была опасность, лошадь могла споткнуться и упасть, придавив собой всадницу. Де Эспиноза немедленно послал Райо вперед, и андалузец в несколько мощных прыжков поравнялся с Олой.
- Повод! - предупреждающе крикнул дон Мигель.
Беатрис поняла его и не препятствовала, когда он, дотянувшись, перехватил повод Олы, сворачивая кобылу с прямой линии ее бега.
Теперь Райо, направляемый твердой рукой де Эспинозы, скакал по сужающейся спирали, и кобыла была вынуждена делать то же самое, благо, что места для этого маневра было предостаточно. Постепенно лошади перешли на рысь, а затем и вовсе остановились. Опустившая голову Ола тяжело поводила боками и нервно дергала шкурой.
Дон Мигель соскочил с Райо и бросился к Беатрис, вцепившейся мертвой хваткой в гриву лошади. Всхлипнув, молодая женщина разжала пальцы и буквально свалилась в объятия мужа.
- Испугалась? - отрывисто спросил он, впервые со дня свадьбы прижимая к себе жену. - Ничего... Все кончилось. - он успокаивающе гладил вздрагивающую Беатрис по спине. - Мы возвращаемся домой. Сядешь впереди меня, на Райо. - он бросил гневный взгляд на понурую Олу: - Эта лошадь ненадежна и плохо выезжена. Я уберу ее.
Беатрис подняла голову:
- Не лишайте меня Олы, прошу вас! Смотрите, она совсем успокоилась... Я готова сесть на нее прямо сейчас. Та тварь на тропинке кому угодно внушила бы ужас.
- В самом деле? - в глазах мужа Беатрис увидела удивление. Он разжал объятия и отступил от молодой женщины: - Вы очень смелы, донья Беатрис. Впрочем, я уже говорил вам. - Де Эспиноза подошел к Оле и внимательно оглядел кобылу, взяв ее под уздцы. Та не противилась, лишь шумно вздохнула, прядая ушами: - Хорошо, она останется. Игуана и в правду была огромна, мне еще не приходилось видеть таких. Я допустил ошибку, оставив вас без присмотра, но больше этого не повторится.
16 Признание
Мигель де Эспиноза задумчиво уставился в пламя. В доме стало ощутимо прохладнее, но не до такой степени, чтобы возникла нужда в разжигании камина. Но когда он приказал Хосе сделать это, тот не стал удивляться очередной причуде хозяина, а предпочел по-быстрому отправиться за дровами на кухню. В тропическом климате Эспаньолы вообще не было необходимости в каминах, однако в некоторых старинных домах они, скорее по привычке, были построены - в том числе и в особняке де Эспинозы.
Пламя золотило развешенные на стенах зала портреты и старинное оружие, в его отсветах глаза славных предков казались зрячими, неодобрительно следящими за странным поведением потомка.
Обычно живой огонь благотворно влиял на дона Мигеля, помогая собраться с мыслями. Но сейчас это получалось из рук вон плохо. Как и в целом в последнее время.
Он редко испытывал страх, но сегодня он испугался за Беатрис, очень испугался. Жуткие картины ее падения успели промелькнуть в его голове, пока он преследовал Олу. Треклятая кобыла!
Воспоминание о прижавшейся к нему жене было почти мучительным: обнять Беатрис крепче, попробовать наконец вкус ее алых губ, запустить пальцы в густые волнистые волосы... Не без труда он разжал объятия.
Похоже, жена то ли все еще боится его, то ли просто не желает его прикосновений, раз предпочла сесть на лошадь, которая только что заставила её пережить весьма неприятные минуты. Он знал, какой действие оказывает подобное происшествие на неопытного наездника.
За это время он успел лучше узнать Беатрис, попав под очарование ее живого характера и независимого ума. Книгам она обрадовалась гораздо больше, чем драгоценностям, и была готова защитить от его гнева лошадь, к которой, по-видимому, привязана.
Де Эспиноза не мог отрицать, что Беатрис влекла его, и влекла с каждым днем все сильнее. И это несмотря на все его старания держаться от нее на расстоянии!
Узнай кто-то о его метаниях, он стал бы персонажем не одной, а многих пьес, из тех, что так нравятся его жене... Дон Мигель горько усмехнулся. Ему, что, впору завидовать Оле? Или презреть данное жене обещание и войти к ней в спальню?
И вновь увидеть ужас в глазах Беатрис. Да уж...
Переплетаясь с влечением, еще одно чувство с упорством сильного побега прорастало сквозь каменистую почву его души. Иначе, совсем иначе , чем это было с доньей Арабеллой...
Позади раздались легкие шаги и шелест юбок, но де Эспиноза подумал, что это кто-то из служанок, зачем-то решивших потревожить его, и поэтому обернулся не сразу.
***
Слова Лусии запали Беатрис в душу, и чем дольше она думала о случившемся на прогулке, тем больше ей казалось, что служанка права. А когда муж прижал ее к себе... Ноги Беатрис подкосились, ей захотелось положить голову ему на плечо и надолго застыть так, ни о чем больше не думая и не сомневаясь...
«А почему ты не поехала с ним?»
«И в самом деле, почему? Наверно, я опасалась за Олу, у него был такой вид, будто он хотел прикончить кобылу на месте...»
«Чего ради? В крайнем случае продал бы кому-то. Лошади слишком ценны в Новом Свете»
«Раньше ты где была со своими советами?» - спросила молодая женщина разумничавщуюся вторую ипостась.
«Мы ведь с тобой одно, просто ты не хочешь слушать себя...» - неожиданно философски отозвалась вредина.
И она же видела в глазах дон Мигеля искреннее беспокойство. Потом он отошел от нее и вновь принял свой отстранено-ироничный вид - момент был упущен. И весь оставшийся вечер прошел у них подобно другим таким же вечерам, когда сразу после ужина донья де Эспиноза желала мужу доброй ночи и уходила к себе...
Последовать совету Лусии и сделать первый шаг? Однако это казалось молодой женщине вопиющей непристойностью. Как ей отважиться на подобное? А если дон Мигель просто рассмеется ей в лицо? Такого позора ей не пережить.
Взгляд ее упал на книги, которые он был так любезен привезти ей, и в голову пришла одна мысль. Почему бы ей не закончить чтение романа сеньора Сервантеса, ведь ее муж сам признавался, что увлекся историей идальго из Ламанчи. Осталось не так уж много. Время еще не позднее, не прошло и часа, как она поднялась в свою гостиную, вряд ли де Эспиноза, любивший после ужина проводить некоторое время в зале, уже ушел оттуда.
Глубоко вздохнув несколько раз, Беатрис взяла толстый фолиант и спустилась вниз.
В камине потрескивало пламя, дон Мигель неподвижно сидел в кресле, глядя в огонь, и не сразу повернул к ней голову.
- Донья Беатрис? Вы желаете чего-то? - удивленно спросил он.
- Нет... то есть да... - решимость оставила ее, но она собрала всю свою волю, и ей удалось произнести довольно непринужденным тоном: - Роман о доне Кихоте остался недочитанным. Я могла бы почитать вам, если, конечно, у вас нет других важных дел.
Де Эспиноза свел густые брови, о чем-то раздумывая.
«Он откажется... И что тогда? Больше я никогда не посмею тревожить его».
- Хорошо... - медленно проговорил он, - если вас это развлечет.
Это было не совсем то, чего надеялась услышать Беатрис — но во всякому случае, он не отослал ее.
Напротив стояло еще одно кресло. Так близко, что она могла бы коснуться мужа, протянув руку. Молодая женщина устроилась поудобнее и раскрыла книгу — она хорошо помнила, где они остановились в последний раз.
Постепенно уверенность вернулась к ней.
«...Ничто на земле не вечно, все с самого начала и до последнего мгновения клонится к закату, в особенности жизнь человеческая, а как небо не наделило жизнь Дон Кихота особым даром замедлять свое течение, то смерть его и кончина последовала совершенно для него неожиданно...»
Беатрис перевернула последнюю страницу и, точно почувствовав что-то, взглянула на мужа. И остановилась на полуслове, потому что голос перестал повиноваться ей. Дон Мигель смотрел на нее в упор и в его глазах была непонятная ей жажда. Она сглотнула, не в силах отвести от него взгляда, ее вдруг бросило в жар. Де Эспиноза поспешно отвернулся, откинувшись в кресле. В зале повисло вязкое молчание.
«Самое время уйти, не так ли?»
« Нет!»
- Дон Мигель... - выдохнула Беатрис, - мне... Я хочу вам сказать... Спросить, - она запнулась и замолкла.
- Спрашивайте, донья Беатрис, - глухо ответил он, не поворачивая головы.
Пламя камина необыкновенно четко высвечивало его гордый профиль и у Беатрис кольнуло сердце: как же он одинок! И тогда она сбивчиво заговорила, обмирая от собственной смелости:
- В Ла Романе, когда вы предложили мне стать вашей женой... вы сказали, что не будете докучать мне, но... разве таинство освященного церковью брака не подразумевает продолжение рода?
Он резко обернулся и повторил:
- Продолжения рода?
- Да, - страха больше не было, наоборот, какое-то пьянящее чувство охватило ее. - Разве вам бы не хотелось наследника рода де Эспиноза? Сына?
Глаза дона Мигеля вспыхнули при этих словах.
- Я люблю вас, хотя вы и не признаете это чувство — проговорила Беатрис, соскользнув со своего кресла и гибко опускаясь перед мужем на колени.
В его глазах отразилось удивление и недоверие. Помедлив, он склонился к ней и взял ее руки в свои, затем поднес их к своему лицу и глубоко вздохнул. Едва касаясь, его губы скользнули по ее ладоням, нежной коже запястий.
- Беатрис? - казалось, он не был уверен, что правильно понял ее и она не отшатнется в испуге.
- Да, муж мой, - прошептала она, не пряча глаз от его пронзительного взгляда.
Тогда де Эспиноза обхватил жену за талию и, легко приподняв ее, притянул к себе на колени.
Прижавшись к нему, Беатрис услышала как бешено колотится его сердце, а в следующий миг он прильнул к ней в поцелуе — сперва нежно, лаская ее губы своими, затем все более страстно, побуждая ее разжать их. Она робко попробовала ответить на поцелуй мужа. Голова кружилась, Беатрис будто оказалась где-то вне стен зала, вне времени и пространства.
- Какие сладкие... - оторвавшись от ее губ, дон Мигель начал целовать ее шею, затем нетерпеливо дернул шнуровку строгого платья. - Черт бы побрал эти женские наряды, - с коротким смешком сказал он, - а с вами, дорогая жена, и тем более надо всегда быть во всеоружии.
Потянувшись к поясу, он извлек из ножен кинжал и попросту разрезал прочные шнурки, потом медленно спустил платье с плеч, обнажая тяжелые упругие груди с темными крупными сосками.
Когда его губы сомкнулись на затвердевшем соске, у нее перехватило дыхание, а низ живота словно омыло горячей волной.
Дон Мигель вдруг остановился и посмотрел ей прямо в глаза:
- Пойдем, - негромко сказал он, - зал не самое подходящее место для первой брачной ночи.
Она кивнула, завороженно глядя на него, ошеломленная, оглушенная новыми, никогда прежде не испытываемыми ощущениями, захватившими ее.
...Углы спальни терялись во мраке, на столике возле кровати горела одинокая свеча, оставленная Лусией. В тишине было слышно лишь тяжелое дыхание мужчины и женщины, да шелест одежды.
Пальцы де Эспинозы быстро расправлялись с уцелевшей шнуровкой, и вскоре платье, а затем сорочка и нижние юбки упали к ногам Беатрис. Оставшись полностью обнаженной, она задрожала, непроизвольно прикрывая руками темные завитки меж своих бедер.
- Тебе холодно? Или ты стесняешься меня? - муж продолжал внимательно изучать ее лицо.
- Очень стесняюсь, - честно призналась Беатрис.
- Не надо, сердце мое, я хочу любоваться тобой, - дрогнувшим голосом сказал он, садясь на край кровати и привлекая к себе жену. - Иди ко мне...
Вновь усадив Беатрис к себе на колени, дон Мигель стал целовать шею жены, в то время как его руки скользили по ее телу. Тихо застонав, она запрокинула голову, и в этот миг муж опрокинул ее на постель.
Беатрис ахнула от неожиданности, но дон Мигель уже был рядом с ней, лаская ее и заставляя молодую женщину извиваться от наслаждения, которое ей дарили его ласки. Затем он коснулся губами ее живота, и она снова попыталась закрыться от него, однако он мягко убрал ее руку.
- Не надо, Беатрис, - терпеливо повторил он, а потом немного иронично спросил: - Ты что-то знаешь о том, как происходит… продолжение рода?
- Инесс... рассказала мне, - ответила Беатрис, тщетно пытаясь унять дрожь.
- Очень предусмотрительно с ее стороны.
Де Эспиноза выпрямился и быстро скинул камзол и рубаху.
- В отличии от большинства новобрачных, тебе уже знакомо мое тело, моя прекрасная сиделка, - улыбнулся муж, - Я все еще пугаю тебя?
- Нет, - храбро ответила она и на всякий случай закрыла глаза.
- Никто не сравниться в храбрости с доньей Беатрис. Она не убоится ни отвратительной игуаны, ни грозного мужа... - де Эспиноза вытянулся рядом и молодая женщина поняла, что он совершенно обнажен.
И конечно же, Беатрис было знакомо тело мужа — ее руки касались плотной горячей кожи, безошибочно находя твердые рубцы старых ран на его плечах и спине.
- Моя храбрая жена позволит мне ласкать ее? - прошептал де Эспиноза ей на ухо
- А до сих пор вы чем занимались, дон Мигель? - неожиданно дерзко отозвалась она.
- Как мне нравится ваша дерзость, маленькая сеньорита Сантана... ну раз так, пеняйте на себя.
Молодая женщина почувствовала, как сильные пальцы мужа проникают меж ее бедер и судорожно вздохнула, инстинктивно сдвигая колени.
- Позволь мне... - де Эспиноза дразнящие коснулся губ Беатрис.
Беатрис открыла глаза и на этот раз во взгляде склоняющегося над ней самого непостижимого для нее мужчины, увидела восхищение и еще что-то, от чего по всему телу разлилась истома. Она развела бедра, и муж тут же воспользовался ее уступкой.
...Ее поразило, каким нежным и пылким может быть суровый и язвительный дон де Эспиноза. Волны наслаждения накатывали одна за одной, и Беатрис отбросила всякий стыд, полностью открываясь ему.
Ее пронзила сладкая судорога, и она вскрикнула, откидываясь на подушки:
- Мигель!
- Тише.... тише, сердце мое...
Но это было еще не все, де Эспиноза накрыл ее собой и на этот раз молодая женщина желала ощутить его тяжесть, желала господства над своим телом. Она обвила шею мужа руками, неотрывно глядя ему в глаза.
...То, как Беатрис откликалась на его ласки, наполняло Мигеля де Эспинозу всепоглощающей радостью, кровь все быстрее бежала по его жилам, но, заставляя себя помнить, что перед ним его невинная жена, а не очередная любовница, он прилагал усилия, чтобы держать в узде свой бурный темперамент.
Заглянув в широко распахнутые сияющие глаза Беатрис, дон Мигель понял, что она тоже желает его и тогда, прижавшись к жене, он настойчиво толкнулся в нее, сразу почувствовав, как напряглась молодая женщина
- Больно - прошептала она.
- Боль пройдет... твое тело должно привыкнуть ко мне. Не зажимайся так, - хрипло пробормотал де Эспиноза, снова и снова целуя ее губы.
Беатрис немного расслабилась, и он двинулся вперед, раздвигая жаркую плоть.
- Беатрис, сердце мое... жена моя!
... Наслаждение было столь острым, что уже не в силах сдержаться, де Эспиноза глубоко входил в нее сильными, все убыстряющимися толчками.
Опущенные ресницы Беатрис намокли от слез, но постепенно резь и жжение становились глуше, терпимее, хотя и не прошли до конца. Муж сказал, она привыкнет, и сестра упоминала о чем-то таком.
Беатрис и в самом деле чувствовала, что привыкает, и вскоре к боли неожиданно начало примешиваться удовольствие. Но главным для молодой женщины оставалось охватившее ее пронзительное счастье - от осознания того, что любимый ею мужчина был здесь и сжимал ее в своих объятиях...
...Мигель де Эспиноза проснулся со странным ему чувством умиротворения и не вполне уверенный, наяву ли он обнимал свою жену, или это привиделось ему во сне, навеянном вчерашними раздумьями возле камина. Но открыв глаза, он обнаружил себя в другой, не своей спальне, а рядом с ним спала Беатрис, его нежная жена. Все это наглядно доказывало дону Мигелю, что произошедшее — не плод его воспаленного воображения.
При условии, что он не продолжает грезить — саркастично заметил он сам себе.
Словно желая убедиться, что жена не растворится в воздухе, он провел рукой по крутому изгибу ее бедра, затем его пальцы пробежали по чуть выпуклому животу Беатрис, и ладонь наполнилась упругой тяжестью ее груди.
Молодая женщина почувствовала его прикосновения и пошевелилась.
- Глупец... - прошептал дон Мигель.
- Ммм? - сонно отозвалась Беатрис.
- Подобно тому несчастному идальго из Ламанчи гонялся я за миражами и сражался с мельницами, принимая их за ужасных великанов. И подобно ему, соорудил в своей душе алтарь, где поклонялся неведомому кумиру, - муж говорил медленно и очень тихо, будто обращался к себе, но окончательно проснувшаяся Беатрис жадно ловила каждое слово. Он приподнялся на локте и заглянул ей в лицо: - Моя Дульсинея, ты столько времени была рядом со мной, а я, не понимая своего счастья, хотел отказаться от сокровища, которым Небо благословило меня...
17 Последний бой адмирала де Эспинозы
декабрь 1694
Шторм настиг их ночью, когда они уже обогнули западную оконечность французской части Эспаньолы. Волны швыряли огромный «Санто-Доминго», как будто он был всего лишь утлой лодчонкой, с палубы стекали пенные потоки, стонущие снасти жаловались на свою судьбу. Вскоре адмирал де Эспиноза перестал видеть огни «Сакраменто», в сопровождении которого его флагман вышел из Сантьяго да Куба, направляясь в Санто-Доминго.
К утру шторм прекратился, и рассвет дон Мигель встретил на юте. В подзорную трубу он разглядывал окружающее их пустынное море, все еще остающееся бурным.
- Дон де Эспиноза, какие будут распоряжения насчет курса? - услышал он ломающийся юношеский голос вахтенного офицера. - Должны ли мы начать поиски «Сакраменто» или … того, что от него могло остаться?
- После такого шторма нет смысла рыскать в поисках обломков. Курс на Санто-Доминго, Хорхе. Если «Сакраменто» не пошел ко дну этой ночью, дон Ортега сделает то же самое.
Их отнесло далеко на юг и первую половину дня «Санто-Доминго» лавировал против дующего с северо-северо-востока сильного ветра, идя бейдевиндом. После полудня ветер немного ослаб и изменил направление на восточное, что тоже не сильно облегчало им задачу. Небо оставалось пасмурным, облака клубились тяжелыми гроздьями, обещая если не повторение ночного шторма, то в любом случае ненастье: хотя сезону ураганов следовало бы уже закончиться, декабрь в этом году выдался особенно дождливым.
К вечеру слева по носу «Санто-Доминго» появилась точка, превратившаяся по мере приближения к ней корабля, сперва в темную полоску, а после принявшая очертания гористого острова. Исла-дель-Дьяболо, чьи черные голые скалы давали приют лишь особо упорным и неприхотливым птицам. Остров пользовался дурной славой из-за своих рифов, некоторые из которых коварно скрывались на глубине, оставаясь при этом опасными для больших кораблей.
Галеон проходил вдоль юго-западного побережья Ислы-дель-Дьяболо, когда слуха дона Мигеля достиг отдаленный пушечный залп. Адмирал вышел из своей каюты и поднялся на ют. К северу от того места, где они находились, вновь послышалась пальба, но остров скрывал от них происходящее.
- Возможно, это «Сакраменто», дон де Эспиноза, - к нему приблизился старший офицер «Санто-Доминго», теньент Васко да Кастро.
- Вполне, теньент. Отдайте распоряжение изменить курс, посмотрим, что там.
«Санто-Доминго» обогнул Ислу-дель-Дьяболо с востока, и взору испанцев открылась драматическая сцена, разыгрывающаяся в какой-то полумиле у них прямо по курсу. Трехмачтовый корабль под английским флагом, явно торговый, отчаянно пытался уйти от преследующих его двадцатипушечного брига и сорокапушечного фрегата.
На обоих преследователях, являющихся, судя по всему, каперами, развевались французские флаги. «Купец», несмотря на резкий, порывистый ветер, поставил почти все паруса, но было очевидно, что каперы, с искусством матерых волков загоняющие свою жертву, настигнут его через весьма непродолжительное время.
Появление нового действующего лица, казалось, ничуть не смутило французов, то ли упоенных погоней, то ли нагло посчитавших, что потрепанный непогодой испанский галеон — а принадлежность «Санто-Доминго» Испании не могла вызвать у них сомнений — не станет вмешиваться. Теньент да Кастро помянул дьявола и всех присных его, и повернулся к дону Мигелю:
- Что прикажете предпринять, сеньор адмирал?
Де Эспиноза с наимрачнейшим выражением на лице молчал. Что касается дьявола со всеми присными, тут он был полностью согласен со своим теньентом, потому как только кознями Врага можно было объяснить столь нежелательную встречу. Проклятые англичане! Снова и снова путаются под ногами!
И если раньше дон Мигель со злорадством проводил бы взглядом незадачливого «купца», то теперь, раз уж Испанию угораздило стать союзницей Англии, долг требовал от него защитить корабль...
- Хотя сумерки уже сгущаются... - добавил да Кастро, кое-что знавший о непростых отношениях сеньора адмирала с союзниками.
Де Эспиноза посмотрел на небо: облака приобрели свинцовый цвет и набрякли, готовясь пролиться на них очередным дождем.
«Заряды наверняка отсырели» - мелькнувшая мысль никак не улучшила скверное настроение дона Мигеля.
Пока он раздумывал, носовые пушки фрегата, идущего в кильватере намеченной добычи, выстрелили и на этот раз одно из ядер разбило гакаборт «купца». Бриг заходил справа, пытаясь отнять у англичан ветер.
- Мы могли и не заметить... - тихо пробормотал теньент, не глядя на де Эспинозу, - Я вынужден доложить вам, что кое-где в трюмах появилась вода, обшивка разошлась во время шторма. Я поставил матросов к помпам. У нас есть и другие повреждения...
- К бою, сеньор да Кастро, - резко бросил ему дон Мигель. - Испания не откажется от своих обязательств.
Пропела труба, на «Санто-Доминго» раздались громкие команды офицеров, засуетились матросы. Ветер теперь благоприятствовал испанцам, и галеон выдвинулся наперерез каперам, предупреждающе выстрелив из носовых орудий. Французы, по-видимому, прониклись серьезностью ситуации — тем более, заметив взвившийся на мачте адмиральский штандарт. Однако, они не спешили спасаться бегством, уповая на свое превосходство в орудиях над пятидесятишестипушечным «испанцем». К тому же оба каперских корабля обладали лучшей маневренностью по сравнению с тяжелым «Санто-Доминго». А разделавшись с одиноким галеоном, можно было бы попытаться догнать «купца», который тем временем воспользовался выпавшим ему шансом, чтобы удрать...
Французские корабли повернули навстречу «Санто-Доминго», намереваясь зайти с обеих сторон, бриг оказался ближе и приготовился встретить противника бортовым огнем. Но дон Мигель, прикинув, что дальнобойность орудий галеона уже позволяет испанцам стрелять, первым отдал соответствующий приказ. Пушки рявкнули, и палубу заволокло клубами дыма. Почти сразу же прозвучал залп французов, не причинивший, впрочем, особого вреда галеону.
Де Эспиноза сквозь дым рассматривал противника в подзорную трубу, пытаясь определить, в каком тот состоянии.
Как он и ожидал, более мощные пушки галеона нанесли немалый урон бригу, и адмирал удовлетворенно хмыкнул, увидев пару крупных пробоин в его корпусе. Однако, до победы было еще далеко. С противоположной стороны приближался фрегат, и испанцы уже были в пределах досягаемости его орудий. Раздался очередной залп и несколько ядер ударили в фальшборт «Санто-Доминго».
Адмирал де Эспиноза хотел было отдать приказ атаковать фрегат, но взглянув на небо, замер: с северо-востока на них стремительно катился высокий черно-серый вал облаков.
- Приготовиться к шквалу! - крикнул он, - Убрать паруса!
Матросы с необычайной быстротой взбирались по вантам, даже канониры оставили свои пушки. Ветвистая молния расколола тучи на части, раскатисто громыхнуло. Резко стемнело, донимавший людей своими порывами ветер неожиданно стих, чтобы через несколько мгновений обрушиться на них со всех сторон. Море словно закипело, его поверхность покрылась пеной, и «Санто-Доминго» закрутило, как щепку в бурном потоке.
Де Эспиноза вцепился обеим руками в ограждение юта, оказавшийся рядом теньент да Кастро крикнул что-то, но дон Мигель не расслышал. Мелькнула и сгинула темная тень кого-то из матросов, не удержавшегося на мачте. Казалось, что небо и море поменялись местами. В какой-то момент сквозь свист ветра до испанцев донесся ужасающий треск и грохот: одному из французских кораблей явно не повезло. Затем небо посветлело, но не успели люди возрадоваться и перевести дух, как «Санто-Доминго» задрожал и послышался зловещий скрежет по левому борту: галеон задел подводную скалу.
К счастью, касание было совсем поверхностным, и следующая волна увлекла корабль на безопасную глубину.
Шквал прекратился через несколько минут и сквозь рассеивающиеся облака блеснуло заходящее солнце. Де Эспиноза огляделся и обнаружил, что бриг исчез, на месте его крушения покачивались лишь несколько бочонков. Но второй противник, успевший как и «Санто-Доминго» убрать паруса, был не более чем в полукабельтове от галеона. Горниста нигде не было видно, тогда дон Мигель крикнул, перегнувшись через перила:
- Открыть огонь!
Изрыгающие проклятья канониры спешно перезаряжали пушки. Они были рады молиться хоть самому Дьяволу, только бы порох оказался сухим. Однако, команда фрегата быстрее приходила в себя, и с пороховыми зарядами у них не возникло никаких сложностей. Что и было продемонстрировано бортовым залпом почти в упор. «Санто-Доминго» содрогнулся, раздались вопли раненых, затем с протяжным скрипом крюйс-стеньга надломилась и рухнула вниз, на ют.
Де Эспиноза успел краем глаза заметить летящее на него перекрестье, затем вспышка ослепляющей боли погрузила его во тьму. Прозвучавший через миг ответный залп галеона снес все с палубы фрегата, но этого адмирал де Эспиноза уже не увидел.
Теньент Хорхе Норьега сидел, потирая гудящую голову. Дым разъедал глаза, рядом кто-то выл от боли, но все звуки были приглушенными, как если бы он заткнул себе уши паклей. Хорхе бросил взгляд на ют и обмер: на том месте, где незадолго до залпа французов он видел их адмирала и Васко да Кастро, была теперь мешанина из обломков рангоута, парусины и клубков оборванного такелажа. Притихшие волны мерно вздымали «Санто-Доминго», у штурвала никого не было. Хорхе побрел на ют, перешагивая через убитых и раненых и оскальзываясь на густо заляпанной темно-красным палубе.
Пробираясь через обломки рей, он едва не споткнулся о тело теньента да Кастро, полуприкрытое обрывком паруса. Глаза да Кастро неподвижно смотрели в прояснившееся небо, и кровь уже не текла у него изо рта. Норьега, сокрушенно вздохнув, отвернулся от него и тут только заметил адмирала де Эспинозу, лежавшего у самого борта. С усилием приподняв, теньент сдвинул в сторону часть расколовшейся стеньги, придавившей правое плечо адмирала, и в ужасе уставился на смятую кирасу дона Мигеля. Он наклонился ниже и, уловив слабое дыхание, хрипло закричал:
- Где сеньор Рамиро? Позовите его!
Неожиданно де Эспиноза открыл глаза, и Хорхе, поразившись его спокойному взгляду, решил, что их командир не осознает окружающего. Однако, тот спросил:
- Что там французы?
- Мы победили, сеньор адмирал, - Норьега взглянул на быстро тонущий фрегат.
Выжившие пираты спустили -таки шлюпку, которая мелькала среди волн, удаляясь к северу.
- Что же, я выполнил свой долг, - прошептал де Эспиноза.
- Пустите-ка меня, молодой человек, - доктор Рамиро отстранил Хорхе и склонился над раненым.
Теньент кивнул, и пошатнувшись, встал, затем вернулся к да Кастро, с которым успел сдружиться, - оба они были каталонцами.
- Прощай, брат, - пробормотал Хорхе, опускаясь возле Васко на колени и закрывая ему глаза.
Это был первый бой теньента Норьеги, и поначалу он переживал, что держится недостаточно храбро. А сейчас странное отупение охватило его. Норьега встряхнул головой и огляделся.
Последние лучи солнца окрашивали все вокруг в багровый цвет, и на миг юному теньенту сам корабль показался окровавленным мертвецом. Но у штурвала встал другой рулевой, на уцелевших мачтах медленно, будто нехотя распускались паруса - а значит, «Санто-Доминго» продолжал жить.