Автор: Giansar
Фэндом: Сабатини Рафаэль «Одиссея капитана Блада»
Персонажи: Питер Блад и Арабелла, Винсент Тьери, Луиза Харт, Портрет)
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Ангст
Предупреждения: ОЖП, ОМП
Размер: Мини
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:1694 год, Ямайка, Кингстон/1994, Англия, Бриджуотер, Сомерсет.
Немножечко вероятностного мистического флера на тему связи времен посредством некоторых артефактов типа портрета.
ПортретЛуиза налила себе кофе, в задумчивости размышляя о событиях нескольких последних дней.
читать дальшеВ основном, о своем невероятном открытии, которое она сделала, исследуя чердак старого дома, доставшегося ей в наследство. Этот дом находился в одном из небольших городков графства Сомерсет и достался Луизе в наследство от ее бабушки. Какой-то семейный секрет препятствовал общению Луизы с бабкой при ее жизни, но в завещании она отписала ей и дом, и все что в нем имелось, и даже довольно приличный счет в банке.
В Сомерсет Луиза смогла отправиться только этой весной. Сам дом не представлял собой ничего особенного, он правда был очень стар, но блуждая по нему, она зашла на чердак и вот там-то, в каких-то пролежавших наверное пол-столетия старых ящиках, она обнаружила ее. Картину. Инстинкт художника сразу толкнул ее изнутри, подсказав, что находка стоящая. Картина явно была написана лет сто-двести назад, а может и раньше. Правда, что там изображено, было непонятно, произведение определенно требовало реставрации. Сегодня ей, наконец, привезли картину от техника-реставратора. Старинная рама тоже была восстановлена.
Луиза была права. Картина оказалась работой мастера конца 17 века. Разворачивая бумагу, первое, что Луиза ощутила, был запах. Удивительный запах. Удивительный, потому что он не мог принадлежать картине. Это не был запах пыли или масла, это был пряный запах морского прибоя и каких то тропических растений. Что-то подобное ей доводилось вдыхать, когда она путешествовала на Гаити. У ее семьи была некоторая собственность в Майами, а на Гаити жили их друзья. Торопясь побыстрее развернуть эту странную вещь, Луиза ощутила, что словно летит куда-то с невероятной скоростью, падая в черную бездну, а на нее наплывают звуки и запахи, а затем и картинки из совсем другого времени и места. Другого мира.
"Месье Тьери, его превосходительство с супругой готовы принять вас. Они на террасе. Вы можете пройти, взяв свои инструменты", - проговорил полный достоинства чернокожий слуга и жестом пригласил месье Тьери следовать за ним.
Винсент Тьери, худощавый малый с внимательными серыми глазами и рыжей, не очень то вписывающейся в общий вид его наружности, шевелюрой, торопливо подхватил холст, кисти и краски. Он не хотел заставлять губернатора Ямайки ждать его, бедного художника, которому наконец то улыбнулась судьба, когда он получил этот заказ - написать портрет губернатора и его супруги. Хотя, если быть честным, то благодарить надо было не судьбу, а миссис Блад. Именно она выделила его из кучки более представительных коллег, несмотря на печальное зрелище, которое он тогда представлял собой. В глубокой печали, полный жизненной растерянности и уже дня три, как не евший. Со свойственной ему проницательностью, месье Тьери подумал, что наверное потому она и выделила его, как выделила бы из сострадания голодного исхудавшего шелудивого пса среди более упитанных и ухоженных его собратьев. И вот он был здесь, в резиденции губернатора Ямайки, в Кингстоне, чтобы написать портрет миссис Блад и ее супруга.
Месье Тьери тихонько прошел к террасе. Губернатор и его жена были там, но взглянув на них, молодой художник замер на месте. Такой особенный ореол исходил от этой пары, что он не решился их потревожить...Он смотрел на них, и его глаз художника подмечал детали, которые другие могли бы и не заметить.
Губернатор Блад стоял у ограждения и смотрел на корабли, стоящие на рейде в гавани Кингстона. Он был высоким человеком, худощавым и гибким, и в тоже время изящество ему присущее было обманчиво. В его движениях чувствовалась сдержанная сила и энергичность. Черные как смоль волосы с седыми нитями на висках, смуглое, как у цыгана лицо, на котором выделялись невероятные светло-синие глаза, гордый нос, решительная складка губ. Да уж, его превосходительство был человеком, которого трудно забыть, единожды увидев. И по своему опыту месье Тьери знал, что человек такого склада при всей внешней любезности и изяществе может быть очень жестким. Его нюх подсказывал ему, что он видит перед собой прирожденного воина, человека, в натуре которого было естественным - смело встречать вызовы других людей и самой Судьбы. Правда сейчас лицо его превосходительства было совершенно спокойным и даже умиротворенным, глаза были освещены нежностью, с которой он смотрел на свою супругу...Арабелла Блад тоже заслуживала внимания. Ее внешность не была такой броской, как у ее супруга и, тем не менее, она притягивала взгляд. Если губернатор с первого же взгляда ощущался подобно сильному, сжатому луку, с наведенной тетивой, который в любой момент был готов выстрелить, то она была как тихая волна прибоя, тоже сильная, но совершенно по-особому. Ее спокойное лицо с тонкими чертами и удивительно нежной белой кожей, странным образом почти не тронутой загаром, несмотря на жаркий климат острова, где она жила, притягивало взгляд. Чистые карие глаза взирали на мужа с любовью и полным принятием.
Губернатор Блад указывал на корабли и говорил о чем то, вдохновенно и страстно. А Арабелла, не отрывая взора, просто слушала его. Художник затаил дыхание. Он ясно и отчетливо почувствовал тонкую связь, которая существовала между этими двумя. Связь почти мистическую, которая скорее угадывалась в полутонах и взглядах, чем воплощалась наяву. Он закрытый и сильный, как фрегат, рассекающий волны штормового моря, и она словно воплощение спокойной отзывчивой доброты и поразительной серьезности...
Наблюдая за губернатором, месье Тьери ясно понимал, что за этим человеком можно или следовать или убраться с его пути, а рядом с ней как будто попадаешь в объятия чего-то удивительно нежного, сильного и утонченного.
Блад не отрываясь, смотрел на море, а Арабелла не отрываясь, смотрела на него....
Художник понял, что он видит красоту в одном из самых редких ее воплощений. У красоты было много разных проявлений, но то, что он видел сейчас перед собой, звало его запечатлеть это, и немедленно. Месье Тьери взялся за кисть, его пальцы потянулись к холсту и он стал наносить быстрые мазки на него, никем не замеченный...как ему казалось. Потом он узнал, что губернатор заметил его присутствие почти сразу, когда месье Тьери осторожно подошел к дверям террасы, просто не счел нужным мешать художнику, которому его жена оказала честь, пригласив написать свою картину.
А картина вышла удивительная...одна из лучших за всю его карьеру художника.
Позже, пропивая в тавернах Кингстона щедрое вознаграждение губернатора, он узнал в многочисленных подробностях, часть из которых была правдой, а часть, конечно, огромным преувеличением, что губернатор Блад и его жена счастливо женаты уже пять лет. Что губернатор Блад был когда-то пиратом и одним из известнейших и удачливых в свое время. А еще раньше он был ссыльным каторжником и рабом на плантациях принадлежавших его жене, тогда еще мисс Бишоп. Кроме того, оказалось, что Питер Блад был доктором и когда-то офицером, служившим под началом великого де Рейтера. История губернатора была удивительной. Месье Тьери не знал, насколько можно верить тому, что он слышал. Но он безоговорочно поверил в то, что им, Бладу и его жене, пришлось пройти через немалые испытания. Ему рассказали о непростом рождении их первенца, Томаса Блада. Месье Тьери видел этого мальчика в губернаторском доме. Жизнерадостный и очень энергичный карапуз 4-х лет от роду, с веселыми карими глазами своей матери и черными, как смоль волосами отца. Он видел также и близнецов, младших сестру и брата Томаса. Им пришлось явиться на свет в часы ужасного испытания, посланного жителям Порт-Ройаля за их грехи - землетрясения, разрушившего бывшую столицу Ямайки. Арабелла чудом осталась жива, также как и маленькие Эмили и Эндрю. Близнецы были удивительно разными. Эмили была похожа на старшего брата, темноволосая и кареглазая, а Эндрю был шатеном как мать. Он единственный, кто унаследовал удивительные светло-синие глаза своего отца.
Война с Францией еще продолжалась, и губернатор служил своей стране, управляя колонией мудро и дальновидно. Поговаривали, что как только кончится война, губернатор с семьей покинет Ямайку и вернется в Англию. Но так это будет или нет, никто в точности не знал. Да и война казалась бесконечной. Тьери был рад, что судьба свела его с этой удивительной семьей. Художник поднес к губам бодрящий ямайский ром. Снова вспомнив губернатора и его жену он подумал, что имел счастье прикоснулся к чему то особенному.
Словно в каком-то сне, от которого она неожиданно проснулась, Луиза снова увидела себя на своей большой кухне и в руке у нее была чашка с кофе, а не ямайским ромом. Но удивительнее всего, что на губах остался привкус рома, а не кофе. Она знала его вкус. Ей доводилось пробовать его во время своих многочисленных путешествий. Луиза встряхнула головой. Она мало знала историю своей семьи. Хотя кого только не было в их роду: и коммерсанты, и ученые, и авантюристы-путешественники и даже музыканты.
Ее семья владела землей здесь в Англии, в Сомерсете, в Бате и Гластонбери, и теперь вот в Бриджуотере и недвижимостью в США, в Майами. Когда то, она вспомнила, у них были земельные участки и на Ямайке. Но они были проданы давно, еще ее дедом, который, стремясь остаться на плаву во времена великой депрессии, продал ямайскую недвижимость в 1932 году. Что-то шевелилось в ее памяти, а может подсознании, навевая тревожащие ее мысли. Быть может...быть может...Этот портрет...что -то тревожило ее в нем. Она развернула картину и начала внимательно ее рассматривать. Да. Это была она. Та, которая была написана художником в ее видении. Луиза ощутила, что ей очень знаком этот вид, как будто она уже видела это когда-то...И не в видении, а наяву.
Площадка, увитая цветами, силуэт высокого гордого человека, как олицетворение гордо качающихся кораблей, стоящих на рейде. Мужчина слегка улыбается, а в его невероятно синих глазах читается печаль и знание жизни. Он изысканно одет в черный с серебром камзол, в руках подзорная труба. Но картина была бы не полна без фигуры женщины на ней. Тонкая мальчишеская фигурка в платье из строгого серого шелка, удивительно нежная белая кожа не тронутая загаром, карие глаза. Она стоит чуть поодаль и смотрит на мужчину. В ее глазах любовь и знание какого-то секрета...
Луиза смотрела на этот портрет, ощущая, что не может оторвать взора. За этой картиной стояла целая история. Целая жизнь, знакомая и не знакомая. Луиза вздрогнула. Она поняла, что ее беспокоило и до поры ускользало от ее внимания. Она встала и подошла к зеркалу, висящему на стене в коридоре. Расширившимися глазами она смотрела на свое отражение, наконец, осознав, кого ей напомнил тот черноволосый мужчина с картины. Он напомнил ей ее саму. Ту девушку, что отражалась сейчас в зеркале - худощавую, черноволосую, со смуглым как у цыганки лицом, тонкую, горбоносую, с черными бровями из под которых ярко и дерзко смотрели поразительно синие глаза. Этого не может быть, в ошеломлении думала Луиза. И в тоже время она понимала, что такая вероятность есть. Она думала, что может обратиться к матери и поднять с ней семейные архивы и открутить историю своей семьи в прошлое, хотя бы попытаться, и вполне вероятно, что она обнаружит определенные тайны, которые прольют свет на отражавшуюся перед ней загадку. И все же где-то в глубине души она знала, что ей это не требуется. Она знала, что каким то мистическим образом ей знакомо то, что она видела и то, что ей привиделись. Что она одновременно была и там, и здесь, и что та история, к которой каким то чудом прикоснулся месье Тьери и каким-то чудом сегодня прикоснулась она, эта история не требует никаких доказательств.
Потому что она живет в ней самой, в ее крови....в шуме морского прибоя в ее ушах и в ее самых давних воспоминаниях.