Автор: natoth
Канон: Р. Сабатини «Одиссея капитана Блада»
Размер: миди, около 9500 слов (в процессе написания)
Персонажи: Питер Блад, его отец, несколько ОЖП и ОМП
Рейтинг: G
Категория: джен, немного гета
Краткое содержание: Очередная история-приквел из юности Питера Блада. Извечная проблема отцов и детей не миновала и его.
От автора: Прошу прощения за сабатини-спам Также предупреждаю, что матчасть в данном фике весьма условна. Он еще не окончен, но я надеюсь когда-нибудь дописать.
Некоторые персонажи позаимствованы из фанфиков soulofrain13: Per aspera ad astra и "Отец" и отчасти "Жизнь продолжается" (так уж получилось, что у нас общий фанон, особенно о прошлом Блада).
Время действия: примерно 1669-70 гг.
Место: Ирландия, г. Дублин
1 часть
- 1 -
Питер Блад осторожно приоткрыл входную дверь и постарался просочиться внутрь как можно тише. Время было позднее, и отец наверняка уже лег спать. По крайней мере, Блад очень на это надеялся. Ибо вряд ли стоило показываться ему на глаза в таком виде.
Юноша еще раз попытался отряхнуть помятый и подранный в нескольких местах камзол. Рука, ушибленная в недавней авантюре, противно заболела.
Его ожидания не оправдались: в доме все еще горел свет, и со второго этажа, из кабинета отца, доносились голоса.
Блад замер у входа, прислушиваясь, гадая, кому вздумалось прийти в столь поздний час?
Потом он сделал пару шагов к лестнице, все еще не теряя надежды проскользнуть в свою комнату незамеченным. Но и эта надежда рухнула. Наверху послышались шаги, голоса стали громче.
Питер шарахнулся назад, отступив за лестницу. Вежливость требовала дать знать о себе. Но голос отца звучал непривычно строго и резко, и юноша заколебался.
– Нет, нет и еще раз нет, мисс! – говорил доктор Блад, остановившись вверху. – Вы хоть понимаете, о чем просите? Ваше счастье, милая моя, что вы обратились ко мне, а не к доктору Уорнеру! Он бы не был столь снисходительным к таким просьбам. Я, слава богу, не такой человек, поэтому просто забуду о том, что вы это говорили.
Питер удивленно прислушивался, осознав, что отец ведет разговор с какой-то молодой дамой. Она что-то сказала, но голос ее был таким тихим и дрожащим, что юноша ничего не разобрал.
– О, мисс, только не надо плакать! – нервно воскликнул отец. – Я обещаю, что сохраню наш разговор в тайне. И поверьте мне, то, что с вами случилось, вовсе не конец света. Наоборот, уверен, уже некоторое время спустя вы будете благодарить Господа за этот дар...
– Дар?! О, господи, о чем вы говорите, доктор?! – гостья чуть повысила голос, и теперь Питер слышал ее сдавленные рыдания.
– Да, божий дар, мисс, – отец снова говорил твердо и уверенно. – А то, что вы задумали, есть тяжкий грех, и я никогда не возьму его на душу! И вам не советую!..
Положение становилось все более неловким, и Питер, не выдержав, громко сказал:
– Отец, я дома!
Голоса на лестнице резко смолкли. Блад услышал быстрый топот по ступенькам и, вывернув из своего укрытия, едва не столкнулся с молодой дамой в широкополой шляпе. Лицо ее было прикрыто вуалью.
Она охнула, все еще всхлипывая, и стремительно выбежала за дверь.
– Мисс! Мисс, погодите! – воскликнул доктор Блад, тщетно пытаясь ее догнать. – Только не делайте глупостей... уверяю вас, есть много других способов...
Питер наблюдал, как отец выскочил за дверь, на улицу, а потом, тяжело вздохнув, махнул рукой и вернулся назад, в дом. Стащил с головы тяжелый парик и вытер вспотевший лоб, посмотрев на сына, а потом закрыл дверь на засов.
– Простите, если испортил вам свидание, отец... – ляпнул Питер с кривой улыбкой. Как всегда, в таких неловких ситуациях его распирало подшутить.
Однозначно ему не следовало пить так много в пабе, куда затащили его друзья, иначе бы он никогда не осмелился на столь дерзкие слова.
Реакция отца была непривычно резкой.
– Придержи язык, молодой человек! – рявкнул доктор Блад, и его глаза гневно сверкнули. – Кажется, я уже говорил тебе, что хороший врач никогда не обсуждает своих пациентов! И уж тем более не насмешничает над ними!
Питер закусил губу, стараясь не глядеть отцу в глаза.
Воистину, язык его враг...
– Почему так поздно вернулся? – отец по-прежнему был сердит, и Питер понимал, что теперь так просто он его не отпустит.
Дьявол, дьявол...
– Встречался... с друзьями, – ответил юноша, чувствуя легкое раздражение от такого допроса. В конце концов, он уже не ребенок! Ему, черт побери, уже семнадцать лет исполнилось! И уж точно он не обязан докладывать отцу о каждом своем шаге!
– Пьянствовал, ты хотел сказать? – отец был убийственно прямолинеен, и это настораживало, потому что Питер мог по пальцам одной руки пересчитать случаи, когда доктор Блад разговаривал таким тоном.
Именно эта необычность в его поведении заставила Питера сдержаться и ответить очень вежливо:
– Мы просто немного посидели в пабе. Вы же понимаете, отец, я не видел ребят почти полгода...
– Ничего не хочу понимать! – отец взмахнул рукой, заставляя его замолчать. – Поднимись-ка в мой кабинет, сын. Надо серьезно поговорить.
– Быть может, лучше завтра? – осмелился возразить юноша. – Сейчас уже слишком поздно...
– Марш в кабинет! – рявкнул отец, и лицо его пошло багровыми пятнами. – Я и так слишком долго тянул с этим разговором!
Да что на него сегодня нашло?!
Питер осознал, что отец просто в бешенстве.
Возражать не имело смысла, так что он послушно поднялся по лестнице в кабинет.
Доктор Блад, тяжело дыша, последовал за ним и, войдя в полутемную комнату, закрыл дверь за собой.
– Что случилось? – осторожно поинтересовался Питер, остановившись возле стола. Теперь он старался говорить как можно примирительнее, надеясь, что отец остынет так же быстро, как и вскипел.
Доктор Блад посмотрел на него исподлобья. Потом куснул губу.
– Ко мне сегодня заходил мистер О'Коннел, – сказал он медленно, не сводя с сына тяжелого взгляда.
– Это... тот булочник с соседней улицы? – припомнил Питер, чуть нахмурившись. – Не знал, что он заболел...
Молодой человек отвел глаза в сторону, надеясь, что отец не заметил румянца, появившегося на его щеках.
– Да, булочник, – прорычал отец. – И он здоров как бык. Если говорить о теле. Голова-то у него никогда не была в порядке... Но речь не об этом. Он зашел предупредить, что если ты еще раз сунешься к его дочери, Лише, то он отдубасит тебя палкой при всем честном народе.
– Ого! – вырвалось у Питера. – Как грубо!
– Мой бог, молодой человек! – отец принялся нервно ходить по кабинету. – Только не говори мне, что ты действительно настолько спятил, чтобы пытаться ухаживать за девицей, у которой пять бешеных братьев и не менее сумасшедший отец! Они же все ненормальные, эти О'Коннелы! Я уже сбился со счета, сколько людей, угодивших под горячую руку этим дикарям, мне пришлось лечить!
– Ухаживать?! – Питер приподнял брови. Потом улыбнулся, качнув головой. И попытался успокоить его. – Да у меня и в мыслях такого не было, отец!
Доктор Блад недоверчиво прищурился, посмотрев ему в глаза.
– Так ты хочешь сказать, что булочник все наврал? И что сегодня ты не залезал в его дом?
«Дьявол, и трех часов не прошло, а уже все разболтали», – подумал Питер удивленно и раздосадовано. Он вздохнул и ответил очень осторожно, тщательно подбирая слова.
– Нет, я действительно был там сегодня.
Отец тихо застонал, прикрыв лицо рукой.
Питер продолжил, надеясь, что его объяснение успокоит родителя.
– Это была всего лишь шутка, папа. Что-то вроде небольшого розыгрыша. Я... поспорил с друзьями, что прочитаю Лише О'Коннел стихи собственного сочинения...
– Стихи, значит?! – отец саркастически усмехнулся. – И ты хочешь сказать, что лез к ней в окно только для этого?!
Питер кивнул, всем своим видом изображая скромного тихоню. Он научился этому еще в раннем детстве, отработав неотразимый «взгляд ангелочка» на матери и ее соседках. Уж на что миссис Розмари Блад была женщиной вспыльчивой и скорой на расправу, но и она смягчалась, встретившись взглядом с этими абсолютно невинными синими глазами.
Отец обычно успокаивался и без этого. Но не сейчас.
Питер увидел, что он продолжает сурово смотреть на него, ожидая ответа.
– Это было одним из условий спора, – пояснил он, пожав плечами.
– Что за идиотизм! – сердито воскликнул доктор Блад, остановившись напротив сына. – Чем вы только думали, когда решились на это?! Уж точно не головой!
Возможно, он был прав. Питер чувствовал, что на его щеках появился румянец. Когда они поспорили в пабе, все уже успели изрядно принять на грудь.
– Мистер О'Коннел – уважаемый гражданин, и дочь его – честная девушка, – говорил отец, вытирая пот со лба. – И поступать по отношению к ней таким образом – это... возмутительно! Я понимаю, что тебе очень хотелось поразить ее своей удалью, тем более, она и впрямь очень миленькая, но, бога ради, сын, можно сделать девушке предложение менее рискованным способом!
Питер тряхнул густыми черными волосами, чувствуя легкое раздражение.
– Я вовсе не собирался делать ей предложение, отец! – ответил он возмущенно. – Вы же сами говорили, что женитьба – слишком серьезный шаг, который нельзя предпринимать опрометчиво. К тому же, у меня пока нет ни профессии, ни денег, чтобы содержать семью...
Теперь отец смотрел на него, разинув рот.
Питер осекся, заметив этот взгляд. И задумался, что еще сделал или сказал не так?
– О, мой бог! – выговорил мистер Блад, наконец. – Ты хочешь сказать, что залез на глазах у всей улицы в окно к честной девице и даже не собираешься связывать с ней отношения дальше?! Да ты в своем уме, молодой человек?! Разве этому я тебя учил?! О, мой бог, за что мне такое наказание?! Я бы мог понять, если бы ты сделал это в пылу влюбленности. Но вот так... забавы ради позорить хорошую девушку? Это поступок, недостойный джентльмена, Питер!
Юноша с трудом сдерживал слова возражения, осознав, что вряд ли они сейчас ему помогут.
– Придется принести извинения мистеру О'Коннелу, – пробормотал отец с тяжелым вздохом. – И попытаться убедить его в том, что ты искренне сожалеешь о том, что произошло.
«Да черта с два! – подумал Питер с яростью. – Этот злобный боров не из тех, кого устраивают словесные извинения».
– Отец, вы же знаете, что это бессмысленно! – не выдержал он.
– Тем не менее, ты пойдешь к нему и извинишься! – строго ответил доктор Блад. – Раз уж ты настолько взрослый, что позволяешь себе подобные выходки, то изволь сам отвечать за них!
Питер не стал спорить, надеясь, что, выяснив этот неприятный инцидент, отец позволит ему уйти к себе.
– Стихи-то хоть прочитал? – неожиданно спросил доктор Блад, насмешливо глядя на него.
Питер тяжело вздохнул, проведя рукой по оцарапанной щеке.
– Не до конца, – признался он, осторожно улыбнувшись. – Лиша огрела меня подушкой, и я свалился с окна...
Отец поцокал языком, разглядывая его с головы до ног. Вид у Питера действительно был не самый представительный: рукав порван, штаны вымазаны в пыли, на щеке заметная ссадина. А в длинных вьющихся волосах запуталось несколько листьев.
– Может, оно и к лучшему, – Питер вытащил травинку из волос. – Стихи все равно были посредственные.
– Балбес! – покачал головой отец. Голос его чуть смягчился, но глаза продолжали смотреть строго. – Лучше бы свою дурь направил в более полезное русло. Например, на учебу.
– Так у меня же сейчас пасхальные каникулы, – попытался сменить тему Питер, чуть изменившись в лице.
– …которые ты проводишь в безделии и пьянстве! – отец снова повысил голос, нахмурившись. – И не делай такие невинные глаза, парень, я все вижу!
Питер тяжело вздохнул еще раз и опустил взгляд. Теперь надо пережить длинную нотацию о примерном поведении.
Когда же отец поймет и привыкнет к тому, что он уже не ребенок?!
А в голове почему-то все вертелись картинки из того, что произошло пару часов назад.
***
...Вот он взбирается на подоконник, из последних сил, потому что камни постоянно скользили под ногами, а многолетний плющ, увивший стену, то и дело предательски обрывался в руках. Внизу гогочут и свистят два придурка, Роджер и Дик, подбившие его на эту безумную авантюру.
Он старался не смотреть вниз, но слышал восклицания случайных прохожих, которые тоже остановились поглазеть на то, что происходит.
Вот окно распахнулось, и он услышал тихий крик Лиши, которая узрела его совсем рядом. Он помнил ее лицо, залитое краской, видел, как она прижала руки к щекам на мгновение. А потом исчезла в глубине комнаты. Он торопливо принялся читать свои дурацкие стихи, друзья внизу ржали, как кони. Пьяные идиоты...
Лиша снова появилась в окне, удивительно милая, несмотря на то, что теперь ее брови были гневно нахмурены, в руках мелькнула подушка, украшенная кружевами.
Потом был сильный удар – Лиша всегда была девицей боевой, – и он с воплем полетел в кусты, росшие под окном.
– Дурак, я все расскажу отцу! – это было последнее, что он услышал от нее...
***
Возможно ему действительно надо было выбрать другую девицу для этой глупой выходки. Но он давно не видел Лишу, наверное именно поэтому и согласился на это.
Ее лицо все еще стояло перед его мысленным взором.
Отец был прав, она стала очень милой. Но все равно, у него и в мыслях не было делать ей предложение. И тогда он даже не подумал, что его действия можно понять именно так. Да, они дружили с детства. И только.
Питер хорошо помнил их первую встречу, которая случилась лет шесть назад, когда он в очередной раз был вынужден сменить школу…
***
В школу, которая находилась совсем рядом с домом, он ходил от силы неделю. А потом, когда мистер Паркер от души высек его розгами, недовольный тем, что мальчик не мог сидеть тихо на уроке, мать устроила громкий скандал и под конец заявила, что никому не позволит делать из ее ребенка козла отпущения. Отец тогда пытался сказать, что такова жизнь, и всех детей так учат, но мать осталась при своем мнении.
«В конце концов, ты тоже чуть что хватаешься за розги!» – сказал он в качестве последнего довода.
«Я хотя бы за дело его луплю!» – яростно воскликнула мать, утащив Питера прямо из класса, оставив мистера Паркера в состоянии, близком к сердечному приступу.
Во второй школе он продержался почти год. Но под конец, устав от постоянных драк, учителя любезно попросили миссис Блад забрать свое чудовище из приличного заведения.
Так получилось, что третья школа находилась от дома на весьма значительном расстоянии, и путь в нее лежал через кварталы, где жили протестанты.
Мать его к тому времени уже умерла, а отец полностью ушел в себя, пытаясь справиться с горем от потери. Так что Питер оказался предоставлен самому себе и довольно скоро уяснил, что не стоит (или бессмысленно) беспокоить отца своими незначительными проблемами.
Дорога к школе была одной из таких проблем.
Если все складывалось удачно, ему удавалось добраться без драки с тамошними задиристыми мальчишками. Но это получалось крайне редко. Обычно или приходилось терпеть весьма плотный «обстрел» гнилыми яблоками, камнями или даже дохлыми кошками – это если он выбирал длинный окружной путь. Или драться, что было самым неприятным вариантом, потому что это неизбежно заканчивалось разорванной одеждой, синяками и ссадинами.
Питер наловчился драться ожесточенно и яростно еще в предыдущей школе, так что ссадины и дырки в одежде оставались не только у него, но проклятые протестанты редко нападали в одиночку.
Конечно, был еще один способ, самый унизительный – бежать. Но Питер пользовался им крайне редко.
В тот памятный день протестантские дети особенно преуспели. Был какой-то праздник, и Питера по этому случаю нарядили во все новое и чистое, несмотря на его возражения. Тем обиднее было угваздать новые штаны и кафтан в грязной луже, куда его толкнули проклятые преследователи, которые, как назло, были все на голову выше и года на два старше его.
Те, кто помладше, с издевательским хохотом потрошили его сумку с тетрадями, разрывая их на части.
Когда он пытался вылезти из лужи, чтобы их остановить, мальчишки с глумливым смехом снова толкали его обратно.
Это было очень унизительно, и Питер, взбесившись, уже хотел схватиться за палку или камень, когда все вдруг разбежались кто куда.
Сначала Питер подумал, что они испугались его. А потом услышал над собой звонкий девичий голос:
– Давай, вставай!
Подняв глаза, он увидел незнакомую ему рыжую девочку в нарядном и чистом платье, которая протягивала ему руку.
– Вставай, они больше не вернутся, – повторила она.
Питер чуть поколебался, прежде чем ухватиться за ее руку. Потому что его собственные ладони были мокрые и грязные. Как волосы, лицо и одежда.
– Как ты сумела их прогнать?! – воскликнул он, чувствуя досаду и удивление.
Девочка улыбнулась, и ее карие глаза лукаво сверкнули.
– О, они знают, что, если посмеют хоть пальцем меня тронуть, мои братья устроят им преисподнюю!
– Твои братья? – переспросил он, чувствуя себя дураком.
– Ага, – девочка кивнула и потянула его подальше от лужи. Потом подобрала его сумку и принялась собирать раскиданные по всей улице тетрадки и книги. Точнее, то, что от них осталось.
– Ох, и влетит же мне! – не удержался от вздоха Питер, присоединяясь к ней. – Папа говорил, что эти книги стоят кучу денег...
Девочка достала платок и протянула ему.
– Лицо вытри, – сказала она. – И у тебя весь нос в крови.
– Спасибо! – вежливо ответил Питер, немного раздосадованный оттого, что девчонка видит его в таком жалком состоянии. – Наверное придется пропустить школу. Опять. Но я не могу появиться там в таком виде!
Он тронул пальцем оторванный воротник.
– Ладно, пойду... может, отмоюсь в речке, – пробормотал он.
– Уже осень на дворе, не холодно ли для купания в речке? – поинтересовалась девочка, продолжая щуриться. – Лучше пойдем ко мне домой, мама что-нибудь придумает.
Питер помотал головой.
– Не уверен, что это будет хорошей идеей. И твоя мама наверняка будет ругаться. Моя вот ругалась…
Он вздохнул, вспомнив о матери. Перед глазами на мгновение появилось ее огорченное лицо, а потом услышал слова, которые она однажды сказала ему, когда он пришел после очередной драки: «Не огорчайся, Питер, это же не может продолжаться вечно! Когда-нибудь ты их одолеешь. Но, увы, я вряд ли помогу тебе в этом. Ведь я же не могу драться с этими мальчиками вместо тебя!»
Его тогда это позабавило.
– Нет, моя мама не будет ругаться. Пойдем же! – девочка взяла его за руку и потащила за собой. – Кстати, меня зовут Лиша. Мой папа – булочник. А ты сын доктора, что живет на соседней улице, да? Я тебя уже несколько раз видела. Почему ты ходишь здесь один? Это глупо. Моя мама всегда просит братьев везде меня провожать. Тогда эти протестантские свиньи не пристают.
Она тараторила так быстро, что Питер не успевал вставить слово, чтобы ответить.
– Они видят, что ты один, вот и наглеют, – сказала она, останавливаясь возле дома.
Питер почувствовал, что щеки его заливает румянец, и слова как будто застревают в горле. В предыдущие школы он действительно ходил с друзьями – детьми соседей. Но нынешняя находилась так далеко, что с их улицы там никто, кроме него, не учился.
– Я... у меня нет братьев, Лиша. Я... всегда один.
Девочка посмотрела на него в изумлении, похлопав длинными пушистыми ресницами, явно не представляя, как такое возможно.
– Ничего себе... Вот бедолага! – протянула она, толкая дверь. И тут же добавила более бодрым тоном, явно приняв какое-то решение: – Ну, уверена, мы что-нибудь с этим придумаем!
И громко закричала, продолжая тащить его за собой:
– Мама, мама, я тут привела одного мальчика, представляешь, у него совсем-совсем нет братьев!
2 часть
– 2–
Миссис О'Коннел была матерью пятерых самых драчливых мальчишек в этом квартале, а, быть может, и во всем Дублине. Поэтому при виде перепачканного грязью и покрытого синяками нового приятеля своей дочери она только вздохнула и отправила его отмываться, вручив таз, кувшин теплой воды и полотенце. А когда Питер закончил плескаться, ему тут же сунули чистую рубашку и вполне приличного вида штаны.
– Том все равно из них вырос, а тебе в самый раз будут, – сказала миссис О'Коннел, помогая Питеру попасть рукой в рукав. Мальчик заметил, что она чуть нахмурилась, разглядывая его. И качнула головой.
– Что-то ты какой-то худенький, – проворчала она негромко, а потом, немного подумав, толкнула его к столу, на который уже тащила тарелки Лиша. – Ну-ка, садись и ешь!
Питер помотал головой, пытаясь подыскать вежливые слова и отказаться. Он не был уверен, что отец одобрит то, что он питается у чужих людей. Но все эти слова так и не были произнесены, потому что миссис О'Коннел так властно на него посмотрела, что он повиновался без промедления.
Еда была очень вкусной, и Питер не заметил, как умял целую тарелку, а потом и добавку, которую ему тут же наложили.
– Ешь-ешь, не стесняйся, – негромко повторила миссис О'Коннел. – А я пока твой кафтан заштопаю.
Она уже успела его более–менее почистить, и теперь Питер смотрел, как ее ловкие пухлые руки сноровисто орудовали иголкой, ставя заплату на рукав.
Питер понял, что ужасно соскучился по вот такой добротной домашней еде. Когда была жива мама, она каждый день готовила что-то вкусненькое, и это неизменно радовало его и отца, который был любителем хорошей кухни. Но с тех пор, как мамы не стало...
Питер помрачнел и отодвинул тарелку, задумавшись. Конечно, у них была кухарка. Но ее стряпня и близко не была похожа на то, что готовила мама.
Впрочем, отец не жаловался. Хотя Питер не был уверен, что он вообще обращает внимание на то, что ему подают на стол. После смерти матери отец стал очень мрачный и молчаливый. Питер начал его побаиваться. Особенно в те дни, когда доктор Блад напивался.
Лиша тем временем рассказывала матери, как наткнулась на него в подворотне.
Миссис О'Коннел только качала головой, поджимая губы.
Потом посмотрела на Питера, и в ее серых серьезных глазах промелькнуло сочувствие.
– Так ты уже целый месяц ходишь в школу один? – спросила она.
Питер кивнул, насторожившись.
– И все время дерешься с этими протестантскими иродами? – продолжала спрашивать миссис О'Коннел. – Ох, боже, на тебе же живого места нет, одни синяки! А отцу, конечно, не говоришь?
Питер помотал головой, чувствуя, что краснеет. Отцу он действительно почти ничего не говорил, кроме тех случаев, когда скрыть последствия драки было невозможно. Но разве от жалоб будет какой-то толк? Только лишний раз тревожить отца. А ему и без этого тяжело. Ведь он горюет по маме.
Внезапно Питер испугался, что эта женщина может пойти и все рассказать его отцу. Или, не дай бог, начнет его упрекать в том, что он не следит за сыном. Такое уже случилось однажды, и мальчик помнил, что отец сильно тогда разволновался.
– Вы только папе ничего не говорите! – тревожно сказал он, посмотрев в глаза миссис О'Коннел. – Он ни в чем не виноват!
Женщина слабо улыбнулась.
– Хорошо, не скажу. Хотя он, конечно, поступает очень глупо, отпуская тебя одного так далеко.
– Я уже большой! – теперь Питер говорил еще более задиристо. – Я вполне способен один ходить по городу!
– Вижу, вижу, – усмехнулась мать Лиши. И обрезала нитку, вернув ему заштопанный кафтан. – Но будет лучше, парень, если станешь ходить через этот проклятый квартал с моим Томом или Алексом. Так для всех будет спокойнее, в том числе и для твоего отца. А сейчас я провожу тебя до школы.
Питер не смог сдержать тяжелого вздоха.
– Я уже безнадежно опоздал на урок. Учитель будет ругаться, – пробормотал он чуть слышно.
– Не беспокойся, ведь я буду с тобой и все ему объясню, – уверенно ответила миссис О'Коннел, потянувшись за шалью.
И опять тон у нее был такой властный, что Питер не осмелился перечить...
* * *
С того дня все изменилось. Питер улыбнулся, вспомнив безумные и дикие выходки, которые они устраивали с братьями О'Коннелами. Довольно скоро им удалось запугать всех мальчишек из протестантского квартала, и мало кто из них отваживался с ними связываться, даже если вдруг они встречались им в одиночку. Целый год их маленькая и сплоченная банда держала в страхе все окрестные улицы. Дело дошло до того, что родители поколоченных и затравленных детей приходили и жаловались его отцу, требуя унять маленького дьяволенка.
Доктор Блад сперва не верил всему тому, что говорили соседи. Да, его сын далеко не ангел, но вряд ли он способен на то, о чем они твердят. Нет-нет, наверняка, они сгущают краски.
Так продолжалось до того дня, когда, возвращаясь с одного из вызовов, он не увидел своего милого сыночка, который вместе с братьями О'Коннелами швырялся камнями в мальчишек из протестантского квартала. Те с воплями боли и бессильной ярости попытались бежать, но Питер и его спутники не отставали. Один пацаненок упал, потому что камень ударил его точно по колену. И доктор Блад в ужасе увидел, что двое здоровенных братьев О'Коннелов и его собственный сын налетели на визжащего мальчишку, как волки на добычу. И неизвестно, что бы с ним стало дальше, если бы мистер Блад не вмешался и не разогнал драчунов.
В тот же день Питер получил от отца суровый нагоняй. И поверг его в еще больший ужас тем, что большая часть гневных упреков совершенно на него не подействовала.
– Питер, так поступать нельзя! – возмущенно говорил отец, расхаживая вокруг взъерошенного после драки сына. – Ты же мог покалечить этого мальчика! И разве можно нападать на кого-то всем скопом?! Это подло и омерзительно!
– Так это же проклятые протестанты! – пожимал плечами Питер. – Одним больше, одним меньше – какая разница? А мальчик этот и вовсе английский выродок!
Доктор Блад почувствовал, что теряет дар речи, услышав столь безжалостные и циничные слова из уст двенадцатилетнего ребенка.
– Откуда ты только понабрался таких выражений?! – воскликнул он, наконец.
– Все так говорят, – Питер снова пожал плечами. – Пап, поверь, с ними только так и надо обращаться. Ты и сам это знаешь. Из-за них все наши беды. Если мы их не будем бить, они нас под корень изведут. Пусть уходят с нашей земли!
– Тихо! – теперь отец испугался еще больше. – Не вздумай так говорить на людях!
– Хорошо, я буду бить их молча, – дерзко ответил его сын, упрямо набычившись.
В тот же вечер доктор Блад, взволнованно куря трубку у окна, решил написать своему старому другу, профессору Олдемейеру¹, преподававшему в Тринити-колледже, с просьбой похлопотать о принятии на обучение его сына раньше положенного срока.
Надо было поскорее забрать мальчика из этой компании, пока не стряслось какой беды...
3 часть
– 3 –
Питер Блад вздохнул, подумав, что тот год был одним из лучших в его жизни.
А потом его мысли вернулись к недавним событиям, и юноша почувствовал растущую неловкость и тревогу. Отец, конечно, был прав, когда сказал, что он вел себя по идиотски. Теперь, по мере того, как винные пары выветривались из его головы, Питер все сильнее задумывался о последствиях своей эскапады. Мало того, что он перепугал и обидел ни в чем не повинную девушку, так наверняка придется как-то объясняться с ее весьма буйными братцами и чертовски вспыльчивым папашей.
Он попытался не думать об этом хотя бы сейчас и хотел выйти из кабинета, но отец остановил его, задав еще один неприятный вопрос.
– Кстати, об учебе, молодой человек. Ты уже второй день как вернулся из колледжа, а я так и не услышал о твоих... успехах.
Питеру крайне не понравился тон, которым отец произнес последнее слово. Но он постарался держаться спокойно и невозмутимо.
– Быть может, мы поговорим об этом утром за завтраком, отец? – сказал он. – Сейчас, если честно, я бы лег спать...
– Неужели тебе нечем порадовать меня, Питер? – голос отца стал вкрадчивым. – Я бы с удовольствием выслушал о твоей студенческой жизни что-нибудь... более позитивное.
Питер закусил губу, внимательно глядя на отца. Неужели он что-то разузнал?
– Хвастаться нехорошо, вы же сами это мне повторяли, – сказал он, наконец.
– О, да! Рад, что ты это помнишь.
Отец подошел к столу и принялся рыться в бумагах, которые лежали на нем беспорядочной кипой.
– Надеюсь, что ты достаточно успешно осваиваешь все предметы, – сказал он, не глядя на него.
– Да, вполне успешно, – торопливо ответил Питер, энергично кивнув.
– Это вдвойне радует, особенно, если учесть тот факт, что тебя почти не видели на некоторых лекциях последние полгода, – по-прежнему ровным тоном произнес отец.
Питер вздрогнул, настороженно уставившись на него.
– Этого не может быть, отец, я был на всех...
Доктор Блад показал ему распечатанное письмо.
– Профессор Олдемейер написал мне на днях, что крайне обеспокоен тем, что ты не ходишь на его лекции и лекции доктора Дойля. Он пишет также, что, если в ближайшее время ты не возьмешься за ум, тебя придется отчислить из колледжа.
Питер замер, приоткрыв рот. Отец подошел к нему вплотную и сунул письмо чуть ли не под нос. Юноша заметил, что у него слегка подергивается щека.
– Быть может вы, молодой человек, объясните, что все это значит?!
Голос доктора Блада был холоден, как лед. И лишь чуть заметная дрожь выдавала еле сдерживаемую ярость.
Мгновение Питер колебался, но потом посмотрел отцу прямо в глаза, и на его губах появилась дерзкая улыбка. Вряд ли имело смысл и дальше обманывать его, тем более, что, судя по всему, проклятый старый сыч Олдермейер и так всё сообщил.
– Хорошо, я попытаюсь объяснить. Но не уверен, что это вас обрадует, отец.
– Тем не менее, я слушаю! – прорычал доктор Блад, резко опускаясь в кресло. – Надеюсь, ты понимаешь, сколько сил, денег и нервов я потратил, чтобы ты мог учиться в Тринити-колледже? Ты – талантливый мальчик, и я был бы рад видеть тебя своим преемником. Упускать такую блестящую возможность из-за банальной лени или дурости... это просто немыслимо!
– Дело в том, что я не хочу быть врачом, – Питер едва успел вставить эти слова, пока мистер Блад набирал дыхание для следующей пламенной тирады.
Юноша заметил, что глаза отца расширились, а рот приоткрылся в изумлении. И быстро продолжил, пока тот не опомнился:
– Поймите же, наконец, что быть врачом – это не мое призвание!
– Откуда тебе это известно? – прошипел доктор Блад. – Ты ведь еще толком не работал!
– Я просто это знаю! – вздохнул Питер. – К тому же, я чертовски устал от того бреда, которым меня потчуют все эти замшелые профессора. Слышали бы вы, отец, что они несут на лекциях! Скука смертная!
– Так-так! – теперь доктор Блад позволил себе улыбнуться. – Ты что же, считаешь себя более сведущим в медицине, чем тот же профессор Олдемейер? Новым научным светилом?
Питер взмахнул руками, чувствуя, что начинает закипать. Он уже несколько раз спорил с профессором и другими преподавателями колледжа, а теперь еще придется повторять всё это отцу!
– Дело не в этом! – горячо произнес он. – Я... я чувствую, что зря трачу время на их лекциях. Ничего действительно важного и нужного в будущей работе они мне не дадут. Так зачем впустую протирать штаны? Не лучше ли заняться чем-то более стоящим?
Отец скрестил руки на груди и прищурился, разглядывая своего сына.
– И какое же занятие, по твоему мнению, является «более стоящим», а? – вкрадчиво спросил он.
Питер молчал, воинственно глядя в глаза отцу.
– Гулянки в кабаках и пабах? – голос доктора Блада стал громче и строже. – Или, быть может, беготня за девицами? Это тебе важнее?!
Отец в ярости стукнул кулаком по столу.
– Отвечай, лоботряс!
Питер чуть вздрогнул, ошеломленный такой яростью. Отец нечасто так срывался. Юноша, конечно, представлял, что это известие его расстроит, но не ожидал, что настолько сильно.
– Черт побери, Питер, я работаю, как проклятый, чтобы ты мог учиться, а ты... тратишь эти деньги на подобную чепуху!
– Нет, я потратил их не на чепуху! – не выдержал Питер. И снова замолчал, чувствуя, что нужные слова вылетели из головы.
– Вот как?! Так на что же ты их потратил, не изволишь ли сообщить? – голос отца снова стал негромким и вкрадчивым.
Питер набрал воздуху в грудь.
– Я брал уроки фехтования, – сказал он, глядя отцу в глаза.
– Что?! – брови доктора Блада поползли вверх, а рот снова открылся. – Что ты сказал?! Фехтование?! Ты совсем сошел с ума?!
– Я подумал, что оно пригодится мне больше, чем лекции профессора Олдемейера и доктора Дойля.
Питер почувствовал, что неловкость, сковавшая его на мгновение, исчезла. Ему стало легко и спокойно. Пусть его слова разобьют сердце отцу, но он больше не может терпеть весь этот схоластический бред, которым его потчевали в последнее время. Там, в фехтовальном зале, он чувствовал себя по-настоящему счастливым. И это ощущение не шло ни в какое сравнение с унылой скукой, царившей в аудиториях колледжа.
– И я не вижу ничего зазорного в том, чтобы хорошо владеть шпагой, – продолжил он, все более уверенно. – В конце концов, у меня есть право ее носить. Вы же сами говорили, что наша семья, до того, как этот проклятый Кромвель, была...
– Пресвятая Дева Мария! – воскликнул отец, всплеснув руками. – Но почему?!
Питер пожал плечами, криво улыбнувшись.
– Ах, отец, вы же когда-то сами учились в колледже. И наверняка иногда вам чертовски хотелось сбить спесь с некоторых напыщенных бездельников, которые воображают о себе слишком много, хотя на самом деле являются всего лишь пустышками, увенчанными знатными титулами...
– Боже мой, Питер, о чем ты говоришь? – отец теперь был мертвенно бледен.
– Думаю, вы вполне понимаете, о чем, – молодой человек продолжал недобро улыбаться. – Равно как и то, что вряд ли удастся поставить этих мерзавцев на место, просто поколотив их. Увы, папа, мы уже вышли из этого детского возраста!
Доктор Блад теперь смотрел на сына так, как будто увидел его впервые.
Он осознал внезапно, что парень почти сравнялся с ним ростом. И что над верхней губой у него уже появился темный пушок. Отметил также и опасный стальной огонек, горевший сейчас в пронзительно синих глазах под прямыми черными бровями.
Гнев, который совсем недавно бушевал в душе доктора, сменился страхом.
– Господи Иисусе, Питер, только не говори мне, что ты уже... – прохрипел он, схватившись за грудь.
Сын мотнул головой, продолжая улыбаться. И улыбка тоже была совсем незнакомой ему... впрочем, где-то он это видел, но не помнил, где...
– Нет, отец. Но я рад, что сумею проучить всякого, кто осмелится задеть мою честь.
– Обещай мне, что не будешь хвататься за шпагу из-за каждого пустяка, – попросил отец взволнованно. – Это очень серьезно, сын!
– Да, я знаю, что шпага – не игрушка, папа, – спокойно ответил Питер.
Мистер Блад снова опустился в кресло, пытаясь привыкнуть к тому, что только что на него обрушилось.
– Ты не должен бросать учебу, – сказал он, наконец.
Питер еще раз вздохнул.
– Имеет ли смысл тратить годы на то, что потом не пригодится? – спросил он горько. – Быть может... быть может, было бы гораздо лучше, если бы я поступил на военную службу...
Когда Питер заговорил об этом, его сердце екнуло. Он знал, что отец ненавидел разговоры на эту тему. Но, быть может, именно сегодня он его услышит?
Доктор Блад затряс головой.
– Нет! Нет и нет! Об этом не может быть и речи, Питер!
– Но почему, отец? – воскликнул юноша, задрожав всем телом. – Ведь это тоже почетное занятие! К тому же, в нашей семье уже были военные. Взять, к примеру, дядю Томаса...
Договорить он не успел, потому что отец снова вскочил с места, и лицо его было перекошено от ярости.
– Опять ты о нем! Я же просил тебя не упоминать при мне это имя!
– И все же я не буду молчать! – Питер тоже повысил голос, заражаясь от отца его же горячностью. – В конце концов, Томас Блад – наш родственник и человек весьма уважаемый, если верить тому, что я о нем слышал...
– Уважаемый человек?! – отец поднял глаза к потолку. – Он?! О, мой бог! С каких это пор предатели и разбойники стали уважаемыми людьми?! Ты совершенно ничего не знаешь об этом негодяе, Питер, и, поверь мне, это не тот человек, на которого надо равняться!
– Да вы просто ему завидуете! – рассердился юноша, задетый за живое словами отца. – Дядя Томас хотя бы сражался за нашу свободу, в то время как вы трусливо отсиживались...
Он оборвал себя, но уже было поздно.
– Вот, значит, что ты обо мне думаешь! – прошипел мистер Блад, побелев как полотно.
Питер покачал головой, пытаясь поправить необдуманно вырвавшиеся слова:
– Я не совсем это имел в виду... – пробормотал он.
– Вон! – выдохнул отец, указав на дверь.
– Я просто... – сказал Питер растерянно.
– Уйди с глаз моих немедленно, иначе я за себя не ручаюсь! – прорычал мистер Блад, дрожа от ярости. – И запомни раз и навсегда, щенок, если бросишь колледж, ты мне не сын!
Питер попятился к двери, потрясенный столь сильной вспышкой гнева у обычно спокойного отца.
4 часть
– 4 –
– Лиша! Лиша, погодите!
Питер Блад ускорил шаг, пытаясь догнать высокую рыжеволосую девушку, которая шла с подругой по улице.
Услышав его оклик, Лиша обернулась через плечо, на мгновение посмотрев на него, но не остановилась. Одернув кружевную шаль, она продолжала идти по дороге.
– Мисс О'Коннел! – Питер знал, что поступает глупо. Ведь сказали же ему держаться подальше от дочки булочника. Но он не мог больше терпеть. Она должна знать... и понять, что он сделал всё это не со зла...
Девушки были одеты в нарядные и чистые платья, видимо, ходили в церковь.
– Мисс О'Коннел! – снова позвал он ее. Прохожие уже начали на них коситься, и Питер подумал, что какой-нибудь особо заботливый доброжелатель наверняка доложит о его выходке отцу девушки.
Лиша, наконец, остановилась, посмотрев на него с явным огорчением.
– Мастер Блад, вы в своем уме? – прошипела она, и на ее щеках проступил легкий румянец. – Если мой отец увидит, что мы разговариваем... если он узнает об этом...
– Я просто хотел… попросить прощения! – перебил ее Питер, останавливаясь на почтительном расстоянии от девушек. – За свой... необдуманный поступок...
Лиша молча стояла, глядя на него. Румянец на ее щеках стал ярче.
Питер сглотнул, неожиданно вспомнив ее такой, какой увидел там, в окне. Сейчас ее волосы были аккуратно причесаны и спрятаны под чепцом. И было трудно понять, какие они густые и длинные на самом деле...
Подруга Лиши, невысокая и худощавая девица по имени Сара Мейсон, деликатно кашлянула, чуть отступив назад.
– Мне, наверное, лучше уйти, – сказала она многозначительно.
Но Лиша, очнувшись от оцепенения, схватила ее за руку.
– Нет-нет, подожди.
И она холодно посмотрела на Питера.
– Что ж, раз это все, что вам было нужно, сударь, полагаю, нам больше не о чем говорить.
– Я... вовсе не хотел... – Питер внезапно осознал, что не может найти нужные слова. Вроде бы, он продумал все заранее, и тем не менее, ничего не мог вспомнить! То, что пришло на ум, теперь казалось ему или слишком грубым, или просто оскорбительным.
И в самом деле, что можно сказать девушке, не обидев ее? Что он был пьян и выбрал ее дом наугад? И то, что он вытворил, всего лишь шутка?
То еще утешение...
Но не говорить же: «Прости, я вовсе не собирался просить твоей руки...» Питер провел рукой по волосам, чувствуя, что сходит с ума. Вот незадача! Что бы он ни сказал, всё только расстроит ее еще больше. Потому что если он скажет, что собирался делать ей предложение, это тоже будет неправдой.
Одно другого не лучше!
Питер стоял перед ней и мялся, теребя шляпу в руке.
Лиша тяжело вздохнула и посмотрела на подругу.
– Вы очень красноречивы, мастер Блад. Прошу прощения, но нам пора. И, пожалуйста, ради всех святых, больше за мной не ходите!
Девушки развернулись одновременно и быстро ушли, что-то горячо обсуждая между собой.
Питер некоторое время смотрел им вослед, а потом тяжело вздохнул.
– Дьявол...
5 часть
– 5–
Питер Блад прокрался в дом, стараясь не шуметь. В прихожей было темно, но он надеялся, что сможет пробраться к себе на ощупь. Голова гудела от выпитого эля. И не только от этого. Юноша чувствовал, как медленно, но верно, начинает припухать разбитая губа.
«Теряю сноровку», – подумал он с усмешкой.
Питер всегда гордился своей способностью из большинства драк выбираться с целым лицом. Пришлось наловчиться в уклонении от ударов или блокировке их за годы, проведенные в школе и колледже. Потому что если он возвращался домой с синяками на лице, отец это замечал и начинал читать ему нотации. Все остальное скрывать было легче.
А во время учебы в Тринити-колледже это умение стало еще насущнее. Потому что преподаватели задавали слишком много вопросов, если замечали следы их студенческих потасовок.
Но в колледже в каком-то смысле ему было легче. Возможно, потому что он уже поднаторел в драках и мало кому давал спуску.
Кажется, он слишком отвлекся на воспоминания, потому что налетел на что-то в темноте и изрядно нашумел. Дальше таиться смысла не было, и Питер попытался взбежать по лестнице, но едва не врезался в отца, который выскочил из своей спальни в ночной рубашке и колпаке, со свечой в руке.
– Что тут... – начал он ворчливо, но осекся, увидев, в каком виде вернулся его сын. – О, господи, Питер, что случилось?!
И он поднял свечу повыше, чтобы разглядеть кровоподтек на его лице.
Синяк, впрочем, был лишь маленькой частью больших повреждений. Питер чувствовал, как побаливает ушибленный бок, знал, что камзол его порван и весь в пятнах грязи. Волосы всклокочены и замараны песком. Костяшки пальцев нещадно саднили, а рука, ушибленная еще во время предыдущего падения с окна, и вовсе отказывалась шевелиться.
– Ничего страшного, отец, – Питер постарался отвечать как можно беспечнее. – Просто встретил братьев О'Коннелов...
– Святые угодники! – вскричал Блад-старший. – Ты хочешь сказать, что это они так тебя...
Питер затряс головой, торопясь успокоить не на шутку перепуганного отца.
Он был удивлен, что папенька так разволновался и вообще снизошел до разговора с ним. Потому что уже второй день доктор Блад вел себя так, будто сын был пустым местом. Они не разговаривали, точнее, отец не отвечал на обращения к нему сына.
Осознав, что это надолго, Питер старался подолгу не появляться в доме...
– Нет-нет, это не они, – сказал он поспешно.
***
На самом деле, всё, что случилось несколько часов назад, уже виделось ему как будто в тумане. Скорее всего, потому что он напился до полного одурения. На это указывали тяжелая голова и неприятные спазмы в животе.
Воспоминания слились в хаотичный вихрь.
Питер помнил, что направлялся в один из пабов вместе со своими приятелями, Роджером и Диком, когда его подкараулил Майкл – старший из младших О'Коннелов. Да, звучало странно, но всё так и было. Двое старших братьев уехали из города по поручению отца, поэтому к нему пришли всего трое: Майкл, Алекс и Патрик.
Питер не видел их больше года, слишком поглощенный учебой в Тринити-колледже. И, хотя они сильно выросли и изменились, не узнать их было невозможно. Все те же огненно-рыжие вихры, веснушчатые широкие лица и прищуренные серые глаза. Их папаша был таким же, только раза в два выше и шире.
Майкл подкрался к нему сзади и, в своей обычной манере, зажал шею Блада своей огромной ручищей.
– Привет, клистирная трубка! – пробасил он с вкрадчивой ехидцей в голосе. – Слышал я, что ты приставал к моей сестре. Думаю, нам есть о чем побеседовать. Например, о том, что тебе сломать для начала? Руку? Или ногу?
Питер чувствовал, если он еще сильнее его стиснет, то просто сломает ему шею. Человек, не знавший повадок веселых братцев О'Коннелов, перепугался бы до смерти от такого приветствия.
– И тебе привет, тестомес! – ответил он слегка придушенно. – Ты уж выбирай: беседовать со мной или ломать мне кости. Впрочем, второе ты всегда успеешь сделать. А перед этим, быть может, нам стоит посидеть в пабе за кружкой эля? Давно ведь не виделись!
Железная хватка ослабела, и Питер смог высвободиться из тисков.
– Ей-богу, это лишнее, Майк! – сказал он, потирая шею.
Оглянувшись, Питер увидел, что остальные братья мрачно глядят на его спутников, разминая мощные кулачищи.
– Спокойно, парни, это друзья! – поспешил он заверить Роджера и Дика. – Мои старые друзья детства.
– Ты уверен?.. – Дик все еще был наготове, с опаской глядя на громадного рыжего парня, нависшего над ним.
– Абсолютно! – ответил Питер, не сводя взгляда с Майкла. – Они просто пришли со мной поговорить.
– Ты угощаешь, – буркнул Алекс, толкнув Блада в сторону паба.
– Как скажешь! – Блад взмахнул рукой, как будто собирался сделать поклон.
Дальше Питер помнил все отрывочно.
Сначала братья вели себя воинственно. Намекали, чтобы он впредь даже не смотрел на их сестрицу.
– Хотя, если придешь свататься, все еще можно переиграть, – заметил Патрик.
Майкл потребовал еще эля.
– Не уверен... – протянул Блад с сомнением. – Ваш почтенный папаша никогда не был от меня в диком восторге...
– А матери нашей ты всегда нравился, мир ее праху! – говорил Алекс. – Да и Лиша, дуреха, знаешь, как перепугалась, когда ты грохнулся...
– Неужели? – Питер удивленно поднял брови, услышав эти слова.
Он сидел между Майклом и Патриком, а Алекс уселся напротив и не сводил с него тяжелого взгляда. Роджер и Дик расположились по краям, нервно потягивая эль.
– Думала, что ты убился, – захохотал Майкл, хлопнув Блада по плечу. – Дуреха и есть!
– А ты живучий. Уж мы-то знаем, – ухмыльнулся Алекс.
– И везучий, – добавил Патрик, поднимая тяжелую кружку. – Знаешь, почему?
Питер и его друзья вопросительно посмотрели на него.
– Потому что мы нашли тебя раньше нашего папаши! – расхохотался Патрик. – И за это надо выпить!
Все шумно согласились, что это хороший повод, и подняли кружки, громко чокаясь.
– Батя наш, конечно, упертый и вспыльчивый, но, если под нужное настроение попасть, ничего против тебя не имеет, – разъяснял Питеру Майкл. – Так что если надумаешь все-таки свататься, только свистни нам, и мы все устроим в лучшем виде. Выгадаем момент, когда он будет в меру пьяный и добрый, и тебя позовем...
– Эх... – помрачнел Питер, пытаясь вставить хоть слово. – Это все хорошо, ребята. Но дело в том, что Лиша, кажется, несколько другого мнения на этот счет.
– Что-что? – прищурился Майкл. А его братья наклонились поближе, чтобы лучше слышать.
– Не думаю, что она вообще хоть что-то ко мне чувствует, – ответил Питер, тщательно подбирая слова. – А у меня, парни, такой принцип: насильно мил не будешь, и так далее.
И он грустно вздохнул, надеясь, что выглядит достаточно убедительно.
Братья О'Коннелы переглянулись и заржали.
– Ну-ну! – сказал Алекс, ухмыляясь. – То-то она ревела, когда ты учиться уехал. Наверное, просто так!
Питер почувствовал себя неловко, но скрыл это за кривой улыбкой.
– Ну... мало ли отчего девицы плачут. Это вообще им свойственно.
– Только не нашей Лише! – мотнул головой Майкл. – Ты сам знаешь, что она никогда не ревет!
Это было правдой. Питер не мог припомнить ни одного случая, когда видел ее плачущей.
– У нас папаня строгий насчет всех этих соплей. Жутко это дело не любит. Так что она никогда не ноет, – пояснил Алекс.
– Столько лет уже прошло. Все изменилось, – сказал Питер, надеясь, что все так и есть.
– Ты уж определись быстрее, – многозначительно ответил Майкл, еще раз хлопнув его по плечу. – Только одно усвой: морочить голову сестре мы тебе не дадим. Если захочешь в женихи податься, милости просим. Палки в колеса ставить не станем. Наоборот, всячески посодействуем. А что касается папани нашего... то не бери в голову. Ты ведь в колледже учишься? Будешь важным человеком, ученым доктором, как твой старик. Чтобы наш батя не отдал Лишу за доктора? Не смеши меня, парень!
Остальные братья тоже закивали, посмеиваясь.
Питер, однако, остался мрачен.
– Да... но дело в том, друзья мои, что я колледж бросил, – сказал он со вздохом.
Майкл чуть не выронил кружку, услышав эту новость. Остальные братья тоже разинули рты. И даже Роджер с Диком вытаращили глаза.
– Ты серьезно?! – выдохнул Майкл. – Но почему?!
Блад пожал плечами, водя пальцем по столу.
– Просто надоело, – ответил он коротко. – Если бы вы только знали, какая там скукотища!
– Но, бог мой, скучно бывает везде, – сказал Алекс, когда немного оправился от изумления. – Вот мы на отца работаем. Знаешь, как опостылело возиться с этими чертовыми булками и опарой?! А ты... ты же людей лечить будешь! Это гораздо интереснее, чем стоять у печи!
– Что же ты делать собираешься? – поинтересовался Патрик, не сводя с него пристального взгляда серых глаз. – Раз не хочешь быть доктором?
Питер некоторое время медлил с ответом. Потом посмотрел на них с дерзким огоньком в глазах.
– На военную службу подамся, – сказал он. – Вот уж где скучно не будет никогда!
К его удивлению, на широких лицах братьев О'Коннелов не отразилось особой радости от этого известия. Наоборот, они снова помрачнели и подобрались.
– К англичанам пойдешь? – вкрадчиво поинтересовался Майкл, быстро переглянувшись с братьями.
Этот вопрос заставил Питера задуматься. И правда, куда он пойдет, если решится нарушить волю отца и бросит ненавистный колледж?
На службу королю Англии?
Другого варианта, собственно, и не было. По крайней мере, в этих краях.
И Питер осознал, что это ему совершенно не нравится.
– Дело, конечно, твое, парень, – равнодушным тоном сказал Майкл, наблюдая за ним, – Но если ты наденешь этот чертов мундир, то дорогу в наш дом можешь забыть. Учти это.
– Да и папаня наш точно будет против, чтобы сестра наша замуж за солдафона-красномундирника вышла, – вставил Алекс.
– На самом деле я еще не решил, – сказал Питер, хватаясь за кружку.
– Да уж, не торопись с этим делом, – кивнул Майкл.
Некоторое время они подавленно молчали, потягивая эль.
А потом всех встряхнул Патрик, начав вспоминать былые детские шалости и совместные набеги на протестантский квартал.
Вскоре они громко смеялись, чокаясь кружками и хлопая друг друга по плечу.
– Вот было время, а? – ржал Майкл, толкая Блада кулаком, да так сильно, что весь эль выплеснулся ему на штаны. – Помнишь, как они драпали, только нас завидев? Лишь пятки сверкали! Проклятые трусы... Уверен, они и сейчас такие же.
– А не навестить ли старых друзей, а? – Алекс повел могучими плечами. – Давненько мы к ним в гости не заглядывали. Так еще, того гляди, забудут нас.
Братья и Питер многозначительно переглянулись.
– Вы серьезно, ребята? – подал голос Роджер, который совершенно не был в курсе милых детских шалостей этой компании.
– Так ведь ничего особенного, просто погуляем, поздороваемся, – Питер, изрядно захмелевший, весело подмигнул приятелю. – Пойдем с нами, не пожалеешь! Будь уверен, это гораздо веселее, чем лазить в окна...
Он не договорил, потому что Майкл еще раз хлопнул его по плечу, едва не сбив с ног.
С громким хохотом и шутками вся компания поднялась с места и двинулась на выход, предвкушая веселое развлечение...
***
– Это не братья, – повторил Питер, поймав руку отца, тянущуюся к его разбитой губе. – Это мы... немного поспорили с ребятами из протестантского квартала.
– Господи, опять! – ахнул отец, качая головой. – Ну-ка, пойдем в кабинет! Выглядишь ты ужасно!
– Это всего лишь синяк, – отмахнулся Питер, слегка раздраженно. – Я сам все обработаю!
Отец принюхался и снова покачал головой.
– Да, я пьян, папа, – опередил его упрек Питер. – И это я тоже сейчас обсуждать не намерен!
***
Драка у них вышла лихая, и парни из протестантского квартала оказались весьма и весьма напористыми. Досталось обеим сторонам, но Питеру и его спутникам пришлось спешно отступать, потому что протестантов было гораздо больше.
Из всей их компании серьезней всего пострадал бедолага Роджер, непривычный к такого рода стычкам. Питеру и братьям О'Коннелам пришлось доставлять его до дома: меткий удар по голове причинил ему контузию, из-за чего парень то и дело шатался и терял сознание. Питер на пути к дому друга сумел соорудить что-то вроде повязки на его голове, чтобы остановить кровь из ссадины.
Потом братцы на всякий случай проводили Блада до его дома, заметив, что чертовы протестанты в последнее время зарвались настолько, что осмеливаются захаживать к честным католикам.
– И ты еще будешь говорить мне, что вырос! – отец скривил губы в презрительной усмешке, а потом ушел к себе.
Питер шмыгнул носом, а затем, слегка прихрамывая, поднялся по лестнице и скрылся в своей комнате...
¹ профессор Олдермейер - персонаж из фанфиков soulofrain13
продолжение в комментариях...