Автор: WinterBell
Бета: Shiae Hagall Serpent, olya11
Канон: Жюль Верн «Михаил Строгов»
Размер: мини, 1097 слов
Персонажи: Альсид Жоливе, Гарри Блаунт, ОМП
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: журналисты Жоливе и Блаунт знакомятся с российским бытом.
Примечание: распоряжение о насильственной высадке картофеля в начале 1840-х годов вызвало массовые протесты среди крестьян.
• читать дальше •
— Дык ведь чего удумали, — изрек кучер, качнув поводьями.
Последний разговор, завязавшийся между пассажирами тарантаса и возницей, увял с полчаса тому назад, и внезапное продолжение беседы заставило задремавших седоков встрепенуться. Альсид Жоливе и Гарри Блаунт постепенно привыкали к особенностям российских дорог. Длинные дроги экипажа смягчали тряску, и журналистов больше не укачивало, но частенько клонило в сон.
— Чего удумали, — повторил кучер и рукоятью кнута указал на тянущиеся по обе стороны дороги поля. Молодые всходы, еще ярко-зеленые, не опаленные солнцем, поднимались над влажной от дождя землей. — Заместо этого всего картошку сажать!
— Картошку? — переспросил Блаунт. — А! Картофель.
— Ну. Картошку! — подтвердил кучер.
— И кто же это надумал? — поинтересовался Жоливе.
Кучер пожал плечами.
— Дык кто их знает. Надумали! Почтмейстер давеча сказывал: указ такой сделать хотят.
Он оглянулся на пассажиров, вспомнил, что те чужестранцы, и растолковал на случай, если они не поняли:
— Указ — это чтобы иначе ни-ни.
Блаунт серьезно кивнул.
— А чем же вам, любезный, картошка не угодила? — продолжал расспросы Жоливе.
— Вредная она, — объяснил кучер.
— Как же это? — весело удивился Жоливе.
— А Степаныч-то прошлый год! — заявил кучер, убежденный, что о происшествии со Степанычем наверняка слышали даже за границей. — Лежала картошка эта у них на лавке, дозревала, значить. А как зеленою стала, Степаныч и съел. Раз зеленая — созрела, думал. Насилу откачали.
— Кто же позеленевшую картошку ест, — удивился Жоливе. — Ее раньше съесть надо было.
— Кто ж знал-то! — развел руками кучер. — Ить говорю: вредная!
Воцарилось молчание. Приземистая лошаденка деловито тянула тарантас по глинистой дороге, покрытой подсыхающими на глазах бурыми лужицами. На обочине, покосившись, словно от непосильных трудов, торчала стрелка с надписью «Волоколамск».
— Да на что она, картошка ента, — продолжил свою мысль кучер минут десять спустя. — Из нее ж и тюрю, поди, не сготовишь.
— Чего не приготовишь? — встрепенулся Жоливе.
— Тюрю! — гаркнул кучер, решивший, что его просто не расслышали.
Жоливе посмотрел на Блаунта, но тот лишь пожал плечами, давая понять, что озадачен не меньше своего спутника.
— А что это такое? — спросил Жоливе.
Кучер качнулся, едва не потеряв равновесие, и оторопело оглянулся на седока.
— Ну вы и скажете, барин! Что же, тюрю не знаете?
— Не знаю! — повинился «барин», разводя руками.
Блаунт достал блокнот и сделал какую-то пометку, насколько это возможно было в раскачивающемся тарантасе.
— Тюря — она завсегда выручит, — пояснил кучер и перехватил поводья. — Только ею и пробавляемся. С нею не пропадешь.
— Что же это, любезный, еда такая? — расспрашивал дотошный Жоливе.
Блаунт выжидающе смотрел кучеру в затылок, держа блокнот наготове.
— Она самая, барин. С нею завсегда сыт будешь.
— А как ее готовят?
Вопрос кучера озадачил. Тюря представлялась ему чем-то незыблемым, самим по себе существующим. Объяснять, как ее готовят, было все равно что растолковывать, как надо говорить или ходить. Он крепко призадумался и наконец изрек:
— Да из хлеба она. Будет хлеб — будет и тюря. А вы говорите — картошка!
Жоливе и Блаунт, поняв, что больше из возницы ничего вытянуть не удастся, смотрели друг на друга. Каждый спрашивал себя, пришла ли в голову его коллеге и одновременно сопернику та же самая мысль, что и ему.
В трактир на главной улице Волоколамска Жоливе и Блаунт входили с решительным видом людей, твердо знающих, чего они хотят. Половой с перекинутым через руку белоснежным полотенцем тотчас подскочил к важным господам, занявшим столик у оконца с опрятной узорчатой занавеской. Иностранцев он видел не впервой: как-никак, дорога шла на Москву прямиком из Европы.
Однако эти господа его таки удивили.
— Тюрю! — не сговариваясь, потребовали они.
Половой так и замер в полупоклоне.
— Простите? — переспросил он наконец, видя, что иностранные баре ждут его реакции.
— Тюрю, — повторил Блаунт. — Две порции.
Половой выпрямился.
— Котлеты есть, — сказал он севшим голосом. — Уха горячая. Пироги с капустой.
— Тюря нам нужна, милейший, — веско проговорил Жоливе. — Тю-ря.
И он бросил быстрый взгляд на Блаунта, проверяя, верно ли выговорил слово.
— Тюря, — подтвердил тот и, памятуя о реакции кучера на незнание столь очевидных вещей, добавил: — Неужели у вас нет тюри?!
— Минуточку, — пролепетал половой. — Не извольте беспокоиться.
Он шмыгнул за дверь, отгороженную занавеской от стойки.
— Вас, надеюсь, не удивляет мое стремление как можно ближе познакомиться со здешним бытом, — обратился Жоливе к Блаунту. — Опыт подсказывает, что журналист, не знающий быта, рискует проморгать очень важные вещи.
— Это очевидно, — пожав плечами, откликнулся Блаунт. — Вы ведь слышали: я заказал то же самое.
К столику подошел бородатый мужчина средних лет; из-за его плеча выглядывал давешний половой. Видимо, он привел хозяина.
— Простите, господа, — поклонившись, обратился бородач к журналистам. — Я верно вас понял: вы изволите заказывать... тюрю?
— Вы поняли совершенно правильно, — подтвердил Жоливе.
Хозяин выпрямился и повернулся к половому. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Потом хозяин велел:
— Скажи на кухне — пусть приготовят.
Кусочки хлеба плавали в воде, показавшейся Жоливе и Блаунту слегка мутноватой. Некоторое время они молча разглядывали содержимое тарелок, затем столько же времени смотрели друг на друга и наконец обратили взоры на полового, застывшего возле них в ожидании дальнейших распоряжений.
— Это что? — спросил, наконец, Жоливе.
— Вы изволили заказывать тюрю, — напомнил половой. — Вот.
И он указал на тарелки.
Блаунт поддел ложкой кусочек хлеба, поднял его повыше, внимательно оглядел и осторожно отправил в рот.
— Хлеб, — подтвердил он спустя пару мгновений. — Хлеб и вода.
— И все? — спросил Жоливе, растерянно уставившись на полового.
— Как — все? — уязвился половой. — Еще посолено! И маслице постное добавлено. Не извольте сомневаться, все как положено! Тюря как есть!
За оконцем, неплотно задернутым занавеской, виднелись любопытные физиономии. Местные, сгрудившись у стены трактира, толкаясь и наступая друг другу на ноги, разглядывали чужестранных господ, заказавших на обед тюрю.
Из трактира Жоливе и Блаунт выходили под недоверчивыми взглядами собравшихся на улице людей. Кучер уже отобедал в какой-то забегаловке попроще и теперь сидел, довольный, на козлах, поджидая своих седоков. На крыльцо трактира вышли хозяин и половой, машинально протирающий пустую тарелку белоснежным полотенцем. Оба смотрели вслед странным визитерам.
Под прицелом дюжины пар глаз Жоливе и Блаунт забрались в тарантас и устроились на сиденье. Кучер весело прищелкнул языком и тряхнул поводья.
— Н-но, пошла!
Местные глядели вслед удаляющемуся тарантасу. Баба в выцветшем синем платочке веско произнесла:
— Шпиёны!
Возле телеграфа Жоливе попросил кучера остановить. Он выскочил из тарантаса и скрылся в конторе. Блаунт посмотрел ему вслед и, усмехнувшись, покачал головой.
— Ну как? — обратился он к Жоливе, когда несколько минут спустя тот вышел из здания телеграфа и взобрался обратно на сиденье.
— Все нормально, — ответил Жоливе. — Я отправил телеграмму кузине.
— Рецептом делились? — осведомился Блаунт.
Жоливе сердито засопел и промолчал. Впрочем, от него и не ждали ответа.
Тарантас неторопливо катил вдоль заборов, за которыми пестрели сады. Солнце высоко стояло в небе, и лужицы на дороге уже полностью высохли.
Жоливе вздохнул и ослабил воротничок. Спустя минуту Блаунт последовал его примеру, а заодно и отер платком капли пота, выступившие на лбу. Затем оба, не сговариваясь, сбросили плащи.
— А бывает в тюре квас вместо воды? — неожиданно спросил Блаунт, поглядев на ярко-синее, без единого облачка, небо.
— Бывает! — охотно откликнулся кучер. — В жару оно даже лучше. Я же говорю: куда мы без тюри!