Я открыта всем ветрам )))
Название: Птица или дирижабль
Канон Ж.Верн «Дети капитана Гранта»
Беттинг: неотбечено, но прилизано
Размер: 4 004 слова
Персонажи: Эдуард и Элен Гленерваны, майор Мак-Наббс, Жак Паганель, Мери Грант
Пейринги: джен и слэш
Категория: PG-13
Жанр: юмор, бытовуха
Саммари: Лорд и леди подыгрывают
Примечание 1: У одного из персонажей в каноне имени нет, а здесь есть, но это проистекает просто из необходимости - здесь без личного имени было бы странно
Примечание 2: Предваряет кусок канона
Примечание 3: В тексте есть французские слова, но внизу они все объясняются в сносках, а латинские - нет.
Посвящение: Сделано в подарок для замечательного автора Stella Lontana, по заявке другого замечательного автора Внук капитана Гранта на «расписать» именно этот отрывок.
отрывок из канона« - Господин Паганель, - обратилась к нему Мери Грант, - разрешите задать вам один вопрос.
- Хоть два, дорогая мисс. Я всегда готов на них ответить.
- Скажите, вы бы очень испугались, если вдруг оказались бы на необитаемом острове?
- Я? - воскликнул Паганель.
- Не вздумайте, друг мой, уверять нас, что это ваша заветная мечта, - сказал майор.
- Я не собираюсь уверять вас в этом, - ответил географ, - но подобное приключение не пугает меня: я начал бы новую жизнь - я стал бы охотиться, ловить рыбу, жил бы зимой в пещере, летом - на дереве, устроил бы склады для запасов. Словом, колонизировал бы весь остров.
- В полном одиночестве?
- Да, если б так сложились обстоятельства. Впрочем, разве на земле бывает полное одиночество? Разве нельзя найти себе друга среди животных, приручить молодого козленка, красноречивого попугая, милую обезьянку? А если случай пошлет вам товарища вроде верного Пятницы, то чего вам еще нужно? Два друга на одиноком утесе - вот вам и счастье. Вообразите себе: я и майор...
- Благодарю вас, - сказал Мак-Наббс, - у меня нет ни малейшего желания разыгрывать роль Робинзона, я слишком плохо сыграл бы ее.
- Дорогой Паганель, - вмешалась леди Элен, - снова ваше пылкое воображение уносит вас в мир фантазий. Но мне кажется, что действительность очень отличается от мечтаний. Вы воображаете себе каких-то вымышленных Робинзонов, которых судьба предусмотрительно забрасывает на превосходно выбранные острова, где природа лелеет их, словно избалованных детей. Вы видите только лицевую сторону медали.
- Как! Вы не верите, что можно быть счастливым на необитаемом острове?
- Нет, не верю. Человек создан для общества, а не для уединения. Одиночество породит в нем лишь отчаяние. Это только вопрос времени. Пусть вначале он поглощен повседневными нуждами и заботами, отвлекающими все мысли несчастного, едва спасшегося от морских волн, пусть мысль о настоящем удаляет от него угрозу будущего. Но впоследствии, когда он осознает свое одиночество, вдали от себе подобных, без всякой надежды увидеть родину, увидеть тех, кого любит, что должен он переживать, какие страдания? Его островок - это для него весь мир. Все человечество - это он сам, и когда настанет смерть, страшная одинокая смерть, то он почувствует себя как последний человек в последний день существования мира. Поверьте мне, господин Паганель, лучше не быть этим человеком.
Паганель, не без сожаления, согласился с доводами Элен, и разговор о положительных и отрицательных сторонах одиночества продолжался до тех пор, пока "Дункан" не бросил якорь в миле расстояния от острова Амстердам».
Жюль Верн «Дети капитана Гранта» Часть II, глава 3 «Остров Амстердам»
собственно текстЛорд в белом сюртуке, очень похожем на парадный китель капитана, – намек на статус – пружинисто взбежал по трапу, нашел глазами фигурку жены у релинга на верхней палубе и двинулся к ней. Элен помахала рукой. Она любовалась, глядя, как он прижимается к борту и пропускает стюарда, как излучает кошачью грацию и немного рисуется. Они постояли рядом, глядя на тающие вдали очертания острова Амстердам, и Элен начала:
- Вчера за завтраком, как только Джон отозвал тебя наверх, - сказала она, - в ход пошла тяжелая артиллерия.
- Да ну? - Эдуард воровато оглянулся и придвинулся ближе. - Рассказывай.
Элен заговорила тоном ниже:
- Мери, сама того не ожидая, забросила наживку: «Мсье, а вы очень испугались бы на необитаемом острове»? «Ну что вы, я бы там свил гнездышко на дереве и приручал козочек и красноречивых попугайчиков»! – она скорчила потешную физиономию, подражая географу.
- Красноречивых? - Гленарван прижал ко рту белую перчатку.
Приходилось заранее экономить мгновения веселья - благонравной аристократической паре, совершающей моцион перед завтраком, пристало вести себя сдержанно, а не ржать, как матрос с подружкой в кабаке. Элен тревожно покосилась на него - не смеется ли раньше времени - и продолжила, поправляя воображаемые очки:
- «А если бы судьба послала мне спутника, чего еще желать. Двое на одиноком утесе – вот вам и счастье», - она слегка замедлила темп, подчеркнула кульминацию, как заправская актриса, Эдуард держался из последних сил. - «Вообразите: я и майор».
Муж громко расхохотался, теряя самообладание, она поймала его за кисть:
- Нет, ты слушай! «Я и майор…» Майор вздрагивает…
Эдуард застонал, делая знаки повременить, перевел дух. Элен нетерпеливо притопнула каблучком.
- …и затыкает его тут же, на этом месте. «Благодарю вас», - Элен смеясь, изобразила жест, которым подвергшийся коварному нападению майор, вцепился в сигару, - «ни малейшего желания выступать в этой роли», - и отворачивается к стене изучать деревянную панель.
- Бедняга, - Эдуард прижал пальцы к уголкам глаз, смаргивая слёзы. - А он что?
- До него постепенно доходит, что он сказал и что ему ответили. Я бросаю спасательный круг и несу какую-то очевидную чушь про страдания Робинзонов. А он тем временем теряет нить, меняется в лице, ищет что-то в карманах и, наконец, соглашается со мной во всем, раздавленный и обескураженный. А милая Мери серьезно внимает нашему балагану. И, о… майор, убедившись, что панель не претерпела изменений с тех пор, как они последний раз виделись, подсаживается к нам с непроницаемой физиономией.
Они смеются и цепляются друг за друга, так что бриз дыханий, сталкиваясь, шевелит им волосы.
- Но Эд, что же это такое? – говорит Элен. - Мне его жаль нестерпимо. Неужели это будет продолжаться?
- Тебе всех жаль, ты же добрая госпожа из Люсса. Все будет хорошо, не волнуйся. Наш ученый друг придет в себя, перегруппирует войска и снова перейдет в наступление. Французов так просто не напугаешь.
Шквал смеха все еще не отпускал их, только ослабел немного.
- Не знаю, как спасать кузена, - пожаловалась леди. - Но спасать его надо. Всё это выходит за рамки приличий и ставит его в неловкое положение. Хоть он и не покажет вида, конечно.
- Я тебя разочарую, моя добрая госпожа, - Эдуард обнимает жену за локотки. - Я знаю Брайана. Поворачивается спиной к компании он только в одном случае – скрывает победную улыбку.
- Ты думаешь?!
- Я не думаю, я вижу. Когда мы шли на Антуко, Жак еще боялся руки, протянутой, чтобы втащить его на камень, а когда мы торчали на омбу, он свалился с ветки прямо в объятия майора и преспокойно оттуда разглагольствовал. И видимо чувствовал себя заправски.
- Лорд Гленерван, вы бесчестный, злой человек! Вы мне этого не рассказали!
- Прости, прости, но ты же знаешь, что было дальше. Я чуть имя своё не забыл от ужаса, когда огонь высветил спины этих тварей в воде. Казалось: ну все - финита. Говорю тебе, это…
- Тсс.
Мимо прошуршала юбками мисис Олбинет со стопкой чистых салфеток и стала спускаться в салон.
- Да, кхм… кайманы! – сказал Эдуард. - Они были ужасны. Смотришь вниз и ожидаешь увидеть там блеск воды, и видишь нечто бугристое и… Всё?
Элен кивнула, глядя через плечо мужа. Дебора Олбинет, скрываясь под палубой, послала госпоже понимающую улыбку.
- Это то, чего он добивался, - полушепотом продолжил Эдуард. - Брайан хороший стратег, он осадил эту крепость еще до чилийского побережья. И с тех пор ведет неторопливую вдумчивую кампанию, отрезая неприятеля от последних путей сообщения, подготавливая тот момент, когда отступать не будет ни средств, ни желания.
- Погоди, погоди. Но почему же тогда «Благодарю вас, ноги моей не будет на вашем необитаемом острове»? Это было резко, знаешь ли.
- А ты представляешь себе развязку романа, Элен? Здесь. На корабле.
- О да… То есть, о нет, конечно же. Мери, Роберт. Как бы мы им это объясняли?
- Вот именно. Сделали бы вид, что приличным джентльменам свойственно порой закрываться в каютах попарно? Нет, брат не станет так поступать с нами, со мной, ручаюсь. У него могут быть свои обычаи, но он человек чести.
- А это было бы забавно, - леди на миг повернула навстречу ветерку вдруг сделавшееся мечтательным лицо. - Но просто верх непристойности, ты прав.
Эдуард, которого это выражение на лице любимой женщины отчетливо заводило – какие, однако, свидетельства темперамента благовоспитанной леди – придвинулся ближе и наклонился к уху Элен, касаясь скулой золотистого завитка.
- Но зато когда мы бросим якорь в Думбартоне, мсье можно будет «сервировать» на том столе, на котором Олбинеты расставляют сейчас тарелки к завтраку. Он будет совершенно готов.
Элен открыла глаза и через мгновение расхохоталась так, что чайки бросились от борта в открытое море. И он с удовольствием смеялся с нею, не особо заботясь о том, как это выглядит.
- Я тебе не верю, - сказала она с трудом. - Но я позабочусь, чтобы кают-компания была в полном порядке на момент, когда мы будем покидать «Дункан». И чтобы стол был чисто вытерт! Ох, мамочки… И заберу с собой всех слуг.
- Ты еще портовую вахту снотворным напои, добрая госпожа.
Чайки, было подлетевшие к борту, снова рванули на простор.
- Брайан в самом деле так опасен, да, Эд?
- Смертельно опасен. Пылающее инферно рядом с ним – эдинбургские купальни в августе.
Чайки окончательно решили кормиться подальше от взрывающейся раскатами смеха палубы.
Элен помахала кружевным платком перед лицом, словно разгоняла остатки веселости, и попыталась соорудить серьезную мину. Эдуард не собирался ей это позволять, ему так нравилась смеющаяся леди Гленарван.
- Ты помнишь, - сказал он, - ты помнишь, как Жак Пагнель в начале плавания вот так же разгонял сигарный дым? А теперь он поднимается на палубу утром и принюхивается. Клянусь, я видел это.
И едва успел подставить объятья пошатнувшейся от обессиливающего смеха супруге.
- Так, - начала Элен строго, высвобождаясь и промакивая глаза кружевом, - это заговор вокруг бедного ученого. Я не могу позволить себе... О Боже, Эдуард, держи меня, я вывалюсь за борт. Позволить тебе допустить подобное. Я умру от сострадания.
- Послушай меня, Элен, - поддерживая серьезный тон, сказал Гленарван, - ему не надо, чтобы его жалели. Я видел его в деле, поверь. Это настоящий мужчина. Мы вместе рушились с куском горы, умирали от жажды, тонули, закапывались в песок. И он ни разу не дрогнул. И как только стихал рёв очередного катаклизма, я сразу слышал его голос: «Я вишу над пропастью, но зато отсюда прекрасный вид!» Ты понимаешь, что это означает?
Голубые глаза Элен светились, в них переливались кристальные блики волн.
- Единственное, чего он не выносит, это жалость. Он скорее сдохнет, чем даст проявить ее в свой адрес. И если завтра он бросится на шею майору или упадет к его ногам, знаешь, что я сделаю? Я скажу: дамы, дамы, Роберт, что это? Вон там за облаками. Это птица или дирижабль?
Элен настолько поддалась его импровизации, что в самом деле посмотрела на небо, туда, куда указывал палец мужа.
- Я это сделаю потому, что он, право же, знает сам, что ему надо, Элен, - сказал Эдуард, опуская руку и улыбаясь в ответ на ее улыбку. - Потому что нельзя пройти с человеком то, что я прошел с ним, а потом заставлять его стыдиться самого себя, каков бы он ни был. Это было бы низко и недостойно меня. Ты понимаешь?
Элен притянула вниз его голову, поцеловала высокий и чистый львиный лоб. И заметила движение за его спиной.
- Оу, сюда идут, а я не могу согнать с лица дурацкую улыбку. Закрой меня, Эд.
Гленерван жестом радушного хозяина повернулся к подходящим, закрывая жену спиной.
- Вы решили выбраться на палубу, джентльмены? Добро пожаловать. У нас здесь приятнейшее утро в южных широтах, чистый воздух, спокойное море.
Брат подошел, шагая враскачку. Сигара в углу рта толщиной с добрую шотландскую сальную свечу привычно кривила ему лицо, придавая какое-то залихватское выражение, хорошо сочетающееся с качающейся походкой моряка.
- Воздух я берусь отравить незамедлительно, - сказал он. - Доброе утро, Элен, как отдохнули? А морем, так и быть, любуйтесь сколько угодно.
Географ всплеснул руками и снова скрылся внизу, но через мгновение показался, прижимая к груди трубу. И стал пробираться к ним, не очень ловко цепляясь развернутым монокуляром за тросы релинга.
- Ничего вы там не высмотрите, Пагнель, - сказал майор, не оборачиваясь, - море парит на рассвете. Дымка.
- Вы хотите сказать, что вам известно это физическое явление? – запальчиво спросил Пагнель. - Основанное, как утверждают, на различии… о, пардоне муа (1)!
Как по заказу, он зацепился ногой за одну из опор рядом с майором и едва не рухнул на него, в последнее мгновение поймав трос ограждения и превратив падение в попытку сесть с размаху. Труба жалобно звякнула. Майор только взглядом проводил его рывок к палубным доскам.
- Я утверждаю, что Южные моря парят по утрам, и более ничего. Я видел это добрую сотню раз из Бенгальской бухты. Ничего страшного, друг мой, поднимайтесь. Я подам вам руку.
И при этом даже не шевельнулся.
- А, тривиа (2), пустяки! Сидя наблюдать гораздо удобнее. Древние греки даже есть предпочитали, возлежа на пирах… на этих… на симпосионах. А чем мы хуже древних греков?
«Ну вот, а что я говорил», - одними глазами сказал жене Гленарван.
- Хм… в самом деле, дымка. Любопытно, - наблюдать сидя тоже не получалось: просунутый под перила монокуляр мешал выпрямить спину, а нижний трос релинга был недостаточно высок, чтобы положить трубу на него и вдобавок мешал руке.
Майор невозмутимо наблюдал возню с трубой и ограждением. Только кончик сигары слега подрагивал, будто его противоположный конец прикусывают зубами.
- Боюсь, вас не пригласили бы на древнегреческий пир, Паганель, - проговорил он медленно и раздумчиво.
- А вот и ошибаетесь, - ученый муж пытался перехватить трубу под нижним тросом, и она опасно балансировала, - там всегда были рады философам, поэтам и прочим… служителям муз.
- Дело не в музах, - все так же не спеша, затягиваясь, развивал мысль отставной офицер, - просто туда обычно не звали тех, кто по рассеянности мог лечь пятками к столу. Ха!
Гленерваны дружно согнулись пополам. Служитель муз оставил войну с релингом и положил трубу на колени, сев поудобнее.
- На мой взгляд, шутка так себе, - обратился он к супружеской паре. - Довольно плоская. Казарменный юмор, ком он дирет он Франс (3).
Элен кивнула, не имея возможности говорить. Она и правда так думала, но вот остановиться не могла.
- Солдафонская, - громко отрекомендовал свой юмор майор. Он открыто смеялся, показывая не слишком ровные и не слишком белые зубы, которые, как ни удивительно, вовсе не портили ему внешности, а наоборот добавляли обаяния. - Шутка солдафонская, дружище. Так у нас говорят.
Труба скользнула тяжелым концом между расставленных колен на палубу, и ее медный окуляр с примерной ловкостью сшиб очки с переносицы ценителя тонкого юмора. Брайан Мак-Наббс кинул в море сигару и осторожно подобрал чудом повисшие на фальшборте очки. А затем совершенно бесцеремонно отобрал у Паганеля и второй оптический прибор. И, обойдя, легко приподнял его одной рукой за пояс.
- Вставайте. На палубе хорошего судна не должны возлежать философы, поэты и прочий мусор. За это могут наказать вахтенных.
- Вот так вы и думаете, - вскричал географ, пытаясь жестикулировать. - Вы проговорились наконец-то, ужасный человек.
- Ну-ну. Руку на поручень, и я вас поднимаю. Отлично. Держите очки.
- Позвольте вас поблагодарить. Как это замечательно, стоять, друзья, и видеть вас всех с привычной точки зрения. Но эта дымка, как она некстати... Я вас не обеспокоил милорд? Миледи, нет? – он улыбнулся им своей лучезарной улыбкой, в которой не было ни тени заискивания. - Не прервал важный разговор?
Легкое покачивание головы на этом вопросительном «нет», как бы приглашало аристократическую чету тоже покачать головами в утвердительном «нет».
«Прекрасно знает, что нет, - подумала Элен, - просто наслаждается тем, что все его любят и всё ему прощают. Эдуард смотрит на него блаженно расширившимися глазами, как на собственное дитя, я улыбаюсь растрогано. Когда он успел нас так приручить?»
- О, вы каким-то образом потеряли сигару, майор, - сказал географ, надевая очки. - Я был уверен, что вы курили, когда мы поднимались на палубу.
Элен прыснула в ладошку. Майор ответил несвойственным ему тяжелым взглядом.
- Вы должны мне уже дюжину сигар, несчастный. Я расшвырял их по половине земного шара из-за ваших бесконечных коллизий. Запоминайте: «Пор Лараньяга». Сохраните в феноменальной части вашей памяти.
- Хорошо, мой друг, хорошо, - с энтузиазмом отозвался ученый. - В ближайшем… э… цивилизованном порту я наверняка смог бы пополнить ваши запасы. А сейчас позвольте мне воспользоваться редким случаем.
- Каким случаем? – взгляд Мак-Наббса не становился легче, но наливался подозрением.
- Тем, что у вас во рту нет сигары, конечно же! - отвечая на него полным искренности взором, заявил Паганель.
Общество панически переглянулось. Эдуард, чувствуя настоятельную потребность закрыться в каюте и смеяться добрых полчаса до головокружения и едва сохраняя лицо от гримас, произнес:
- Будет лучше, если вы сначала посветите нас в тонкости вашего плана.
- Извольте, - с готовностью отозвался ученый. - Как вы можете видеть, рост майора меньше моего на пол фута, если не на целый фут. Я нахожу этот рост весьма подходящим для моего предприятия. Встаньте сюда, мой дорогой друг. Все, что от вас требуется, это не шевелиться.
Лицо Мак-Наббса, которого перемещали в удобное положение, утратило всегдашнюю гэльскую невыразительность. Казалось, он сейчас унизится до просьбы о помощи со стороны брата и невестки. Но те не могли ее оказать по очевидной причине - они умирали от смеха.
- На плечо стоящего в неподвижности… в неподвижности, майор!.. человека. Мы помещаем подзорную трубу - э вуаля! (4) - получаем походную обсервацию, чрезвычайно удобную и способную к самостоятельным перемещениям. И сгибаться почти не приходится. Что вас так развеселило, господа?
- Все в порядке, мой дорогой, - Эдуард успокаиваясь, положил руку на плечо ученого. - Мы испытали ни с чем не сравнимое облегчение. А чем же вам мешала его сигара?
- Ну естественно дымом, который застилает окуляр и мешает обзору. А разве нет? – он оглянулся, словно искал невидимых свидетелей правоты своих слов.
«Да ему это просто нравится, - думала Элен, вытирая слезы. - Еще бы! Смущать и сбивать с толку мужчину старше себя, много раз воевавшего, к которому ты неравнодушен. Он просто развлекается. И если я права, то майор сначала разыграет недовольство, а потом будет стоять под монокуляром столько, сколько нужно, чтобы заслужить горячую признательность».
- То есть, мне уготована роль треноги и вдобавок мне будет не позволено курить? - с опасными нотками осведомился майор. - А что я получу взамен?
«Ого!» – подумала Элен и, посмотрев на мужа, прочитала на его лице то же самое: «Ого!».
- Как можно быть тель меркантиль (5)! Речь идет о служении науке.
- Ничего. Как я и думал. Ладно, снимайте чертову трубу, так и быть, я постою, но не раньше, чем выкурю сигару. Все равно дымка еще не рассеялась.
Майора немедленно освободили из плена, и он занялся сигарным ритуалом.
- А кстати, что вы собрались наблюдать? - спросил Эдуард. - Амстердам уже скрылся, других островов не будет неделю, если не больше. Море в этих местах пустынно.
- Живые острова, милорд! Ни больше ни меньше!
Тон ученого красноречиво заявлял: «спросите меня, и я вам расскажу».
- О, пожалуйста, Паганель, это так интересно, - Элен подобралась поближе.
Географ устроился спиной к релингу. Рядом с незажженной сигарой примостился майор и приготовился слушать.
- Киты, господа, се руа де мер (6), волнуют воображение натуралистов очень давно, но изучать их… м… необыкновенно сложно. Редкая встреча вблизи заканчивается возможностью как следует рассмотреть…
- Редкая встреча вблизи заканчивается, – вставил майор.
- Н-не перебивайте меня. Мы сейчас говорим не о хищных китах, а о самых больших, Balaenoptera musculus, известных также как «полосатик Сиббалда», они питаются разной мелочью и не представляют угрозы для человека. Это такие пейзане морей.
- Ну как же, - у майора явно было собственное мнение об угрозах, исходящих от разных крупных тварей. - У вас и аргентинские гаучос были мирными пейзанами.
- Братец, ну я прошу вас! – Элен воззрилась на родственника с ласковым нажимом. - Продолжайте Паганель! «Полосатик Сиббалда», какое милое название.
- Этот милый полосатик, дорогая леди, больше вашего «Дункана». Да, да. Знаменитый шведский натуралист Карл Линней в его труде «Система природы», вышедшем в 1758 году, назвал его musculus, то есть мышонок, имея в виду его серый цвет. А один из известнейших китобоев нашего времени, норвежец Свен Фойн, предложил наименование «синий кит». А американец Герман Мелвил в 1851 году назвал его белым китом с sulphur-bottom - сернисто-желтым животом.
- Я бы поверил китобою, - сказал майор.
- Верить здесь не совсем правильно, надо проверять, - задумчиво сказал ученый и, заметив, что сигара не зажжена, достал спички. - Синий, серый, белый или полосатый?
- А как вы попросите его перевернуться на спину, - майор охотно подставил сигару. - Пощекочите?
Элен расхохоталась, представив себе подобную картинку, а Эдуард кажется кое в чем усомнился:
- Погодите, но разве этот кит не обитатель северных морей?
- Ха! Это было бы – да, вполне в духе Паганеля, - обрадовался Мак-Наббс. - Ну согласитесь?
- Прикуривайте и слушайте, представитель воинствующего невежества, - строго сказал Паганель, – пока я не обжег себе пальцы. Эта точка зрения устарела, милорд. В настоящий момент совершенно точно известно, что они лё космополит (7). То есть перемещаются свободно по всем океанам ради поиска пищи и… - он взглянул на Элен, - других представителей своего вида.
«Понятно, - подумала Элен, - речь идет о самках. Но слух дам такими грубыми материями оскорблять нельзя, будем делать вид, что киты просто дружат».
- Ничего не понимаю, - майор взглянул на сигару, - она не зажжена.
- А, сейчас, сейчас, - ученый зажег еще одну спичку и протянул ее все так же, не глядя.
- Представьте себе, друзья мои, - взволнованно отвел он вторую руку. - Такое огромное животное, что поляной, на которой оно резвится, является весь мир. Вас это не вдохновляет?
Он снова улыбался сияющей детской улыбкой, которая совершенно меняла его лицо.
- А мы даже не знаем, какого оно цвета! Разве это не называется ничего не видеть у себя под носом? А, майор? Что же вы не курите? Дымка рассеивается.
- Я не курю, мой дорогой друг, - с преувеличенным спокойствием отозвался майор, - потому что вы прожгли мою сигару на середине, - он продемонстрировал черное пятно пропалины, - что дает нам еще один пример ничего-не-видения у себя под носом.
Улыбка Паганеля погасла.
- Мне положительно как-то с ними не везет…
Майор отступил, словно желая продемонстрировать себя в гневе и удручении.
- Две великолепных гаванос за четверть часа. Ах, Паганель, Паганель, как вы дорого мне обходитесь.
Элен снова почувствовала удушающую жалость и нежность к бедному ученому, которого совсем недавно уже записала в ловкие манипуляторы и даже положила себе побиться с мужем об заклад, что это именно майор пляшет под его дудку, а не наоборот. Она почти решила вмешаться, но тут взглянула на Эдуарда и поняла, что не стоит. Вид у лорда был самый заговорщический, явно он знал о табачных запасах брата достаточно много.
- И как раз тогда, когда нам предстоит переход по самым безлюдным местам, - продолжал сокрушенно разоряться Мак-Наббс.
Он вытащил из внутреннего кармашка очередную шоколадного цвета витолу с золотым колечком, провел ей у носа и, предусмотрительно отойдя как можно дальше от Паганеля, присел на бухту кабельтового.
- Мне, правда, очень неловко, - На Паганеля было больно смотреть. - Если я могу чем-то помочь…
- Не надо. Стойте, где стоите, - Мак-Наббс зажег спичку о канат, на котором сидел, и занялся сосредоточенным раскуриванием сигары. - А что, Эдуард, до Австралии остановки будут?
- Мне очень жаль, кузен, - осторожно, как врач о неизлечимой болезни, вымолвил Гленерван. - Боюсь, что ни одно место, которое мы посетим в этой части света, не даст тебе возможности…
Элен подтолкнула его локтем: «не переигрывай».
- …но ты не огорчайся. Мы закажем Джону, и он купит их для тебя в Мельбурне.
- Мельбурн так Мельбурн, - отозвался майор. - Какие сигары я курю, Паганель?
- Извольте. «Пор Лараньяга», выпускаются с 1834 года, растение Nicotiana Tabacum, сорт Habanensis, табачные плантации Игнасио Лараньяги, сорт Анателас, пять дюймов на пол дюйма, сушка с частичным завяливанием, резанный лист и ручная скрутка.
- Браво! – воскликнула Элен, глядя на майора умоляюще.
Тот выдерживал драматическую паузу, позволяя дыму первой затяжки, белому как облако, струиться из расслабленных губ. Эдуард иронично поднял брови:
- Заметь, ты куришь всю сознательную жизнь, а ничего не знаешь.
Аудитория ждала.
- Положительно вы гений, дорогой мой! – решительно сказал майор. - Простите старого гэльского дурня за скверное обращение. Я прошу вас забыть об этих чертовых сигарах. Они мне не так дороги, как ваше расположение. О нет, стойте у борта!
Но было поздно. Обрадованный примирением ученый бросился обнимать друга, рискуя обжечься о злосчастную сигару, которую майор поспешно перебросил в угол рта, подальше от его лица. А поскольку прижатие к сердцу, похлопывания и заверения в неизменном расположении майор принимал сидя, то высокий географ буквально принужден был стать коленями на палубу. Он тут же вскочил, отряхиваясь, но Гленерванам хватило и этого минутного зрелища. Эдуард торопливо забросил руку жены на согнутый локоть.
- Мы с Элен, пожалуй, прогуляемся на корму.
- Отлично, - напутствовал их майор, - постарайтесь столкнуться с Олбинетом и разузнать о завтраке.
Скрывшись за ютом, они разразились приступом тихого хохота и смеялись, пока не прижались без сил к стенке камбуза.
- Ты был уверен, что знаешь, кто на кого охотится, - хватая воздух ртом, поддела мужа Элен. - Птица или дирижабль! А сам даже шевельнуться не успел. Сдавайтесь, сыны вереска!
- Я не то, что не успел, - выдохнул Эдуард с веселой яростью, - я не смог.
Он тряхнул волосами и добавил уже ровнее:
- Да и смысл выяснять, кто на кого охотился, если оба охотника уже попались.
Он поднялся, помогая и Элен встать ровно, поправил эгретку на ее маленькой шляпке-заколке и выбившийся локон. Элен отряхнула белый сюртук мужа.
- На сегодня мы полностью выбрали лимит дурачеств, дорогая, - Эдуард поднял подбородок, давая жене поправить ворот и галстук. - Еще немного и наша репутация начнет крениться.
- Давай просто гулять, - согласилась она, - а в их сторону даже смотреть не будем. Поговорим о чем-нибудь отвлеченном.
- А ты знаешь, что я хотел купить фанатоскоп для кают-компании. Это такой ящичек, вроде волшебного фонаря, но побольше того, что мы смотрели в Лондоне.
- Какой прогресс! Волшебный фонарь на яхте! Невероятно!
- Это что, Элен. Мы говорили с лордом Дугласом накануне отплытия, он сказал, что скоро можно будет брать с собой и аппараты, запечатляющие происходящее, вроде дагеротипов, только с движущимися картинками. Называется «синематограф». Вообрази, мы уходим в плавание и берем с собой хроникера, и он заносит все происходящее на специальную ленту. Синематографическая хроника: «Лорд и леди Гленерван в поисках капитана Гранта». Наши злоключения и счастливая встреча с капитаном Грантом, и то, как Роберт и Мери бросаются обнимать спасенного отца…
Но выражение «бросаются обнимать» внезапно вызвало у них одну и ту же мысль, отчего Эдуард замолчал, а Элен перестала вторить ему восхищенными вздохами.
- Знаешь, Эд, - сказала она после минутного молчания, - а может, обойдемся без этих новшеств? А то еще запечатлит что-нибудь не то, чего бы лучше не запечатлять. Право, дорогой, старое и доброе всегда лучше нового и непроверенного.
«Настоящая шотландка и истинная леди, - подумал Гленерван. - А вот как вышло, что я женился по любви? Природное чутье, не иначе».
1 pardonnez-moi (фр.) - простите меня
2 trivia (фр.) – ерунда.
3 comme on dirait en France (фр.) – как сказали бы во Франции
4 et voile; (фр.) – и вот
5 telle mercantile (фр.) – таким меркантильным
6 ces rois des mers (фр.) – эти короли морей
7 les cosmopolites (фр.) - космополиты
Канон Ж.Верн «Дети капитана Гранта»
Беттинг: неотбечено, но прилизано
Размер: 4 004 слова
Персонажи: Эдуард и Элен Гленерваны, майор Мак-Наббс, Жак Паганель, Мери Грант
Пейринги: джен и слэш
Категория: PG-13
Жанр: юмор, бытовуха
Саммари: Лорд и леди подыгрывают
Примечание 1: У одного из персонажей в каноне имени нет, а здесь есть, но это проистекает просто из необходимости - здесь без личного имени было бы странно
Примечание 2: Предваряет кусок канона
Примечание 3: В тексте есть французские слова, но внизу они все объясняются в сносках, а латинские - нет.
Посвящение: Сделано в подарок для замечательного автора Stella Lontana, по заявке другого замечательного автора Внук капитана Гранта на «расписать» именно этот отрывок.
отрывок из канона« - Господин Паганель, - обратилась к нему Мери Грант, - разрешите задать вам один вопрос.
- Хоть два, дорогая мисс. Я всегда готов на них ответить.
- Скажите, вы бы очень испугались, если вдруг оказались бы на необитаемом острове?
- Я? - воскликнул Паганель.
- Не вздумайте, друг мой, уверять нас, что это ваша заветная мечта, - сказал майор.
- Я не собираюсь уверять вас в этом, - ответил географ, - но подобное приключение не пугает меня: я начал бы новую жизнь - я стал бы охотиться, ловить рыбу, жил бы зимой в пещере, летом - на дереве, устроил бы склады для запасов. Словом, колонизировал бы весь остров.
- В полном одиночестве?
- Да, если б так сложились обстоятельства. Впрочем, разве на земле бывает полное одиночество? Разве нельзя найти себе друга среди животных, приручить молодого козленка, красноречивого попугая, милую обезьянку? А если случай пошлет вам товарища вроде верного Пятницы, то чего вам еще нужно? Два друга на одиноком утесе - вот вам и счастье. Вообразите себе: я и майор...
- Благодарю вас, - сказал Мак-Наббс, - у меня нет ни малейшего желания разыгрывать роль Робинзона, я слишком плохо сыграл бы ее.
- Дорогой Паганель, - вмешалась леди Элен, - снова ваше пылкое воображение уносит вас в мир фантазий. Но мне кажется, что действительность очень отличается от мечтаний. Вы воображаете себе каких-то вымышленных Робинзонов, которых судьба предусмотрительно забрасывает на превосходно выбранные острова, где природа лелеет их, словно избалованных детей. Вы видите только лицевую сторону медали.
- Как! Вы не верите, что можно быть счастливым на необитаемом острове?
- Нет, не верю. Человек создан для общества, а не для уединения. Одиночество породит в нем лишь отчаяние. Это только вопрос времени. Пусть вначале он поглощен повседневными нуждами и заботами, отвлекающими все мысли несчастного, едва спасшегося от морских волн, пусть мысль о настоящем удаляет от него угрозу будущего. Но впоследствии, когда он осознает свое одиночество, вдали от себе подобных, без всякой надежды увидеть родину, увидеть тех, кого любит, что должен он переживать, какие страдания? Его островок - это для него весь мир. Все человечество - это он сам, и когда настанет смерть, страшная одинокая смерть, то он почувствует себя как последний человек в последний день существования мира. Поверьте мне, господин Паганель, лучше не быть этим человеком.
Паганель, не без сожаления, согласился с доводами Элен, и разговор о положительных и отрицательных сторонах одиночества продолжался до тех пор, пока "Дункан" не бросил якорь в миле расстояния от острова Амстердам».
Жюль Верн «Дети капитана Гранта» Часть II, глава 3 «Остров Амстердам»
собственно текстЛорд в белом сюртуке, очень похожем на парадный китель капитана, – намек на статус – пружинисто взбежал по трапу, нашел глазами фигурку жены у релинга на верхней палубе и двинулся к ней. Элен помахала рукой. Она любовалась, глядя, как он прижимается к борту и пропускает стюарда, как излучает кошачью грацию и немного рисуется. Они постояли рядом, глядя на тающие вдали очертания острова Амстердам, и Элен начала:
- Вчера за завтраком, как только Джон отозвал тебя наверх, - сказала она, - в ход пошла тяжелая артиллерия.
- Да ну? - Эдуард воровато оглянулся и придвинулся ближе. - Рассказывай.
Элен заговорила тоном ниже:
- Мери, сама того не ожидая, забросила наживку: «Мсье, а вы очень испугались бы на необитаемом острове»? «Ну что вы, я бы там свил гнездышко на дереве и приручал козочек и красноречивых попугайчиков»! – она скорчила потешную физиономию, подражая географу.
- Красноречивых? - Гленарван прижал ко рту белую перчатку.
Приходилось заранее экономить мгновения веселья - благонравной аристократической паре, совершающей моцион перед завтраком, пристало вести себя сдержанно, а не ржать, как матрос с подружкой в кабаке. Элен тревожно покосилась на него - не смеется ли раньше времени - и продолжила, поправляя воображаемые очки:
- «А если бы судьба послала мне спутника, чего еще желать. Двое на одиноком утесе – вот вам и счастье», - она слегка замедлила темп, подчеркнула кульминацию, как заправская актриса, Эдуард держался из последних сил. - «Вообразите: я и майор».
Муж громко расхохотался, теряя самообладание, она поймала его за кисть:
- Нет, ты слушай! «Я и майор…» Майор вздрагивает…
Эдуард застонал, делая знаки повременить, перевел дух. Элен нетерпеливо притопнула каблучком.
- …и затыкает его тут же, на этом месте. «Благодарю вас», - Элен смеясь, изобразила жест, которым подвергшийся коварному нападению майор, вцепился в сигару, - «ни малейшего желания выступать в этой роли», - и отворачивается к стене изучать деревянную панель.
- Бедняга, - Эдуард прижал пальцы к уголкам глаз, смаргивая слёзы. - А он что?
- До него постепенно доходит, что он сказал и что ему ответили. Я бросаю спасательный круг и несу какую-то очевидную чушь про страдания Робинзонов. А он тем временем теряет нить, меняется в лице, ищет что-то в карманах и, наконец, соглашается со мной во всем, раздавленный и обескураженный. А милая Мери серьезно внимает нашему балагану. И, о… майор, убедившись, что панель не претерпела изменений с тех пор, как они последний раз виделись, подсаживается к нам с непроницаемой физиономией.
Они смеются и цепляются друг за друга, так что бриз дыханий, сталкиваясь, шевелит им волосы.
- Но Эд, что же это такое? – говорит Элен. - Мне его жаль нестерпимо. Неужели это будет продолжаться?
- Тебе всех жаль, ты же добрая госпожа из Люсса. Все будет хорошо, не волнуйся. Наш ученый друг придет в себя, перегруппирует войска и снова перейдет в наступление. Французов так просто не напугаешь.
Шквал смеха все еще не отпускал их, только ослабел немного.
- Не знаю, как спасать кузена, - пожаловалась леди. - Но спасать его надо. Всё это выходит за рамки приличий и ставит его в неловкое положение. Хоть он и не покажет вида, конечно.
- Я тебя разочарую, моя добрая госпожа, - Эдуард обнимает жену за локотки. - Я знаю Брайана. Поворачивается спиной к компании он только в одном случае – скрывает победную улыбку.
- Ты думаешь?!
- Я не думаю, я вижу. Когда мы шли на Антуко, Жак еще боялся руки, протянутой, чтобы втащить его на камень, а когда мы торчали на омбу, он свалился с ветки прямо в объятия майора и преспокойно оттуда разглагольствовал. И видимо чувствовал себя заправски.
- Лорд Гленерван, вы бесчестный, злой человек! Вы мне этого не рассказали!
- Прости, прости, но ты же знаешь, что было дальше. Я чуть имя своё не забыл от ужаса, когда огонь высветил спины этих тварей в воде. Казалось: ну все - финита. Говорю тебе, это…
- Тсс.
Мимо прошуршала юбками мисис Олбинет со стопкой чистых салфеток и стала спускаться в салон.
- Да, кхм… кайманы! – сказал Эдуард. - Они были ужасны. Смотришь вниз и ожидаешь увидеть там блеск воды, и видишь нечто бугристое и… Всё?
Элен кивнула, глядя через плечо мужа. Дебора Олбинет, скрываясь под палубой, послала госпоже понимающую улыбку.
- Это то, чего он добивался, - полушепотом продолжил Эдуард. - Брайан хороший стратег, он осадил эту крепость еще до чилийского побережья. И с тех пор ведет неторопливую вдумчивую кампанию, отрезая неприятеля от последних путей сообщения, подготавливая тот момент, когда отступать не будет ни средств, ни желания.
- Погоди, погоди. Но почему же тогда «Благодарю вас, ноги моей не будет на вашем необитаемом острове»? Это было резко, знаешь ли.
- А ты представляешь себе развязку романа, Элен? Здесь. На корабле.
- О да… То есть, о нет, конечно же. Мери, Роберт. Как бы мы им это объясняли?
- Вот именно. Сделали бы вид, что приличным джентльменам свойственно порой закрываться в каютах попарно? Нет, брат не станет так поступать с нами, со мной, ручаюсь. У него могут быть свои обычаи, но он человек чести.
- А это было бы забавно, - леди на миг повернула навстречу ветерку вдруг сделавшееся мечтательным лицо. - Но просто верх непристойности, ты прав.
Эдуард, которого это выражение на лице любимой женщины отчетливо заводило – какие, однако, свидетельства темперамента благовоспитанной леди – придвинулся ближе и наклонился к уху Элен, касаясь скулой золотистого завитка.
- Но зато когда мы бросим якорь в Думбартоне, мсье можно будет «сервировать» на том столе, на котором Олбинеты расставляют сейчас тарелки к завтраку. Он будет совершенно готов.
Элен открыла глаза и через мгновение расхохоталась так, что чайки бросились от борта в открытое море. И он с удовольствием смеялся с нею, не особо заботясь о том, как это выглядит.
- Я тебе не верю, - сказала она с трудом. - Но я позабочусь, чтобы кают-компания была в полном порядке на момент, когда мы будем покидать «Дункан». И чтобы стол был чисто вытерт! Ох, мамочки… И заберу с собой всех слуг.
- Ты еще портовую вахту снотворным напои, добрая госпожа.
Чайки, было подлетевшие к борту, снова рванули на простор.
- Брайан в самом деле так опасен, да, Эд?
- Смертельно опасен. Пылающее инферно рядом с ним – эдинбургские купальни в августе.
Чайки окончательно решили кормиться подальше от взрывающейся раскатами смеха палубы.
Элен помахала кружевным платком перед лицом, словно разгоняла остатки веселости, и попыталась соорудить серьезную мину. Эдуард не собирался ей это позволять, ему так нравилась смеющаяся леди Гленарван.
- Ты помнишь, - сказал он, - ты помнишь, как Жак Пагнель в начале плавания вот так же разгонял сигарный дым? А теперь он поднимается на палубу утром и принюхивается. Клянусь, я видел это.
И едва успел подставить объятья пошатнувшейся от обессиливающего смеха супруге.
- Так, - начала Элен строго, высвобождаясь и промакивая глаза кружевом, - это заговор вокруг бедного ученого. Я не могу позволить себе... О Боже, Эдуард, держи меня, я вывалюсь за борт. Позволить тебе допустить подобное. Я умру от сострадания.
- Послушай меня, Элен, - поддерживая серьезный тон, сказал Гленарван, - ему не надо, чтобы его жалели. Я видел его в деле, поверь. Это настоящий мужчина. Мы вместе рушились с куском горы, умирали от жажды, тонули, закапывались в песок. И он ни разу не дрогнул. И как только стихал рёв очередного катаклизма, я сразу слышал его голос: «Я вишу над пропастью, но зато отсюда прекрасный вид!» Ты понимаешь, что это означает?
Голубые глаза Элен светились, в них переливались кристальные блики волн.
- Единственное, чего он не выносит, это жалость. Он скорее сдохнет, чем даст проявить ее в свой адрес. И если завтра он бросится на шею майору или упадет к его ногам, знаешь, что я сделаю? Я скажу: дамы, дамы, Роберт, что это? Вон там за облаками. Это птица или дирижабль?
Элен настолько поддалась его импровизации, что в самом деле посмотрела на небо, туда, куда указывал палец мужа.
- Я это сделаю потому, что он, право же, знает сам, что ему надо, Элен, - сказал Эдуард, опуская руку и улыбаясь в ответ на ее улыбку. - Потому что нельзя пройти с человеком то, что я прошел с ним, а потом заставлять его стыдиться самого себя, каков бы он ни был. Это было бы низко и недостойно меня. Ты понимаешь?
Элен притянула вниз его голову, поцеловала высокий и чистый львиный лоб. И заметила движение за его спиной.
- Оу, сюда идут, а я не могу согнать с лица дурацкую улыбку. Закрой меня, Эд.
Гленерван жестом радушного хозяина повернулся к подходящим, закрывая жену спиной.
- Вы решили выбраться на палубу, джентльмены? Добро пожаловать. У нас здесь приятнейшее утро в южных широтах, чистый воздух, спокойное море.
Брат подошел, шагая враскачку. Сигара в углу рта толщиной с добрую шотландскую сальную свечу привычно кривила ему лицо, придавая какое-то залихватское выражение, хорошо сочетающееся с качающейся походкой моряка.
- Воздух я берусь отравить незамедлительно, - сказал он. - Доброе утро, Элен, как отдохнули? А морем, так и быть, любуйтесь сколько угодно.
Географ всплеснул руками и снова скрылся внизу, но через мгновение показался, прижимая к груди трубу. И стал пробираться к ним, не очень ловко цепляясь развернутым монокуляром за тросы релинга.
- Ничего вы там не высмотрите, Пагнель, - сказал майор, не оборачиваясь, - море парит на рассвете. Дымка.
- Вы хотите сказать, что вам известно это физическое явление? – запальчиво спросил Пагнель. - Основанное, как утверждают, на различии… о, пардоне муа (1)!
Как по заказу, он зацепился ногой за одну из опор рядом с майором и едва не рухнул на него, в последнее мгновение поймав трос ограждения и превратив падение в попытку сесть с размаху. Труба жалобно звякнула. Майор только взглядом проводил его рывок к палубным доскам.
- Я утверждаю, что Южные моря парят по утрам, и более ничего. Я видел это добрую сотню раз из Бенгальской бухты. Ничего страшного, друг мой, поднимайтесь. Я подам вам руку.
И при этом даже не шевельнулся.
- А, тривиа (2), пустяки! Сидя наблюдать гораздо удобнее. Древние греки даже есть предпочитали, возлежа на пирах… на этих… на симпосионах. А чем мы хуже древних греков?
«Ну вот, а что я говорил», - одними глазами сказал жене Гленарван.
- Хм… в самом деле, дымка. Любопытно, - наблюдать сидя тоже не получалось: просунутый под перила монокуляр мешал выпрямить спину, а нижний трос релинга был недостаточно высок, чтобы положить трубу на него и вдобавок мешал руке.
Майор невозмутимо наблюдал возню с трубой и ограждением. Только кончик сигары слега подрагивал, будто его противоположный конец прикусывают зубами.
- Боюсь, вас не пригласили бы на древнегреческий пир, Паганель, - проговорил он медленно и раздумчиво.
- А вот и ошибаетесь, - ученый муж пытался перехватить трубу под нижним тросом, и она опасно балансировала, - там всегда были рады философам, поэтам и прочим… служителям муз.
- Дело не в музах, - все так же не спеша, затягиваясь, развивал мысль отставной офицер, - просто туда обычно не звали тех, кто по рассеянности мог лечь пятками к столу. Ха!
Гленерваны дружно согнулись пополам. Служитель муз оставил войну с релингом и положил трубу на колени, сев поудобнее.
- На мой взгляд, шутка так себе, - обратился он к супружеской паре. - Довольно плоская. Казарменный юмор, ком он дирет он Франс (3).
Элен кивнула, не имея возможности говорить. Она и правда так думала, но вот остановиться не могла.
- Солдафонская, - громко отрекомендовал свой юмор майор. Он открыто смеялся, показывая не слишком ровные и не слишком белые зубы, которые, как ни удивительно, вовсе не портили ему внешности, а наоборот добавляли обаяния. - Шутка солдафонская, дружище. Так у нас говорят.
Труба скользнула тяжелым концом между расставленных колен на палубу, и ее медный окуляр с примерной ловкостью сшиб очки с переносицы ценителя тонкого юмора. Брайан Мак-Наббс кинул в море сигару и осторожно подобрал чудом повисшие на фальшборте очки. А затем совершенно бесцеремонно отобрал у Паганеля и второй оптический прибор. И, обойдя, легко приподнял его одной рукой за пояс.
- Вставайте. На палубе хорошего судна не должны возлежать философы, поэты и прочий мусор. За это могут наказать вахтенных.
- Вот так вы и думаете, - вскричал географ, пытаясь жестикулировать. - Вы проговорились наконец-то, ужасный человек.
- Ну-ну. Руку на поручень, и я вас поднимаю. Отлично. Держите очки.
- Позвольте вас поблагодарить. Как это замечательно, стоять, друзья, и видеть вас всех с привычной точки зрения. Но эта дымка, как она некстати... Я вас не обеспокоил милорд? Миледи, нет? – он улыбнулся им своей лучезарной улыбкой, в которой не было ни тени заискивания. - Не прервал важный разговор?
Легкое покачивание головы на этом вопросительном «нет», как бы приглашало аристократическую чету тоже покачать головами в утвердительном «нет».
«Прекрасно знает, что нет, - подумала Элен, - просто наслаждается тем, что все его любят и всё ему прощают. Эдуард смотрит на него блаженно расширившимися глазами, как на собственное дитя, я улыбаюсь растрогано. Когда он успел нас так приручить?»
- О, вы каким-то образом потеряли сигару, майор, - сказал географ, надевая очки. - Я был уверен, что вы курили, когда мы поднимались на палубу.
Элен прыснула в ладошку. Майор ответил несвойственным ему тяжелым взглядом.
- Вы должны мне уже дюжину сигар, несчастный. Я расшвырял их по половине земного шара из-за ваших бесконечных коллизий. Запоминайте: «Пор Лараньяга». Сохраните в феноменальной части вашей памяти.
- Хорошо, мой друг, хорошо, - с энтузиазмом отозвался ученый. - В ближайшем… э… цивилизованном порту я наверняка смог бы пополнить ваши запасы. А сейчас позвольте мне воспользоваться редким случаем.
- Каким случаем? – взгляд Мак-Наббса не становился легче, но наливался подозрением.
- Тем, что у вас во рту нет сигары, конечно же! - отвечая на него полным искренности взором, заявил Паганель.
Общество панически переглянулось. Эдуард, чувствуя настоятельную потребность закрыться в каюте и смеяться добрых полчаса до головокружения и едва сохраняя лицо от гримас, произнес:
- Будет лучше, если вы сначала посветите нас в тонкости вашего плана.
- Извольте, - с готовностью отозвался ученый. - Как вы можете видеть, рост майора меньше моего на пол фута, если не на целый фут. Я нахожу этот рост весьма подходящим для моего предприятия. Встаньте сюда, мой дорогой друг. Все, что от вас требуется, это не шевелиться.
Лицо Мак-Наббса, которого перемещали в удобное положение, утратило всегдашнюю гэльскую невыразительность. Казалось, он сейчас унизится до просьбы о помощи со стороны брата и невестки. Но те не могли ее оказать по очевидной причине - они умирали от смеха.
- На плечо стоящего в неподвижности… в неподвижности, майор!.. человека. Мы помещаем подзорную трубу - э вуаля! (4) - получаем походную обсервацию, чрезвычайно удобную и способную к самостоятельным перемещениям. И сгибаться почти не приходится. Что вас так развеселило, господа?
- Все в порядке, мой дорогой, - Эдуард успокаиваясь, положил руку на плечо ученого. - Мы испытали ни с чем не сравнимое облегчение. А чем же вам мешала его сигара?
- Ну естественно дымом, который застилает окуляр и мешает обзору. А разве нет? – он оглянулся, словно искал невидимых свидетелей правоты своих слов.
«Да ему это просто нравится, - думала Элен, вытирая слезы. - Еще бы! Смущать и сбивать с толку мужчину старше себя, много раз воевавшего, к которому ты неравнодушен. Он просто развлекается. И если я права, то майор сначала разыграет недовольство, а потом будет стоять под монокуляром столько, сколько нужно, чтобы заслужить горячую признательность».
- То есть, мне уготована роль треноги и вдобавок мне будет не позволено курить? - с опасными нотками осведомился майор. - А что я получу взамен?
«Ого!» – подумала Элен и, посмотрев на мужа, прочитала на его лице то же самое: «Ого!».
- Как можно быть тель меркантиль (5)! Речь идет о служении науке.
- Ничего. Как я и думал. Ладно, снимайте чертову трубу, так и быть, я постою, но не раньше, чем выкурю сигару. Все равно дымка еще не рассеялась.
Майора немедленно освободили из плена, и он занялся сигарным ритуалом.
- А кстати, что вы собрались наблюдать? - спросил Эдуард. - Амстердам уже скрылся, других островов не будет неделю, если не больше. Море в этих местах пустынно.
- Живые острова, милорд! Ни больше ни меньше!
Тон ученого красноречиво заявлял: «спросите меня, и я вам расскажу».
- О, пожалуйста, Паганель, это так интересно, - Элен подобралась поближе.
Географ устроился спиной к релингу. Рядом с незажженной сигарой примостился майор и приготовился слушать.
- Киты, господа, се руа де мер (6), волнуют воображение натуралистов очень давно, но изучать их… м… необыкновенно сложно. Редкая встреча вблизи заканчивается возможностью как следует рассмотреть…
- Редкая встреча вблизи заканчивается, – вставил майор.
- Н-не перебивайте меня. Мы сейчас говорим не о хищных китах, а о самых больших, Balaenoptera musculus, известных также как «полосатик Сиббалда», они питаются разной мелочью и не представляют угрозы для человека. Это такие пейзане морей.
- Ну как же, - у майора явно было собственное мнение об угрозах, исходящих от разных крупных тварей. - У вас и аргентинские гаучос были мирными пейзанами.
- Братец, ну я прошу вас! – Элен воззрилась на родственника с ласковым нажимом. - Продолжайте Паганель! «Полосатик Сиббалда», какое милое название.
- Этот милый полосатик, дорогая леди, больше вашего «Дункана». Да, да. Знаменитый шведский натуралист Карл Линней в его труде «Система природы», вышедшем в 1758 году, назвал его musculus, то есть мышонок, имея в виду его серый цвет. А один из известнейших китобоев нашего времени, норвежец Свен Фойн, предложил наименование «синий кит». А американец Герман Мелвил в 1851 году назвал его белым китом с sulphur-bottom - сернисто-желтым животом.
- Я бы поверил китобою, - сказал майор.
- Верить здесь не совсем правильно, надо проверять, - задумчиво сказал ученый и, заметив, что сигара не зажжена, достал спички. - Синий, серый, белый или полосатый?
- А как вы попросите его перевернуться на спину, - майор охотно подставил сигару. - Пощекочите?
Элен расхохоталась, представив себе подобную картинку, а Эдуард кажется кое в чем усомнился:
- Погодите, но разве этот кит не обитатель северных морей?
- Ха! Это было бы – да, вполне в духе Паганеля, - обрадовался Мак-Наббс. - Ну согласитесь?
- Прикуривайте и слушайте, представитель воинствующего невежества, - строго сказал Паганель, – пока я не обжег себе пальцы. Эта точка зрения устарела, милорд. В настоящий момент совершенно точно известно, что они лё космополит (7). То есть перемещаются свободно по всем океанам ради поиска пищи и… - он взглянул на Элен, - других представителей своего вида.
«Понятно, - подумала Элен, - речь идет о самках. Но слух дам такими грубыми материями оскорблять нельзя, будем делать вид, что киты просто дружат».
- Ничего не понимаю, - майор взглянул на сигару, - она не зажжена.
- А, сейчас, сейчас, - ученый зажег еще одну спичку и протянул ее все так же, не глядя.
- Представьте себе, друзья мои, - взволнованно отвел он вторую руку. - Такое огромное животное, что поляной, на которой оно резвится, является весь мир. Вас это не вдохновляет?
Он снова улыбался сияющей детской улыбкой, которая совершенно меняла его лицо.
- А мы даже не знаем, какого оно цвета! Разве это не называется ничего не видеть у себя под носом? А, майор? Что же вы не курите? Дымка рассеивается.
- Я не курю, мой дорогой друг, - с преувеличенным спокойствием отозвался майор, - потому что вы прожгли мою сигару на середине, - он продемонстрировал черное пятно пропалины, - что дает нам еще один пример ничего-не-видения у себя под носом.
Улыбка Паганеля погасла.
- Мне положительно как-то с ними не везет…
Майор отступил, словно желая продемонстрировать себя в гневе и удручении.
- Две великолепных гаванос за четверть часа. Ах, Паганель, Паганель, как вы дорого мне обходитесь.
Элен снова почувствовала удушающую жалость и нежность к бедному ученому, которого совсем недавно уже записала в ловкие манипуляторы и даже положила себе побиться с мужем об заклад, что это именно майор пляшет под его дудку, а не наоборот. Она почти решила вмешаться, но тут взглянула на Эдуарда и поняла, что не стоит. Вид у лорда был самый заговорщический, явно он знал о табачных запасах брата достаточно много.
- И как раз тогда, когда нам предстоит переход по самым безлюдным местам, - продолжал сокрушенно разоряться Мак-Наббс.
Он вытащил из внутреннего кармашка очередную шоколадного цвета витолу с золотым колечком, провел ей у носа и, предусмотрительно отойдя как можно дальше от Паганеля, присел на бухту кабельтового.
- Мне, правда, очень неловко, - На Паганеля было больно смотреть. - Если я могу чем-то помочь…
- Не надо. Стойте, где стоите, - Мак-Наббс зажег спичку о канат, на котором сидел, и занялся сосредоточенным раскуриванием сигары. - А что, Эдуард, до Австралии остановки будут?
- Мне очень жаль, кузен, - осторожно, как врач о неизлечимой болезни, вымолвил Гленерван. - Боюсь, что ни одно место, которое мы посетим в этой части света, не даст тебе возможности…
Элен подтолкнула его локтем: «не переигрывай».
- …но ты не огорчайся. Мы закажем Джону, и он купит их для тебя в Мельбурне.
- Мельбурн так Мельбурн, - отозвался майор. - Какие сигары я курю, Паганель?
- Извольте. «Пор Лараньяга», выпускаются с 1834 года, растение Nicotiana Tabacum, сорт Habanensis, табачные плантации Игнасио Лараньяги, сорт Анателас, пять дюймов на пол дюйма, сушка с частичным завяливанием, резанный лист и ручная скрутка.
- Браво! – воскликнула Элен, глядя на майора умоляюще.
Тот выдерживал драматическую паузу, позволяя дыму первой затяжки, белому как облако, струиться из расслабленных губ. Эдуард иронично поднял брови:
- Заметь, ты куришь всю сознательную жизнь, а ничего не знаешь.
Аудитория ждала.
- Положительно вы гений, дорогой мой! – решительно сказал майор. - Простите старого гэльского дурня за скверное обращение. Я прошу вас забыть об этих чертовых сигарах. Они мне не так дороги, как ваше расположение. О нет, стойте у борта!
Но было поздно. Обрадованный примирением ученый бросился обнимать друга, рискуя обжечься о злосчастную сигару, которую майор поспешно перебросил в угол рта, подальше от его лица. А поскольку прижатие к сердцу, похлопывания и заверения в неизменном расположении майор принимал сидя, то высокий географ буквально принужден был стать коленями на палубу. Он тут же вскочил, отряхиваясь, но Гленерванам хватило и этого минутного зрелища. Эдуард торопливо забросил руку жены на согнутый локоть.
- Мы с Элен, пожалуй, прогуляемся на корму.
- Отлично, - напутствовал их майор, - постарайтесь столкнуться с Олбинетом и разузнать о завтраке.
Скрывшись за ютом, они разразились приступом тихого хохота и смеялись, пока не прижались без сил к стенке камбуза.
- Ты был уверен, что знаешь, кто на кого охотится, - хватая воздух ртом, поддела мужа Элен. - Птица или дирижабль! А сам даже шевельнуться не успел. Сдавайтесь, сыны вереска!
- Я не то, что не успел, - выдохнул Эдуард с веселой яростью, - я не смог.
Он тряхнул волосами и добавил уже ровнее:
- Да и смысл выяснять, кто на кого охотился, если оба охотника уже попались.
Он поднялся, помогая и Элен встать ровно, поправил эгретку на ее маленькой шляпке-заколке и выбившийся локон. Элен отряхнула белый сюртук мужа.
- На сегодня мы полностью выбрали лимит дурачеств, дорогая, - Эдуард поднял подбородок, давая жене поправить ворот и галстук. - Еще немного и наша репутация начнет крениться.
- Давай просто гулять, - согласилась она, - а в их сторону даже смотреть не будем. Поговорим о чем-нибудь отвлеченном.
- А ты знаешь, что я хотел купить фанатоскоп для кают-компании. Это такой ящичек, вроде волшебного фонаря, но побольше того, что мы смотрели в Лондоне.
- Какой прогресс! Волшебный фонарь на яхте! Невероятно!
- Это что, Элен. Мы говорили с лордом Дугласом накануне отплытия, он сказал, что скоро можно будет брать с собой и аппараты, запечатляющие происходящее, вроде дагеротипов, только с движущимися картинками. Называется «синематограф». Вообрази, мы уходим в плавание и берем с собой хроникера, и он заносит все происходящее на специальную ленту. Синематографическая хроника: «Лорд и леди Гленерван в поисках капитана Гранта». Наши злоключения и счастливая встреча с капитаном Грантом, и то, как Роберт и Мери бросаются обнимать спасенного отца…
Но выражение «бросаются обнимать» внезапно вызвало у них одну и ту же мысль, отчего Эдуард замолчал, а Элен перестала вторить ему восхищенными вздохами.
- Знаешь, Эд, - сказала она после минутного молчания, - а может, обойдемся без этих новшеств? А то еще запечатлит что-нибудь не то, чего бы лучше не запечатлять. Право, дорогой, старое и доброе всегда лучше нового и непроверенного.
«Настоящая шотландка и истинная леди, - подумал Гленерван. - А вот как вышло, что я женился по любви? Природное чутье, не иначе».
1 pardonnez-moi (фр.) - простите меня
2 trivia (фр.) – ерунда.
3 comme on dirait en France (фр.) – как сказали бы во Франции
4 et voile; (фр.) – и вот
5 telle mercantile (фр.) – таким меркантильным
6 ces rois des mers (фр.) – эти короли морей
7 les cosmopolites (фр.) - космополиты
-
-
06.02.2014 в 23:04И у меня сейчас, кажется, проснутся соседи, потому что я тихо завываю от восторга, и кошка уже посматривает на меня как-то нехорошо
Шипперящие Гленарваны - это так круто!!! Прямо каждая фраза в точку!
Спасибо-спасибо!
*пойду попью воды и дальше читать*
-
-
06.02.2014 в 23:19Я нашла там пару ошибок уже после выкладки и исправила.
Если тебе нравится, то я просто счастлива.
-
-
06.02.2014 в 23:40Это же совершенно прекрасно!
дубовая панель! Касноречивые попугайчики! Поворачивается спиной к компании он только в одном случае – скрывает победную улыбку. Миссис Олбинет, которая - канонично! - всегда в курсе. "Я видел его в деле, поверь. Это настоящий мужчина"! "Приличные джентльмены"! ПТИЦА ИЛИ ДИРИЖАБЛЬ!!!
Нет, я все еще не дочитала )))
-
-
06.02.2014 в 23:51-
-
06.02.2014 в 23:53-
-
07.02.2014 в 00:07невразумительная куча цитат
Weala, спасибо, это было великолепно! Это такой разухабистый и вместе с тем такой точный стеб, при этом бережный и трепетный по отношению к канону.
-
-
07.02.2014 в 00:09(Ты знаешь, "Ха!" мне самой очень нравится, это киноканон)
Я буду ждать понравится ли тебе закончало.
-
-
07.02.2014 в 00:12Ты меня похвалила, а твоя похвала для меня много значит!
Очень надеюсь участвовать в весенних фестах!
-
-
19.02.2014 в 10:11читать дальше
-
-
19.02.2014 в 11:52Если тебя только не затруднит, вычитай, пожалуйста. Я чего-то уже не вижу в нем ошибок. Так что ты меня просто спасешь.
-
-
19.02.2014 в 13:08Ура, поправлю - вот и еще повод перечитать!
-
-
19.02.2014 в 13:55Я когда-то Армаде сказала одну фразу, потом она стала мемом. И вот этот мем он в полной мере относится к твоим текстам. Мем был такой: "залить в шоколад отравленную колючку смысла". Это когда все так кайфно, смешно или захватывающе и вдруг фраза из-за которой просто плакать хочется, так она до сердца доходит. Наример, когда в "Письмах и каторожниках" Мак-Наббс понимает, что сейчас пристрелят сына егеря из Малькольм-кастла, он думает об отцветшем вереске. Меня это прожгло, со страшной силой. Он как будто подумал: "Вот затащили парня черте-куда на погибель, сейчас положим в чужой земле костьми!" И я сразу в него влюбилась просто. Потому что это была мысль не просто стандартного героя, не дурака побегать и пострелять, а ответственного взрослого мужика, который подставляет свою голову, потому что не может ее не подставить, за брата, за невестку и за сына егеря. Это мужчина из тех, на которых держится мир.
Поэтому я хорошо понимаю, как тебе нравится, когда одновременно и смешно и трогательно. И я обязательно постараюсь тебя еще порадовать такими моментами.
-
-
19.02.2014 в 14:29-
-
19.02.2014 в 14:44А кстати, когда время будет, кинь мне пожалуйста, где еще найти то, что ты писала. Я все хочу прочитать.
-
-
19.02.2014 в 19:55лежение, лживый кусь и убегс атаками и отступлениями в исполнении обоих заинтересованных лиц. Конечно, наблюдать за таким, зная подоплеку, очень интересно.Мне всегда казалось, что этими "ах, дорогой Эдуард" Жюль Верн нас тонко троллит. Тогда это так не называлось, но смысл тот же. Не могут живые люди так выражаться. Спасибо за живую Элен.
-
-
19.02.2014 в 20:03Я неизбалованный читателями райтер и поэтому всех читателей своих трепетно ценю.
Элен это немножко Мери-Сью, я подозреваю. По крайней мере, автор очень любит с мужем посплетничать, ласково погиенить и вежливо потроллить знакомых и друзей.
кружение лежение, лживый кусь и убег Ах какая фраза!
-
-
20.02.2014 в 22:17(пока я у домашнего компьютера, соберу ссылок)
-
-
20.02.2014 в 22:40Прекрасно, спасибо. Теперь у меня целый том на почитать.
При широте твоих пристрастий, я смотрю мне очень повезло, что тебе понравились "Дети капитана Гранта". Да, мне очень повезло!
-
-
20.02.2014 в 23:00Хотя еще - и во многом благодаря битвам - именно сейчас стало возможным "пофанатеть" по произведениям любимым с детства. Так что вот это "приключенческое все" - оно, возможно, надолго
Кстати, ты меня подтолкнула к упорядочиванию - так что я наконец в своем дневнике расставила тег про "цветы гастролобиума" на всех постах, которые к этой теме относятся. Так что, если тебе все-таки будет нечего читать, посмотри по тегу
PS: Я помню, что обещала вычитать тексты, но как раз на этом, тихое спокойное время на работе, в которое этим можно заняться, у меня и закончилось. Я чуть позже сделаю, ок?
-
-
20.02.2014 в 23:17А вот за цветы гастролабиума моё чувствительное тебе спасибо. Я очень люблю у тебя про это читать и как твоя мысль развивалась мне всегда будет интересно.
Я постараюсь понемногу выкурить все остальные твои пейринги. Пока у нас две точки соприкосновения: Мак-Наббс/Паганель и Обри/Мэтьюрин. Я права?
Если работа, то ты нас бросай на время (только не навсегда). Мы потерпим.
-
-
20.02.2014 в 23:28Ну, я же не знаю, какие у тебя еще пейринги и фандомы. Тем более, у себя ты пишешь, что прежний дневник удалила.
Эти два - да. А многое из остальных моих фандомов - либо устарело, либо там нет слэшных пейрингов
-
-
20.02.2014 в 23:36это не я, это Ольга Громыко, режимы использования шоаррской лисы из Космо...олухов.(кстати, рекомендую) Но к действиям Паганеля подходит идеально.
-
-
20.02.2014 в 23:47Кстати, да, отлично подходит!
-
-
21.02.2014 в 00:13Stella Lontana, три года назад я посредством артов и фиков (а вовсе не канона) подсела на фэндом Наруто. Сейчас это уже смешно и даже немножко неловко об этом рассказывать, но был там у меня "мой" пейринг. Я писала под ником Юнис Византия. Я дописалась до такого фана, что меня это раздавило. Вот не поверишь, но такое бывает. Я вкусила большой фэндомной славы. Но теперь я не чувствую ничего к этим персонажам. Всё что я могу чувствовать я чувствую к нашим с тобой Мак-Наббсу и Паганелю и немножко к Обри/Мэтьюрину (но и то они кажуться мне тенью двух первых). Я изменилась наверное. Выросла.
С удивлением гляжу на людей у которых 20 любимых пар. Как? Почему я-то вижу только этих. Но в жизни это повторяется. В следующем году 15 лет, как я замужем за одним парнем и этот "перинг", к счастью - тьфу, тьфу не сглазить - у меня не заканчивается.
-
-
21.02.2014 в 00:19В следующем году 15 лет, как я замужем за одним парнем и этот "перинг", к счастью - тьфу, тьфу не сглазить - у меня не заканчивается.
И это тоже потрясающе! Пусть не закончится никогда! А у тебя фанатская жизнь и обычная не мешают друг другу?
-
-
21.02.2014 в 00:57Стелл-ла!
к сожалению или к счастьюпока живы.Я тоже сильно радуюсь своей любви на фоне вселенского бардака!
Ой, мешает! Когда я на работе - еще ничего. Там я свободна и рулю. Но дома... Муж меня полностью понимает, но дети... от детей прячу почти все. Вообще моя фанатская жизнь обязана своим существованием Андрею. Он говорит: "Одни перебирают с увлечениями, другие с депрессиями. Тебе повезло - ты из первых. Фанатей, чего уж. Я с детьми сам поиграю. Лучше так, но ты счастливая". Но я стараюсь тоже не злоупотреблять.
-
-
21.02.2014 в 01:03-
-
21.02.2014 в 01:09-
-
21.02.2014 в 01:09-
-
29.03.2014 в 16:06Великолепный, тонкий, мягкий и приятный юмор! Я получила невероятное удовольствие от твоего фика (а уж хохотала похлеще лорда и леди Гленарван
Я вообще обожаю истории с взаимными шутливыми подначками героев (один канон чего стоит), а тут это выполнено просто виртуозно!
Спасибо громадное за такое счастье и традиционно прошу добавки...