Раз уж мы о Рескаторе...
Автор: Nunziata
Идеи: NaToth
Беты (редакторы): fitomorfolog_t , ratacat
Фэндом: Голон Анн и Серж «Анжелика», Сабатини Рафаэль «Одиссея капитана Блада» (кроссовер)
Персонажи: Питер Блад, Рескатор, Ибервиль, Истерлинг, Волверстон, ОМП
Рейтинг: PG-13
Жанры: Джен, Экшн (action), AU
Предупреждения: ОМП
Размер: около 16 000 слов
Описание:
В синем-синем Карибском море встречаются как-то Питер Блад и Рескатор...
Примечания автора:
Текст написан для команды "Библиотека Приключений" на ЗФБ 2014.
Допущения:
1. Вольное обращение со временем.
2. Флоримон отправился на поиски отца до того, как Анжелика вернулась из Марокко, таким образом Рескатор считает ее умершей в пустыне во время побега из гарема султана.
читать дальше
Глава 1. Ныряльщик с Крита
В таверне «У французского короля» стоял гвалт, обычный как для этого времени суток, так и для заведения, столь популярного у корсаров Тортуги.
Под потолком плавали сизые клубы дыма, а служанки не успевали таскать подносы с едой и кружки с выпивкой.
Экипаж «Арабеллы» занимал несколько сдвинутых столов в углу и шумно отмечал свое возвращение с богатой добычей, доставшейся им после десантной экспедиции на золотые прииски Санта-Мария на Мэйне. Было с чего гулять!
Отношение буйного берегового братства к капитану Бладу, равно как и ко всей команде «Арабеллы», уже давно было уважительным, его авторитет неуклонно рос. У него был прекрасно оснащенный корабль и тщательно отобранная команда. Слава о капитане гремела по всему Карибскому морю, так что в желающих служить под его началом недостатка не было
Питер Блад, опустив веки, курил трубку, набитую душистым вирджинским табаком, и слушал, как его люди, перекрикивая друг друга, вспоминают подробности последних операций. Кто-то тронул его за плечо. Питер обернулся и увидел Ибервиля, молодого, но известного своей лихостью французского корсара, только что поступившего к нему на службу. Француз прежде сам был капитаном, однако недавно удача изменила ему, и он потерял свой корабль. Блад уже успел оценить богатый опыт Ибервиля и назначил его одним из своих офицеров.
– Месье капитан, с вами хотят поговорить.
Блад слегка удивился, но кивнул: поговорить так поговорить. Он встал и направился следом за Ибервилем в противоположный угол таверны, где за столом сидел незнакомый Бладу невысокий, покрытый бронзовым загаром человек с черными вьющимися волосами и темными глазами. Он был в короткой безрукавке и узких штанах, и Блад невольно задержал взгляд на его необыкновенно широкой груди и бугрящихся мускулами сильных руках.
Ибервиль сказал:
– Это Коста, он родом с Кандии.
– Крит, – немедленно поправил тот. – Крит, а не Кандия!
Потом он взглянул на Блада из-под черных завитков волос и спросил вместо приветствия:
– Это ты тот капитан, который оставил Истерлинга с носом?
Конечно, Блад не забыл историю, случившуюся вскоре после его прибытия на Тортугу, однако теперь она казалась ему незначительным происшествием, и он не ожидал, что кто-то о ней еще помнит. В конце концов, теперь за ним числились и более громкие дела.
– Мое имя Питер Блад, и я действительно тот капитан, который тебя интересует. Чем могу быть полезен?
Коста довольно хмыкнул и, подозвав служанку, бросил ей серебряную монету:
– Бутылку лучшего рома и три кружки!
Когда девушка ушла, он сказал негромко:
– Истерлинг бахвалился, что знает, где Морган спрятал свои сокровища. Наверняка он показывал тебе карту или что-то в этом роде?
– И что с того?
– А то, что он ни черта не знает! А я знаю.
Питеру порядком надоели разговоры про невесть где зарытые клады, и он поморщился. Вмешался Ибервиль:
– Коста – ныряльщик, он кое-что нашел.
– Ныряльщик?
Так вот чем объясняется невероятная ширина грудной клетки! Блад почувствовал пробуждающийся интерес.
Тем временем служанка поставила перед ними запыленную бутылку и три вполне чистые кружки, и Коста разлил ром, придирчиво принюхиваясь и кривясь при этом.
– Ну и гадость же вы здесь пьете...
Питер отхлебнул из кружки и нашел ром вполне сносным, но критянин явно имел другое мнение.
Коста вытащил из-за пояса позеленевшую медную пластинку, на которой можно было различить надпись «Оксфорд». Вероятно, ранее она украшала собой лафет пушки или корабельный рундук. Питер недоуменно взглянул на нее:
– И что это значит?
– Фрегат «Оксфорд», на котором Морган хранил немалую часть своей добычи, взорвался у берегов Эспаньолы, – сказал Ибервиль.
– Я нашел его, – гордо добавил Коста. – И трюмы его полны ценностей.
– Почему же ты пришел с этим ко мне?
– Я рад, что Истерлинг получил по заслугам. У него есть должок передо мной. Этот лживый ублюдок не заплатил мне обещанную долю после того как я поднял груз утопленного им по дури испанца. Поэтому я и пришел к тому, кто смог его прижучить, – его губы скривились в усмешке. – Да и для перевозки клада нужен корабль со смелой командой.
– А ты не боишься остаться ни с чем и даже проститься с жизнью, раскрывая такую тайну?
– Это вторая причина, по которой я пришел к тебе. Я слышал, ты кое-что знаешь о чести и держишь слово.
– Помилуй Боже! Честь пирата – это что-то новенькое, – усмехнулся Блад.
Тем не менее он подумал, что раз уж судьба не оставила ему другого выбора, кроме как стать корсаром, то почему же не попробовать отыскать клад Моргана? Это ведь будет скорее исследовательская операция, чем военная.
– Так где же находится клад? – спросил Питер. – Ведь, как я понял, «Оксфорд» взорвался.
– Поблизости от Эспаньолы есть один островок... Фрегат лежит на дне у его берегов.
– Но разве возможно силами одного ныряльщика поднять тяжелый груз со дна моря?
– Об этом не беспокойся, я кое-что придумал.
– Сколько ты хочешь?
– Половину стоимости поднятого.
– Однако! – воскликнул Блад, не ожидавший подобного.
– Без меня вам не видать сокровища.
– Я подумаю – ответил Блад. – Мне нужно спросить мнение моих офицеров. Но должен сразу сказать тебе, что твои требования непомерны.
– Только не думай слишком долго, капитан. Я узнал, что в те места направляется Рескатор. Думаю, он тоже ищет сокровища Моргана.
– Это еще кто?
– Пират Средиземного моря и друг султана Марокко. Он несколько лет назад перебрался в Новый Свет, но у нас еще не забыли его.
– Говорят, он ренегат и прежде был знатным вельможей, – заметил Ибервиль.
Блад удивился: при всем богатстве пиратской «фауны» Карибского моря, ему не приходилось слышать о последователях Магомета.
– Рескатор время от времени появляется в Карибском море. Как правило, он ищет затонувшие корабли, поэтому и нужно спешить, – сказал критянин.
– У него тоже есть долг перед тобой, Коста?
– Правитель Марокко – вассал турецкого султана, поработившего мою родину, – в глазах критянина зажегся мрачный огонь. – Я не хочу, чтобы его друг завладел сокровищем, которое я нашел.
***
Вполне закономерно, что размер доли ныряльщика не вызвал ни малейшего восторга у офицеров «Арабеллы».
– Одна пятая! – изрек Волверстон. – Как по мне, и то слишком щедро! Или пусть ищет кого другого. И неизвестно еще, что там на дне. За пару сундуков с золотом тащиться под бок к испанцам....
Его поддержал Дайк, но Блад чувствовал, как его все больше и больше захватывает эта идея.
Найти один из кладов Моргана, о которых идет столько разговоров! Многие безуспешно искали сокровища знаменитого пирата – а они будут первыми, кто сможет этим похвастать. Кроме того, его интересовал сам процесс поднятия груза. Блад слышал про греков и мальтийцев, непревзойденных ныряльщиков, но ему еще не приходилось участвовать в подобном деле.
Он сказал:
– Считайте, что мы заплатим за опыт по поднятию затонувших ценностей. К тому же все снаряжение принадлежит Косте.
– А слава о том, что нам достался клад Моргана? Тот же Истерлинг лопнет от злости и зависти, и не он один! Да и риск нарваться на испанцев не так уж велик: Коста сказал мне, что остров расположен неподалеку от французской части Эспаньолы. – Ибервиль принял сторону своего капитана.
Хагторп пожал плечами. Он предпочитал жаркую схватку обсуждению любых условий любых контрактов.
В конце концов они остановились на одной третьей – и если Косту это не устраивает, сокровище лучше оставить там, где оно и пролежало все время.
***
На следующий день капитан Блад сообщил свое решение критянину. Они снова сидели в таверне «У французского короля», полупустой в этот утренний час. На столике стояла, как водится, очередная бутылка, ром даже был разлит по кружкам, но ни тот, ни другой не пригубили из них.
Коста задумался – хотя на самом деле и не ожидал, что его условия будут безоговорочно приняты. Деньги были необходимы, его товарищи остро в них нуждались, но вряд ли кто-нибудь согласится дать больше... И нельзя забывать про риск оказаться за бортом после того как дело будет сделано! Этот пират, по крайней мере, ведет честную игру, чего нельзя сказать о других.
– Хорошо, – сказал он, – по рукам!
– Раз уж мы заключили сделку, могу я узнать, где конкретно находится остров? И как ты собираешься поднимать столь тяжелый груз?
В глазах критянина мелькнуло сомнение, и Блад усмехнулся:
– А еще говоришь, что знаешь кое-что обо мне.
– Я могу сегодня показать тебе то, что придумал, – Коста оглянулся, хотя поблизости никого не было. – Но про остров скажу, когда твой корабль поднимет якорь.
***
Критянин привел Блада к одному из портовых складов.
Внутри обнаружилась напоминающая колокол конструкция высотой около четырех ярдов, покрытая слоем свинца, с окошком в верхней части и сиденьями для ныряльщиков внутри.
– На какую глубину ты сможешь опуститься? – спросил заинтригованный корсар.
– Не менее двадцати пяти ваших ярдов. Этого вполне достаточно.
– А воздух? – Блад знал, что при затоплении остаются пространства, заполненные воздухом, но сколько времени сможет пробыть человек без вреда для себя, многократно его вдыхая и выдыхая?
Коста показал на груду бутылок в углу склада:
– Я заткну их пробками и буду разбивать уже под водой. Это поможет продержаться дольше.
– Как ты собираешься поднимать клад?
– Взрыв почти разломил корабль, часть золота рассыпана по дну и перемешана с обломками. Я еще не решил, как поднимать его, может, на месте придет что-то в голову. Но то, что осталось... Его ценность огромна. Я видел хорошо сохранившиеся сундуки – их достаточно будет обвязать веревками. А еще там были золотые идолы. Видать, Морган добрался до сокровищ инков.
Блад внимательно посмотрел на него. Коста не очень походил на простого греческого или критского парня, но каждый имеет право на свои тайны. Они отправятся к этому острову, и критянин выполнит свою часть работы, а потом их дороги разойдутся навсегда.
– Нам понадобится пара дней на подготовку, – сказал Питер. – Надо еще погрузить эту махину на «Арабеллу». Я дам тебе матросов в помощь, приходи, когда будешь готов.
Глава 2. Залив Массачусетс
Туманным мартовским утром старая и донельзя грязная шхуна бороздила неприветливые воды Атлантического океана, входя в Массачусетский залив. На борту ее красовалось имя «Пресвятая дева», хотя со святостью на шхуне дело обстояло еще хуже, чем с чистотой.
Капитан суденышка пинком распахнул дверь своей каюты и вышел на палубу. Это был мужчина огромного роста и свирепого вида, с курчавыми черными волосами и помятым, сизым от беспробудного пьянства лицом. Он оглядел мутным взглядом океан, шхуну, затерянную в беспредельном его пространстве, и принялся на чем свет стоит костерить всех и вся.
Досталось и океану, угрюмо катящему высокие изумрудные валы, слишком холодному в этих широтах после ласковой Карибской лазури, и ленивой команде, и несчастливой звезде капитана. Особое место в его проклятиях отводилось некоему докторишке.
Капитана звали Истерлинг. После неудачной попытки завладеть красавцем-кораблем «Синко Льягас», закончившейся потерей «Бонавентуры» и захваченного им галеона «Санта Барбара» с грузом ценностей, в его жизни наступила длительная черная полоса. Истерлинга еще немало помотало по Карибскому морю; почти вся команда покинула его, осталась лишь кучка никчемных ленивых мерзавцев, которым было все равно, с кем плавать.
В конце концов его занесло далеко на север, к берегам Новой Англии. Что делать – он и сам толком не знал, надеясь, что подвернется случай и он сможет захватить какое-нибудь судно или, на худой конец, получить фрахт.
Северные территории бурно развивались, но хотя Истерлинг и слышал, что в Бостоне, этом центре деловой жизни английских колоний, привыкли иметь дело с людьми самыми различными, он не представлял, как ему удастся договориться с неуступчивыми суровыми квакерами, населяющими эти земли.
«Пресвятая дева» уже находилась в Бостонской бухте, как вдруг туман сгустился, охватывая шхуну своими призрачными щупальцами подобно мифическому кракену.
Это вызвало новую порцию проклятий капитана. Он заорал на матросов, приказывая убрать паруса.
Не зная этих вод, нечего было и пытаться двигаться в опаловом мареве, подсвеченном встающим солнцем, – особенно сейчас, когда начинался утренний отлив.
Его приказ запоздал: не прошло и нескольких минут, как шхуна содрогнулась от сильного удара, раздался треск ломающегося дерева и скрежет песка под килем. «Пресвятая дева» накренилась на левый борт и замерла.
Команда наконец-то забегала по палубе, из грузового люка показалась растрепанная голова одного из матросов, и он крикнул, что шхуна получила пробоину, напоровшись на камни, и трюм заполняется водой.
Истерлинг едва устоял на ногах. Проклиная нерасторопность своей команды, он подскочил к рулевому – молодому, вечно сонному парню – и отвесил ему затрещину. Потом капитан кинулся к борту, пытаясь рассмотреть, на что они налетели.
Это был совсем маленький островок, скорее даже песчаная банка. Он едва виднелся над поверхностью воды, появляясь только в часы отлива, но шхуна крепко сидела на мели.
Богохульствуя и призывая небо и ад ответить, за что он терпит все эти несчастья, Истерлинг приказал бить в сигнальный колокол: не хватало еще, чтобы другой корабль врезался в них в этом чертовом тумане. Он знал, что судоходство здесь очень оживленное, и рано или поздно кто-то придет к ним на помощь.
И верно: довольно скоро порыв ветра разорвал кисею тумана, проступили очертания бухты и города впереди. А совсем недалеко от них обнаружился прекрасный трехмачтовый корабль с черным корпусом и позолоченными портами пушек.
Кажется, на корабле их заметили, потому что он замедлил ход. Туман все больше рассеивался, и Истерлинг, вне себя от бессильной злобы, через подзорную трубу жадно вглядывался в этого красавца, похожего на «Синко Льягас», как родной брат. Под лучами солнца на борту судна пламенело название, составленное из бронзовых букв.
«Голдсборо», – прочитал капитан, уже видя, что на корабле спустили шлюпку и она движется по направлению к шхуне.
***
Жоффрей де Пейрак, прежде один из самых могущественных дворян Французского королевства, а ныне авантюрист, гроза Средиземного моря, широко известный там под именем Рескатор, прибыл в Бостон по важным делам. Несколько лет назад он оставил Средиземное море, вынужденный подчиниться ультиматуму алжирского пирата Меццо-Морте. Де Пейрак пытался спасти Анжелику, свою жену. Он еще надеялся воссоединиться с ней, но она вновь ускользнула, на этот раз – навсегда.
Тогда он отправился в Новый свет, чтобы начать все сначала, и немало преуспел в этом. Его радушно принимали в Новой Англии, особенно в Бостоне; ему удалось найти путь к сердцам замкнутых английских протестантов, поначалу с подозрением отнесшихся к французскому авантюристу.
«Голдсборо» был создан по его чертежам. Он оплатил строительство еще нескольких кораблей, и на верфях Бостона должны были приступить к выполнению его заказов. Как раз за этим он и посетил город; кроме того, в Гарварде обучались его сыновья, и он хотел повидать их.
Покидая уютную Бостонскую бухту, де Пейрак взял курс на Голдсборо – основанное им на берегу Атлантического океана поселение, которое носило то же имя, что и его корабль. Там ждали дела не менее важные: освоение новых земель требовало постоянных усилий.
Он поднялся на ют, к Язону, своему старому другу и бессменному капитану «Голдсборо».
Утро выдалось туманным, как это часто бывало в марте. До них донесся заунывный звон колокола, и сразу же раздался крик марсового:
– Справа по борту шхуна села на мель!
– Неудивительно в этаком тумане, – проворчал Язон, глядя в подзорную трубу. Контуры терпящего бедствие корабля едва угадывались в тумане. – Что будем делать, монсеньор? Они напоролись на один из этих крошечных островков. Видимо, они впервые здесь.
Бухта Бостона изобиловала островами, большими и малыми; среди них были и такие, что появлялись только в отлив.
– Язон, прикажите лечь в дрейф и спустите шлюпку. Поможем этим несчастным.
Тот прокричал в рупор приказ, матросы засуетились, и вскоре шлюпка отошла от борта корабля. Туман редел, и шхуна, находившаяся в весьма плачевном состоянии, была уже ясно видна.
***
Истерлинг услышал, как из подошедшей шлюпки прокричали по-английски с сильным акцентом:
– Эй, на шхуне! Помощь требуется, или подождете прилив?
Конечно же, им требовалась помощь. И дело было не только в том, что огромная пробоина в днище старого корабля не давала им шансов справиться с бедой своими силами. Истерлинг, которого продолжала душить злоба и зависть, продал бы душу, будь она в наличии, за возможность оказаться на «Голдсборо», и не просто оказаться, а завладеть им. Несмотря на отсутствие команды – не считать же командой ту кучку бездельников, что осталась с ним, – и длительную полосу неудач, он не оставлял мысли триумфально вернуться в Карибское море.
Он оглянулся на стоящих рядом матросов и прошипел:
– Держите язык за зубами, дети дьявола! Ни слова о том, кто мы, если вам дорога ваша шкура.
Но поднявшись на борт «Голдсборо», пират сразу же приуныл. Ему хватило одного взгляда на встречавшего их высокого и широкоплечего мужчину в черном плаще, с резкими чертами лица и властным взором, чтобы его инстинкт шепнул: эта добыча ему не по зубам. Если он сам был волком, то перед ним стоял, по меньшей мере, горный лев. Старые шрамы на его лице свидетельствовали о жизни не менее бурной, чем была у самого Истерлинга.
Ну что же, он не собирался сдаваться. В его голове зародилась уже одна мыслишка...
Он растянул губы в улыбке:
– Благодарю вас, капитан... – Истерлинг не знал, как обратиться к нему.
– Можете называть меня монсеньор Рескатор, – прозвучал глухой голос. – Не стоит благодарности. Куда вы направлялись?
– В Бостон... и никуда. Меня зовут Истерлинг, я был капитаном торгового судна и потерял свой корабль во время шторма, как и почти всю команду. Вот все, кто выжил. – Он указал на своих матросов, перелезавших через фальшборт: – Мне удалось приобрести эту посудину, и я надеялся получить в Бостоне хоть какой-нибудь фрахт.
Истерлинг безнадежно махнул рукой.
Рескатор проницательно смотрел на спасенного, словно читая его мысли, и тот отвел глаза.
«Врет, с такими рожами не занимаются фрахтом. Наверняка пират,– подумал де Пейрак. – Впрочем, какое мне дело до этого?».
Вслух он спросил:
– Что же мне с вами делать? Я не собираюсь возвращаться в Бостон, отлив уже заканчивается.
– А вы не сочтете возможным высадить нас в каком-нибудь ближайшем порту, монсеньор Рескатор? – Истерлинг постарался, насколько это было в его силах, напустить на себя просительный вид.
Пока длится путь, он постарается кое-что предпринять.
– Хорошо, – ответил Рескатор, – вас разместят на борту. Завтра утром мы сделаем остановку, и вы сойдете на берег.
***
Весь день Истерлинг посвятил обдумыванию своих идей. Он не желал расставаться с мыслью завладеть кораблем, пусть даже подняв бунт. Пользуясь тем, что на них не обращали особого внимания, он попытался как следует осмотреться, а кроме того – прощупать настроение команды. Ему еще не доводилось видеть такого пестрого смешения различных национальностей, он даже заметил нескольких мавров в бурнусах. Один из них неотступно следовал за Рескатором, не расставаясь с богато отделанным мушкетом.
К своему большому разочарованию, он обнаружил, что вся эта разношерстная братия испытывала чуть ли ни собачью преданность по отношению к своему грозному предводителю. Кстати, капитанов на «Голдсборо» было два. Истерлинг заметил, что на палубе распоряжается коренастый невысокий мужчина с неприятным буравящим взглядом, которого звали Язон. Он с подозрением смотрел на Истерлинга, но ничего не говорил. И на том спасибо.
Рескатор не вмешивался в деятельность Язона, проводя время то на квартердеке, то в своих апартаментах под ним, но по тому, с какой почтительностью все к нему относились, Истерлинг сразу понял, кто здесь истинный хозяин.
Апартаменты поражали роскошью. Пирату удалось заглянуть в них, когда хозяин корабля открыл дверь, чтобы вызвать к себе Язона, – и тогда же Истерлинг успел заметить некие детали обстановки, которые придали другой ход его мыслям...
Ему пришлось-таки отказаться от своей идеи заполучить корабль, потому что не стоило рассчитывать на бунт команды, но во время своих блужданий пират заметил еще кое-что интересное. Его догадки подтвердились, а с ними изменились и планы .
***
Жоффрей де Пейрак развернул пергаментный лист с картой Карибского моря и склонился над ним, попыхивая трубкой. Он уже совершил несколько удачных рейдов к берегам Панамы, разыскивая лежащие на дне моря сокровища – для того, чтобы их поднимать, в его команде были мальтийские ныряльщики. Помимо обогащения, де Пейрака влекли тайны исчезнувших цивилизаций инков и ацтеков, и он, как правило, оставлял себе особо редкие или загадочные вещицы. Это давало пищу для его ума исследователя и утоляло тягу к прекрасному, которая продолжала владеть им, несмотря на все жизненные перипетии.
Он попытался представить, каковы же были города инков. Несомненно, величественные, с башнями, покрытыми листовым золотом, с храмами, где совершались таинственные и ужасные обряды... Его размышления прервал тихий стук в дверь.
Де Пейрак недовольно нахмурился и громко сказал:
– Кто там скребется, заходи.
Дверь приоткрылась. На пороге, в сопровождении мавра Абдуллы, стоял тот самый капитан, которого сняли поутру с севшей на мель шхуны – кажется, Истерлинг. Что привело его сюда?
– Монсеньор Рескатор, простите, что отвлекаю вас, но могу ли я поговорить с вами? – пират старался быть почтительным.
– Что вам угодно? – не особо любезно спросил де Пейрак.
Истерлинг покосился на мавра и прошептал:
– Я хочу поделиться с вами кое-чем интересным. В прошлом году мы пополняли запасы воды на одном из островов Карибского моря. Я отправился побродить и наткнулся на хижину, в которой обнаружил скелет. Ничего удивительного, какой-то несчастный, жертва кораблекрушения, отдал здесь Богу душу – такова была моя первая мысль. Но потом я нашел вот это. – Он протянул Рескатору весьма потрепанные листки бумаги, скатанные в трубку. – Это часть дневника Моргана.
Конечно, Жоффрей де Пейрак слышал это имя. Как же, великий английский пират. Соотечественники даже возвели его в рыцари и назначили губернатором Ямайки.
Он внимательно посмотрел на Истерлинга: нездешний оттенок загара, жадные взгляды, которые тот украдкой кидал на богатую обстановку каюты, а также рассказ о Моргане подтверждали его предположение. Перед ним, без сомнения, стоял один из пиратов Карибского моря.
В этом не было ничего необычного. Де Пейраку уже приходилось иметь дело с береговым братством, ему даже удалось прийти к нейтралитету с основными его вожаками. В конце концов, его самого причисляли к этой же категории...
Он молча развернул протянутые листы и с трудом прочел несколько записей:
«...16 июля 1673. Прибыли на «Джамайка Мерчент» к западной оконечности Коровьего, где-то здесь взорвался «Оксфорд», мы приступим к его поискам... Я не могу оставить мои сокровища лежать на дне...»
Далее буквы расплывались – видимо, бумага сильно намокла, и морская вода растворила чернила. Но в конце страницы текст вновь читался:
« ...28 августа 1673. Поиски ничего не принесли, и команда ропщет. Я должен возвращаться на Ямайку, попробую прийти сюда в следующем году...»
Он вернул листы Истерлингу и саркастически спросил:
– С чего вы взяли, что это писал Морган?
– Но как же, монсеньор, ведь считается, что на корабле под названием «Оксфорд» Морган хранил самую ценную часть награбленного.
– Вы думаете, что это он умер там, на острове?
– Нет. Морган скончался несколькими годами позже, на Ямайке, там до сих пор есть его могила. Думаю, это кто-то из его команды, высаженный на берег или сбежавший по той или иной причине. Отношения между Морганом и его людьми не всегда были гладкими, – Истерлинг криво усмехнулся.
Это не расходилось с тем, что знал де Пейрак, но он продолжал все также саркастически:
– Зачем вы мне раскрываете такую ценную информацию?
– Затем, что это могло бы вас заинтересовать. Я хоть и не сильно удачливый капитан, но не дурак и не слепой. Я кое-что заметил на вашем корабле – совершено случайно, уверяю вас! Но я понял, что вы поднимаете сокровища с затонувших кораблей. Вот даже зеркало говорит об этом, – И он указал на странное зеркало, висящее на переборке. Его поверхность имела красновато-золотой отлив, а в оправе золотые солнца, переплетенные с радугами, образовывали затейливую и очень изящную гирлянду. – Его сделали инки...
– Откуда простому капитану торгового корабля знать об этом? – усмехнулся де Пейрак.
– Пути господни неисповедимы, и я не всегда был капитаном торговой шхуны. – Истерлинг решил добавить немного искренности.
– Ну, допустим, что дневник подлинный. Но, как следует из записей, Морган и сам мог поднять свои сокровища.
– Я знаю, что Морган больше не возвращался туда.
– Вам известны даже такие подробности?
– Найдя дневник, я стал осторожно наводить справки – речь ведь шла о кладе самого Моргана! Мне повезло: в каком-то порту я разговорился с одним малым, который ходил на его корабле.
Де Пейраку пришла в голову мысль, что этим малым скорее всего и был сам Истерлинг. Вряд ли он осмелился соврать о существовании клада.
– Слишком гладко у вас получается: матрос Моргана, найденный дневник... Хорошо, в чем ваша выгода?
– Я берег эти листы на крайний случай и сам собирался отыскать клад, но без оснащенного корабля и команды это невозможно. Мое положение отчаянное, и, думаю, пришел момент воспользоваться ими. Я решил довериться вам – в благодарность за спасение и в надежде, что вы, отыскав сокровище, поделитесь со мной. Скажем, одна четвертая... Возможно, мне хватило бы на покупку хотя бы шхуны – наподобие той, какую я потерял сегодня.
Говоря все это, Истерлинг совсем не врал. Он не стал рассказывать историю о кладе на Панамском перешейке, с помощью которой пытался заманить в западню Питера Блада. Морган и там зарыл кое-то, но Истерлинг посчитал, что добиться согласия Рескатора на подобную экспедицию будет труднее. Он чувствовал, что имеет дело с жестким и даже опасным человеком.
Истерлинг ухитрился заполучить несколько страниц дневника Моргана, когда плавал со знаменитым корсаром. У него были сведения, что Морган, тяжело больной, потеряв во время шторма «Джамайка Мерчент», вернулся на Ямайку и больше не предпринимал попыток отправиться к месту гибели «Оксфорда».
Раз уж у монсеньора есть ныряльщики, стоило попробовать заняться этим делом.
Положение Истерлинга в самом деле оставляло желать лучшего. Оказаться в неведомом порту, в незнакомых землях... А вновь обзаведясь кораблем и командой, он сам сможет отправиться на Панамский перешеек.
– Где же этот ваш... остров сокровищ?
– Недалеко от французской части Эспаньолы... Я покажу вам на карте.
Де Пейрак задумался. Он собирался уже наведаться в зону Карибского моря. Даже если не удастся найти клад Моргана, у берегов Эспаньолы затонуло великое множество других судов.
– Ну что же. Я должен все взвесить. В любом случае, сейчас мы идем в Голдсборо – это поселение, основанное мной, оно находится в Новой Франции. Для такой экспедиции нужна подготовка. Размер же вашей доли еще подлежит обсуждению. Сокровище надо отыскать и поднять. Вас устроит одна шестая?
Истерлинга это совсем не устраивало, но у него не было другого выхода, и он кивнул головой.
Глава 3. Иль-а-Ваш
«Голдсборо» покачивался на ласковых ладонях Карибского моря. Корабль стоял на якоре у небольшого острова Коровий – «Иль-а-Ваш», как называли его французы, – к юго-западу от Эспаньолы, которая туманным облаком лежала милях в десяти. Бухту окружали скалистые уступы, вся западная часть острова была возвышенной, а на востоке его сплошной стеной покрывали мангровые леса.
Жоффрей де Пейрак, слегка нахмурив брови, рассматривал лежащие на столе предметы: несколько серебряных слитков, десяток золотых дублонов, чудом сохранившиеся блюдца превосходного фарфора, набор навигационных инструментов. Все это его ныряльщики подняли со дна моря. Они довольно быстро отыскали затонувший корабль, но назывался он не «Оксфорд», а «Джамайка Мерчент». Из дневника Моргана выходило, что именно на нем король пиратов появился здесь в поисках своего флагмана. Но то, что не удалось сделать корсару, не удалось и де Пейраку.
Он перевел взгляд на смущенного Истерлинга. Прошло полтора месяца с тех пор как он встретился с пиратом, и три недели – с их прибытия к острову Коровий; ныряльщики-мальтийцы обследовали все дно у западной оконечности острова, но никаких других кораблей не обнаружили.
– Где же ваше сокровище, Истерлинг?
Съежившись под его тяжелым взглядом, Истерлинг не знал, что ответить: для него самого все происходящее явилось крайней неприятным сюрпризом. Наконец он выдавил:
– Монсеньор, возможно, Морган намеренно указал неверное место, опасаясь, что дневник может попасть в чужие руки.
– Не исключено. Но что же нам теперь, перепахать все дно? Возможно, он и остров указал неверно?
– «Джамайка Мерчент»...
– Я помню. – Рескатор прервал Истерлинга нетерпеливым жестом руки. – У меня не слишком много времени, чтобы тратить его попусту, я и так чересчур долго занимался вашим мифическим кладом. Утром мы снимаемся с якоря. Что же касается вас... Должен сообщить, что мне придется лишить себя удовольствия и дальше наслаждаться вашим обществом. Вам дадут шлюпку и припасы. В это время года вы и ваши матросы без проблем доберетесь до Эспаньолы.
– Но, монсеньор Рескатор, отсюда еще далеко до Эспаньолы. Во имя Господа, не оставляйте нас здесь! – В голосе пирата была мольба.
– Вот наглец, – развеселился Рескатор. – До Эспаньолы рукой подать – что значит десяток миль для такого морского волка, как вы? Но так и быть: вы покинете корабль завтра, когда мы будем проходить вблизи ее берегов.
Он испытывал сильную досаду, – прежде всего на себя – что так легко согласился приступить к поискам и потратил на это столько времени. Хотя клад и мог бы покоиться где-то здесь – то, что сам Морган не сумел отыскать свой корабль, должно было насторожить его. Скорее всего, взрыв разметал судно, а море довершило дело. Но не беда, у него имелись и иные сведения о местах былых кораблекрушений.
***
Ранним утром следующего дня «Голдсборо», подгоняемый ровным попутным ветром, покинул свою стоянку, направляясь на северо-запад. Де Пейрак собирался обогнуть Эспаньолу и пройти вдоль северного ее побережья.
Истерлинг, посылая мысленные проклятия небу, вновь оставшемуся глухим к его мольбам, вышел на палубу и посмотрел в сторону юта. Хозяин корабля был там, он о чем-то беседовал с Язоном.
Шлюпка с небольшим запасом еды и воды уже ожидала капитана и его матросов. К этому времени большая их часть, никем не удерживаемая, давно сошла на берег. С Истерлингом осталось всего лишь два человека.
Сверху раздался крик марсового:
– Справа по носу корабль!
Истерлинг глянул вперед, увидел корабль, появившийся из-за мыса, – и обомлел.
Это был «Синко Льягас»! Невероятно! Глаза обманывают его, или это на небо, не внявшее его мольбам, подействовали проклятия? И наверняка Питер Блад по-прежнему капитан корабля... Истерлинг бросился к квартердеку.
Де Пейрак не особо встревожился, увидев фрегат с красным корпусом, идущий встречным курсом. Тем не менее он велел Язону отдать приказ готовиться к бою. Любая подобная встреча таила в себе неожиданность, тем более что на корабле не было никакого флага. Будет совсем нелишним продемонстрировать неизвестному капитану, что «Голдсборо» не является легкой добычей. Этого часто бывало достаточно, чтобы отпугнуть не в меру жадных пиратов, – а в том, что перед ними пиратский корабль, он почти не сомневался.
– Монсеньор Рескатор! Это пиратский корабль, я узнал его! – подтверждая его догадку, закричал внезапно появившийся на юте Истерлинг. – А командует им один из самых жестоких пиратов Карибского моря, его имя капитан Кровь – Ле Сан!
Истерлинг, который, несмотря на безупречный английский Рескатора, давно уже понял, что имеет дело с французом, буквально перевел фамилию Блада.
– Я не слышал этого имени, – Рескатор смотрел недоверчиво.
– Он относительно молод и недавно начал свою карьеру, но уже успел прославиться! Недаром он взял себе такое имя. Это беглый каторжник, осужденный за чудовищные преступления!
«Тебе ли говорить о преступлениях», – подумал де Пейрак, не горя желанием ввязываться в бой без особой необходимости.
Он пристально следил за приближающимся фрегатом, ожидая, что предпримет его капитан. Корабли почти поравнялись друг с другом, когда Истерлинг вновь завопил:
– Смотрите, он меняет курс! Он готовится атаковать!
Ноздри его раздувались, он страстно желал, чтобы Блад вступил в бой и проиграл. Пусть Истерлингу не улыбнулась удача, но и доктору не выстоять в стычке с Рескатором, и тогда он почувствовал бы себя отомщенным.
Де Пейраку показалось, что в голосе пирата прозвучало злобное торжество.
Действительно, фрегат совершал поворот оверштаг, и на нем начали происходить те же приготовления, что и на «Голдсборо»: открывались порты пушек, на марсы стремительно поднимались матросы с мушкетами в руках.
– Это может быть всего лишь ответом на нашу демонстрацию силы, – Рескатор все еще был настроен скептически. – С чего ему атаковать нас? «Голдсборо» не галеон, полный золота, и не какой-нибудь торговый корабль.
Теперь красный фрегат двигался параллельным курсом, и Жоффрей де Пейрак мог разглядеть его название: «Арабелла». Странное имя для пиратского корабля...
До них долетело пение сигнальной трубы.
– Вы слышите! – продолжал вопить Истерлинг. – Играют атаку! Какие могут быть сомнения?!
«И в самом деле, откуда эта нерешительность? Неужели я отвык от баталий, связавшись с купцами? Это обычный пират, и если он желает драться – будем драться».
Времени на раздумья не оставалось. Де Пейрак махнул рукой, отдавая приказ сигнальщику «Голдсборо», и его горн немедленно ответил трубе с «Арабеллы».
***
«Арабелла» уже почти обогнула Коровий, повинуясь указаниям Косты, как вдруг трехмачтовый корабль под всеми парусами вышел им навстречу.
Блад рассматривал его в подзорную трубу, пытаясь определить, какой стране он принадлежит. Но на мачте развивался невиданный доселе флаг: символическое изображение серебряного щита на красном поле.
– Это флаг Рескатора! – голос подошедшего критянина был полон гнева. – Проклятье! Неужели этот подлый ренегат опередил нас?!
Стоящий рядом Волверстон хмыкнул:
– Ну, раз так, нам не придется нырять. Если клад уже в трюмах этого корабля, возьмем его на абордаж.
– Подождите, – сказал Питер. Он не торопился отдавать соответствующие распоряжения, ему казалось странным, что на флаге не было полумесяца, обычного для алжирских или марокканских пиратов, в том числе и ренегатов. – Коста, почему столько ненависти?
Глаза критянина сверкнули:
– Он наводил страх на все Средиземноморье! Мой народ тонул в слезах и крови под властью завоевателей, а я много раз видел, как Рескатор ехал по правую руку от турецкого наместника, в его свите! У него была роскошная резиденция на Крите, его с почетом принимали в Стамбуле. Он, христианин, спокойно жил при дворе султана в Микнесе, где любой другой человек нашей веры мог быть только рабом! Он сражался с мальтийскими рыцарями и французским флотом, забыв о своих корнях! Это чудовище!
Корабли уже сблизились настолько, что они могли видеть, как на судне Рескатора идет подготовка к сражению.
– Чего же ты медлишь, Питер? Хочешь, чтобы он первым нанес удар? – спросил Волверстон.
– Джереми, поворот оверштаг. Готовимся к бою! – скомандовал Блад. Ветер не благоприятствовал им, и он решил изменить курс «Арабеллы».
На палубе началась суета, предстоящая сражению. Голоса горнов на двух кораблях прозвучали практически одновременно.
Пользуясь тем, что «Голдсборо» оказался немного сзади, де Пейрак попытался приблизиться, держа курс под острым углом к корме «Арабеллы», так как ее кормовые пушки не могли нанести ему значительный урон. Он намеревался отнять у противника ветер, затем возле самой кормы повернуть и пересечь курс фрегата, при этом салютуя пирату залпом своих бортовых орудий. Но его намерения были разгаданы: Питер Блад уклонился, вновь меняя курс, вынуждая и де Пейрака сделать то же самое. В результате маневров оба корабля, сблизившись еще больше, шли на восток вдоль побережья Коровьего.
***
Корабли были в пределах досягаемости пушек друг друга, но их капитаны, несмотря на недоуменные взгляды подчиненных, до сих пор выжидали.
– Почему он не стреляет? – пробормотал Рескатор.
Истерлинг решил ускорить события: он был почти в отчаянии и не мог допустить, чтобы такой желанный для него бой превратился в своего рода совместную прогулку двух корсаров. В его голосе сквозило отчаяние, когда он закричал:
– Монсеньор, прикажите открыть огонь! Он хочет подойти поближе, чтобы взять нас на абордаж и сохранить для себя ваш корабль! У него на борту двести головорезов! Не подпускайте его, капитан Ле Сан известен тем, что никого не оставляет в живых!
– Вы слишком хорошо осведомлены о делах, творящихся в Карибском море! – резко бросил Рескатор.
– Простите, я скрыл от вас правду... Я и сам бывший пират. – Истерлинг решил идти ва-банк. – Но то, что делал я, меркнет перед злодеяниями этого мерзавца! Это он потопил мой корабль! Мне и нескольким моим людям чудом удалось спастись, я был оглушен ударом по голове, и меня приняли за мертвого. Мое судно медленно тонуло и не представляло для него ценности, он не стал возиться с нами... По счастью, нас спас проходящий мимо голландский бриг.
– Монсеньор... – в голосе Язона тоже была нешуточная тревога.
– Открыть огонь, – велел Рескатор. – Цельтесь по корпусу, не дайте ему возможности подойти на расстояние, пригодное для абордажа.
Де Пейрак никак не мог предполагать, что несколькими минутами ранее на «Арабелле» разыгралась похожая сцена.
Блад, видя, что с неизвестного корабля не раздалось еще ни одного выстрела, подобно Рескатору недоумевал, почему его капитан до сих пор не открыл огонь.
– Питер, ты никак желаешь отведать, каково оно – быть в плену у марокканского пирата? – Волверстон, хмурясь, смотрел на него.
– Лучше смерть! Вы не представляете, с кем имеете дело! Жестокости Моргана или л'Оллонэ – ничто по сравнению с тем, что творил тот же Меццо-Морте! – подлил масла в огонь Коста.
Блад бросил еще один взгляд на черный корабль, носящий имя «Голдсборо», потом крикнул, перегнувшись через перила:
– Огл, пора!
Согласно своей обычной тактике при абордаже, пираты стреляли по мачтам корабля, стараясь по возможности не повредить корпус, чтобы лишить неприятеля хода и не потопить его прежде чем они смогут освободить трюмы от груза.
Два залпа слились воедино, и противники окутались густыми клубами дыма – однако к этому моменту волнение моря усилилось, и это помешало канонирам обоих кораблей взять точный прицел.
«Арабелла» получила несколько пробоин в корпусе, однако все они оказались несущественными.
Пользуясь тем, что дым все еще скрывал их, Блад немедленно приказал Джереми Питту вести корабль прямо на «Голдсборо». Абордажная команда ждала своего часа, пригнувшись за фальшбортом и напряженно высматривая вражеский корабль. Как только в дыму показались его очертания, в воздух взвились крючья с прикрепленными к ним канатами.
***
Де Пейрак понял, что совершил редкую для себя ошибку: он слишком долго ждал действий пирата и тем самым позволил его кораблю опасно приблизиться к «Голдсборо». Пока он пытался определить, насколько действенным был залп, из клубов дыма вдруг надвинулся высокий красный борт, и глухой стук абордажных крючьев возвестил о том, что теперь противники должны сойтись в ближнем бою. На борт его корабля с диким ревом полилась толпа полуголых корсаров. Но ему случалось выпутываться из куда более опасных ситуаций, поэтому он остался наблюдать с юта за уже кипевшей на палубе схваткой.
Напор пиратов был столь яростен, что в первый момент они потеснили моряков «Голдсборо». Тогда де Пейрак счел за благо вмешаться.
Сопровождаемый Абдуллой, он кинулся в самую гущу схватки. Его матросы, увидев своего капитана, воспрянули духом, и постепенно бой переместился на палубу «Арабеллы»
Вскоре все было кончено.
Глава 4. Монсеньор Рескатор
Рескатор, опираясь на плечо мавра, медленно шел по палубе захваченного корабля, направляясь к пленникам, которые угрюмой толпой стояли на шкафуте под охраной его людей.
Они победили, но победа досталась дорогой ценой. Он сам схватился с одноглазым верзилой и уже выбил из его рук абордажную саблю, как вдруг откуда-то сверху раздался выстрел, и левое плечо обожгло. Он бы все равно свалил противника, но за эту секунду тот успел подхватить валявшийся под ногами обломок реи и обрушить его на голову Рескатора.
И теперь в глазах все мутилось, по шее щекочущей струйкой сбегала кровь, а плечо при каждом движении пронзала резкая, дергающая боль. Сквозь повязку, наспех наложенную Абдуллой, уже проступили алые пятна, но хуже всего было то, что пуля не прошла навылет и оставалась в плече. Бедный мавр готов был броситься в море: в неразберихе боя он отстал и не успел защитить своего обожаемого хозяина.
Язон настаивал, чтобы монсеньор Рескатор немедленно позволил заняться собой. Что касается пленников, то было достаточно отдать приказ – и с ними расправились бы безо всякого сожаления, из мести за кровь своего капитана и погибших товарищей.
Но Рескатор медлил, желая посмотреть на тех, кто так яростно с ним сражался
Этот бой стал для него неожиданностью – ведь обычно пираты, благодаря договоренностям, достигнутым с их вожаками, не досаждали ему.
***
– Дьявол побери твою душу, проклятый пират! – произнес по-арабски хриплый голос.
Жоффрей де Пейрак в удивлении остановился. Кто мог обращаться к нему здесь, за тысячи миль от Средиземного моря, на арабском языке? Он взглянул на говорившего: невысокий широкогрудый человек злобно смотрел в ответ. Похож на грека... но он видел его впервые.
К чему гадать? Ведь он уже решил предоставить пленников их судьбе, пригласив прогуляться за борт.
Сделав следующий шаг, он встретился взглядом с пронзительными и удивительно спокойными глазами мужчины лет тридцати в погнутой вороненой кирасе, который стоял немного впереди прочих пиратов. Судя по всему, это и был капитан Ле Сан.
Во время схватки им не пришлось сойтись в поединке. Де Пейрак видел, как он увлекал своих корсаров в бой, и начал уже прорубаться к нему, когда на его пути появился тот одноглазый головорез.
Теперь он молча рассматривал своего противника.
Если Жоффрей де Пейрак понимал что-то в людях, – а у него были основания так полагать, – то Ле Сан совсем не соответствовал образу, нарисованному Истерлингом.
Он больше походил на испанца, чем на француза. В синих глазах де Пейрак не увидел ни следа порока или алчности, обычных для пиратов всех мастей, – напротив, в них читались ум и мужество.
Несмотря на потрепанный после боя вид, на всем его облике лежал отпечаток изящества и благородства, и об этом же говорила гордая посадка головы и манера держаться. Ле Сан вдруг показался де Пейраку похожим на него самого в этом возрасте.
«Что за вздор, – тут же подумал он. – Что может быть общего у меня, калеки, который был, невзирая на увечье, эпикурейцем, любившем жизнь во всех ее проявлениях, с жестоким пиратом? Возможно, только это упорство во взгляде – упорство человека, не желающего склоняться перед судьбой, какой бы она ни была...»
Все же он признался себе, что этот человек принадлежит к одной с ним породе. Ну что же, и благородные сеньоры становятся разбойниками, он сам тому пример... Что это меняет?
Разве полная опасностей жизнь не научила его, графа де Пейрака, потерявшего все, а потом вновь достигшего всех желаемых им высот, что не стоит проявлять слишком много милосердия, ибо это может привести к тяжелым последствиям? Он давно уже отвык оставлять у себя за спиной живых врагов.
Он не будет обманываться благородным видом. Этот человек вступил с ним в противоборство и проиграл. Vae victis, как говорили римляне.
Но неожиданно для самого себя он вдруг решил заговорить с корсаром.
***
Питер Блад смотрел, как к ним медленно приближается победитель. Все складывалось вполне удачно для них, пока в бой не вмешался этот высокий крепкий мужчина, одетый в черное. Он оказался страшным бойцом, никто не мог устоять перед ним. Волверстону повезло, что кто-то из корсаров, стреляя с мачты, ухитрился попасть в Рескатора. Но они все равно потерпели поражение.
Однако Блад не собирался терять присутствие духа, даже когда стоящий рядом Коста обрисовал ему их печальные перспективы, в красках расписывая жестокость мусульманских пиратов. Пока что Блад не нашел ничего, что позволяло бы отнести Рескатора к их числу. Правда, он заметил нескольких мавров в его команде – один из них повсюду сопровождал своего капитана.
Блад услышал, как Коста хрипло и гортанно сказал что-то, прекрасно понятое капитаном «Голдсборо». Тот остановился напротив них, потом его мрачные черные глаза изучающе глянули на Блада.
Питер, чей ум лихорадочно искал выход из положения, в свою очередь разглядывал Рескатора. Это был человек лет пятидесяти, с властным жестким лицом и твердой линией губ; старые рубцы, пересекающие щеку, говорили о непростой жизни.
Он был без камзола, по его белой рубахе расплывались кровавые пятна. По тому, как он наваливался на плечо идущего рядом мавра, Блад мог сделать вывод, что раны Рескатора не были пустяковыми. Он некоторое время молча смотрел на Блада, а потом спросил по-испански:
– Это вы командовали этим кораблем? Вы капитан Сангре?
Если Блада и удивило, что Рескатору известно его имя, то он не подал виду и ответил тоже по-испански:
– Мое имя Питер Блад, и да, я капитан этого корабля.
– Бывший капитан, – язвительно поправил его Рескатор. – Теперь корабль принадлежит мне.
Глаза Блада строптиво сверкнули, но он оставил обсуждение этого вопроса до более благоприятного момента.
– Вы англичанин? – Рескатор перешел на английский.
– Ирландец, – не преминул уточнить Блад. – А вы, как я полагаю, капитан Рескатор?
Тот в знак согласия наклонил голову, немедленно взорвавшуюся сильной болью.
Черт! И плечо горит, как в огне. Следовало побыстрее кончать с этим.
– Как вы намерены поступить с нами? – Блад успешно скрывал чувство неуверенности и даже обреченности, которое мимолетно возникло в нем после ужасных рассказов Косты.
– Ну а как бы вы поступили на моем месте?
– Я бы дал уцелевшим шлюпку и велел убираться к дьяволу.
Он издевается? Рескатор не удержался от сарказма:
– Да ну? Разве капитан Кровь оставляет кого-нибудь в живых? Я слышал совсем другое.
Неожиданно пленники, до сих пор в молчании слушавшие их разговор, зароптали, из их толпы выступил молодой корсар, глядевший на Рескатора со смелостью человека, которому нечего терять:
– Монсеньор Рескатор, кто поведал вам столь гнусную ложь? У капитана Блада есть свой кодекс чести, и он никогда бы не пошел на бессмысленную жестокость!
Это был Ибервиль. Он обратился к Рескатору по-французски, угадав своего соотечественника.
Рескатор прищурился, глядя на нового участника их беседы, речь и манеры которого были уместны скорее при дворе, чем на залитой кровью палубе, и только взгляд выдавал лихого искателя приключений.
– Благодарю тебя, Ибервиль, но это было излишне, – сухо произнес Блад.
Рескатор едва не рассмеялся, настолько происходящее показалось ему абсурдным. Право, скоро в Карибском море будет не протолкнуться от благородных разбойников, на этом корабле они так и кишат.
Интуиция подсказывала де Пейраку, что Истерлинг лгал ему, по какой-то причине желая этого боя. Однако в этот момент он больше всего на свете хотел лечь и был не в том состоянии, чтобы заниматься поисками истины. Иль-а-Ваш находился не так далеко, и у пиратов был шанс, хоть и небольшой, добраться до него вплавь – а там пусть полагаются на милость Всевышнего.
– К большому сожалению, господа, вынужден прервать нашу светскую беседу. Даже если это и правда, я не последую вашему примеру и предложу вам перешагнуть через борт, – голос Рескатора звучал глухо.
От Питера Блада не ускользнуло, что держится его противник из последних сил, и внезапно ему пришла в голову одна мысль.
– Несмотря на то, что вы настроены так решительно, монсеньор Рескатор, позвольте предложить вам сделку.
– В вашем ли положении говорить о сделке?
– И, тем не менее, я рискну. Я окажу врачебную помощь вам и членам вашей команды в обмен на наши жизни.
– Вы что, врач?
– Medicinae baccalaureus, – ответил Блад на латыни.
Еще и врач к тому же? Рескатор хотел было отмахнуться от неожиданного предложения, ему было не привыкать к ранам, но волной поднявшаяся дурнота заставила его пошатнуться.
Пожалуй, он недооценил удар, полученный по голове. К тому же у него плече сидела пуля, а арабский врач Абд-эль-Мешрат, почти всегда сопровождавший его, в этот раз остался в Голдсборо. Старому ученому нездоровилось, и Рескатор не взял его в плавание.
– Черт с вами... Я потом решу, как с вами поступить. Сейчас ваши люди будут заперты в трюмах этого корабля, а вас покорнейше прошу проследовать за мной на борт «Голдсборо»... Мы вернемся к Иль-а-Ваш.
– Среди моей команды тоже есть раненые, я должен буду помочь и им. – Дерзость корсара не знала границ.
– Хорошо, вам будет предоставлена некоторая свобода передвижения. Если ваш соратник не лжет, мне будет достаточно вашего честного слова. Обещайте, что вы не попытаетесь бежать или не устроите какую-нибудь каверзу.
– Монсеньор Рескатор! – вскричал возмущенный Ибервиль.
– Ибервиль, успокойся. Я даю вам слово. Я должен взять лекарства и инструменты...
– Не нужно. Можете быть уверены: сундук корабельного врача на «Голдсборо» вас не разочарует.
Глава 5. Плен
Поддерживаемый Абдуллой, Жоффрей де Пейрак с трудом дошел до своих апартаментов и в изнеможении рухнул в глубокое кресло.
Два корабля, все еще представляющие собой единое целое, медленно дрейфовали, увлекаемые течением в открытое море.
На палубе «Голдсборо» он отдал Язону приказ расцепить суда и идти на их прежнюю стоянку на западе Иль-а-Ваш, покинутую сегодняшним утром.
Солнце давно перевалило полуденную черту, и через несколько часов должно было стемнеть.
Язон молча кивнул, крайне неприязненно глядя на пиратского капитана, которого, как и его команду, монсеньор Рескатор по какой-то своей прихоти оставил в живых.
«Какой он врач, врачи не командуют ордой головорезов, – непримиримо думал Язон. – На месте монсеньора я бы не доверил этакому врачу и прыщик лечить... Надо сказать ребятам, пусть смотрят в оба... Часть команды придется оставить на фрегате, и это не считая наших потерь. Эриксон будет в плохом настроении, он и так ворчит, что ему не хватает людей. А еще придется заниматься починкой... Да, Эриксон точно будет беситься, отправлю-ка я его на фрегат, пусть там срывает зло». – Храбрый Язон даже плечами передернул, представив в плохом настроении коротышку-боцмана, дурной нрав которого и так уже вошел в поговорку у экипажа.
Матросы вовсю занимались перепутавшимися снастями; где возможно, чинили их на скорую руку, и вскоре освобожденные от абордажных крючьев «Арабелла» и «Голдсборо» направились к Иль-а-Ваш.
***
Питер Блад, оказавшись в роскошной каюте хозяина «Голдбсоро», с невольным любопытством оглядел ее, подумав, что окружающая обстановка несет на себе вполне явственный отпечаток Востока. Но эта мысль недолго занимала его.
В жестоком бою он потерял около трети команды убитыми, но тяжелораненых, к счастью, не было. Зная, что его корсарам предоставили все необходимое, он позволил себе не слишком беспокоиться об их состоянии и сосредоточился на пациенте, от которого зависели их жизни.
На столе уже лежал кусок полотна, там же стояли несколько изящных серебряных кубков, кувшин, глубокая миска с водой и раскрытый сундук.
Заглянув в сундук, Блад поразился разнообразию имеющихся лекарств, а набор хирургических инструментов, изготовленных из отменной стали и пребывающих в идеальном состоянии, вызвал у него профессиональное восхищение. На корабле явно не пренебрегали медициной.
Не теряя зря времени, он засучил рукава рубахи и начал отбирать нужные ему средства и раскладывать на полотне инструменты, посматривая при этом на своего грозного пациента, неподвижно сидящего в кресле с закрытыми глазами.
Позвякивание металла вывело того из состояния полузабытья. Открыв глаза, Рескатор сделал приглашающий жест и насмешливо сказал:
– На абордаж, доктор.
– С вашего позволения, монсеньор, – ответил Блад, подходя к нему. – Я начну с головы, ибо это одна из наиболее ценных частей тела. Сильные удары опасны, в том числе отдаленными последствиями, а у старины Нэда тяжелая рука. Как-то он на спор проломил дубовый стол, – с этими словами он пощупал пульс и проверил зрачки Рескатора. – В глазах не двоится?
– Нет. Вы были бы рады, если бы этот ваш Нэд уложил меня, как быка на бойне? – в голосе Рескатора звучала ирония.
– Отнюдь. Конечно, ваша смерть могла привести к упадку духа моряков «Голдсборо». Но с большей вероятностью она зажгла бы в их сердцах жажду мести и отчаянную ярость, благодаря которым они вполне были способны смять нас. В таком случае мне бы не с кем стало договариваться, и все закончилось бы крайне печально... – Блад ощупал место удара и хмыкнул: – Должен вас поздравить, монсеньор, ваша голова будто сделана из железа. Кости целы.
– Хорошо, что не из дуба, – усмехнулся Рескатор. – А вы не лезете за словом в карман.
– Так уж у нас, ирландцев, заведено, – вернул ему усмешку Блад. Обработав рану, он уже ловко накладывал повязку. – Без контузии, конечно, не обошлось, и еще несколько дней это будет вас беспокоить, но, думаю, все обойдется. Теперь посмотрим, что там с плечом. Лучше перейдете на это... ложе, – он показал на низкую и широкую восточную кушетку, стоящую у переборки.
Рескатор подозвал Абдуллу, застывшего у дверей подобно изваянию, и с его помощью перебрался на кушетку. Прикосновение к плечу заставило его стиснуть челюсти.
Синие глаза Блада серьезно взглянули на него, когда он вынес вердикт:
– Пуля задела кость, вам придется пережить несколько весьма неприятных минут. Постараюсь сделать все как можно быстрее.
Он отошел к столу и взял одну из бутылочек, потом сказал, показав ее Рескатору:
– Лауданум. Порой это средство оказывает странное воздействие, а у некоторых и вовсе вызывает привыкание, но в данном случае без него не обойтись. Поможет притупить боль, и мы быстро закончим.
Рескатор мгновение колебался, также зная о действии опия, входящего в состав лауданума, но, уж никак не меньше этого пирата желая разделаться поскорее со своими ранами, кивнул.
Блад взял один из кубков, стоящих на столе, наполнил его водой из кувшина, потом тщательно отмерил необходимое количество лауданума и протянул кубок Рескатору.
Выпив лекарство, тот некоторое время молчал, готовясь к неизбежному, потом сказал:
– Приступайте.
***
Вытерев пот со лба, Блад бросил взгляд на Рескатора, забывшегося тяжелым сном.
Он чувствовал усталость, но об отдыхе не могло быть и речи. Сейчас надо будет заняться ранеными матросами «Голдсборо», а потом он отправится на «Арабеллу», чтобы проведать своих корсаров.
Лучи солнца, стоящего довольно низко, били в окна, рассыпая блики на золотых безделушках и освещая тяжелую, странно смотрящуюся на корабле мебель, которой была обставлена каюта.
Блад убрал все инструменты и бутылочки обратно в сундук и посмотрел на мавра, подобно верному псу сидящему на корточках у дверей и не сводящему с него немигающего взгляда. Понимает ли он хотя бы французский? Взяв сундук в руки, Питер направился к двери. Мавр встал.
– Твой хозяин отдыхает, а я должен заняться другими. Понимаешь?
Тот не удостоил корсара ответом, но посторонился, пропуская его. Питер вышел из каюты и увидел, что корабли уже встали на якорь в одной из бухт Коровьего. Моряки на палубе с подозрением косились на своего недавнего врага. Он обратился к одному из них, тоже по-французски:
– Проводи меня к остальным раненым.
Когда он, совершенно измотанный, закончил оказывать им помощь, уже стемнело. Блад увидел Язона, коренастого сподвижника Рескатора, которому тот отдавал приказание расцепить корабли. Язон смотрел по-прежнему неприязненно, но не стал препятствовать, когда Блад сказал ему, что направляется теперь на «Арабеллу», а потом вернется, чтобы присмотреть за капитаном «Голдсборо» ночью.
Язон отдал распоряжение спустить шлюпку, и вскоре Питер Блад ступил на палубу своего бывшего корабля
Корсары оказались заперты в твиндеке, их охраняли несколько человек, вооруженных мушкетами, а на борту распоряжался злобный гном по имени Эриксон. Блад скрипнул зубами, едва сдерживая гнев.
Офицеры встретили своего капитана градом вопросов, но Блад слишком устал, чтобы удовлетворять их любопытство, и сказал только, что их жизням ничего не угрожает. И более того – он попытается добиться дополнительных уступок со стороны пленившего их Рескатора.
***
Зеленоватые волны накатывали на песчаный берег внизу, ветер срывал с них пену, и она мерцающей взвесью плыла в воздухе. По ярко-синему небу стремительно летели облака, а до горизонта тянулась бесконечная вереница песчаных дюн с чахлыми пучками травы, стелющейся под порывами ветра.
Жоффрей де Пейрак стоял на невысокой обрывистой гряде, идущей вдоль изрезанной линии побережья с множеством бухт и выступающих мысов, и чувствовал, как соленая водяная пыль оседает на его лице. Прямо перед ним в море лежали два острова, а вдалеке виднелся город в зубчатой короне белых стен.
– Жоффрей! – Сквозь рокот прибоя он услышал ее нежный голос и обернулся: его Анжелика, одетая почему-то в темную грубую одежду служанки и странной формы чепец, стояла всего в паре шагов от него...
...Броситься к ней, сжать ее в объятиях, – живую, теплую, – забыть на мгновение о безвестной могиле, затерянной в пустыне... Сорвать нелепый чепец, освобождая золотой водопад ее волос, пахнущих ветром, зарыться в них лицом, вдыхая ее аромат, заглянуть в ее изумрудные глаза...
Она никогда не являлась ему во снах. А может, он и не спит? Де Пейрак помнил, что был ранен...
– Я умер? – спросил он.
– Нет, любовь моя, – с улыбкой ответила она, – у тебя впереди еще много лет.
Потом Анжелика высвободилась из его объятий, ее взгляд потемнел, стал тревожным:
– Приходи за мной, Жоффрей! Я жду тебя здесь, – она обвела рукой пустынный берег.
– Где «здесь»? Где это место?! – закричал он в отчаянии, потому что Анжелика стала отступать от него.
Она не ответила, а солнце, выглянувшее из-за туч в эту минуту, ударило ему по глазам ослепительным светом. Силуэт Анжелики таял в этом неистовом свете, и рука де Пейрака, протянутая, чтобы удержать ее, ощутила лишь пустоту.
Автор: Nunziata
Идеи: NaToth
Беты (редакторы): fitomorfolog_t , ratacat
Фэндом: Голон Анн и Серж «Анжелика», Сабатини Рафаэль «Одиссея капитана Блада» (кроссовер)
Персонажи: Питер Блад, Рескатор, Ибервиль, Истерлинг, Волверстон, ОМП
Рейтинг: PG-13
Жанры: Джен, Экшн (action), AU
Предупреждения: ОМП
Размер: около 16 000 слов
Описание:
В синем-синем Карибском море встречаются как-то Питер Блад и Рескатор...
Примечания автора:
Текст написан для команды "Библиотека Приключений" на ЗФБ 2014.
Допущения:
1. Вольное обращение со временем.
2. Флоримон отправился на поиски отца до того, как Анжелика вернулась из Марокко, таким образом Рескатор считает ее умершей в пустыне во время побега из гарема султана.
читать дальше
Глава 1. Ныряльщик с Крита
В таверне «У французского короля» стоял гвалт, обычный как для этого времени суток, так и для заведения, столь популярного у корсаров Тортуги.
Под потолком плавали сизые клубы дыма, а служанки не успевали таскать подносы с едой и кружки с выпивкой.
Экипаж «Арабеллы» занимал несколько сдвинутых столов в углу и шумно отмечал свое возвращение с богатой добычей, доставшейся им после десантной экспедиции на золотые прииски Санта-Мария на Мэйне. Было с чего гулять!
Отношение буйного берегового братства к капитану Бладу, равно как и ко всей команде «Арабеллы», уже давно было уважительным, его авторитет неуклонно рос. У него был прекрасно оснащенный корабль и тщательно отобранная команда. Слава о капитане гремела по всему Карибскому морю, так что в желающих служить под его началом недостатка не было
Питер Блад, опустив веки, курил трубку, набитую душистым вирджинским табаком, и слушал, как его люди, перекрикивая друг друга, вспоминают подробности последних операций. Кто-то тронул его за плечо. Питер обернулся и увидел Ибервиля, молодого, но известного своей лихостью французского корсара, только что поступившего к нему на службу. Француз прежде сам был капитаном, однако недавно удача изменила ему, и он потерял свой корабль. Блад уже успел оценить богатый опыт Ибервиля и назначил его одним из своих офицеров.
– Месье капитан, с вами хотят поговорить.
Блад слегка удивился, но кивнул: поговорить так поговорить. Он встал и направился следом за Ибервилем в противоположный угол таверны, где за столом сидел незнакомый Бладу невысокий, покрытый бронзовым загаром человек с черными вьющимися волосами и темными глазами. Он был в короткой безрукавке и узких штанах, и Блад невольно задержал взгляд на его необыкновенно широкой груди и бугрящихся мускулами сильных руках.
Ибервиль сказал:
– Это Коста, он родом с Кандии.
– Крит, – немедленно поправил тот. – Крит, а не Кандия!
Потом он взглянул на Блада из-под черных завитков волос и спросил вместо приветствия:
– Это ты тот капитан, который оставил Истерлинга с носом?
Конечно, Блад не забыл историю, случившуюся вскоре после его прибытия на Тортугу, однако теперь она казалась ему незначительным происшествием, и он не ожидал, что кто-то о ней еще помнит. В конце концов, теперь за ним числились и более громкие дела.
– Мое имя Питер Блад, и я действительно тот капитан, который тебя интересует. Чем могу быть полезен?
Коста довольно хмыкнул и, подозвав служанку, бросил ей серебряную монету:
– Бутылку лучшего рома и три кружки!
Когда девушка ушла, он сказал негромко:
– Истерлинг бахвалился, что знает, где Морган спрятал свои сокровища. Наверняка он показывал тебе карту или что-то в этом роде?
– И что с того?
– А то, что он ни черта не знает! А я знаю.
Питеру порядком надоели разговоры про невесть где зарытые клады, и он поморщился. Вмешался Ибервиль:
– Коста – ныряльщик, он кое-что нашел.
– Ныряльщик?
Так вот чем объясняется невероятная ширина грудной клетки! Блад почувствовал пробуждающийся интерес.
Тем временем служанка поставила перед ними запыленную бутылку и три вполне чистые кружки, и Коста разлил ром, придирчиво принюхиваясь и кривясь при этом.
– Ну и гадость же вы здесь пьете...
Питер отхлебнул из кружки и нашел ром вполне сносным, но критянин явно имел другое мнение.
Коста вытащил из-за пояса позеленевшую медную пластинку, на которой можно было различить надпись «Оксфорд». Вероятно, ранее она украшала собой лафет пушки или корабельный рундук. Питер недоуменно взглянул на нее:
– И что это значит?
– Фрегат «Оксфорд», на котором Морган хранил немалую часть своей добычи, взорвался у берегов Эспаньолы, – сказал Ибервиль.
– Я нашел его, – гордо добавил Коста. – И трюмы его полны ценностей.
– Почему же ты пришел с этим ко мне?
– Я рад, что Истерлинг получил по заслугам. У него есть должок передо мной. Этот лживый ублюдок не заплатил мне обещанную долю после того как я поднял груз утопленного им по дури испанца. Поэтому я и пришел к тому, кто смог его прижучить, – его губы скривились в усмешке. – Да и для перевозки клада нужен корабль со смелой командой.
– А ты не боишься остаться ни с чем и даже проститься с жизнью, раскрывая такую тайну?
– Это вторая причина, по которой я пришел к тебе. Я слышал, ты кое-что знаешь о чести и держишь слово.
– Помилуй Боже! Честь пирата – это что-то новенькое, – усмехнулся Блад.
Тем не менее он подумал, что раз уж судьба не оставила ему другого выбора, кроме как стать корсаром, то почему же не попробовать отыскать клад Моргана? Это ведь будет скорее исследовательская операция, чем военная.
– Так где же находится клад? – спросил Питер. – Ведь, как я понял, «Оксфорд» взорвался.
– Поблизости от Эспаньолы есть один островок... Фрегат лежит на дне у его берегов.
– Но разве возможно силами одного ныряльщика поднять тяжелый груз со дна моря?
– Об этом не беспокойся, я кое-что придумал.
– Сколько ты хочешь?
– Половину стоимости поднятого.
– Однако! – воскликнул Блад, не ожидавший подобного.
– Без меня вам не видать сокровища.
– Я подумаю – ответил Блад. – Мне нужно спросить мнение моих офицеров. Но должен сразу сказать тебе, что твои требования непомерны.
– Только не думай слишком долго, капитан. Я узнал, что в те места направляется Рескатор. Думаю, он тоже ищет сокровища Моргана.
– Это еще кто?
– Пират Средиземного моря и друг султана Марокко. Он несколько лет назад перебрался в Новый Свет, но у нас еще не забыли его.
– Говорят, он ренегат и прежде был знатным вельможей, – заметил Ибервиль.
Блад удивился: при всем богатстве пиратской «фауны» Карибского моря, ему не приходилось слышать о последователях Магомета.
– Рескатор время от времени появляется в Карибском море. Как правило, он ищет затонувшие корабли, поэтому и нужно спешить, – сказал критянин.
– У него тоже есть долг перед тобой, Коста?
– Правитель Марокко – вассал турецкого султана, поработившего мою родину, – в глазах критянина зажегся мрачный огонь. – Я не хочу, чтобы его друг завладел сокровищем, которое я нашел.
***
Вполне закономерно, что размер доли ныряльщика не вызвал ни малейшего восторга у офицеров «Арабеллы».
– Одна пятая! – изрек Волверстон. – Как по мне, и то слишком щедро! Или пусть ищет кого другого. И неизвестно еще, что там на дне. За пару сундуков с золотом тащиться под бок к испанцам....
Его поддержал Дайк, но Блад чувствовал, как его все больше и больше захватывает эта идея.
Найти один из кладов Моргана, о которых идет столько разговоров! Многие безуспешно искали сокровища знаменитого пирата – а они будут первыми, кто сможет этим похвастать. Кроме того, его интересовал сам процесс поднятия груза. Блад слышал про греков и мальтийцев, непревзойденных ныряльщиков, но ему еще не приходилось участвовать в подобном деле.
Он сказал:
– Считайте, что мы заплатим за опыт по поднятию затонувших ценностей. К тому же все снаряжение принадлежит Косте.
– А слава о том, что нам достался клад Моргана? Тот же Истерлинг лопнет от злости и зависти, и не он один! Да и риск нарваться на испанцев не так уж велик: Коста сказал мне, что остров расположен неподалеку от французской части Эспаньолы. – Ибервиль принял сторону своего капитана.
Хагторп пожал плечами. Он предпочитал жаркую схватку обсуждению любых условий любых контрактов.
В конце концов они остановились на одной третьей – и если Косту это не устраивает, сокровище лучше оставить там, где оно и пролежало все время.
***
На следующий день капитан Блад сообщил свое решение критянину. Они снова сидели в таверне «У французского короля», полупустой в этот утренний час. На столике стояла, как водится, очередная бутылка, ром даже был разлит по кружкам, но ни тот, ни другой не пригубили из них.
Коста задумался – хотя на самом деле и не ожидал, что его условия будут безоговорочно приняты. Деньги были необходимы, его товарищи остро в них нуждались, но вряд ли кто-нибудь согласится дать больше... И нельзя забывать про риск оказаться за бортом после того как дело будет сделано! Этот пират, по крайней мере, ведет честную игру, чего нельзя сказать о других.
– Хорошо, – сказал он, – по рукам!
– Раз уж мы заключили сделку, могу я узнать, где конкретно находится остров? И как ты собираешься поднимать столь тяжелый груз?
В глазах критянина мелькнуло сомнение, и Блад усмехнулся:
– А еще говоришь, что знаешь кое-что обо мне.
– Я могу сегодня показать тебе то, что придумал, – Коста оглянулся, хотя поблизости никого не было. – Но про остров скажу, когда твой корабль поднимет якорь.
***
Критянин привел Блада к одному из портовых складов.
Внутри обнаружилась напоминающая колокол конструкция высотой около четырех ярдов, покрытая слоем свинца, с окошком в верхней части и сиденьями для ныряльщиков внутри.
– На какую глубину ты сможешь опуститься? – спросил заинтригованный корсар.
– Не менее двадцати пяти ваших ярдов. Этого вполне достаточно.
– А воздух? – Блад знал, что при затоплении остаются пространства, заполненные воздухом, но сколько времени сможет пробыть человек без вреда для себя, многократно его вдыхая и выдыхая?
Коста показал на груду бутылок в углу склада:
– Я заткну их пробками и буду разбивать уже под водой. Это поможет продержаться дольше.
– Как ты собираешься поднимать клад?
– Взрыв почти разломил корабль, часть золота рассыпана по дну и перемешана с обломками. Я еще не решил, как поднимать его, может, на месте придет что-то в голову. Но то, что осталось... Его ценность огромна. Я видел хорошо сохранившиеся сундуки – их достаточно будет обвязать веревками. А еще там были золотые идолы. Видать, Морган добрался до сокровищ инков.
Блад внимательно посмотрел на него. Коста не очень походил на простого греческого или критского парня, но каждый имеет право на свои тайны. Они отправятся к этому острову, и критянин выполнит свою часть работы, а потом их дороги разойдутся навсегда.
– Нам понадобится пара дней на подготовку, – сказал Питер. – Надо еще погрузить эту махину на «Арабеллу». Я дам тебе матросов в помощь, приходи, когда будешь готов.
Глава 2. Залив Массачусетс
Туманным мартовским утром старая и донельзя грязная шхуна бороздила неприветливые воды Атлантического океана, входя в Массачусетский залив. На борту ее красовалось имя «Пресвятая дева», хотя со святостью на шхуне дело обстояло еще хуже, чем с чистотой.
Капитан суденышка пинком распахнул дверь своей каюты и вышел на палубу. Это был мужчина огромного роста и свирепого вида, с курчавыми черными волосами и помятым, сизым от беспробудного пьянства лицом. Он оглядел мутным взглядом океан, шхуну, затерянную в беспредельном его пространстве, и принялся на чем свет стоит костерить всех и вся.
Досталось и океану, угрюмо катящему высокие изумрудные валы, слишком холодному в этих широтах после ласковой Карибской лазури, и ленивой команде, и несчастливой звезде капитана. Особое место в его проклятиях отводилось некоему докторишке.
Капитана звали Истерлинг. После неудачной попытки завладеть красавцем-кораблем «Синко Льягас», закончившейся потерей «Бонавентуры» и захваченного им галеона «Санта Барбара» с грузом ценностей, в его жизни наступила длительная черная полоса. Истерлинга еще немало помотало по Карибскому морю; почти вся команда покинула его, осталась лишь кучка никчемных ленивых мерзавцев, которым было все равно, с кем плавать.
В конце концов его занесло далеко на север, к берегам Новой Англии. Что делать – он и сам толком не знал, надеясь, что подвернется случай и он сможет захватить какое-нибудь судно или, на худой конец, получить фрахт.
Северные территории бурно развивались, но хотя Истерлинг и слышал, что в Бостоне, этом центре деловой жизни английских колоний, привыкли иметь дело с людьми самыми различными, он не представлял, как ему удастся договориться с неуступчивыми суровыми квакерами, населяющими эти земли.
«Пресвятая дева» уже находилась в Бостонской бухте, как вдруг туман сгустился, охватывая шхуну своими призрачными щупальцами подобно мифическому кракену.
Это вызвало новую порцию проклятий капитана. Он заорал на матросов, приказывая убрать паруса.
Не зная этих вод, нечего было и пытаться двигаться в опаловом мареве, подсвеченном встающим солнцем, – особенно сейчас, когда начинался утренний отлив.
Его приказ запоздал: не прошло и нескольких минут, как шхуна содрогнулась от сильного удара, раздался треск ломающегося дерева и скрежет песка под килем. «Пресвятая дева» накренилась на левый борт и замерла.
Команда наконец-то забегала по палубе, из грузового люка показалась растрепанная голова одного из матросов, и он крикнул, что шхуна получила пробоину, напоровшись на камни, и трюм заполняется водой.
Истерлинг едва устоял на ногах. Проклиная нерасторопность своей команды, он подскочил к рулевому – молодому, вечно сонному парню – и отвесил ему затрещину. Потом капитан кинулся к борту, пытаясь рассмотреть, на что они налетели.
Это был совсем маленький островок, скорее даже песчаная банка. Он едва виднелся над поверхностью воды, появляясь только в часы отлива, но шхуна крепко сидела на мели.
Богохульствуя и призывая небо и ад ответить, за что он терпит все эти несчастья, Истерлинг приказал бить в сигнальный колокол: не хватало еще, чтобы другой корабль врезался в них в этом чертовом тумане. Он знал, что судоходство здесь очень оживленное, и рано или поздно кто-то придет к ним на помощь.
И верно: довольно скоро порыв ветра разорвал кисею тумана, проступили очертания бухты и города впереди. А совсем недалеко от них обнаружился прекрасный трехмачтовый корабль с черным корпусом и позолоченными портами пушек.
Кажется, на корабле их заметили, потому что он замедлил ход. Туман все больше рассеивался, и Истерлинг, вне себя от бессильной злобы, через подзорную трубу жадно вглядывался в этого красавца, похожего на «Синко Льягас», как родной брат. Под лучами солнца на борту судна пламенело название, составленное из бронзовых букв.
«Голдсборо», – прочитал капитан, уже видя, что на корабле спустили шлюпку и она движется по направлению к шхуне.
***
Жоффрей де Пейрак, прежде один из самых могущественных дворян Французского королевства, а ныне авантюрист, гроза Средиземного моря, широко известный там под именем Рескатор, прибыл в Бостон по важным делам. Несколько лет назад он оставил Средиземное море, вынужденный подчиниться ультиматуму алжирского пирата Меццо-Морте. Де Пейрак пытался спасти Анжелику, свою жену. Он еще надеялся воссоединиться с ней, но она вновь ускользнула, на этот раз – навсегда.
Тогда он отправился в Новый свет, чтобы начать все сначала, и немало преуспел в этом. Его радушно принимали в Новой Англии, особенно в Бостоне; ему удалось найти путь к сердцам замкнутых английских протестантов, поначалу с подозрением отнесшихся к французскому авантюристу.
«Голдсборо» был создан по его чертежам. Он оплатил строительство еще нескольких кораблей, и на верфях Бостона должны были приступить к выполнению его заказов. Как раз за этим он и посетил город; кроме того, в Гарварде обучались его сыновья, и он хотел повидать их.
Покидая уютную Бостонскую бухту, де Пейрак взял курс на Голдсборо – основанное им на берегу Атлантического океана поселение, которое носило то же имя, что и его корабль. Там ждали дела не менее важные: освоение новых земель требовало постоянных усилий.
Он поднялся на ют, к Язону, своему старому другу и бессменному капитану «Голдсборо».
Утро выдалось туманным, как это часто бывало в марте. До них донесся заунывный звон колокола, и сразу же раздался крик марсового:
– Справа по борту шхуна села на мель!
– Неудивительно в этаком тумане, – проворчал Язон, глядя в подзорную трубу. Контуры терпящего бедствие корабля едва угадывались в тумане. – Что будем делать, монсеньор? Они напоролись на один из этих крошечных островков. Видимо, они впервые здесь.
Бухта Бостона изобиловала островами, большими и малыми; среди них были и такие, что появлялись только в отлив.
– Язон, прикажите лечь в дрейф и спустите шлюпку. Поможем этим несчастным.
Тот прокричал в рупор приказ, матросы засуетились, и вскоре шлюпка отошла от борта корабля. Туман редел, и шхуна, находившаяся в весьма плачевном состоянии, была уже ясно видна.
***
Истерлинг услышал, как из подошедшей шлюпки прокричали по-английски с сильным акцентом:
– Эй, на шхуне! Помощь требуется, или подождете прилив?
Конечно же, им требовалась помощь. И дело было не только в том, что огромная пробоина в днище старого корабля не давала им шансов справиться с бедой своими силами. Истерлинг, которого продолжала душить злоба и зависть, продал бы душу, будь она в наличии, за возможность оказаться на «Голдсборо», и не просто оказаться, а завладеть им. Несмотря на отсутствие команды – не считать же командой ту кучку бездельников, что осталась с ним, – и длительную полосу неудач, он не оставлял мысли триумфально вернуться в Карибское море.
Он оглянулся на стоящих рядом матросов и прошипел:
– Держите язык за зубами, дети дьявола! Ни слова о том, кто мы, если вам дорога ваша шкура.
Но поднявшись на борт «Голдсборо», пират сразу же приуныл. Ему хватило одного взгляда на встречавшего их высокого и широкоплечего мужчину в черном плаще, с резкими чертами лица и властным взором, чтобы его инстинкт шепнул: эта добыча ему не по зубам. Если он сам был волком, то перед ним стоял, по меньшей мере, горный лев. Старые шрамы на его лице свидетельствовали о жизни не менее бурной, чем была у самого Истерлинга.
Ну что же, он не собирался сдаваться. В его голове зародилась уже одна мыслишка...
Он растянул губы в улыбке:
– Благодарю вас, капитан... – Истерлинг не знал, как обратиться к нему.
– Можете называть меня монсеньор Рескатор, – прозвучал глухой голос. – Не стоит благодарности. Куда вы направлялись?
– В Бостон... и никуда. Меня зовут Истерлинг, я был капитаном торгового судна и потерял свой корабль во время шторма, как и почти всю команду. Вот все, кто выжил. – Он указал на своих матросов, перелезавших через фальшборт: – Мне удалось приобрести эту посудину, и я надеялся получить в Бостоне хоть какой-нибудь фрахт.
Истерлинг безнадежно махнул рукой.
Рескатор проницательно смотрел на спасенного, словно читая его мысли, и тот отвел глаза.
«Врет, с такими рожами не занимаются фрахтом. Наверняка пират,– подумал де Пейрак. – Впрочем, какое мне дело до этого?».
Вслух он спросил:
– Что же мне с вами делать? Я не собираюсь возвращаться в Бостон, отлив уже заканчивается.
– А вы не сочтете возможным высадить нас в каком-нибудь ближайшем порту, монсеньор Рескатор? – Истерлинг постарался, насколько это было в его силах, напустить на себя просительный вид.
Пока длится путь, он постарается кое-что предпринять.
– Хорошо, – ответил Рескатор, – вас разместят на борту. Завтра утром мы сделаем остановку, и вы сойдете на берег.
***
Весь день Истерлинг посвятил обдумыванию своих идей. Он не желал расставаться с мыслью завладеть кораблем, пусть даже подняв бунт. Пользуясь тем, что на них не обращали особого внимания, он попытался как следует осмотреться, а кроме того – прощупать настроение команды. Ему еще не доводилось видеть такого пестрого смешения различных национальностей, он даже заметил нескольких мавров в бурнусах. Один из них неотступно следовал за Рескатором, не расставаясь с богато отделанным мушкетом.
К своему большому разочарованию, он обнаружил, что вся эта разношерстная братия испытывала чуть ли ни собачью преданность по отношению к своему грозному предводителю. Кстати, капитанов на «Голдсборо» было два. Истерлинг заметил, что на палубе распоряжается коренастый невысокий мужчина с неприятным буравящим взглядом, которого звали Язон. Он с подозрением смотрел на Истерлинга, но ничего не говорил. И на том спасибо.
Рескатор не вмешивался в деятельность Язона, проводя время то на квартердеке, то в своих апартаментах под ним, но по тому, с какой почтительностью все к нему относились, Истерлинг сразу понял, кто здесь истинный хозяин.
Апартаменты поражали роскошью. Пирату удалось заглянуть в них, когда хозяин корабля открыл дверь, чтобы вызвать к себе Язона, – и тогда же Истерлинг успел заметить некие детали обстановки, которые придали другой ход его мыслям...
Ему пришлось-таки отказаться от своей идеи заполучить корабль, потому что не стоило рассчитывать на бунт команды, но во время своих блужданий пират заметил еще кое-что интересное. Его догадки подтвердились, а с ними изменились и планы .
***
Жоффрей де Пейрак развернул пергаментный лист с картой Карибского моря и склонился над ним, попыхивая трубкой. Он уже совершил несколько удачных рейдов к берегам Панамы, разыскивая лежащие на дне моря сокровища – для того, чтобы их поднимать, в его команде были мальтийские ныряльщики. Помимо обогащения, де Пейрака влекли тайны исчезнувших цивилизаций инков и ацтеков, и он, как правило, оставлял себе особо редкие или загадочные вещицы. Это давало пищу для его ума исследователя и утоляло тягу к прекрасному, которая продолжала владеть им, несмотря на все жизненные перипетии.
Он попытался представить, каковы же были города инков. Несомненно, величественные, с башнями, покрытыми листовым золотом, с храмами, где совершались таинственные и ужасные обряды... Его размышления прервал тихий стук в дверь.
Де Пейрак недовольно нахмурился и громко сказал:
– Кто там скребется, заходи.
Дверь приоткрылась. На пороге, в сопровождении мавра Абдуллы, стоял тот самый капитан, которого сняли поутру с севшей на мель шхуны – кажется, Истерлинг. Что привело его сюда?
– Монсеньор Рескатор, простите, что отвлекаю вас, но могу ли я поговорить с вами? – пират старался быть почтительным.
– Что вам угодно? – не особо любезно спросил де Пейрак.
Истерлинг покосился на мавра и прошептал:
– Я хочу поделиться с вами кое-чем интересным. В прошлом году мы пополняли запасы воды на одном из островов Карибского моря. Я отправился побродить и наткнулся на хижину, в которой обнаружил скелет. Ничего удивительного, какой-то несчастный, жертва кораблекрушения, отдал здесь Богу душу – такова была моя первая мысль. Но потом я нашел вот это. – Он протянул Рескатору весьма потрепанные листки бумаги, скатанные в трубку. – Это часть дневника Моргана.
Конечно, Жоффрей де Пейрак слышал это имя. Как же, великий английский пират. Соотечественники даже возвели его в рыцари и назначили губернатором Ямайки.
Он внимательно посмотрел на Истерлинга: нездешний оттенок загара, жадные взгляды, которые тот украдкой кидал на богатую обстановку каюты, а также рассказ о Моргане подтверждали его предположение. Перед ним, без сомнения, стоял один из пиратов Карибского моря.
В этом не было ничего необычного. Де Пейраку уже приходилось иметь дело с береговым братством, ему даже удалось прийти к нейтралитету с основными его вожаками. В конце концов, его самого причисляли к этой же категории...
Он молча развернул протянутые листы и с трудом прочел несколько записей:
«...16 июля 1673. Прибыли на «Джамайка Мерчент» к западной оконечности Коровьего, где-то здесь взорвался «Оксфорд», мы приступим к его поискам... Я не могу оставить мои сокровища лежать на дне...»
Далее буквы расплывались – видимо, бумага сильно намокла, и морская вода растворила чернила. Но в конце страницы текст вновь читался:
« ...28 августа 1673. Поиски ничего не принесли, и команда ропщет. Я должен возвращаться на Ямайку, попробую прийти сюда в следующем году...»
Он вернул листы Истерлингу и саркастически спросил:
– С чего вы взяли, что это писал Морган?
– Но как же, монсеньор, ведь считается, что на корабле под названием «Оксфорд» Морган хранил самую ценную часть награбленного.
– Вы думаете, что это он умер там, на острове?
– Нет. Морган скончался несколькими годами позже, на Ямайке, там до сих пор есть его могила. Думаю, это кто-то из его команды, высаженный на берег или сбежавший по той или иной причине. Отношения между Морганом и его людьми не всегда были гладкими, – Истерлинг криво усмехнулся.
Это не расходилось с тем, что знал де Пейрак, но он продолжал все также саркастически:
– Зачем вы мне раскрываете такую ценную информацию?
– Затем, что это могло бы вас заинтересовать. Я хоть и не сильно удачливый капитан, но не дурак и не слепой. Я кое-что заметил на вашем корабле – совершено случайно, уверяю вас! Но я понял, что вы поднимаете сокровища с затонувших кораблей. Вот даже зеркало говорит об этом, – И он указал на странное зеркало, висящее на переборке. Его поверхность имела красновато-золотой отлив, а в оправе золотые солнца, переплетенные с радугами, образовывали затейливую и очень изящную гирлянду. – Его сделали инки...
– Откуда простому капитану торгового корабля знать об этом? – усмехнулся де Пейрак.
– Пути господни неисповедимы, и я не всегда был капитаном торговой шхуны. – Истерлинг решил добавить немного искренности.
– Ну, допустим, что дневник подлинный. Но, как следует из записей, Морган и сам мог поднять свои сокровища.
– Я знаю, что Морган больше не возвращался туда.
– Вам известны даже такие подробности?
– Найдя дневник, я стал осторожно наводить справки – речь ведь шла о кладе самого Моргана! Мне повезло: в каком-то порту я разговорился с одним малым, который ходил на его корабле.
Де Пейраку пришла в голову мысль, что этим малым скорее всего и был сам Истерлинг. Вряд ли он осмелился соврать о существовании клада.
– Слишком гладко у вас получается: матрос Моргана, найденный дневник... Хорошо, в чем ваша выгода?
– Я берег эти листы на крайний случай и сам собирался отыскать клад, но без оснащенного корабля и команды это невозможно. Мое положение отчаянное, и, думаю, пришел момент воспользоваться ими. Я решил довериться вам – в благодарность за спасение и в надежде, что вы, отыскав сокровище, поделитесь со мной. Скажем, одна четвертая... Возможно, мне хватило бы на покупку хотя бы шхуны – наподобие той, какую я потерял сегодня.
Говоря все это, Истерлинг совсем не врал. Он не стал рассказывать историю о кладе на Панамском перешейке, с помощью которой пытался заманить в западню Питера Блада. Морган и там зарыл кое-то, но Истерлинг посчитал, что добиться согласия Рескатора на подобную экспедицию будет труднее. Он чувствовал, что имеет дело с жестким и даже опасным человеком.
Истерлинг ухитрился заполучить несколько страниц дневника Моргана, когда плавал со знаменитым корсаром. У него были сведения, что Морган, тяжело больной, потеряв во время шторма «Джамайка Мерчент», вернулся на Ямайку и больше не предпринимал попыток отправиться к месту гибели «Оксфорда».
Раз уж у монсеньора есть ныряльщики, стоило попробовать заняться этим делом.
Положение Истерлинга в самом деле оставляло желать лучшего. Оказаться в неведомом порту, в незнакомых землях... А вновь обзаведясь кораблем и командой, он сам сможет отправиться на Панамский перешеек.
– Где же этот ваш... остров сокровищ?
– Недалеко от французской части Эспаньолы... Я покажу вам на карте.
Де Пейрак задумался. Он собирался уже наведаться в зону Карибского моря. Даже если не удастся найти клад Моргана, у берегов Эспаньолы затонуло великое множество других судов.
– Ну что же. Я должен все взвесить. В любом случае, сейчас мы идем в Голдсборо – это поселение, основанное мной, оно находится в Новой Франции. Для такой экспедиции нужна подготовка. Размер же вашей доли еще подлежит обсуждению. Сокровище надо отыскать и поднять. Вас устроит одна шестая?
Истерлинга это совсем не устраивало, но у него не было другого выхода, и он кивнул головой.
Глава 3. Иль-а-Ваш
«Голдсборо» покачивался на ласковых ладонях Карибского моря. Корабль стоял на якоре у небольшого острова Коровий – «Иль-а-Ваш», как называли его французы, – к юго-западу от Эспаньолы, которая туманным облаком лежала милях в десяти. Бухту окружали скалистые уступы, вся западная часть острова была возвышенной, а на востоке его сплошной стеной покрывали мангровые леса.
Жоффрей де Пейрак, слегка нахмурив брови, рассматривал лежащие на столе предметы: несколько серебряных слитков, десяток золотых дублонов, чудом сохранившиеся блюдца превосходного фарфора, набор навигационных инструментов. Все это его ныряльщики подняли со дна моря. Они довольно быстро отыскали затонувший корабль, но назывался он не «Оксфорд», а «Джамайка Мерчент». Из дневника Моргана выходило, что именно на нем король пиратов появился здесь в поисках своего флагмана. Но то, что не удалось сделать корсару, не удалось и де Пейраку.
Он перевел взгляд на смущенного Истерлинга. Прошло полтора месяца с тех пор как он встретился с пиратом, и три недели – с их прибытия к острову Коровий; ныряльщики-мальтийцы обследовали все дно у западной оконечности острова, но никаких других кораблей не обнаружили.
– Где же ваше сокровище, Истерлинг?
Съежившись под его тяжелым взглядом, Истерлинг не знал, что ответить: для него самого все происходящее явилось крайней неприятным сюрпризом. Наконец он выдавил:
– Монсеньор, возможно, Морган намеренно указал неверное место, опасаясь, что дневник может попасть в чужие руки.
– Не исключено. Но что же нам теперь, перепахать все дно? Возможно, он и остров указал неверно?
– «Джамайка Мерчент»...
– Я помню. – Рескатор прервал Истерлинга нетерпеливым жестом руки. – У меня не слишком много времени, чтобы тратить его попусту, я и так чересчур долго занимался вашим мифическим кладом. Утром мы снимаемся с якоря. Что же касается вас... Должен сообщить, что мне придется лишить себя удовольствия и дальше наслаждаться вашим обществом. Вам дадут шлюпку и припасы. В это время года вы и ваши матросы без проблем доберетесь до Эспаньолы.
– Но, монсеньор Рескатор, отсюда еще далеко до Эспаньолы. Во имя Господа, не оставляйте нас здесь! – В голосе пирата была мольба.
– Вот наглец, – развеселился Рескатор. – До Эспаньолы рукой подать – что значит десяток миль для такого морского волка, как вы? Но так и быть: вы покинете корабль завтра, когда мы будем проходить вблизи ее берегов.
Он испытывал сильную досаду, – прежде всего на себя – что так легко согласился приступить к поискам и потратил на это столько времени. Хотя клад и мог бы покоиться где-то здесь – то, что сам Морган не сумел отыскать свой корабль, должно было насторожить его. Скорее всего, взрыв разметал судно, а море довершило дело. Но не беда, у него имелись и иные сведения о местах былых кораблекрушений.
***
Ранним утром следующего дня «Голдсборо», подгоняемый ровным попутным ветром, покинул свою стоянку, направляясь на северо-запад. Де Пейрак собирался обогнуть Эспаньолу и пройти вдоль северного ее побережья.
Истерлинг, посылая мысленные проклятия небу, вновь оставшемуся глухим к его мольбам, вышел на палубу и посмотрел в сторону юта. Хозяин корабля был там, он о чем-то беседовал с Язоном.
Шлюпка с небольшим запасом еды и воды уже ожидала капитана и его матросов. К этому времени большая их часть, никем не удерживаемая, давно сошла на берег. С Истерлингом осталось всего лишь два человека.
Сверху раздался крик марсового:
– Справа по носу корабль!
Истерлинг глянул вперед, увидел корабль, появившийся из-за мыса, – и обомлел.
Это был «Синко Льягас»! Невероятно! Глаза обманывают его, или это на небо, не внявшее его мольбам, подействовали проклятия? И наверняка Питер Блад по-прежнему капитан корабля... Истерлинг бросился к квартердеку.
Де Пейрак не особо встревожился, увидев фрегат с красным корпусом, идущий встречным курсом. Тем не менее он велел Язону отдать приказ готовиться к бою. Любая подобная встреча таила в себе неожиданность, тем более что на корабле не было никакого флага. Будет совсем нелишним продемонстрировать неизвестному капитану, что «Голдсборо» не является легкой добычей. Этого часто бывало достаточно, чтобы отпугнуть не в меру жадных пиратов, – а в том, что перед ними пиратский корабль, он почти не сомневался.
– Монсеньор Рескатор! Это пиратский корабль, я узнал его! – подтверждая его догадку, закричал внезапно появившийся на юте Истерлинг. – А командует им один из самых жестоких пиратов Карибского моря, его имя капитан Кровь – Ле Сан!
Истерлинг, который, несмотря на безупречный английский Рескатора, давно уже понял, что имеет дело с французом, буквально перевел фамилию Блада.
– Я не слышал этого имени, – Рескатор смотрел недоверчиво.
– Он относительно молод и недавно начал свою карьеру, но уже успел прославиться! Недаром он взял себе такое имя. Это беглый каторжник, осужденный за чудовищные преступления!
«Тебе ли говорить о преступлениях», – подумал де Пейрак, не горя желанием ввязываться в бой без особой необходимости.
Он пристально следил за приближающимся фрегатом, ожидая, что предпримет его капитан. Корабли почти поравнялись друг с другом, когда Истерлинг вновь завопил:
– Смотрите, он меняет курс! Он готовится атаковать!
Ноздри его раздувались, он страстно желал, чтобы Блад вступил в бой и проиграл. Пусть Истерлингу не улыбнулась удача, но и доктору не выстоять в стычке с Рескатором, и тогда он почувствовал бы себя отомщенным.
Де Пейраку показалось, что в голосе пирата прозвучало злобное торжество.
Действительно, фрегат совершал поворот оверштаг, и на нем начали происходить те же приготовления, что и на «Голдсборо»: открывались порты пушек, на марсы стремительно поднимались матросы с мушкетами в руках.
– Это может быть всего лишь ответом на нашу демонстрацию силы, – Рескатор все еще был настроен скептически. – С чего ему атаковать нас? «Голдсборо» не галеон, полный золота, и не какой-нибудь торговый корабль.
Теперь красный фрегат двигался параллельным курсом, и Жоффрей де Пейрак мог разглядеть его название: «Арабелла». Странное имя для пиратского корабля...
До них долетело пение сигнальной трубы.
– Вы слышите! – продолжал вопить Истерлинг. – Играют атаку! Какие могут быть сомнения?!
«И в самом деле, откуда эта нерешительность? Неужели я отвык от баталий, связавшись с купцами? Это обычный пират, и если он желает драться – будем драться».
Времени на раздумья не оставалось. Де Пейрак махнул рукой, отдавая приказ сигнальщику «Голдсборо», и его горн немедленно ответил трубе с «Арабеллы».
***
«Арабелла» уже почти обогнула Коровий, повинуясь указаниям Косты, как вдруг трехмачтовый корабль под всеми парусами вышел им навстречу.
Блад рассматривал его в подзорную трубу, пытаясь определить, какой стране он принадлежит. Но на мачте развивался невиданный доселе флаг: символическое изображение серебряного щита на красном поле.
– Это флаг Рескатора! – голос подошедшего критянина был полон гнева. – Проклятье! Неужели этот подлый ренегат опередил нас?!
Стоящий рядом Волверстон хмыкнул:
– Ну, раз так, нам не придется нырять. Если клад уже в трюмах этого корабля, возьмем его на абордаж.
– Подождите, – сказал Питер. Он не торопился отдавать соответствующие распоряжения, ему казалось странным, что на флаге не было полумесяца, обычного для алжирских или марокканских пиратов, в том числе и ренегатов. – Коста, почему столько ненависти?
Глаза критянина сверкнули:
– Он наводил страх на все Средиземноморье! Мой народ тонул в слезах и крови под властью завоевателей, а я много раз видел, как Рескатор ехал по правую руку от турецкого наместника, в его свите! У него была роскошная резиденция на Крите, его с почетом принимали в Стамбуле. Он, христианин, спокойно жил при дворе султана в Микнесе, где любой другой человек нашей веры мог быть только рабом! Он сражался с мальтийскими рыцарями и французским флотом, забыв о своих корнях! Это чудовище!
Корабли уже сблизились настолько, что они могли видеть, как на судне Рескатора идет подготовка к сражению.
– Чего же ты медлишь, Питер? Хочешь, чтобы он первым нанес удар? – спросил Волверстон.
– Джереми, поворот оверштаг. Готовимся к бою! – скомандовал Блад. Ветер не благоприятствовал им, и он решил изменить курс «Арабеллы».
На палубе началась суета, предстоящая сражению. Голоса горнов на двух кораблях прозвучали практически одновременно.
Пользуясь тем, что «Голдсборо» оказался немного сзади, де Пейрак попытался приблизиться, держа курс под острым углом к корме «Арабеллы», так как ее кормовые пушки не могли нанести ему значительный урон. Он намеревался отнять у противника ветер, затем возле самой кормы повернуть и пересечь курс фрегата, при этом салютуя пирату залпом своих бортовых орудий. Но его намерения были разгаданы: Питер Блад уклонился, вновь меняя курс, вынуждая и де Пейрака сделать то же самое. В результате маневров оба корабля, сблизившись еще больше, шли на восток вдоль побережья Коровьего.
***
Корабли были в пределах досягаемости пушек друг друга, но их капитаны, несмотря на недоуменные взгляды подчиненных, до сих пор выжидали.
– Почему он не стреляет? – пробормотал Рескатор.
Истерлинг решил ускорить события: он был почти в отчаянии и не мог допустить, чтобы такой желанный для него бой превратился в своего рода совместную прогулку двух корсаров. В его голосе сквозило отчаяние, когда он закричал:
– Монсеньор, прикажите открыть огонь! Он хочет подойти поближе, чтобы взять нас на абордаж и сохранить для себя ваш корабль! У него на борту двести головорезов! Не подпускайте его, капитан Ле Сан известен тем, что никого не оставляет в живых!
– Вы слишком хорошо осведомлены о делах, творящихся в Карибском море! – резко бросил Рескатор.
– Простите, я скрыл от вас правду... Я и сам бывший пират. – Истерлинг решил идти ва-банк. – Но то, что делал я, меркнет перед злодеяниями этого мерзавца! Это он потопил мой корабль! Мне и нескольким моим людям чудом удалось спастись, я был оглушен ударом по голове, и меня приняли за мертвого. Мое судно медленно тонуло и не представляло для него ценности, он не стал возиться с нами... По счастью, нас спас проходящий мимо голландский бриг.
– Монсеньор... – в голосе Язона тоже была нешуточная тревога.
– Открыть огонь, – велел Рескатор. – Цельтесь по корпусу, не дайте ему возможности подойти на расстояние, пригодное для абордажа.
Де Пейрак никак не мог предполагать, что несколькими минутами ранее на «Арабелле» разыгралась похожая сцена.
Блад, видя, что с неизвестного корабля не раздалось еще ни одного выстрела, подобно Рескатору недоумевал, почему его капитан до сих пор не открыл огонь.
– Питер, ты никак желаешь отведать, каково оно – быть в плену у марокканского пирата? – Волверстон, хмурясь, смотрел на него.
– Лучше смерть! Вы не представляете, с кем имеете дело! Жестокости Моргана или л'Оллонэ – ничто по сравнению с тем, что творил тот же Меццо-Морте! – подлил масла в огонь Коста.
Блад бросил еще один взгляд на черный корабль, носящий имя «Голдсборо», потом крикнул, перегнувшись через перила:
– Огл, пора!
Согласно своей обычной тактике при абордаже, пираты стреляли по мачтам корабля, стараясь по возможности не повредить корпус, чтобы лишить неприятеля хода и не потопить его прежде чем они смогут освободить трюмы от груза.
Два залпа слились воедино, и противники окутались густыми клубами дыма – однако к этому моменту волнение моря усилилось, и это помешало канонирам обоих кораблей взять точный прицел.
«Арабелла» получила несколько пробоин в корпусе, однако все они оказались несущественными.
Пользуясь тем, что дым все еще скрывал их, Блад немедленно приказал Джереми Питту вести корабль прямо на «Голдсборо». Абордажная команда ждала своего часа, пригнувшись за фальшбортом и напряженно высматривая вражеский корабль. Как только в дыму показались его очертания, в воздух взвились крючья с прикрепленными к ним канатами.
***
Де Пейрак понял, что совершил редкую для себя ошибку: он слишком долго ждал действий пирата и тем самым позволил его кораблю опасно приблизиться к «Голдсборо». Пока он пытался определить, насколько действенным был залп, из клубов дыма вдруг надвинулся высокий красный борт, и глухой стук абордажных крючьев возвестил о том, что теперь противники должны сойтись в ближнем бою. На борт его корабля с диким ревом полилась толпа полуголых корсаров. Но ему случалось выпутываться из куда более опасных ситуаций, поэтому он остался наблюдать с юта за уже кипевшей на палубе схваткой.
Напор пиратов был столь яростен, что в первый момент они потеснили моряков «Голдсборо». Тогда де Пейрак счел за благо вмешаться.
Сопровождаемый Абдуллой, он кинулся в самую гущу схватки. Его матросы, увидев своего капитана, воспрянули духом, и постепенно бой переместился на палубу «Арабеллы»
Вскоре все было кончено.
Глава 4. Монсеньор Рескатор
Рескатор, опираясь на плечо мавра, медленно шел по палубе захваченного корабля, направляясь к пленникам, которые угрюмой толпой стояли на шкафуте под охраной его людей.
Они победили, но победа досталась дорогой ценой. Он сам схватился с одноглазым верзилой и уже выбил из его рук абордажную саблю, как вдруг откуда-то сверху раздался выстрел, и левое плечо обожгло. Он бы все равно свалил противника, но за эту секунду тот успел подхватить валявшийся под ногами обломок реи и обрушить его на голову Рескатора.
И теперь в глазах все мутилось, по шее щекочущей струйкой сбегала кровь, а плечо при каждом движении пронзала резкая, дергающая боль. Сквозь повязку, наспех наложенную Абдуллой, уже проступили алые пятна, но хуже всего было то, что пуля не прошла навылет и оставалась в плече. Бедный мавр готов был броситься в море: в неразберихе боя он отстал и не успел защитить своего обожаемого хозяина.
Язон настаивал, чтобы монсеньор Рескатор немедленно позволил заняться собой. Что касается пленников, то было достаточно отдать приказ – и с ними расправились бы безо всякого сожаления, из мести за кровь своего капитана и погибших товарищей.
Но Рескатор медлил, желая посмотреть на тех, кто так яростно с ним сражался
Этот бой стал для него неожиданностью – ведь обычно пираты, благодаря договоренностям, достигнутым с их вожаками, не досаждали ему.
***
– Дьявол побери твою душу, проклятый пират! – произнес по-арабски хриплый голос.
Жоффрей де Пейрак в удивлении остановился. Кто мог обращаться к нему здесь, за тысячи миль от Средиземного моря, на арабском языке? Он взглянул на говорившего: невысокий широкогрудый человек злобно смотрел в ответ. Похож на грека... но он видел его впервые.
К чему гадать? Ведь он уже решил предоставить пленников их судьбе, пригласив прогуляться за борт.
Сделав следующий шаг, он встретился взглядом с пронзительными и удивительно спокойными глазами мужчины лет тридцати в погнутой вороненой кирасе, который стоял немного впереди прочих пиратов. Судя по всему, это и был капитан Ле Сан.
Во время схватки им не пришлось сойтись в поединке. Де Пейрак видел, как он увлекал своих корсаров в бой, и начал уже прорубаться к нему, когда на его пути появился тот одноглазый головорез.
Теперь он молча рассматривал своего противника.
Если Жоффрей де Пейрак понимал что-то в людях, – а у него были основания так полагать, – то Ле Сан совсем не соответствовал образу, нарисованному Истерлингом.
Он больше походил на испанца, чем на француза. В синих глазах де Пейрак не увидел ни следа порока или алчности, обычных для пиратов всех мастей, – напротив, в них читались ум и мужество.
Несмотря на потрепанный после боя вид, на всем его облике лежал отпечаток изящества и благородства, и об этом же говорила гордая посадка головы и манера держаться. Ле Сан вдруг показался де Пейраку похожим на него самого в этом возрасте.
«Что за вздор, – тут же подумал он. – Что может быть общего у меня, калеки, который был, невзирая на увечье, эпикурейцем, любившем жизнь во всех ее проявлениях, с жестоким пиратом? Возможно, только это упорство во взгляде – упорство человека, не желающего склоняться перед судьбой, какой бы она ни была...»
Все же он признался себе, что этот человек принадлежит к одной с ним породе. Ну что же, и благородные сеньоры становятся разбойниками, он сам тому пример... Что это меняет?
Разве полная опасностей жизнь не научила его, графа де Пейрака, потерявшего все, а потом вновь достигшего всех желаемых им высот, что не стоит проявлять слишком много милосердия, ибо это может привести к тяжелым последствиям? Он давно уже отвык оставлять у себя за спиной живых врагов.
Он не будет обманываться благородным видом. Этот человек вступил с ним в противоборство и проиграл. Vae victis, как говорили римляне.
Но неожиданно для самого себя он вдруг решил заговорить с корсаром.
***
Питер Блад смотрел, как к ним медленно приближается победитель. Все складывалось вполне удачно для них, пока в бой не вмешался этот высокий крепкий мужчина, одетый в черное. Он оказался страшным бойцом, никто не мог устоять перед ним. Волверстону повезло, что кто-то из корсаров, стреляя с мачты, ухитрился попасть в Рескатора. Но они все равно потерпели поражение.
Однако Блад не собирался терять присутствие духа, даже когда стоящий рядом Коста обрисовал ему их печальные перспективы, в красках расписывая жестокость мусульманских пиратов. Пока что Блад не нашел ничего, что позволяло бы отнести Рескатора к их числу. Правда, он заметил нескольких мавров в его команде – один из них повсюду сопровождал своего капитана.
Блад услышал, как Коста хрипло и гортанно сказал что-то, прекрасно понятое капитаном «Голдсборо». Тот остановился напротив них, потом его мрачные черные глаза изучающе глянули на Блада.
Питер, чей ум лихорадочно искал выход из положения, в свою очередь разглядывал Рескатора. Это был человек лет пятидесяти, с властным жестким лицом и твердой линией губ; старые рубцы, пересекающие щеку, говорили о непростой жизни.
Он был без камзола, по его белой рубахе расплывались кровавые пятна. По тому, как он наваливался на плечо идущего рядом мавра, Блад мог сделать вывод, что раны Рескатора не были пустяковыми. Он некоторое время молча смотрел на Блада, а потом спросил по-испански:
– Это вы командовали этим кораблем? Вы капитан Сангре?
Если Блада и удивило, что Рескатору известно его имя, то он не подал виду и ответил тоже по-испански:
– Мое имя Питер Блад, и да, я капитан этого корабля.
– Бывший капитан, – язвительно поправил его Рескатор. – Теперь корабль принадлежит мне.
Глаза Блада строптиво сверкнули, но он оставил обсуждение этого вопроса до более благоприятного момента.
– Вы англичанин? – Рескатор перешел на английский.
– Ирландец, – не преминул уточнить Блад. – А вы, как я полагаю, капитан Рескатор?
Тот в знак согласия наклонил голову, немедленно взорвавшуюся сильной болью.
Черт! И плечо горит, как в огне. Следовало побыстрее кончать с этим.
– Как вы намерены поступить с нами? – Блад успешно скрывал чувство неуверенности и даже обреченности, которое мимолетно возникло в нем после ужасных рассказов Косты.
– Ну а как бы вы поступили на моем месте?
– Я бы дал уцелевшим шлюпку и велел убираться к дьяволу.
Он издевается? Рескатор не удержался от сарказма:
– Да ну? Разве капитан Кровь оставляет кого-нибудь в живых? Я слышал совсем другое.
Неожиданно пленники, до сих пор в молчании слушавшие их разговор, зароптали, из их толпы выступил молодой корсар, глядевший на Рескатора со смелостью человека, которому нечего терять:
– Монсеньор Рескатор, кто поведал вам столь гнусную ложь? У капитана Блада есть свой кодекс чести, и он никогда бы не пошел на бессмысленную жестокость!
Это был Ибервиль. Он обратился к Рескатору по-французски, угадав своего соотечественника.
Рескатор прищурился, глядя на нового участника их беседы, речь и манеры которого были уместны скорее при дворе, чем на залитой кровью палубе, и только взгляд выдавал лихого искателя приключений.
– Благодарю тебя, Ибервиль, но это было излишне, – сухо произнес Блад.
Рескатор едва не рассмеялся, настолько происходящее показалось ему абсурдным. Право, скоро в Карибском море будет не протолкнуться от благородных разбойников, на этом корабле они так и кишат.
Интуиция подсказывала де Пейраку, что Истерлинг лгал ему, по какой-то причине желая этого боя. Однако в этот момент он больше всего на свете хотел лечь и был не в том состоянии, чтобы заниматься поисками истины. Иль-а-Ваш находился не так далеко, и у пиратов был шанс, хоть и небольшой, добраться до него вплавь – а там пусть полагаются на милость Всевышнего.
– К большому сожалению, господа, вынужден прервать нашу светскую беседу. Даже если это и правда, я не последую вашему примеру и предложу вам перешагнуть через борт, – голос Рескатора звучал глухо.
От Питера Блада не ускользнуло, что держится его противник из последних сил, и внезапно ему пришла в голову одна мысль.
– Несмотря на то, что вы настроены так решительно, монсеньор Рескатор, позвольте предложить вам сделку.
– В вашем ли положении говорить о сделке?
– И, тем не менее, я рискну. Я окажу врачебную помощь вам и членам вашей команды в обмен на наши жизни.
– Вы что, врач?
– Medicinae baccalaureus, – ответил Блад на латыни.
Еще и врач к тому же? Рескатор хотел было отмахнуться от неожиданного предложения, ему было не привыкать к ранам, но волной поднявшаяся дурнота заставила его пошатнуться.
Пожалуй, он недооценил удар, полученный по голове. К тому же у него плече сидела пуля, а арабский врач Абд-эль-Мешрат, почти всегда сопровождавший его, в этот раз остался в Голдсборо. Старому ученому нездоровилось, и Рескатор не взял его в плавание.
– Черт с вами... Я потом решу, как с вами поступить. Сейчас ваши люди будут заперты в трюмах этого корабля, а вас покорнейше прошу проследовать за мной на борт «Голдсборо»... Мы вернемся к Иль-а-Ваш.
– Среди моей команды тоже есть раненые, я должен буду помочь и им. – Дерзость корсара не знала границ.
– Хорошо, вам будет предоставлена некоторая свобода передвижения. Если ваш соратник не лжет, мне будет достаточно вашего честного слова. Обещайте, что вы не попытаетесь бежать или не устроите какую-нибудь каверзу.
– Монсеньор Рескатор! – вскричал возмущенный Ибервиль.
– Ибервиль, успокойся. Я даю вам слово. Я должен взять лекарства и инструменты...
– Не нужно. Можете быть уверены: сундук корабельного врача на «Голдсборо» вас не разочарует.
Глава 5. Плен
Поддерживаемый Абдуллой, Жоффрей де Пейрак с трудом дошел до своих апартаментов и в изнеможении рухнул в глубокое кресло.
Два корабля, все еще представляющие собой единое целое, медленно дрейфовали, увлекаемые течением в открытое море.
На палубе «Голдсборо» он отдал Язону приказ расцепить суда и идти на их прежнюю стоянку на западе Иль-а-Ваш, покинутую сегодняшним утром.
Солнце давно перевалило полуденную черту, и через несколько часов должно было стемнеть.
Язон молча кивнул, крайне неприязненно глядя на пиратского капитана, которого, как и его команду, монсеньор Рескатор по какой-то своей прихоти оставил в живых.
«Какой он врач, врачи не командуют ордой головорезов, – непримиримо думал Язон. – На месте монсеньора я бы не доверил этакому врачу и прыщик лечить... Надо сказать ребятам, пусть смотрят в оба... Часть команды придется оставить на фрегате, и это не считая наших потерь. Эриксон будет в плохом настроении, он и так ворчит, что ему не хватает людей. А еще придется заниматься починкой... Да, Эриксон точно будет беситься, отправлю-ка я его на фрегат, пусть там срывает зло». – Храбрый Язон даже плечами передернул, представив в плохом настроении коротышку-боцмана, дурной нрав которого и так уже вошел в поговорку у экипажа.
Матросы вовсю занимались перепутавшимися снастями; где возможно, чинили их на скорую руку, и вскоре освобожденные от абордажных крючьев «Арабелла» и «Голдсборо» направились к Иль-а-Ваш.
***
Питер Блад, оказавшись в роскошной каюте хозяина «Голдбсоро», с невольным любопытством оглядел ее, подумав, что окружающая обстановка несет на себе вполне явственный отпечаток Востока. Но эта мысль недолго занимала его.
В жестоком бою он потерял около трети команды убитыми, но тяжелораненых, к счастью, не было. Зная, что его корсарам предоставили все необходимое, он позволил себе не слишком беспокоиться об их состоянии и сосредоточился на пациенте, от которого зависели их жизни.
На столе уже лежал кусок полотна, там же стояли несколько изящных серебряных кубков, кувшин, глубокая миска с водой и раскрытый сундук.
Заглянув в сундук, Блад поразился разнообразию имеющихся лекарств, а набор хирургических инструментов, изготовленных из отменной стали и пребывающих в идеальном состоянии, вызвал у него профессиональное восхищение. На корабле явно не пренебрегали медициной.
Не теряя зря времени, он засучил рукава рубахи и начал отбирать нужные ему средства и раскладывать на полотне инструменты, посматривая при этом на своего грозного пациента, неподвижно сидящего в кресле с закрытыми глазами.
Позвякивание металла вывело того из состояния полузабытья. Открыв глаза, Рескатор сделал приглашающий жест и насмешливо сказал:
– На абордаж, доктор.
– С вашего позволения, монсеньор, – ответил Блад, подходя к нему. – Я начну с головы, ибо это одна из наиболее ценных частей тела. Сильные удары опасны, в том числе отдаленными последствиями, а у старины Нэда тяжелая рука. Как-то он на спор проломил дубовый стол, – с этими словами он пощупал пульс и проверил зрачки Рескатора. – В глазах не двоится?
– Нет. Вы были бы рады, если бы этот ваш Нэд уложил меня, как быка на бойне? – в голосе Рескатора звучала ирония.
– Отнюдь. Конечно, ваша смерть могла привести к упадку духа моряков «Голдсборо». Но с большей вероятностью она зажгла бы в их сердцах жажду мести и отчаянную ярость, благодаря которым они вполне были способны смять нас. В таком случае мне бы не с кем стало договариваться, и все закончилось бы крайне печально... – Блад ощупал место удара и хмыкнул: – Должен вас поздравить, монсеньор, ваша голова будто сделана из железа. Кости целы.
– Хорошо, что не из дуба, – усмехнулся Рескатор. – А вы не лезете за словом в карман.
– Так уж у нас, ирландцев, заведено, – вернул ему усмешку Блад. Обработав рану, он уже ловко накладывал повязку. – Без контузии, конечно, не обошлось, и еще несколько дней это будет вас беспокоить, но, думаю, все обойдется. Теперь посмотрим, что там с плечом. Лучше перейдете на это... ложе, – он показал на низкую и широкую восточную кушетку, стоящую у переборки.
Рескатор подозвал Абдуллу, застывшего у дверей подобно изваянию, и с его помощью перебрался на кушетку. Прикосновение к плечу заставило его стиснуть челюсти.
Синие глаза Блада серьезно взглянули на него, когда он вынес вердикт:
– Пуля задела кость, вам придется пережить несколько весьма неприятных минут. Постараюсь сделать все как можно быстрее.
Он отошел к столу и взял одну из бутылочек, потом сказал, показав ее Рескатору:
– Лауданум. Порой это средство оказывает странное воздействие, а у некоторых и вовсе вызывает привыкание, но в данном случае без него не обойтись. Поможет притупить боль, и мы быстро закончим.
Рескатор мгновение колебался, также зная о действии опия, входящего в состав лауданума, но, уж никак не меньше этого пирата желая разделаться поскорее со своими ранами, кивнул.
Блад взял один из кубков, стоящих на столе, наполнил его водой из кувшина, потом тщательно отмерил необходимое количество лауданума и протянул кубок Рескатору.
Выпив лекарство, тот некоторое время молчал, готовясь к неизбежному, потом сказал:
– Приступайте.
***
Вытерев пот со лба, Блад бросил взгляд на Рескатора, забывшегося тяжелым сном.
Он чувствовал усталость, но об отдыхе не могло быть и речи. Сейчас надо будет заняться ранеными матросами «Голдсборо», а потом он отправится на «Арабеллу», чтобы проведать своих корсаров.
Лучи солнца, стоящего довольно низко, били в окна, рассыпая блики на золотых безделушках и освещая тяжелую, странно смотрящуюся на корабле мебель, которой была обставлена каюта.
Блад убрал все инструменты и бутылочки обратно в сундук и посмотрел на мавра, подобно верному псу сидящему на корточках у дверей и не сводящему с него немигающего взгляда. Понимает ли он хотя бы французский? Взяв сундук в руки, Питер направился к двери. Мавр встал.
– Твой хозяин отдыхает, а я должен заняться другими. Понимаешь?
Тот не удостоил корсара ответом, но посторонился, пропуская его. Питер вышел из каюты и увидел, что корабли уже встали на якорь в одной из бухт Коровьего. Моряки на палубе с подозрением косились на своего недавнего врага. Он обратился к одному из них, тоже по-французски:
– Проводи меня к остальным раненым.
Когда он, совершенно измотанный, закончил оказывать им помощь, уже стемнело. Блад увидел Язона, коренастого сподвижника Рескатора, которому тот отдавал приказание расцепить корабли. Язон смотрел по-прежнему неприязненно, но не стал препятствовать, когда Блад сказал ему, что направляется теперь на «Арабеллу», а потом вернется, чтобы присмотреть за капитаном «Голдсборо» ночью.
Язон отдал распоряжение спустить шлюпку, и вскоре Питер Блад ступил на палубу своего бывшего корабля
Корсары оказались заперты в твиндеке, их охраняли несколько человек, вооруженных мушкетами, а на борту распоряжался злобный гном по имени Эриксон. Блад скрипнул зубами, едва сдерживая гнев.
Офицеры встретили своего капитана градом вопросов, но Блад слишком устал, чтобы удовлетворять их любопытство, и сказал только, что их жизням ничего не угрожает. И более того – он попытается добиться дополнительных уступок со стороны пленившего их Рескатора.
***
Зеленоватые волны накатывали на песчаный берег внизу, ветер срывал с них пену, и она мерцающей взвесью плыла в воздухе. По ярко-синему небу стремительно летели облака, а до горизонта тянулась бесконечная вереница песчаных дюн с чахлыми пучками травы, стелющейся под порывами ветра.
Жоффрей де Пейрак стоял на невысокой обрывистой гряде, идущей вдоль изрезанной линии побережья с множеством бухт и выступающих мысов, и чувствовал, как соленая водяная пыль оседает на его лице. Прямо перед ним в море лежали два острова, а вдалеке виднелся город в зубчатой короне белых стен.
– Жоффрей! – Сквозь рокот прибоя он услышал ее нежный голос и обернулся: его Анжелика, одетая почему-то в темную грубую одежду служанки и странной формы чепец, стояла всего в паре шагов от него...
...Броситься к ней, сжать ее в объятиях, – живую, теплую, – забыть на мгновение о безвестной могиле, затерянной в пустыне... Сорвать нелепый чепец, освобождая золотой водопад ее волос, пахнущих ветром, зарыться в них лицом, вдыхая ее аромат, заглянуть в ее изумрудные глаза...
Она никогда не являлась ему во снах. А может, он и не спит? Де Пейрак помнил, что был ранен...
– Я умер? – спросил он.
– Нет, любовь моя, – с улыбкой ответила она, – у тебя впереди еще много лет.
Потом Анжелика высвободилась из его объятий, ее взгляд потемнел, стал тревожным:
– Приходи за мной, Жоффрей! Я жду тебя здесь, – она обвела рукой пустынный берег.
– Где «здесь»? Где это место?! – закричал он в отчаянии, потому что Анжелика стала отступать от него.
Она не ответила, а солнце, выглянувшее из-за туч в эту минуту, ударило ему по глазам ослепительным светом. Силуэт Анжелики таял в этом неистовом свете, и рука де Пейрака, протянутая, чтобы удержать ее, ощутила лишь пустоту.
@темы: Рафаэль Сабатини, ФБ, Анн и Серж Голон, Джен, Фанфики
-
-
19.01.2015 в 15:49-
-
19.01.2015 в 15:50-
-
19.01.2015 в 15:55-
-
19.01.2015 в 15:56-
-
19.01.2015 в 15:57-
-
19.01.2015 в 15:57-
-
19.01.2015 в 15:57-
-
07.05.2016 в 11:25СПАСИБО! АПЛОДИРУЮ СТОЯ!
-
-
07.05.2016 в 11:49тем более, что чисто теоретически - могли бы встретиться, правда пришлось немного подогнать время)