На страже руин

[WinterBell]

Фик был написан для команды Америк на Фандомную Битву-2017.


Название: На страже руин
Автор: WinterBell
Бета: Анжелика-Анна
Канон: Г.Р. Хаггард, «Сердце мира»
Размер: мини, 2317 слов
Пейринг/Персонажи: Тикаль, дон Педро Морено
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Краткое содержание: Если вместо тебя погибает твой мир.
Примечание: Роман Хаггарда повествует о путешествии англичанина Джеймса Стрикленда в самое сердце Южной Америки, в древний город племени майя. Не все обитатели города обрадовались пришествию носителя "цивилизации белых". И хотя симпатии автора на стороне Стрикленда и его друзей, кажется, не так-то жрецы Майя были неправы.
Предупреждения: AU, POV

Читать дальше

Моя гибель была бы неизбежна, если бы по счастливой случайности люди, желавшие моей смерти, сами невольно не спасли мою жизнь. Я понимал, что обречен, когда очутился в воде. Тем не менее инстинкт заставил меня что есть сил устремиться к поверхности, но руки натолкнулись на несокрушимую преграду. Колодец, в который бросил меня белокожий чужеземец, расширялся, уходя под землю, и надо мной находился скользкий от влаги свод. Я отчаянно пытался цепляться за него, поднимая голову как можно выше и прижимаясь к каменной поверхности щекой. Все было бесполезно: вода целиком заполняла резервуар, и не оставалось даже самой узкой щели, чтобы сделать хотя бы один глоток воздуха. Впрочем, это совсем ненадолго отсрочило бы мучительную смерть: мне не удалось бы взобраться вверх по гладким стенам.

Вдруг вода вокруг забурлила. Меня несколько раз ударило о каменный свод. К этому времени легкие уже разрывались, а в ушах стучала кровь, и я понимал, что вот-вот наступит конец. И внезапно воздух ударил мне в лицо.

Ребенком я видел, как хватает воздух рыба, брошенная ловцом на берег озера. Наверное, в эти минуты я походил на нее, так же отчаянно и безмолвно открывая и закрывая рот. Но если рыба умирала, то я, наоборот, возвращался к жизни. Вскоре я уже мог ровно держаться на плаву. В воронку, ставшую моей западней, падал свет, и я видел, как стремительно убывает вода. Забрезжила надежда, что скоро можно будет коснуться дна. И только спустя минуту я понял, что означало это обмеление колодца.

Кто-то наверху привел в действие механизм, обрекающий на гибель весь наш древний и дивный город.

Кто мог сделать это кроме тех, в чьих руках находился ключ — половинка Сердца Мира? Это могли сотворить лишь они: Майя, предавшая всех нас ради белого человека, сам пришелец и их сообщник-изменник, оказавшийся недостойным хранителем тайны. Кто бы теперь усомнился в том, что эти люди — смертельные враги нам всем? Увы, теперь нашему народу поздно было признавать мою правоту. Воды, тысячелетиями дремавшие под ногами моих соотечественников, вырвались из-под земли и заливали дома и улицы, сметая с пути людей, корзины с плодами и вазы, полные прекраснейших цветов. Я стоял на дне, по щиколотки увязая в вековом иле, и дышал всей грудью, а над головой у меня погибал город.

В какой-то миг мной овладел страх, что вода, заливавшая все наверху, снова хлынет в колодец, и тогда мне не миновать гибели. Но наши предки, или, может, боги, создавшие этот механизм, не допустили такой возможности: ведь тогда поток вернулся бы под землю. Послышался скрежет, и огромная каменная плита, выдвинувшись из стены, перекрыла узкую горловину воронки и отгородила меня от света.

За считанные минуты я дважды избежал гибели в воде, но еще не настало время считать себя спасенным. Я находился под землей в каменном мешке, из которого только предстояло найти выход.

Я немного знал от жрецов об устройстве нашего мира, скрытом от простых людей. Колодец, в который меня сбросили, наполнялся водой из подземной реки, и ход, ведущий из него, сделав крюк, вел к ней же. Русло, сейчас стремительно мелеющее, уходило далеко за пределы нашего города, к тем запретным странам, откуда явился погубивший нас чужак. Жрецы рассказывали, что, сливаясь с другими потоками, эта река обретала достаточно силы, чтобы выйти на поверхность.

Если бы мне удалось добраться до этого русла, оно могло вывести меня из подземелий. Но я находился в кромешной темноте и даже не представлял, в какую сторону двигаться. Наугад, выставив руки вперед, я дошел до стены и, ощупав ее донизу, начал обшаривать покрытые илом камни. Внезапно вспомнился сын Майи и ее белокожего возлюбленного, отданный мною на волю богов. Что если я сейчас наткнусь на его тело? При мысли об этом по спине пробежала дрожь. Я заставил себя отвлечься от таких раздумий. Ребенок был слишком легок, чтобы остаться на дне в таком бурлении воды. Наверняка его давно унесло потоком, возможно, даже подняло обратно на поверхность. И кто знает, вдруг он сейчас был жив и дышал так же свободно, как и я. Успокоив себя этим предположением, я решил больше не думать о младенце.

После долгих усилий мне как будто удалось установить, где дно западни уходило вниз. Оставалось лишь уповать на то, что я не ошибся, и двигаться вперед, держась рукой за стену. Идти было легко; камни действительно вели под уклон, и меня охватила радость, когда обтесанный камень под моей ладонью сменился глинистой землей. Это означало, что я покинул пределы колодца и вошел в русло. Оно и в самом деле обмелело, лишь время от времени я наступал в мелкие лужицы, сохранившиеся на дне. Порой накатывал страх: а вдруг я иду в сторону, противоположную той, которая мне нужна? Что если ход начнет сужаться и я окажусь в тупике? Найду ли я тогда верную дорогу?

Я гнал от себя такие мысли. Они отняли бы силы, а их предстояло беречь.

Не помню, сколько длился мой путь. Мне нечем было измерять его в мире кромешной темноты. Порой на меня накатывала усталость, и я садился отдохнуть, привалившись спиной к глинистой стене. Это была моя единственная опора в подземном лабиринте, и я не смел расстаться с нею ни на миг. Иногда ход резко изгибался, и я послушно следовал за ним, гадая, не совершаю ли роковую ошибку, сворачивая в тупик. Но выбора все равно не оставалось, и я продолжал шагать вперед, доверившись тем самым богам, которым за миг до падения в колодец вручил жизнь ребенка Майи.

Жажда не мучила меня. Вода, пусть и мерзкая на вкус, но все равно прохладная и освежающая, постоянно была рядом. Дно реки не тянулось ровно, и в ямах и впадинах среди камней всегда удавалось отыскать достаточно влаги.

Зато донимал голод. Мне нечем было утолить его, кроме склизких водорослей, облепивших камни под ногами. Я медленно, подолгу пережевывал их, преодолевая тошноту.

Подземный мир подносил мне свои маленькие радости, которые я принимал с большей благодарностью, чем золотые чаши и украшенные каменьями пояса там, наверху, в моем погибшем царстве. Первым таким даром стали корни какого-то дерева, которые я нащупал: они выпирали из глинистой стены и уходили куда-то наверх, и тогда я впервые понадеялся, что поверхность не так уж далеко.

Следующим даром стал плеск воды. Он нарастал с каждым моим шагом, и настал миг, когда я больше не сомневался: в русло реки вливался новый поток. Спустя несколько минут я почувствовал, что вода касается моих щиколоток.

Теперь стало легче пить, но в сердце зародилась тревога: что если впереди вода поднимается так высоко, что идти по руслу дальше станет невозможно? Тогда мне суждено было навеки остаться в подземном мире, превратившись в отвергнутое богами и потерянное людьми существо, утрачивающее человеческий облик и сходящее с ума в ожидании смерти.

Но, видно, боги были милостивы ко всему, что подносили им, бросая в священный колодец. Сначала я ощутил благословенную прохладу, свежую, даруемую зеленью, растущей под солнцем. Она коснулась моего лица, сменив удушливую сырость подземелья, и в тот же миг стена под моей рукой опять изогнулась в сторону. Еще один шаг — и я увидел, как блестит в полосе света поверхность реки, вбирающей в себя новые воды.

Я побежал бы туда, если бы у меня оставались на это силы. Но я только и смог, что брести вперед, сначала поскальзываясь на камнях, потом пробираясь то по пояс, то по грудь, а порой и по горло в воде. И наконец я выбрался на берег там, где вместо низкого глинистого свода надо мной поднималось небо.

Должно быть, тогда силы и оставили меня. Когда я пришел в себя, солнце уже клонилось к кронам деревьев. Недалеко от меня раскинулась небольшая, но тенистая роща. Мне показалось, что на ветках виднеются плоды, и я с трудом поднялся на ноги и побрел к деревьям. Надежды оправдались, и я смог, наконец, не только утолить голод, но и избавиться от мерзкого привкуса, остававшегося во рту после водорослей.

Настало время задуматься, что делать теперь. Вернуться? Но осталось ли, куда возвращаться? Я мог найти место, где совсем недавно жил и процветал мой город, но страшнейшие из пророчеств сбылись, и самого этого мира больше не существовало. А впереди лежала чужая земля, где меня скорее всего приняли бы за врага или за безумца. Я всего лишь избежал гибели под землей, но мне еще рано было считаться спасенным.

Жрецы не раз упоминали, что люди, служащие нашему миру, есть далеко за пределами нашего царства. Иные из них даже не догадывались, что действуют нам во благо. Я вспомнил об одном таком человеке. Его имя было дон Педро Морено, и если мне удалось хотя бы примерно угадать свое местопребывание, он жил в этих краях. И это могло обернуться для меня как спасением, так и бедой. И хотя я подозревал, что последнее вероятней всего, мои опасения не оправдались.

Я выбрался на поверхность далеко за пределами пустыни, опоясывавшей наше погибшее царство. Здесь всюду бушевала зелень, пели птицы, и беззаботно журчала река, убегающая в тенистые заросли. Я продолжил путь по ее руслу, полагая, что если в этих краях живут люди, то они поселятся ближе к воде. И на второй день странствий люди в одежде, напоминающей наряд белолицего пришельца Стрикленда, вышли мне навстречу с корзинами, полными плодов.

Один при виде меня выпустил свою ношу из рук и схватился за длинный нож. Другой оказался спокойнее: он поставил корзину на землю, протянул мне открытые ладони, как бы в знак открытости намерений, и обратился на языке, который я знал благодаря премудрости обучавших меня наставников и жрецов.

— Кто ты такой? — спросил он.

— Мое имя Тикаль, — ответил я, — хотя вряд ли оно что-то скажет тебе. Но, быть может, тебе знакомо имя человека, которого я ищу? Его зовут дон Педро Морено.

Незнакомцы переглянулись. Они некоторое время совещались между собой, говоря так тихо, что я не мог разобрать ни единого слова. Зато я видел настороженные взгляды, которые они на меня бросали. Наконец тот, который обратился ко мне, сделал знак следовать за ними.

Они привели меня к поместью, укрывавшемуся в тени плодовых рощ. Когда-то здесь жили богато, но теперь всюду виднелись следы запустения: вазы, стоявшие вдоль стен, потрескались, в некоторых из них засохли цветы; под навесом крыльца тянулась паутина.

Меня провели в дом, толстые стены которого даже в полуденную пору могли защитить от изнуряющего зноя. Мы прошли в комнату, где на постели среди подушек лежал старик с белыми волосами.

Заслышав мои шаги, он с видимым усилием повернул голову. Мои спутники остановились и склонили головы в знак почтительного приветствия.

— Имя этого человека — Тикаль, сеньор, — сказал один из провожатых. — Он сказал, что хочет видеть вас.

Слабая старческая рука, для которой, казалось, велик даже вес полотняного рукава, еле заметно шевельнулась над одеялом, и мой спутник кивком показал, что мне следует подойти к кровати. Я приблизился. Дон Педро почти не шевелился, только его глаза быстро обежали меня взглядом.

— Кто ты? — спросил он, едва разомкнув губы. Его голос походил на шелест листьев.

— Я из царства, которое лежит за пределами пустыни, — сказал я.

В глазах дона Педро появилось смятение.

— Опять, — прошептал он. — Когда я помыслил о сокровищах этого царства, оно покарало меня, отняв главное мое богатство — моего сына. Потом оно покарало меня, лишив возможности ходить, когда я попытался приблизиться к нему. Я думал, что умру тогда, но небо сохранило мне жизнь — для чего же? Что ты принес мне, Тикаль, какую кару и за что уготовило мне ваше царство на этот раз?

— Белый пришелец, приведенный предателем в наш мир, погубил его, и наше царство обратилось в руины, — сказал я. — И я здесь в поисках прибежища, а не возмездия.

Люди, приведшие меня к дону Педро, посмотрели друг на друга, и рука младшего из них потянулась к рукояти ножа, а старший напрягся, как зверь перед броском на добычу. Дон Педро лежал, беззвучно шевеля губами, а потом ладонь его снова еле заметно поднялась над одеялом.

— Ты почти одних лет с моим сыном, — послышался тихий шелест. — Видно, небо все-таки простило меня.



Асиенда дона Педро пробуждалась к жизни, как пробуждаются цветы после ночной темноты. Слуги замазали глиной трещины, ползущие по стенам, смели пыль с картин в тяжелых золоченых рамах, развешанных по коридорам. Старый разбойник, долгие годы убивавший всякого, кто попадал в его сети, не давая таким образом пути к нашему царству, не мог больше двигаться, и двое сильных работников носили его в кресле. Однажды они отнесли его в дальний угол сада, где под деревом стоял надгробный камень.

— Я даже не могу сам убрать листья, падающие на могилу моего сына, — сказал дон Педро. — Но теперь есть молодые сильные руки, чтобы сделать это за меня.

Я наклонился и смахнул лист, упавший на холмик земли. Надпись на камне сказала мне, что сына дона Педро звали Хосе, но сколько ему было лет, я узнать не мог: я еще не умел разбирать цифры белых людей.

Как темное облако из-за гор пришли однажды к асиенде двое человек, погубивших мой мир. Это были предатель Игнасио и Стрикленд, но с ними я не увидел Майи. Я не хотел узнавать, что с ней стало.

Игнасио, узнав меня, шагнул в мою сторону с угрозой, и кто остановил его, как не Стрикленд — тот самый человек, который и сбросил меня в колодец.

— Это воля свыше, — сказал он. — Если жив этот человек, кто знает, может, и сын мой где-то дышит сейчас на земле.

Они ушли, не сказав больше ни слова, и я никогда больше ничего не слышал о них.

Я не знал, какова участь сына Стрикленда и Майи. Я проводил много времени на берегу реки. В ее русло, должно быть, вливался не один поток, текущий от погибшего города, и иногда я видел обломки плетеных вещиц и крашеного дерева, плывущие по волнам.

Там, на берегу, однажды подошли ко мне слуги дона Педро. Старший выступил вперед и рассказал о троих путниках, направляющихся к асиенде. Крестьяне утром говорили, что незнакомцы расспрашивали о городе древнего племени, сокрытом в глубине страны. Былой дон Педро пригласил бы их под свой кров, после чего их больше никто никогда не увидел бы. Нынешний сеньор дал бы им приют, а потом отпустил бы, не тронув волоса на их голове. Но слуги обратились не к нему, а ко мне.

— Проводите их к пустынным землям, — сказал я. — Покажите кости тех, кто пытался пересечь их. И если эти путники не передумают, подарите им быструю и легкую смерть.

Слуги удалились, улыбаясь: я не дал распоряжений насчет имущества путников; стало быть, они вольны были распорядиться вещами по своему усмотрению. Возможно, дон Педро, занятый спасением своей души, упрекнул бы меня за это, тем более, что мира, путь к которому я оберегал, больше не существовало. Но и он согласился бы с тем, что могилы тоже бывают священны.

@темы: ФБ, Джен, Генри Райдер Хаггард, Фанфики