Луна

[Nunziata]

И захотелось показать Бюсси с другой стороны (и без трагедии)

@темы: Александр Дюма, Фанвидео

---

Доношу с прошлой летней

[Melis Ash]

Название: Историческая точность в произведениях Сальгари
Автор:  Melis Ash
Бета:  olya11
Форма: фандомная аналитика
Размер: 2343 слова
Категория: джен, гет
Жанр: история, литературная критика
Рейтинг: R
Краткое содержание: В романе "Капитан Темпеста" Сальгари обратился к фактам родной итальянской истории. Насколько точен он был?
Примечание: местами очень субъективная оценка творчества писателя
Предупреждение: статья писалась на челлендж третьего левела, поэтому содержит цитаты с описаниями насилия.

В романе «Капитан Темпеста» Эмилио Сальгари, известный любитель экзотики и дальних стран, обратился к родной итальянской истории. Начало романа застает главных героев в разгар осады Фамагусты, города на Кипре, бывшего в прошлом, как и весь Кипр, венецианским владением. Сальгари не дает никаких исторических справок (возможно, подразумевая, что читатели и так знают исторический контекст). В первой же главе он рассказывает нам историю главной героини, неаполитанской аристократки Элеоноры д`Эболи, отправившейся на войну, переодевшись мужчиной, чтобы узнать о судьбе своего жениха, захваченного турками в плен. Капитан Темпеста — имя, которым называется Элеонора, выдавая себя за мужчину в осажденном городе. Почти вся первая половина романа вертится вокруг осады и дальнейшей передачи города туркам. На фоне этих мрачных событий начинается главная романтическая линия книги — отношения Элеоноры с мусульманином Мулей-Эль-Кадель. Как видим, Сальгари не ищет легких путей, выбрав для романтической линии между христианкой и мусульманином весьма напряженную историческую обстановку. Но во всем ли он следует историческим фактам? Сальгари — автор-«приключенец», не историк. Его насыщенные событиями и страстью романы призваны в первую очередь развлечь читателя.
В 1571 году Фамагуста после продолжавшейся почти год осады перешла к Турции. Википедия информирует об этом весьма кратко: «1 августа 1571 года, когда все средства к защите и все запасы продовольствия были истощены, комендант вступил в переговоры с Мустафой, который обещал горсти оставшихся защитников крепости свободное отступление. Едва лишь, однако, они вышли из-за стен, турки напали на них, многих убили, а остальных приковали к скамьям своих галер; с коменданта содрали кожу и повесили его тело на мачте корабля».
Британский историк Джон Норвич описывает эти события более подробно. После того как утром 1 августа осажденные подняли белый флаг (это был единственный способ избежать резни и разграбления города), начались мирные переговоры. Условия мира были на удивление щадящими, а к документу, в котором они излагались, Мустафа-паша, возглавлявший осаду, приложил письмо, в котором восхвалялась храбрость защитников города. 5 августа Маркантонио Брагадин, комендант города, написал Мустафе, что готов лично явиться и вручить ему ключи от Фамагусты, в ответ турецкий военачальник заверил Брагадина, что будет счастлив принять его. Тем же вечером Брагадин в сопровождении Бальони и отряда солдат отправился к Мустафе. Тот поначалу встретил их любезно, но затем поведение его резко переменилось. Он все более выходил из себя и бросал одно за другим обвинения в адрес христиан — они убили пленных турок, утаили военное имущество вопреки условиям сдачи. «Внезапно он (Мустафа) взмахнул ножом и отсек Брагадину правое ухо, приказав слуге отрезать ему другое ухо и нос. Затем, повернувшись к страже, велел немедленно казнить всю делегацию. Бальони отрубили голову; так же поступили с командующим артиллерией Луиджи Мартиненго. Один-два человека сумели бежать, но большинство перебили вместе с другими христианами, оказавшимися в пределах досягаемости. Кончилось это тем, что головы убитых свалили перед палаткой Лала Мустафы. Сообщают, что их было 350».
После этого Маркантонио Брагадина держали в тюрьме еще две недели. Раны его загноились, и он был в тяжелом состоянии. «Однако лишь тогда начались для него настоящие муки. Вначале его протащили вокруг стен Фамагусты с мешками земли и камней за спиной; затем его, привязанного к стулу, водрузили на нок-рею турецкого флагманского судна, меж тем как моряки осыпали его насмешками. Наконец его привели к месту казни на главной площади, привязали обнаженным к колонне и заживо содрали с него кожу. Согласно описаниям, даже эту пытки он переносил в молчании, пока не умер в тот момент, когда палач добрался до его талии». Затем, уже мертвому, Брагадину отрубили голову, тело четвертовали, а кожу набили соломой и хлопком. Чучело посадили на корову и провезли по городским улицам.

Обратимся же теперь к тексту романа и увидим, что от исторических фактов Сальгари отошел. Вместо мирной сдачи города — последний кровавый штурм.
Шестая и седьмая главы «Капитана Темпесты» называются «Последний штурм Фамагусты» и «Кровавая ночь», но прелюдия к штурму начинается еще в пятой главе. Сальгари всячески романтизирует события, приведшие к сдаче Фамагусты, приписывая Мустафе любовное увлечение молодой христианкой из Никосии, заставившее его забыть о военных действиях. Разгневанные турецкие солдаты требуют смерти девушки, и Мустафа убивает её на глазах у своего многочисленного войска. Сальгари превращает это в целое зрелище, бесспорно, эффектно смотревшееся бы, захоти кто-нибудь в наши дни экранизировать книгу. Для начала Мустафа просит краткого перемирия, «в течение которого в стане войск Сулеймана II совершится событие, долженствующее иметь решительное влияние на исход войны». Когда осажденные неохотно соглашаются, на равнине перед городом выстраиваются рядами все турецкие войска. Далее следует длинное красочное описание турецкого войска и почти столь же длинное и не менее красочное — турецкого военачальника. Вздумай мы процитировать здесь эту сцену, она заняла бы изрядную часть статьи. Завершается сцена тем, что визирь на глазах у войска убивает свою любовницу, ту самую христианку их Никосии:
«Вслед за тем он круто повернул коня и, выхватив саблю, подлетел к женщине, с движением ужаса откинувшей назад покрывало, под ним женское оказалось лицо чудной красоты, большие темные глаза которого с мольбой глядели на турка. Остановившись перед красавицей, визирь сделал над ней сильный взмах саблей и одним ударом снес с её плеч голову, которая тут же упала на землю.
<…>
Великий визирь обтер окровавленное лезвие сабли о попону своего коня и дрожащей рукой вложил саблю в ножны. Затем, протянув руку с крепко сжатым кулаком по направлению к Фамагусте, он громко крикнул голосом, полным страшной злобы и угрозы:
— За эту пролитую мной кровь расплатитесь вы, проклятые гяуры! Увидимся в эту же ночь!»
Как видим, у романтика Сальгари толчком к передаче города туркам служит отнюдь не голод и изнеможение защитников Фамагусты, а драматичная любовная история. Для определенной категории читателей (а возможно, и для самого Сальгари) это куда более волнующе, чем малоаппетитные подробности из жизни осажденного города, и к тому же, если вдуматься, удачно перекликается с главной любовной линией романа.
Впрочем, нельзя сказать, что Сальгари излишне щадил нервы своих читателей. Он романтизировал события, но при этом, похоже, ему нравилось описывать жестокие сцены. Последующие картины штурма тому подтверждение. Хотя для нагнетания напряжения Сальгари и не так часто прибегает к описанию непосредственно «крови и кишок», мрачная атмосфера впечатляет. Современному читателю эти описания могут показаться затянутыми, но не стоит забывать, что в то время, когда Сальгари писал свои романы, кинематограф еще не был так развит, как сейчас, а начало писательской карьеры и вовсе прошло в период, когда кинематографа не существовало. И писатель, вызвавшийся погрузить читателя в гущу невероятных приключений, в полной мере отвечал за визуальную картину, возникавшую в голове публики при чтении книги. Поэтому неудивительно, что описание столь значительного события, как штурм города, занимает целых две главы (лишь ненадолго Сальгари отвлекается на злоключения Элеоноры). Это, если можно так выразиться, «словесный кинематограф».
«Янычары, хотя и потерпели уже значительный урон, усеяв равнину грудами трупов, с непоколебимой твердостью продолжали путь к назначенной цели, мгновенно смыкая свои ряды над выбывшими из строя. <…> Фанатики бросались на приступ с бешенством голодных тигров, взбираясь наверх с цепкостью кошек, умело пользуясь каждой, даже малейшей, выбоиной, держа в зубах кривую саблю, а в руках — ятаган и прикрываясь стальными щитами, украшенными серебряными полумесяцами и конскими хвостами. И чем больше вырывалось из их рядов жертв христианскими пулями, ядрами и другими смертоносными орудиями, тем яростнее наседали остальные, без милосердия топча своих раненых товарищей и своим ревом покрывая грохот и треск стрельбы».
Сальгари, с его любовью к экзотике, верен себе и здесь, увлеченно описывая штурмующих крепость турок. Личная оценка писателем исторических событий (и возможно ли сделать выводы о ней из романа) — отдельный разговор. Но его интерес к туркам как минимум на уровне возможности создать яркий обобщенный художественный образ противника (именно противника, не врага) очевиден даже без проведения параллелей с другими его произведениями, где Сальгари также с завидной регулярностью демонстрирует интерес к другим странам и нациям, как правило, неевропейским. Сальгари всячески подчеркивает жестокость турок, и в то же время откровенно наслаждается, описывая их, и в его описаниях совсем не чувствуется стремления принизить, скорее наоборот, то и дело проскальзывает чуть ли не восхищение.
Впрочем, защитникам крепости Сальгари также отдает должное:
«Тесно сплотившись на платформе бастиона, они образовали железную стену, которую нелегко было разрушить штурмующим, несмотря на все их упорство. Одни из осажденных саблями и мечами отрубали головы и руки наползавшим янычарам, подобно муравьям, другие разбивали их щиты и шишаки тяжелыми дубинами, третьи кололи их пиками и алебардами, четвертые осыпали их дождем мушкетных пуль, в то время как снаряды колубрин продолжали сеять смерть в задних рядах неприятельских орд, еще находившихся в зоне обстрела».
Обе стороны, и итальянцы и турки, предстают в сцене штурма одинаково храбрыми и достойными противниками, а сама эта часть романа, получи она кинематографическое воплощение со всеми упомянутыми автором подробностями, пожалуй, могла бы шокировать и современного зрителя:
«В некоторых пунктах шла такая ужасная битва, что кровь широкими потоками лилась со стен, словно наверху происходила бойня сразу целого стада быков. Турки валились целыми рядами, поражаемые прикладами мушкетов, саблями, мечами, пиками, дубинами и другим первобытным оружием, но ни на шаг не подавались назад…»
«…горсть христиан <…> начала медленно отступать от края стен. Тела убитых образовали перед ними новый оплот, за которым они и укрылись».
Тут надо отметить, что Сальгари все же достаточно политкорректен, как вообще, так и в данном конкретном романе. Исторический контекст событий «Капитана Темпесты» настраивает скорее на негативное изображение противника, но таки писателя нельзя обвинить в откровенном разжигании «национальной розни». В романе хватает описаний жестокостей турок, но с учетом истории итальянско-турецких (и христианско-мусульманских) отношений, негативных выпадов в адрес турок и мусульман вообще могло быть куда больше. Здесь же, несмотря на то, что пятая глава, в которой описана казнь несчастной христианки, называется «Турецкое жестокосердие», в целом расстановка акцентов в плане негативного или позитивного изображения турок сбалансирована. Хотя можно предположить, что в данном случае Сальгари просто вынужден был это сделать, чтобы не чинить лишних препятствий на пути главных героев, которые принадлежат к враждующим лагерям.
Замена добровольной сдачи города на штурм не только добавляет роману «зрелищности» (если уместно говорить такое о книге), но, в определенном смысле, парадоксальным образом работает на более положительный имидж турок в романе. Трудно поверить? В реальности мирные переговоры обернулись кровавой резней. Представьте, как выглядело бы это в глазах главной героини, Элеоноры, с которой, видимо, должны были отождествлять себя читатели большую часть книги. Жестокое убийство мирной делегации в глазах благородной героини — отвратительный и достойный всяческого порицания поступок, тут и обсуждать нечего, такой ответ даст любой, кто имеет представление о законах жанра. Многочисленные жертвы военных действий же — вещь печальная, но неизбежная во время войны, дочь военачальника, сама не чуждая воинских искусств, должна это понимать и относиться к этому соответственно. Кроме того, в романе кровавый штурм, в описании которого Сальгари не скупится на мрачные подробности и подчеркивает мужество как защитников города, так и штурмующих его турок, завершается благородным жестом со стороны турецкого военачальника. А финальная точка всегда очень важна для восприятия, это один из законов, по которым строятся истории.
«…великий визирь заставил своего коня взобраться по ступеням паперти, въехал в ярко освещенный первыми лучами солнца собор…
При виде этого страшного всадника жавшиеся вокруг алтаря женщины с грудными младенцами на руках и со множеством цеплявшихся за них детей старших возрастов испустили раздирающий душу вопль ужаса. <…> Вдруг все эти матери, точно на них снизошло вдохновение свыше, одновременно простерли к великому визирю своих невинных младенцев и завопили в один голос:
— Пощади хоть наших детей, ведь они ни в чем не повинны! Смилуйся хоть над ними! Именем Всевышнего умоляем тебя об этом!
Главнокомандующий войсками султана Селима опустил саблю, которой хотел было подать знак к новой резне, и, обернувшись к янычарам, повелительно крикнул:
— Все здесь находящиеся принадлежат падишаху! Горе тому, кто тронет хоть волос на их головах!»

Обращение писателя к фактам родной истории многое говорит о его художественном методе. История других стран априори вызывает у большинства куда меньше трепета, её чаще плохо знают в силу разных обстоятельств (например, доступности, вернее, недоступности нужных источников). Вполне возможно, что Сальгари интересовался родной историей действительно меньше, чем зарубежной. То, как часто он переносил действие своих книг в дальние страны, наводит на такие мысли. И тем не менее, мысль, что, начав писать «Капитана Темпесту», он не произвел хотя бы минимальные изыскания на тему исторических событий того периода, абсурдна. Возможность же, что, сделав это, он не нашел нужных источников — и вовсе фантастична.
Но, как мы видели выше, это не помешало Сальгари допустить немало вольностей в описании исторических событий, фактически, заменив одни события другими и по-иному расставив акценты (если уместно говорить об акцентах применительно к историческим фактам). «Версия» Сальгари куда более зрелищна, мелодраматична и, при всей жестокости (впрочем, не будем забывать, реальность в данном случае также весьма жестока), полна мрачной романтики. Кроме того, такая «перестановка» фактов играет на главную романтическую линию книги, хотя, быть может, это и не очевидно с первого взгляда. И сопоставление реальных фактов и событий романа в данном случае немало говорит о писателе.
Выражаясь кратко и грубо, творческий метод Сальгари можно описать словами «зрелища, пафос, пафос и еще раз пафос» — и не сильно погрешить против истины. У современного читателя это, скорее всего, вызовет немалую иронию, но в то время, когда Сальгари писал свои полные страстей и приключений романы, это работало, его книги имели большой спрос. И не стоит забывать, что по такому же примерно рецепту слеплены многие популярные костюмно-исторические фильмы, вполне востребованные у современного зрителя. Следовательно, рецепт этот востребован и по сей день, дело лишь в том, что воплощение должно соответствовать времени.

За свою жизнь Сальгари написал более двухсот романов и рассказов (в нашей стране переведены не все из них), и на родине его иногда называют «итальянским Жюлем Верном». Очень лестное сравнение, но все же творчество этих авторов лежало в несколько разных областях, хотя их и издают ныне в одних и тех же сериях. Уместней вспомнить Сабатини, Густава Эмара и других «приключенцев», не имевших дела с фантастикой. Кого-то из них и сейчас много читают, кто-то постепенно становится лишь воспоминанием старшего поколения. Увы, некоторые из этих авторов ныне могут предложить современному читателю лишь любопытный срез жанра, наполненный своеобразной (для кого-то притягательной, но для большинства — устаревшей) эстетикой, картинными (нередко — картонными) страстями и малоправдоподобными персонажами, которые все реже отражают проблемы, волнующие людей сейчас.
Романы Сальгари со своей выспренностью и ненатуральностью — такой же срез читательских настроений своего времени, как, к примеру, подростковая девичья фантастика в наши дни. Со своей эстетикой и целевой аудиторией, они отражают потребности определенной части публики, выраженные максимально грубо и примитивно, без прикрас, не отвлекаясь на изящные реверансы в сторону интеллектуальности, за которыми не всегда можно рассмотреть самые главные механизмы читательского интереса.
И, кроме того, остается та самая эстетика, эстетика пафоса, если можно так выразиться, которая кому-то покажется отжившей свой век, но отзвуки которой и по сей день можно найти в популярных произведениях нашего времени.

@темы: Аналитика, Эмилио Сальгари, История, Книги

---

[Дочь капитана Татаринова]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Совсем чуть-чуть инсайдерской информации о спецэффектах в "Хозяине морей"

[Stella Lontana]

Я в эти выходные была на Хоббитконе - это такое международное фанатское мероприятие, посвященное фильму "Хоббит", с участием приглашенных звезд, в частности актеров и разных других людей, участвовавших в создании фильма (не всех, конечно; кого удалось пригласить).
В этом году в числе звезд был сэр Ричард Тейлор - основатель и один из руководителей новозеландской компании Weta, той, которая делала все спецэффекты, костюмы, оружие, сооружения, грим, магических существ и пр., и пр., и пр. - для "Властелина колец" и "Хоббита". Меня этот человек чрезвычайно впечатлил (немножко фанатских воплей можно почитать в моем дневнике ), а для нас интересно то, что в числе фильмов, над которыми работала Weta (там та-акой впечатляющий список с та-акими яркими названиями), был и Master and Commander: The Far Side of the World.

Причем на нем Ричард Тейлор остановился подробно. Рассказал, что всегда мечтал поработать с режиссером Питером Уиром, но до "Властелина колец" они были маленькой местечковой компанией и особо ни на что не рассчитывали (на момент "Властелина колец" в Weta было 150 человек, и я честно не понимаю, как их хватило на все). А после выхода "Властелина" ему вдруг позвонил сам Питер Уир и предложил поработать над "Хозяином морей".

Для фильма Weta делала оружие и миниатюры кораблей. "Миниатюры" - это такое условное название, они, конечно, меньше реального корабля, но, как показывал сэр Ричард на сцене, "примерно от той стены и до этой" (представляем себе среднюю сцену) и "чуть выше потолка". Съемки на этих самых миниатюрах тоже организовывала Weta.


А еще они же делали сцену со взрывом поезда в "Легенде Зорро", которой (сценой, не "Легендой") Ричард Тейлор тоже очень гордится. "Легенду" лично я не люблю, но поезд там действительно взрывался зачотно.

Upd. Слайды!

частично кликабельно

Ричард Тейлор - который слева

и к "Легенде Зорро" (не кликабельно )

запись создана: 24.04.2014 в 13:14

@темы: Мир вокруг нас, Патрик О'Брайан, Экранизации, Кино

---

[киса в свитере]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Приключенческая литература: век двадцать первый

[Stella Lontana]

Хотела поделиться.
Я тут какое-то время назад я залипла на комикс про то, как современной американской школьнице снятся приключения в 18 веке - в компании симпатичного рядового американской армии, разумеется




Наивняк, конечно, но затянула меня не столько идея, история или рисовка, или мягкий юмор - а он, по-моему, неплох, сколько, ммм, личность автора. Ее за произведением почти всегда видно, а тут такая удивительно "наша" по духу девочка.

Вольный перевод приветственного слова автора, чтобы объяснить, что я хочу сказать:

Если вы читаете этот текст, могу предположить, что на страницы "Мечтательницы" вы уже заглянули. Спасибо! Наша жизнь нередко бывает бессмысленной и сумасшедшей, порой жестоко разочаровывает, но время от времени звезды вдруг встают так, что все на свете кажется таким, как нужно. Таким временем для меня стала работа над "Мечтательницей", и сказать, что я рада возможности представить вам этот комикс - ничего не сказать. Для меня этот проект - не хобби, а дело души. Оно возникло из глубин моего существа и захватило всю мою жизнь. Я осознала, что что-то не так, когда муж чуть не силком заставил меня прочитать последнего "Гарри Поттера", прежде чем я снова уткнусь в очередную биографию 150 лет как покойного Джозефа Уоррена. Когда провела десять часов за рулем ради того, чтоб пять дней пособирать информацию в колониальном Уильямсбурге. Или когда весь день 4 июля я слушала на айподе Декларацию независимости.
Американская революция и все те удивительные люди, которые боролись, страдали и жертвовали собой ради того, чтобы она свершилась, стали частью меня.
Возможно, вы никогда не читали "Жизнь и эпоха Джозефа Уоррена" (а я вам советую прочитать), но я хотела бы сделать для вас этот мир живым. Отправимся вместе обратно во времени! Подарите себе приключение! И позвольте себе влюбиться в тех персонажей, которые уже стали для меня родными. В какой-то момент я обнаружила, что больше времени провожу в компании людей, которые умерли 200 лет назад, чем с друзьями или семьей
Но вот они снова живы. На дворе 1776 год. Добро пожаловать в Революцию! Если вы прочитали хоть одну страницу "Мечтательницы" и вам стало интересно, что будет дальше,значит, я писала это для вас.
Лора Иннес

Лора Иннес с отличием закончила Колледж искусства и дизайна г.Коламбус в 2002 году, получив степень бакалавра изобразительного искусства. Несколько лет проработала в Артифакт Груп, рисуя иллюстрации для ряда книжных издательств. Сейчас она работает над "Мечтательницей" и не продаст ее ни за что на свете.

В общем, у меня зреет мысль, когда немного разгребусь с реалом, списаться с автором и вот это все попереводить. Отсюда два вопроса:
во-первых, собственно, нам оно нужно? В том смысле, что выкладывать ли мне перевод (если будет) в сообщество или у себя? Это, конечно, приключения, но не классика
И во-вторых, здесь есть умельцы по эдитингу комиксов (убрать английский текст, вставить русский текст)? Кто-то может мне с этим помочь или детально объяснить, как?

@темы: Мир вокруг нас, Перевод, Книги

---

Выносится из флудилки

[Stella Lontana]

Дорогие любители "Острова сокровищ", а вы когда-нибудь задумывались, зачем доктор Ливси хранил сыр в табакерке?

@темы: Матчасть, Роберт Льюис Стивенсон

---

Объявление!

[Margarido]

Команда Библиотеки Приключений ждет райтеров, виддеров, артеров, крафтеров и просто любителей приключений для участия в Фандомной Битве-2014
Сбор в у-мыле команды или на у-мылах кэпа и замкэпа

Утащить баннер

<a target="_blank" href="http://www.diary.ru/member/?3067125"><img src="http://storage6.static.itmages.com/i/14/0412/h_1397324906_2174821_ae2d7c6e47.jpg" /></a>

+5 баннеров

Код баннера

<a target="_blank" href="http://www.diary.ru/member/?3067125"><img src="http://storage8.static.itmages.com/i/14/0412/h_1397324907_2679169_73b5feb4a3.jpg" /></a>

Код баннера

<a href="http://www.diary.ru/member/?3067125" target=_blank><img src="http://storage5.static.itmages.com/i/14/0412/h_1397324906_1163511_9c093b33c1.jpg"></a>

Код баннера

<a target="_blank" href="http://www.diary.ru/member/?3067125"><img src="http://storage8.static.itmages.com/i/14/0412/h_1397324905_8963933_4831bf5725.jpg" /></a>

Код баннера

<a target="_blank" href="http://www.diary.ru/member/?3067125"><img src="http://storage7.static.itmages.com/i/14/0412/h_1397324904_5340829_c665643d32.jpg" /></a>

Код баннера

<a target="_blank" href="http://www.diary.ru/member/?3067125"><img src="http://storage7.static.itmages.com/i/14/0412/h_1397324904_8227112_6eec29cafc.jpg" /></a>

@темы: Реклама

---

[Дочь капитана Татаринова]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Фанфик "Хвост гоняется за лисой, или История одного побега". Часть 1

[Roksan de Clare]

Название: Хвост гоняется за лисой, или История одного побега
Автор:  Roksan de Clare
Идея: Евгения Морозова
Бета:  allayonel, и  Lucky Jack
Канон: Р. Л. Стивенсон "Черная стрела"
Размер: миди, около 16 000 слов
Пейринг/Персонажи: Ричард Шелтон, Ричард Глостер/Анна Невилл, Джон Хемли, Джордж Кларенс, Изабелла Невилл, ОМП, ОЖП, некоторые исторические персоны.
Категория: джен, гет
Жанр: драма, романс, постканон
Рейтинг: R
Краткое содержание: Если бы не некоторые исторические зигзаги, то повесть «Черная стрела» могла бы быть о нестойком ланкастерце Дике Шелтоне встретившего восьмилетнего Ричарда Йорка подбившего послушного мальчика Уильяма Кетсби сбежать для защиты правого дела. Дик мог бы сдать ценного пленника своим и получить заслуженную награду, если бы не голос совести в лице странного мальчика Джона Метчема. Прошло десять лет.
Примечания/предупреждения: 1. Действие происходит через десять лет после событий описанных в романе.
2. Имеется литературно-исторический зигзаг, связанный с возрастом некоторых героев.
3. Алан Деббич позаимствован у Симоны Вилар цикл "Анна Невиль"
Размещение: запрещено без разрешения автора

Часть первая. АННА НЕВИЛЛ
Глава первая. Пленная принцесса

«Прошу тебя, обернись. Ты так спешишь покинуть этот дом, покинуть меня? Брось хотя бы беглый взгляд и задержи его на этом окне. Тогда я поверю, что дорога тебе… Что хоть что-то на этом свете незыблемо… Нет. Не оборачивайся. Иначе я, забыв гордость, побегу вниз, к тебе. Как истосковавшаяся преданная собачка. Разве что хвостиком не смогу помахать. Прошу, пожалей меня, не оборачивайся…».

— Ненни, что происходит?

— Нет… Ничего… — Анна едва не подпрыгнула от неожиданности, услышав голос сестры: еще не хватало покраснеть и смутиться, как будто действительно делала что-то постыдное. У Изабеллы был настоящий дар заставать младшую сестру в самые неподходящие моменты.

— И потому ты подпираешь спиной стену? Или прячешься? — Изабелл выглянула в окно. — Я так и знала…

Изабелла могла торжествовать, снова поймав сестру в пикантной ситуации. Анна не собиралась спорить. Она просто удалилась, гордо вскинув голову. Ей нужно было подумать. В последнее время ей только и оставалось — думать. Хотя, нет, думали и решали за нее. Король Эдуард, добрейший опекун Джордж Кларенс, Изабелла, и даже… Анна с шумом захлопнула дверь в свою комнату.

Даже Ричард.

— Ненни?

Упрямая Изабелла не собиралась оставлять ее в покое. Даже если бы Анна и хотела ее прогнать, то не посмела бы. Как хозяйка этого дома и старшая сестра, Изабелла имела право войти в ее комнату. И не Анне ей указывать. И кто такая Анна? Преступница, вдова врага правящего короля, без гроша за душой и с непонятным будущим. Хотя с ее судьбой уже разобрались. Без нее.

— Да, Исси.

— Ты не в настроении… — Изабелла присела на кровать рядом с Анной.

— Нет. Ну что ты. Я счастлива. Я выйду замуж за Ричарда, когда он вернется. Он так сказал, — Анна отвернулась, избегая взгляда сестры. Может быть, ей и хотелось пооткровенничать с Изабеллой о холодности Ричарда, если бы не приходилось скрывать собственные подозрения о слишком благосклонном отношении мужа сестрицы к своей особе.

— Что ты ответила? — Не так просто было отделаться от Изабеллы, знавшей Анну всю ее жизнь.

— Я сказала, что подумаю. Хотя, какая разница. «Это будет лучшим выходом для всех», — Анна постаралась передать холодный тон Ричарда, но голос дрогнул.

— Вот и правильно. К тому же Джордж может и не дать согласие, — спокойно рассуждала Изабелла.

— Как это? — Новая загадка. Анна была уверенна, что между братьями Йорками нет разногласий по этому вопросу.

— Если сомневаешься — лучше подождать. И разве тебе плохо с нами? — мягко убеждала Изабелла.

— Пусть будет, как должно быть. Я уже несколько лет могла бы быть герцогиней Глостер, если бы не мои бедра, — откуда только взялось в Анне столько отчаянья?

— Бедра? Объяснись.

Заявление Анны и вправду звучало неоднозначно и требовало объяснений. Все было гораздо невинней, чем могла себе вообразить строгая Изабелла. И вроде бы всего лишь два года назад все произошло, а словно целую жизнь назад…

В тот день графиня Уорик сообщила младшей дочери по секрету, что свадьба Изабеллы и Джорджа Кларенса — дело решенное.

— А я? А наше с Ричардом разрешение? — Анна не скрывала нетерпение.

Матушка загадочно улыбнулась.

— Значит, будет две свадьбы?

Леди Уорик строго взглянула на восторженную Анну.

— Моя дорогая, придется потерпеть еще пару лет. Рано еще. Тебе будет сложно подарить своему супругу наследника.

— Почему? — Анна искренне не понимала такой заботы матери. Она мечтала о том, что у них с Ричардом будет много детей, и чувствовала себя готовой к этому. К тому же, на слуху было немало примеров, когда девицы выходили замуж в более юном возрасте, и ничего — прекрасно разрешались. Уступать свое Анна не собиралась. Она повторила позу матери.

Графиня положила руки ей на бедра, прижимая ткань юбки и обрисовывая рельеф.

— Слишком узкие бедра…

Никакие доводы графиню Уорик не трогали. Маменька была не менее упряма, чем сама Анна. И та смирилась, поверила, что стоит запастись терпением и настанет день, когда она будет вознаграждена.

Всего лишь через полгода Анна стала супругой Эдуарда Ланкастерского. Политические доводы перевесили доводы о возможном ущербе здоровью юной невесты. Ее Ричард остался по ту сторону моря, по ту сторону жизни, став чужим, даже врагом. «Привыкнешь», — сказала матушка. Не привыкла. Просто не успела. Через полгода Анна превратилось из отчаявшейся супруги во вдовствующую принцессу. Как же быстро все изменилось, как в странном необычном сне…

— Бедная моя… — Изабелла обняла сестру и пыталась приласкать, как это обычно делала мама.

Анне не нужна была жалость, ей нужен был мудрый совет или тот человек, который просто бы ее выслушал, может, тогда она смогла бы и сама разобраться во всех хитросплетениях. Кто друг, а кто — нет, не враг, скорее, кто ведет свою игру, назначив ее пешкой. Анна не оттолкнула сестру и не остановила, не смогла — это было бы черной неблагодарностью. Изабелла не виновата, что Анна для нее все еще маленькая взбалмошная сестренка, за которой нужен глаз да глаз.

Изабелла так старательно пыталась заменить Анне мать, хотя той нужна была просто мудрая подруга. Анна не отказалась бы снова увидеть занозу Исси, подтрунивающую над младшей сестренкой, а не эту медово-ласковую Изабеллу, не видящую дальше своего носа.

Сложно было отрешиться и не думать, что перед ней не прежняя Изабелла, а леди Кларенс, супруга ее опекуна, ну а к своему опекуну Анна испытывала только презрение. Она плохо знала Джорджа до их бегства во Францию — он был красив, он ослушался брата короля, избрав себе в жены вместо далекой наследницы бургундского герцогства Изабеллу. Он поддержал отца в борьбе с зарвавшимися Вудвиллами. И самое главное — он был старшим братом Ричарда.
Именно так все представлялось маленькой Анне. Зато Ричард в ту пору вызывал ее недовольство.

— Надо же. Его высочество заявил, что смеет не доверять мне, — со смехом передавал граф Уорик своей жене разговор с Ричардом Глостером, хоть его веселость была явно притворной. Анна это понимала. Она не должна была там присутствовать, но так уж случилось, что, затаившись в коридоре и вся обратившись в слух, она внимала каждому слову, а после поделилась с Изабеллой.

— Глупый, неблагодарный мальчишка, — сказала сестра. — Забыл, кто заменил ему отца.

Ей-то нечего было опасаться. Джордж принял сторону графа Уорика. А сердце Анны разрывалось между отцом и любимым. Она еще не знала тогда, что это не буря, а только легкая тучка-предвестница.

Джордж Кларенс предал графа Уорика, перейдя в нужный момент на «верную» сторону. Пусть и не он нанес смертельный удар «Делателю королей», но Анна все равно считала его виновным в смерти отца.

Джордж был очень добр со своей подопечной. От его елейного «сестрица» Анне хотелось шипеть разъяренной кошкой, но приходилось сдерживаться. Если бы отношение опекуна было искренним, она бы смирилась и, возможно, даже почувствовала вину, но «братец» решил получить все выгоды из сложившейся ситуации. Слишком часто рука Джорджа задерживалась на ее локте при случайном прикосновении, слишком часто они не могли разминуться в широком коридоре, да и его попытки поправить что-либо в наряде Анны, когда они оставались наедине, выглядели подозрительно.



Глава вторая. Недоразумения

Все странности Джорджа прекратились после того, как прекрасным майским днем в дом брата наведался Ричард.

Первая встреча вдовствующей принцессы Ланкастер и герцога Глостера прошла официально безупречно. Встреча Анны и Ричарда была сплошным провалом. Они были так изысканно вежливы друг с другом, что за весь вечер так и не смогли нормально поговорить.

— Упрямый, упрямый Дикон, — колотила ночью кулаком Анна край подушки, пытаясь справиться с бессонницей. — Как можно все так испортить?

В следующий визит она обязательно покажет ему, что все еще благосклонна к своему рыцарю.

Ричард вернулся через несколько дней. Анна постаралась предстать перед ним в лучшем наряде, который у нее был. Изабелла ради такого случая одолжила свои украшения.

— Какая же ты красавица.

Сестра вселила в Анну уверенность, что в этот раз Ричард будет у ее ног. Как бы не так. Вот в глазах Джорджа она заметила опасный огонек, ее же герой сохранял каменное выражение лица, чем не на шутку вывел Анну из себя. Она проявила все свое язвительное красноречие, но так и не смогла пробиться сквозь стену его равнодушия.

— Стало еще хуже, — призналась Анна сама себе ночью, когда, вертясь в своей постели и сбивая простыни, пыталась придумать новый план. В следующий раз она будет коварнее. Умная женщина благодаря незаметным для других ухищрениям, оставаясь в здравом рассудке, может намекнуть заинтересовавшему ее мужчине, что потеряла от него голову. Мужчины по сущности своей охотники. Глостер не исключение. Он бросится преследовать раненую добычу. Вот тогда-то и выяснится, кто лучший охотник.

Весь его следующий визит, оставаясь рядом, Анна заставляла говорить Ричарда. Неважно о чем. Хоть о спаниеле его маменьки. Она же отвечала невпопад, бросала томные взгляды и вздыхала.

— Вы здоровы? — поинтересовался Ричард. Вот и все. Зверь выскользнул из ловушки.

У Анны оставалось еще одно средство, которое она так не хотела применять, но другого выхода не было.

С Ричардом она была любезна и вежлива, как с гостем. Ни больше ни меньше. Все ее внимание было приковано к хозяину дома. Анна не сводила глаз с Джорджа Кларенса, ловила каждое его слово. Джордж распушил перья и поддержал ее игру, возможно, ему просто нравилось дразнить младшего брата, но Анне это было на руку. Все шло просто чудесно, Анна спиной чувствовала сердитый взгляд Ричарда. Еще немного и он раскроется. Ради этого можно будет потерпеть, когда Изабелла будет выщипывать ей косы волосок за волоском. Именно этим сестра пугала в детстве маленькую Анну, когда та без спросу брала ее куклы. Однако Изабелла стала либо мудрой, либо слепой, потому никак не прореагировала на выходку сестры.

Ричард вернулся в дом Кларенса уже на следующий день и попросил позволения поговорить с подопечной Джорджа наедине. Анна ликовала: наконец-то они смогут прояснить между собой все недоразумения. Ее триумф был недолгим. Да, Ричард сообщил, что намерен взять ее в жены, но особой радости Анна не заметила.

— Это будет лучший выход для всех…

Анна вспылила.

— Вот как? Вы не удосужились поинтересоваться моим мнением? Возможно, мне нужно время подумать.

— У вас будет достаточно времени, — сухо заметил Ричард.

Тогда, в отчаянье, что он уходит, Анна не обратила внимания на его слова. Слишком много этого самого драгоценного времени уже было потеряно. Вот в следующий раз не будет никаких игр и полускрытых намеков. Только следующий раз никак не наступал. Ричард забыл дорогу в дом брата. Может, таким образом, он хотел наказать Анну, может, действительно давал время разобраться в себе. Ей не нужно было время, ей нужен был ее Ричард.

Унылые дни тянулись один за другим. Анна заметила, что начала впадать в несвойственную для нее меланхолию. Попытки осторожно расспросить сестру ничего не давали. Изабелла или отмалчивалась, или старалась перевести разговор на другую тему. Сестра советовала Анне отвлечься, например, за вышивкой. Анна не очень любила рукоделие. За перебором ниток невозможно успокоить метущееся сердце. Кое-как отогнать грустные мысли помогали конные прогулки и чтение рыцарских романов, но и к этому она постепенно теряла интерес. Анна писала письма Ричарду, матери, немногочисленным друзьям, которые еще вполне могли быть лояльны к опальной принцессе, даже королеве и маленькой принцессе Елизавете, но не получала ответа.

— Мы стараемся уберечь тебя, — говорила Изабелла. Только вот от чего такого, что бы она после всего произошедшего не могла перенести, уберегали ее достойные родственники? Ту «правду» которую ей попытались навязать, она принять не могла.

Если некоторые святоши считают, что в церковь ходят лишь для вознесения молитв, то они глубоко заблуждаются. Сколько свиданий назначается под крышей храма Господня! Иногда для влюбленных это единственная возможность встречи, Анна это хорошо помнила. И еще в церкви можно узнать самые свежие новости. Нужно только внимательно слушать. Анна не теряла надежду, что однажды и ей удастся кое-что разведать.

— Его высочество признал младенца. Матушка маленького Глостера обеспечила себе безбедное существование…

Анна встрепенулась, но фрейлины Изабеллы даже не заметили, что кое-кому интересна их беседа, а не служба. Анна узнала их по голосам — толстушка-тихоня Шарлотта Эппиллярт и самоуверенная Анкаретта Тюиньо, служившая до этого королеве и теперь вообразившая себя второй по главенству женщиной в доме после хозяйки.

— Подумать только. Но разве не девочка? Вы говорили, что герцог признал дочь, — поправила Анкаретту Шарлотта.

— Да. Теперь еще и мальчик. И кто знает, сколько еще его бастардов в Англии и не только. Ни одна фрейлина леди Сесилии, ни одна достойная дама, будь она девицей или вдовой, не может считать себя в безопасности, если ее возжелал герцог Глостер.

— Какие страсти, — Шарлотта приглушенно захихикала.

Анна покосилась на сестру. Та слушала священника и как будто бы не замечала, о чем шепчутся за ее спиной. Анкаретта тем временем продолжала.

— Он не брезгует даже служанками и крестьянками в своих поместьях.

— Бедная леди Анна. Что же ей придется вытерпеть, когда она окажется в его лапах.

— О, нет… Опасаюсь, что наша Анна совсем не во вкусе развратного брата короля. Слишком худосочная. Ему по вкусу девушки с мясцом.

— Несчастная, — вздохнула Шарлотта. — А я обратила внимания, как похотливо смотрел на меня его высочество… Словно глазами раздевал.

Анна почувствовала, как все в груди сжалось. В горле запершило. Ей пришлось поднести ладонь ко рту и запрокинуть голову, чтобы сдержать непонятный приступ кашля.

— Ненни, что случилось?

Изабелла обеспокоенно обернулась к сестре. Сплетницы замолчали. Анна сделала несколько глубоких вдохов. Голова кружилась, но кашель удалось сдержать.

— Просто поперхнулась. Слишком много яда льется…

Всю дальнейшую службу Изабелла не отпускала руку сестры. Еще у нее был такой виноватый и испуганный взгляд. Анна только однажды видела Иссу такой. Когда в детстве по наущению старшей сестры Анна, пяти лет от роду, пробралась на кухню за засахаренными фруктами и чуть не опрокинула на себя котел с кипятком.

К счастью, Анна не обожглась, только немного ушиблась, падая со стула. Матушка припомнила все прошлые проделки младшей дочери и посчитала, что Ненни еще недостаточно наказана. Смутьянке было приказано ради покаяния на коленях читать вслух «Отче наш», пока песок не высыплется из песочных часов. Анну на несколько часов отправили в темный подвал, где водились крысы. «И громко читай, чтобы проходя мимо, я слышала. Иначе после падения последней песчинки часы будут перевернуты вновь», — сказала мама. Такая страшная кара в семье применялась впервые, и Анна, возможно, ее бы избежала, если бы выдала, кто надоумил ее на последнее преступление.

Анна предпочла участие сестры сохранить в тайне. Она с достоинством перенесла наказание, как и положено дочери Ричарда Невилла. Но, когда через несколько часов ее наконец-то отпустили, Анна не смогла сдержать рыданий. Колени болели, ноги были словно чужие, горло осипло от громкого чтения молитвы, но причина слез была не в этом. Анна не могла объяснить свою обиду. Вроде бы проступок был искуплен, и можно было забыть предательство старшей сестры, но не получалось. Изабелла утешала ее, как могла, ничего не помогало, пока она не сообщила сестренке:

— Если будешь плакать, то лицо опухнет. А к нам сегодня особый человек приезжает. Брат короля, герцог Глостер.

— А папа? — с надеждой взглянула Анна на сестру.

— И папа, — подтвердила Изабелла.

Слезы высохли сами собой. Возвращался папа — это было важнее визита всех королей на земле. Анна еще не знала, что вечером впервые увидит Ричарда.

***

— Так загадочно улыбаешься…

После службы Изабелле все-таки удалось усадить Анну за вышивку.

— Вспомнила Миддлхейм… Думаю, я знаю Ричарда лучше, чем какие-то глупые курицы.

— Нен, помни, мы с Джорджем сумеем защитить тебя.

— От чего? От кого? — от неожиданности Анна уколола иглой палец.

— От тебя самой.

Оставалось задуматься над словами сестры. Хотя ситуацию на следующий день прояснил Джордж Кларенс, остановивший Анну, собирающуюся на конную прогулку, для серьезного разговора.

— Если ты не желаешь выходить замуж за моего братца, то никто не может тебя заставить.

Оставшись наедине со своим попечителем, Анна с интересом рассматривала комнату, где герцог Кларенс занимался делами. Даже у отца, при всей любви к роскоши, «святая святых» была обставлена гораздо скромнее. При всем этом нагромождении красивых, но ненужных вещей, Анна не представляла, как можно не отвлекаясь, принимать важные решения. Множество затейливых китайских каменных безделушек, расставленных по резным столикам, должны были отгонять злых духов и приносить хозяину удачу. В стенах, расписанных в античном стиле, Джордж чувствовал себя римским императором. Анна еще могла понять его страсть к гобеленам с черными быками, поддерживающими щиты, однако чучело медведя с раскрытой пастью и золотыми зубами выглядело жутковато и неуместно.

— Что вы! Я так благодарна вам, братец, за заботу. Герцог Глостер — достойная партия, — Анна смущенно, как и полагается невинной деве, склонила голову. Одновременно ей удалось удержаться от язвительной улыбки: милый братец засуетился — это могло кое-что означать…

— Ты не задумывалась о служении богу? — Кларенс словно не услышал ее.

— Достойный путь, но я слишком привязана к этому грешному миру. — Анна продолжала внимательно рассматривать пол под ногами.

— Поговорим начистоту. Ричард не тот человек, который мог бы сделать тебя счастливой. — Опекун подошел к ней почти вплотную и приподнял подбородок, заставляя взглянуть в глаза.

— Почему же.

— Это не тот мальчик, которого ты знала. И не тот пылкий юноша.

— Что-то меняется. Что-то остается. Что-то будет, как должно быть.

— Ты не понимаешь, глупая девчонка. — Джордж схватил ее за плечи и несколько раз встряхнул, пытаясь втолковать. — Он не собирается на тебе жениться. Он сделал предложение из сентиментальной жалости, и только. «Мне не нужны ланкастерские объедки». Я сам слышал это. Но Дикон не был бы Диконом, если бы не использовал все себе на благо. Ты нужна ему, чтобы поднять ставки при бургундском дворе. Его цель Мария Бургундская. Переговоры идут полным ходом. Ты только пешка в игре. Он и не думает жениться на тебе. Когда он приедет, ты скажешь, что больше не намерена с ним видеться.

— Я ничего не скажу, пока не поговорю с ним. Пусть все это мне скажет лично Ричард, — не уступала Анна.

— Убирайся.

Джордж так резко отпустил ее, что она едва удержалась на ногах. Разговор произвел обратный эффект. Анна понимала одно — Ричард скоро будет здесь, иначе, почему ее добрый опекун был так обеспокоен?


Глава третья. Побег

Как бы ни пыталась отрицать Анна, зерна сомнений и недоверия были посеяны. Она не могла дождаться следующего дня и боялась его. Нужно было как-то занять время, чтобы не искусать от волнения ногти. А что могло быть лучше, чем сесть за книгу, в которой все шло к счастливому концу, и немного помечтать? Анна заперлась в своей комнате с «Прекрасной Магелоной», чтобы наконец-то узнать, встретит ли Пьер свою возлюбленную. И пусть ханжи смотрят косо, но даже в статусе вдовы были свои положительные моменты: теперь она могла, не боясь навлечь на себя гнев и осуждение, держать, кроме часослова и Библии, подобные, слишком вольные книги.

Анна переворачивала страницу за страницей, иногда задерживаясь взглядом на искусных гравюрах. Сюжет навевал грусть. Как бы повернулась жизнь, если бы она подобно принцессе Магелоне, сбежала, как только узнала о помолвке с Эдуардом Ланкастером? Возможно, она отправилась бы паломницей в Бургундию, где как раз в изгнании был Ричард с королем Эдуардом. И Ричард нашел бы ее…

— Нет, не нашел бы, — Анна закрыла книгу. Эта история не могла быть примером. Провидение помогает влюбленным, только если они верны своей любви. Молва приписывала Ричарду грешки, а дыма без огня не бывает. Да и любил ли ее Ричард?

Анна вспомнила другую историю — о сэре Гавейне и леди Рагнелл. Именно поцелуй позволил рыцарю понять, кто же есть его настоящая любовь.

«Почему бы и нет…»

Анна засыпала почти счастливой. И следующий день был таким прекрасным. В саду с павлинами, под аркой с цветущими розами, совсем как на той картине из книги, Ричард обнял ее и притянул к себе для поцелуя. Анна в предвкушении закрыла глаза, а когда открыла, оказалось, что это был только сон. Она по-прежнему находилась в своей комнате одна. Хотя, нет, еще не успев отойти ото сна, Анна осознала, что рядом с нею кто-то есть.

— Исси? Это ты? — позвала Анна.

— Тише! — Джордж Кларенс прикрыл ей ладонью рот.

О, в намерения опекуна точно не входили наставительные беседы! Анна брыкалась и извивалась, била кулаками в грудь мужчины, но все усилия были бесполезны. Джордж распалялся все сильнее от ее сопротивления. Он рванул ворот тонкой ночной сорочки, разрывая ткань. Свободная рука герцога тут же легла на обнаженную грудь девушки, грубо поглаживая и лаская. Анна вывернулась так, чтобы ударить насильника коленом в пах, но получилось еще хуже. Джордж, разгадав маневр, перехватил ее ногу и теперь удобно для своих гадких и постыдных желаний находился между раздвинутых бедер подопечной. Анна притихла и замерла. Джордж поверил, что жертва смирилась с неизбежным. Он немного приподнялся, развязывая свободной рукой тесьму на подштанниках. Полузадушенная Анна понимала: у нее был только один шанс. Ладонь крепко обхватила основание подсвечника, стоявшего на прикроватном столике. Взмах…

Всей тяжестью Джордж рухнул на Анну, придавив ее к кровати. После всех усилий, которые она вложила в удар, ей с трудом удалось выбраться из-под тела мужчины. Она скатилась с кровати, упав на пол, не замечая боли, вскочила и бросилась прочь, даже ни разу не оглянувшись.

Как она оказалась на конюшне, Анна не помнила. Никто ее не остановил, словно часть замка вымерла. Она взнуздывала лошадь и понимала только одно: ей нужно оказаться как можно дальше отсюда.

— Стой!

От звука мужского голоса она дернулась как от удара. Конюх. Только конюх. Анна попятилась, пытаясь хоть как-то прикрыться разорванной сорочкой с пятнами крови.

— Не подходи. Я леди Анна Невилл.

Такие слова были слабой защитой, мужчина подходил ближе и ближе и говорил спокойно, ласково, как говорят с взволнованными лошадьми, когда хотят их успокоить.

— Не бойтесь, леди Энн. Я хочу вам помочь. Я — Джек Деббич. Я работал старшим конюхом в Миддлхейме. Вы совсем крошкой были. Помните? Помните Звездочку?

Звездочка. Конечно, Анна помнила своего пони. Даже, когда она начала свободно ездить на породистых норовистых конях, она все равно приходила навещать свою первую лошадку. «Иначе Звездочка скучает», — объясняла Анна. Какое это имело значение? То время ушло безвозвратно.

Беглянка незащищенной спиной почувствовала грубые деревянные доски стены. Дальше отступать было некуда. Все. Попалась. И в этот момент ее просто согнуло пополам в приступе неожиданного кашля. Почти такого же, как в церкви, когда она не могла ответить грязным сплетницам, но гораздо сильнее. Его уже не возможно было сдержать. Анна сползала по стене, опускаясь на колени, но была подхвачена сильными руками.

— Замерзли? Сейчас, — мужчина накинул на нее свою куртку. — Нехорошо вам тут находиться в таком виде.

Анну уносили неизвестно куда. Сопротивляться не было сил. После необъяснимого приступа кашля ее била дрожь. Принцесса Анна, дочь Ричарда Уорика «Делателя королей» позволила взять себя на руки простому конюху. Что будет дальше, ей было все равно. Анна уверила себя, что утро уже не наступит.

***

Анна сидела на полу у очага, завернутая в два грубых, но теплых одеяла так, что торчали только руки, сжимающие кружку с дешевым ароматным вином с травами, и нос. Это не мешало Анне время от времени отпивать из кружки приготовленный для нее напиток. Скорее доставляло неудобство то, что вино было слишком горячим, и она уже успела обжечь нёбо.

«Я убила герцога Кларенса», — заявила Анна, когда смогла говорить, отвечая на вполне разумные расспросы хозяев дома, что же такое произошло, и почему почти голая леди Анна в глухую ночь пыталась украсть лошадь.

Хозяевами домика были Джек и Мэри Деббич. Джек действительно был старшим конюхом в Миддлхейме, а Мэри была в то время горничной. «Сейчас я стара и не такая проворная. Поэтому меня и отправили на кухню», — посетовала женщина. Добрые люди не собирались выдавать «преступницу», но и оставаться здесь Анна не планировала. Ее точно будут разыскивать и могут заглянуть и сюда. Ухмылка судьбы — ее арестует сам Великий констебль Ричард Глостер. Бедных Джека и Мэри повесят без суда за пособничество, а ее ждет честь быть обезглавленной.

— Я должна уехать, — несмотря на выпитое вино, Анна рассуждала на удивление здраво.

— Но куда же? И как вы выберетесь? — всплеснула руками хозяйка.

— В аббатство Болье. К леди-матери. Если я расскажу правду и покаюсь, меня не выдадут, даже если вся армия Йорков будет штурмовать его стены. А как добраться? — Анна задумалась. Снова вспомнилась прекрасная Магелона. — Я доберусь туда, ряженая в монахиню!

— Есть мыслишка получше. — Хозяйка куда-то вышла, а через некоторое время появилась со сложенной стопкой одеждой. — Вы выглядели так славно, когда вас одевали мальчиком на Двенадцатую ночь, — объяснила Мэри недоумевающей Анне.

— Нехорошо это как-то. Грех… — пытался возразить Джек, но был выставлен за дверь «разведать обстановку в доме герцога».

Мэри ловко заколола волосы Анны, показала, как подвязать грудь так, чтобы она стала незаметна. Анна печально вздохнула. Можно было бы сказать, что эта предосторожность была излишней. Чтобы прятать грудь, она хотя бы должна выделяться, а этой частью тела Анна была недовольна: слишком маленькая. Так что, прячь не прячь — нет никакой разницы.

— Вот и хорошо, что я оставила одежду после Алана. Если вас остановят, представляйтесь Аланом Деббичем. Это сынок наш с Джеком. — Мэри зашила в капюшон плаща несколько монет. Анна вспомнила рыжего Алана. Именно он учил ее стрелять из лука.

— Кажется, Алан хотел стать элитным лучником при отце, — Анна пыталась рассмотреть себя новую в кадке воды.

— Он и стал.

Анна не заметила, что голос хозяйки стал тише, от хмельного вина, ей было весело.

— Вот и славно! Англия велика, но не настолько. Было бы забавно, если бы встретились два Алана.

— Не встретятся, — Мэри сказала это так тоскливо, что Анна обернулась. — Мой мальчик погиб при Барнете, так же как и наш славный граф Уорик. — Обе женщины замолчали, объединенные общим горем. — Вот и готово. — Мэри наконец-то подшила все вещи так, что они сидели на Анне, как специально на нее сшитые. Как раз вернулся и Джек Деббич с вестями, что пока все тихо. О побеге Анны еще никто не знал.

Лошадь была готова. Добрые Деббичи собрали Анне в дорогу сумку с едой и, как она ни пыталась отказаться, вручили мешочек с монетами. Беглянка искренне обняла своих спасителей.

— Вряд ли я выберусь когда-то из убежища, но я постараюсь вас отблагодарить. Еще я буду за вас молиться. И за Алана.
Анна пришпорила коня. Время не ждало. Рассвет уже брезжил на горизонте.
___________
• «Прекрасная Магелона» — французский рыцарский роман. Пьер, сын графа Прованского, прослышав о красоте Магелоны, дочери неаполитанского короля, отправляется в Италию, пленяет сердце принцессы и похищает ее. Случай их разлучает. Пьер попадает в плен к сарацинам, которые увозят его за море, ко двору султана, где он быстро становится его доверенным лицом. Магелона, одевшись паломницей, добирается до Прованса, где устраивает приют для недужных бедняков. Спустя много лет в этом приюте оказывается Пьер, больной и несчастный, не подозревая, что здесь он найдет Магелону.

• Гавейн и леди Рагнелл — герои Артурианского цикла рыцарских романов. Вынужденный выполнять обещание, данное королем Артуром, сэр Гавейн женится на уродливой старухе, спасшей короля. Старуха заставляет Гавейна поцеловать ее, после чего превращается в прекрасную девушку.

• Элитные лучники — лучники высшего класса, находящиеся на постоянной службе в войске крупного лорда.

@темы: ФБ, Роберт Льюис Стивенсон, Фанфики

---

В осаде

[natoth]

Название: В осаде
Автор: natoth
Канон: Сабатини "Одиссея капитана Блада"
Размер: драббл
Категория: джен, гет
Жанр: драма, приключения, АУ, пост-канон
Рейтинг: PG-13
Примечание: написано по заявке флэшмоба: Ибервиль - старость, Питер Блад -поцелуй
От автора: матчасть условна, время действия - примерно 1710-13 гг.


– Все-таки я удивлен, что ты продолжаешь возиться со мной даже после всего, что я тебе сделал, – произнес Филипп Ибервиль, наблюдая за тем, как Питер Блад осторожно выглядывает в узкую бойницу, прорезанную в толстых бревенчатых стенах дома, ставшего их последним укреплением в полуразрушенном форте.
– Тебе вредно много говорить, Фил, – ответил Блад негромко, не поворачиваясь к нему. В руках он сжимал длинный мушкет, а синие холодные глаза неотрывно следили за малейшими изменениями снаружи. – Рана снова может открыться, а у меня, благодаря твоим вероломным союзникам-индейцам, совершенно нет времени отвлекаться на уход за тобой.
– Не думаю, что ты сможешь использовать меня, как заложника, Питер, – француз не унимался. – Индейцы, что скрываются за частоколом этого форта, будут рады повесить на свой пояс и мой скальп.
– Ничего, им придется изрядно попотеть, чтобы добыть наши скальпы, – проворчал Блад.
– Никогда не сдаешься, а? Годы тебя совершенно не изменили… – Ибервиль засмеялся, но тут же поперхнулся и закашлялся, схватившись за грудь. – Вот черт!
– Полегче, Фил! Лучше заряди еще пару мушкетов. Ночь будет жаркой. Полагаю, они попытаются напасть, как только стемнеет.
– У нас не так много зарядов и пороха осталось, – прохрипел Ибервиль, неуклюже подтягивая к себе ружье и шомпол. – А для рукопашной нас слишком мало…
– Говори потише, а то дамы могут нас услышать, – оборвал его Блад, понизив голос.
– Неужели ты думаешь, что твоя жена не в курсе нашего положения? – фыркнул Ибервиль.
– Она в курсе и готова помогать в меру своих сил, – Блад услышал спокойный голос Арабеллы и оторвался от своего наблюдения за частоколом, чтобы посмотреть на нее. – Месье Ибервиль, вам и впрямь лучше поменьше двигаться и разговаривать. Дайте-ка шомпол и пороховницу. Я помогу вам зарядить ружье.
– О, мадам… – Ибервиль грустно улыбнулся, передавая ей оружие. – С вашим мужем бесполезно разговаривать на эту тему, но я все-таки хочу попросить у вас прощения…
– За что, Филипп? – удивленно приподняла брови Арабелла. Лицо ее немного побледнело и осунулось за те бессонные дни и ночи, проведенные в осаде, но карие глаза смотрели мягко и спокойно. – Если бы не вы, мы оказались бы среди тех несчастных, безжалостно вырезанных при нападении индейцев на форт Джонс…
– Если бы не я, мадам, вы бы вообще не оказались в этой дикой стране, – печально улыбнулся Ибервиль. – Я же помню, что говорил мне Питер, когда мы встретились с ним на Ямайке…
– Ты хочешь сказать, когда я в первый раз захватил тебя в плен за пиратство, – уточнил Блад, снова заняв свой пост.
Ибервиль поморщился.
– Ты так прямолинеен. Но я был тогда честным капером…
– И что же говорил мой муж? – Арабелла деликатно прервала начинающийся спор между ними.
– Он мечтал вернуться в Англию, как только сможет уйти в отставку с поста вице-губернатора Ямайки. Все уши мне прожужжал рассказами о цветущих садах Сомерсета и зеленых улочках в апреле. Возможно, вам следовало бы поехать туда, вместо того, чтобы поддаться на мои уговоры. Он бы снова открыл медицинскую практику в этом, как его там… Бриджуотере. И жил бы себе спокойно с женой и детьми, не опасаясь, что в дом ворвется орда одичалых индейцев…
Арабелла криво улыбнулась, забивая шомполом заряд в ствол ружья.
– О, я сомневаюсь, что мой муж умеет жить спокойно. По крайней мере, за двадцать лет он этому так и не научился. Ни на Ямайке, ни здесь.
– К тому же, я прибыл сюда, поддавшись не только твоим уговорам, Фил, – заметил Блад. – Лорд Уиллоугби умеет просить так, что отказать невозможно. Не успел я распрощаться с одним постом, он тут же подыскал мне другой. Потому что…
– «никто кроме вас с этим не справится», – он произнес последнюю фразу в один голос с Арабеллой.
– Да и что за жизнь была бы у меня в Бриджуотере? – продолжил Блад, проведя рукой по прикладу мушкета. – Бесконечные старушки с мигренями, печеночными коликами и подагрой. Брр!
– Да, пулевые ранения в грудь гораздо интереснее, – фыркнул Ибервиль, потирая бок. – Зато там никто бы не стрелял в тебя из-за каждого куста. И не приходилось бы гадать, дотянем ли до утра, придет ли помощь…
– Конечно, придет! – оборвал его Блад, выпрямившись. – Мой сын – парень ловкий и ответственный. Уверен, ему удалось прорваться через осаду и добраться до форта Харпер. Все, что нам надо – еще немного продержаться.
Он говорил, выразительно поглядывая на Арабеллу. И Ибервиль кивнул, поджав губы.
– Конечно, конечно. Как же иначе? Простите меня, мадам, за приступ малодушия. От этой ноющей раны я стал ворчливым брюзгой. Действительно, бывало и хуже. Вот, например, в 1696-м, помню, когда нас осадили эти ужасные и кровожадные ирокезы… но, пожалуй, не буду вспоминать об этом сейчас…
– Арабелла, думаю, тебе лучше пойти к остальным дамам и остаться с ними, – ровным голосом произнес Блад, поднимая мушкет и осторожно просовывая дуло в бойницу.
– Они идут? – Арабелла замерла, прижав руку к груди.
Ибервиль посерьезнел и притянул к себе мушкет. Еще раз проверил затворы на двух пистолетах, заткнутых за широкий пояс.
– Да, мадам, лучше вам укрыться, – сказал он. – Мы с вашим мужем прекрасно справлялись до этого.
– Пока вы не схлопотали пулю, месье Ибервиль! – строго перебила его Арабелла, а потом подошла ближе к Бладу и сказала, чуть понизив голос, почти шепотом: – Я хочу быть рядом, Питер. Ты же знаешь, что я могу быть вам полезной. И тебе меня не переспорить.
Блад хотел было яростно возразить, но, встретившись с ней взглядом, замер.
– Хорошо, – выдавил он хрипло. – Сейчас действительно нет времени для споров. Но, бога ради, Арабелла, держись подальше от бойниц, если начнется перестрелка… просто перезаряжай ружья и подавай их мне и месье Ибервилю. Ты обещаешь?
Она кивнула, тряхнув золотисто-каштановыми локонами. А потом, привстав на цыпочки, прижалась губами к его губам. Она хотела сделать это быстро, но Блад удержал ее, обхватив рукой за талию.
– Арабелла, любовь моя… – выдохнул он, на мгновение оторвавшись от ее губ.
Она провела рукой по его черным густым волосам, в которых появились серебристые пряди седины, и хотела ответить, но пронзительный вопль за стеной, сопровождающийся треском мушкетных выстрелов, заставил их отпрянуть друг от друга и схватиться за оружие…

@темы: Рафаэль Сабатини, Фанфики

---

[Дочь капитана Татаринова]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

И это все о нем:)

[Nunziata]

Снова Питер Блад и его бригантина фрегат

@темы: Рафаэль Сабатини, Фанвидео

---

И еще один момент, косвенно касающийся ОКБ

[Nunziata]

Думаю, что читавшие роман запомнили бой капитана Блада против двух испанских галеонов, на одном из которых был дон Мигель (и Арабелла с лордом Уэйдом)
Дерзкий маневр и блестящая победа!
В глубинах инета я нашла описание уже реального боя брига "Меркурий" против двух больших турецких кораблей. Потом, уже в вики прочитала подробное описание хорологии боя и причинах победы, что на мой взгляд, ничуть не уменьшает мужество русских моряков.
В половине третьего пополудни турки приблизились на расстояние выстрела, и их снаряды стали попадать в паруса и такелаж «Меркурия», а один попал в вёсла, выбив гребцов с банок. В это время Казарский сидел на юте и не разрешая стрелять, чтобы не тратить напрасно заряды. Это вызвало замешательство команды. Казарский, видя это, сказал матросам ободряющие слова: «Что вы, ребята? Ничего, пускай пугают — они везут нам Георгия…» Затем капитан приказал открыть ретирадные порты и сам, вместе с другими офицерами, чтобы не убирать вёсла и не отвлекать матросов от работы, открыл огонь из ретирадного орудия.
Первым атаковал трёхдечный «Селимие», имевший 110 пушек. Турецкий корабль попытался зайти в корму брига, чтобы произвести продольный залп. Лишь тогда Казарский пробил боевую тревогу и «Меркурий», уклонившись от первого залпа, сам дал полный залп правым бортом по противнику.
Через несколько минут к левому борту «Меркурия» подошел двухдечный «Реал-бей», и русский бриг оказался зажатым между двумя вражескими кораблями. Тогда с «Селимие» закричали по-русски: «Сдавайся, убирай паруса!». В ответ на это на бриге закричали «ура» и открыли огонь из всех орудий и ружей. В результате туркам пришлось убрать с марсов и реев уже готовые абордажные команды. Помимо ядер в бриг летели книппели и брандскугели. Тем не менее, мачты оставались невредимыми и «Меркурий» сохранял подвижность. Из-за обстрела на бриге трижды возникали пожары, которые, однако, быстро ликвидировались матросами.
В начале шестого часа удачными выстрелами канонира Ивана Лисенко удалось повредить ватер-штаг и бейфут грот-марса-рея «Селимие», после чего его марсель и брамсель заполоскали и повисли. Благодаря этому попаданию корабль неприятеля немного отстал и привёлся к ветру для ремонта. Тем не менее вслед «Меркурию» был дан полный залп, сбивший со станка одну из пушек.
Около шести часов было нанесено серьёзное повреждение и второму неприятельскому кораблю, «Реал-бею» — «Меркурию» удалось перебить его фор-брам-рей и нок фор-марса-рея, который, падая, увлёк за собой лисели. Упав, лисели закрыли порты носовых пушек, а свёртывание марселя лишило корабль возможности маневрировать. «Реал-бей» привёлся в бейдевинд и лёг в дрейф.
«Меркурий», получивший очень серьёзные повреждения и потеряв 10 из 115 человек экипажа убитыми и ранеными, около 17 часов следующего дня присоединился к флоту, вышедшему из Сизополя.

При численном сравнении военной мощи турецких кораблей и русского брига — 184 орудия против 20, даже не считая разницу калибров — победа «Меркурия» представляется совершенно невозможной, тем не менее при детальном анализе условий боя можно сделать вывод о том, что победа брига не является невероятным событием. По сравнению с турецкими кораблями, учитывая условия боя, «Меркурий» имел следующие преимущества:
Каждый из турецких кораблей мог стрелять только одним бортом, в то время как «Меркурий», имея противника по оба борта, мог использовать все имеющиеся орудия. Кроме того, при ближнем бою турецкие корабли не могли использовать погонные и ретирадные пушки, которых на каждом корабле было, вероятно, около десяти штук.
Карронады, бывшие на вооружении у брига, были эффективны в ближнем бою, а имея меньшие размеры, позволяли стрелять в более высоком темпе из-за относительной простоты перезарядки.
В течение всего боя турецкие корабли не могли занять траверзного положения относительно «Меркурия» как благодаря грамотному маневрированию брига, так и по причине малой дистанции — во избежание попадания ядер одного турецкого корабля в другой.
При нахождении близко, но немного позади «Меркурия» корабли, учитывая их обводы, могли прицельно стрелять только из восьми-десяти носовых пушек, поскольку в бортовых амбразурах пушки могут поворачиваться не более, чем на 15 градусов, в то время, как короткие карронады «Меркурия» имели большие возможности для прицеливания и могли вести огонь по рангоуту и такелажу противника. Таким образом, практически в течение всего боя, за исключением двух эпизодов, соотношение действующих стволов составляло 16—20 у турок против 18 у русских.
При близкой дистанции боя турецкие корабли могли попадать в более низкий борт «Меркурия» только выстрелами с нижних деков.

Вот

тут

flot.com/history/events/mercurydeed.htm лежит другая статья, где есть информация также о капитане Казарском. Сам ресурс достаточно интересен.

@темы: Мореплавание, Обзоры, Сторонние ресурсы, История

---

Записки Генри Питмена, врача герцога Монмута

[natoth]

Дорогие товарищи, что я нашел, блуждая по просторам тырнета! Записки Генри Питмена, того самого врача герцога Монмута, который послужил прототипом для капитана Блада.
Читать, конечно, придется онлайн и по-английски, но это даже и к лучшему. Если кто знает, есть ли русский перевод (все-таки книга была известная), тоже кидайте ссылки на рыбные места!

ссылка почитать те самые записки

@темы: Рафаэль Сабатини, Матчасть, Сторонние ресурсы, История, Книги

---

[Stella Lontana]

Благодаря микумари найдена отличная подборка портретов с девиантарта, похожих на персонажей "Наследника"

27.10.2012 в 17:23

Пишет  Alassien:

Поскольку готовых картинок к "Наследнику из Калькутты" крайне мало, занимаюсь приспособленчеством.

Итак, Ричард Томпсон:



Эллен Райленд:



Изабелла:



Встреча Фреда и Эми на "Орионе":



Капитан Бернардито:

От себя скажу, что это гениально! Я теперь еще больше хочу найти всех остальных.
Про Ричарда Томпсона и Элен Райленд вы можете почитать здесь, про Изабеллу - здесь, про Бернардито - здесь и . здесь. Ну, Фред и Эмили у нас глагерои, поэтому в фанфиках они присутствуют почти во всех, но невнятно и где-то на фоне.

@темы: Фанарт, Роберт Штильмарк

---

"Подзорная труба"

[natoth]

Название: "Подзорная труба"
Автор:  natoth
Бета: нет
Канон: Р.Л. Стивенсон «Остров сокровищ»
Персонажи: Сильвер, Черная Нэн
Размер: драббл, 996 слов
Рейтинг: G
Категория: джен, чуток гета
Жанр: зарисовка
Краткое содержание: Написано по заявке-флэшмобу:
«Дом: Я напишу, как наши персонажи живут вместе » Персонаж: Джон Сильвер
От автора: мой самый первый фанфик по ОС...

"Подзорная труба"

Черная Нэн облокотилась о стойку и еще раз оглядела свою таверну. В этот вечерний час зал был полон посетителей, и прислуга сновала туда-сюда с подносами, заставленными посудой и кружками. Что ни говори, место было выбрано удачное, и заведение никогда не пустовало, с самых первых дней, три года назад, когда они с мужем прибыли в Бристоль.
Многое случилось за это время, но Джон всегда умел договариваться с людьми, так что из обшарпанного и грязного притона им удалось сделать вполне приличную таверну, приносящую достойный доход.
В первый год Нэн беспокоилась из-за некоторых посетителей, старых приятелей Джона по морскому разбою. Этот негодяй, Черный Пес, являлся к ним чуть ли не каждый месяц, и Джон ставил ему ром, а денег никогда не брал. А еще год спустя на пороге появился Слепой Пью. И выглядел он так ужасно, что их вышибала Бен сперва хотел его прогнать, приняв за попрошайку. Впрочем, Пью и был попрошайкой, голодным и оборванным. Сильвер пустил его, хоть и с черного хода, и позвал ее, приказав принести еды с кухни.
Нэн сильно не по душе пришелся такой поворот, но она сделала то, что он сказал, ибо знала, что Сильверу лучше не перечить. Но про себя подумала, что слишком уж ее муж добр ко всякой швали. Ведь тот же Пью совершенно не вспоминал о них, пока у него водились деньги.
На второй год Пью и Черный Пес перестали им докучать, и Нэнси начала думать, что жизнь потихонечку налаживается. Сильверу, казалось, нравилось его новое дело, и он посвящал работе в таверне все свободное время и силы. Он лично встречал каждого нового посетителя, развлекал гостей веселыми шутками и историями про морские странствия. Для каждого находил приветливое слово, и ни один клиент не мог пожаловаться, что в «Подзорной трубе» с ним обошлись грубо или неучтиво.
А уж она заботилась о том, чтобы на кухне всегда была разнообразная еда, а в погребах – хорошая выпивка на любой вкус, благо достать ее в Бристоле было несложно, особенно если знать нужные места.
Что ни говори, хорошая это была идея – открыть свою таверну, – и Черная Нэн не уставала благодарить Господа за это каждый раз, когда ходила в церковь. Даже пресловутый зов моря, который был так опасен для всех моряков, вроде бы не беспокоил ее мужа. Да, он осел на суше, «бросил якорь», как говорили матросы, но «Подзорная труба» находилась совсем близко от порта, и посетители ее были, в основном, моряками, так что Сильвер каждый вечер проводил среди привычной ему компании. А его увечье здесь совершенно не было помехой. Скорее наоборот, Сильвер превратил это в еще одну колоритную особенность своего заведения.
Черная Нэн довольно разглядывала красные занавески на окнах, которые сшила собственноручно. Потом, посмотрев на столы, напомнила себе о том, что пора бы их заменить на новые, с менее изрезанными столешницами. И решила вечером, когда супруг вернется из прогулки в порт, поговорить с ним о том, что не помешает им чуток расширить территорию таверны. Прикупить еще участок земли неподалеку. И расположить на нем пристройку. Возможно, даже конюшню. Если при таверне будет конюшня с гостиницей, то посетителей станет еще больше.
Конечно, это большие деньги, но они быстро окупятся. Наверняка эта идея придется Джону по душе.
Мысли об этом так взволновали воображение Черной Нэн, что она не могла найти покоя и направилась на кухню, чтобы лично проверить, как готовится жаркое.

Сильвер вернулся очень поздно и был заметно возбужден. Лицо его раскраснелось, а голос был более громок, чем обычно.
– Ну, старуха, Господь услышал мои молитвы! – окликнул он ее, входя в небольшую комнату за стойкой бара, служившую кабинетом. Нэн замерла, вглядываясь в его широкое лицо.
– Что случилось? – осторожно спросила она, чувствуя, как неприятно екнуло в груди сердце.
– Сколько веревочке не виться, а конец один, – весело ответил Сильвер, вытирая пот со лба. – Допрыгался наш славный Билли. Допрыгался, как я и предсказывал. И терпение мое принесло свои плоды, Нэн. Сокровище само плывет нам в руки, осталось только взять его…
И он многозначительно подмигнул ей.
Черная Нэн почувствовала, что пол под ногами начал раскачиваться, как корабельная палуба. А Сильвер продолжал гудеть, посмеиваясь, вот только слова его долетали до нее как морской прибой, отрывками.
– … буду на этой шхуне коком, вот такие дела. Надо будет кликнуть всех наших ребят, раз уж я обещался сквайру найти матросов, хе-хе…
Он говорил и говорил, перебирая имена и размышляя, кого стоит брать в это плавание, а кого нет. А потом опомнился и поднял глаза на Нэн.
– Ты что это такая тихая? Неужели не рада?
– А… как же наша таверна? – пробормотала она, стараясь справиться с дрожью в голосе.
– Ты присмотришь за ней, пока я в отлучке, – ответил Сильвер. А потом наклонился к ней поближе и добавил: – Недельки через две после того, как отплывет «Испаньола», к тебе подойдет мой агент, и ты продашь ему «Подзорную трубу»…
– Но, Джон! – охнула Нэн, всплеснув руками.
– Продашь и таверну, и наш земельный участок, и не бойся, тебе предложат хорошую цену, – неумолимо продолжил Сильвер. – А потом выждешь еще пару недель и пойдешь в банк, чтобы закрыть некоторые мои счета. Я научу тебя, как это сделать...
– Джон… – взмолилась Нэн, впадая в настоящее отчаяние при мысли о том, что придется такое процветающее дело закрывать и снова сниматься с места.
– Не хнычь, старуха, и доверься мне, – Сильвер продолжал широко улыбаться и положил ей на плечо тяжелую ладонь. – Ты же знаешь, что у меня на подобные вещи нюх! А когда вернусь из плавания, дай Бог, с хороших барышом, тогда заживем еще лучше прежнего!
– Но ты же говорил, что в море больше никогда… – пробормотала Черная Нэн, устало глядя на него. – Ты же обещал…
– Это – в последний раз, старуха, – торжественно заявил Джон Сильвер, хлопнув себя по ляжке. – Да и сама посуди, если дело выгорит, нам с тобой никакая таверна уже и не понадобится. У нас будет столько денег, что хватит даже на место в парламенте.
– Скажешь тоже… – отмахнулась Черная Нэн, но на ее толстых губах появилась улыбка.
– И будем с тобой разъезжать в карете с бархатными сидениями, а есть – из серебряных тарелок, – продолжал Сильвер.
– И бросать серебряные монетки нищим, – фыркнула она, качая головой.
– Можно и так, – кивнул он. – В разумных пределах, конечно. А теперь дуй-ка в погреб за вином! Надо отметить нашу удачу!

@темы: Роберт Льюис Стивенсон, Фанфики

---

КАК РОССИЯ ОТКРЫВАЛА АМЕРИКУ

[Дейдре]

Лекторий географического общества опять обещает интересное: КАК РОССИЯ ОТКРЫВАЛА АМЕРИКУ. 3 апреля 2014 г. - 18:30

По Латинской Америке путешествовали знаменитые российские географы - Ф.П. Литке, Ф.П. Врангель, О.Е. Коцебу, Г.И. Лангсдорф, А.И. Воейков, Н.И. Вавилов, Н.Н. Миклухо-Маклай и другие. Пребывание отечественных исследователей в этом регионе освещалось мало, многие сведения утеряны. Между тем их вклад в изучение Южной и Центральной Америки, а также Мексики значителен.

Данный регион служил для российских исследователей не только местом, где отправляющиеся к берегам Русской Америки или совершающие кругосветное плавание суда ремонтировались и пополняли запасы провизии. Сведения научного характера были необходимы для подтверждения теорий планетарного масштаба. Вероятно, ещё важнее было геополитическое изучение региона - ведь в начале XIX века Российская империя всерьёз задумалась о расширении своего влияния в мире.

На лекции вы узнаете о том, как Н.Н. Миклухо-Маклай измерял у берегов Южной Америки температуру океанской воды, опровергая распространённую в то время теорию об отсутствии её изменения с глубиной, и как Г.И. Лангсдорф собрал не имеющий себе равных гербарий тропической флоры и превратил своё имение Мандиока под Рио-де-Жанейро в «опытную модель» европейского поселения...

Здесь можно еще почитать и зарегистрироваться. Желает ли кто-нибудь присоединиться?

@темы: Матчасть, Мир вокруг нас, История, Путешествия, География, Реклама

---

[Quiterie]

В процессе агитации за "Остров Сокровищ" нашла вот такую милоту:

@темы: Роберт Льюис Стивенсон, Фанвидео

---

Морские песни шанти

[natoth]

Раз уж мы вспомнили о шанти, то публикую здесь эту прекрасную статью-перевод. Оригинальный пост можно посмотреть здесь.



Слово "шанти" происходит, видимо, от французского "chanter" - петь.
В оригинале шанти пелись с сильным ударением на слове или слоге во время того, как моряки исполняли свою работу. Для определенных операций на море сформировались шанти определенного ритма, например - для поднятия якоря (что делалось путем хождения вокруг якорного ворота - кабестана), травления или выбирания канатов и т.д. Большая часть песен предполагала солиста-запевалу и ответ хором. Запевала пел куплет, а остальные подхватывали припев. Слова припева обычно совпадали с рывком или толчком. Шанти служили для отвлечения внимания и для синхронизации работы. Также в них моряки могли выразить свое мнение по тому или иному поводу в той форме, которая не повлечет наказания со стороны начальства.
Золотой век шанти – время парусных кораблей.

Заслушать песенку:




Виды шанти:

Кэпстэн шанти: кабестан (capstan) - похожий на гриб предмет с отверстиями в верхней части. Моряки вставляли брусья в отверстия и вращали кабестан, шагая вокруг него, чтобы поднять якорь. Такие шанти обычно имеют ровный четкий ритм и повествовательный текст, потому что поднятие якоря могло длиться очень долго(иногда несколько часов). Ударения на слова совпадали с шагами по палубе. Отсюда пошла поговорка:"stamp and go chanties", то есть «ритмично идти и петь шанти».



Халлиард шанти: такие шанти пелись на поднятие или спуск парусов. Паруса, висящие на деревянных поперечных перекладинах (реях) назывались yard. Состоящие из дерева и ткани, паруса могли весить от 1000 до 2500 фунтов. Чтобы корабль мог выйти в море, кому-то из экипажа необходимо было взобраться по такелажу наверх и освободить паруса. На палубе команда держала веревку, называющуюся фал (halyard, от haul + yard, поднимать + парус).Во время куплета команда отдыхала, и тянула во время припева. В зависимости от веса паруса команда могла делать от одного (при тяжелой работе) до трех (при более легкой) рывков на припев.


Шанти короткого рывка: Очень трудные задания подразумевали, что команда должна делать меньше рывков. Такие шанти пелись при исполнении таких заданий, как подборка парусов или установка топа мачты.


Брашпильные и помповые шанти: брашпиль тоже применяется для подъема якоря. Моряки должны были качать рукоятки брашпиля вниз и вверх, заставляя тем самым барабан брашпиля вращаться и наматывать якорную цепь. Помпы применялись в самой нижней части корабля - трюме, чтобы откачивать оттуда воду. Деревянные корабли текли, но воду можно было успеть откачать. Существовало несколько типов помп, благодаря чему существуют шанти различного ритма.


Церемониальные шанти или баковые песни: подобные песни пелись, когда команда отдыхала (что случалось нечасто). В них обычно рассказывалось об известных битвах, любви или тоске по дому. Церемониальные шанти пелись во время праздников, таких, например, как отдание долга кораблю при пересечении экватора.



Ниже приводится очень красивый очерк о шанти английского поэта и моряка Джона Мэйзфилда. Поскольку я не являюсь специалистом и знатоком терминологии парусного флота 19го века, некоторые слова в тексте оставлены без перевода. Если среди читателей найдутся таковые - их знания и дополнения с радостью принимаются).



Песни моря. Джон Мэйзфилд. 1906


Морские песни, которые в ходу на торговых кораблях, бывают двух видов. Первый – это рабочие песни или шанти, которые поются для облегчения выполнения определенных заданий. Также есть морские баллады или моряцкие народные песни, которые поются в море во время второй полувахты, в порту ночью, после ужина. На суше, где нет таких условий, ничего похожего на эти песни не существует. В море, где в них всегда есть необходимость, морские песни бывают всех национальностей, но думается, что наиболее часто они встречаются на американских, а реже всего на французских кораблях. Самую красивую шанти, которую я когда либо слышал, пела норвежская команда. Также я слышал две весьма красивых греческих шанти, и, говорят, что у русских есть, по крайней мере, одна, такая же красивая, как и наши. Но в этой статье я ограничусь теми, что поются на борту торговых кораблей этих (Британских) островов.

Слово шанти применяется к таким песням и куплетам, под которые моряк работает в разных случаях, во время тяжелой нагрузки или торжественных мероприятий. Существует несколько видов шанти для отдельных видов морских работ. Существуют якорные или кэпстэн шанти, которые поют, когда руки толкают брус кабестана, выбирая якорь или при верповке, или при подъеме тяжелых парусов. Существуют халлиард (фаловые) – шанти, которые поются при подъеме топселя или брам-стеньги с помощью механизма или силы рук. Есть парусные, галсовые и булинь-шанти, которые поют, когда поднимают паруса на корме (sheets are being hauled aft), или лавируют (tacks boarded), или булинь натягивается (bowlines tautened). Существуют помповые шанти, которые сейчас, к счастью, редко доводится слышать, потому что металлические корабли не текут. Есть бегущий куплет, который поётся в тех редких случаях, когда команда бежит вдоль по палубе с канатом в руках at which they are hauling. И, наконец, существует фоксл грэйс (Fo'c's'le Grace - молитва носового кубрика) или Благодарение Головы Пирса (Pier Head Thanksgiving), которое поют над солониной за обедом.
Из этих пяти разновидностей чаще всего можно услышать якорные, халлиард и парусные шанти, состоящие из соло партии, которую поёт запевала, и припева, который поют остальные члены вахты. Пятый вид - бегущий куплет, поётся всеми сразу, но, несомненно, что раньше он также делился на сольную и хоровую части. Последняя разновидность (Fo'c's'le Grace) поется «первосвященником кубрика» - каким-нибудь старым моряком, которому не по душе корабельная еда. Все остальные присоединяются в конце, провозглашая «Аминь». При пении помповых шанти используются слова из халлиард шанти, и также присутствует разделение на соло и хор.

Якорные или кэпстэн шанти – наиболее красивый вид шанти из всех что есть. Обычно песня начинается с одной строчки, которую поёт солист или шантимэн, и продолжается коротким припевом. Команда, крутящая кабестан, подхватывает припев до того, как солист прекратил петь свою строку. Прежде, чем кончится припев, солист начинает свою строчку. Так как каждая сольная строка повторяется,по крайней мере, дважды, то присутствует место для импровизации. Когда сольная часть пропета, то снова вступает команда с припевом,более длинным и динамичным, в конце которого опять вступает солист. Таким образом, получается, что в песне есть сольная строчка, потом короткий припев, повторение соло и более длинный припев. Солист - неизменно человек, авторитетный в команде. Начальник вахты, если он музыкален и имеет хороший голос, может иногда начать шанти, но все-таки чаще шантимэн – это один из опытных моряков, сильный человек, лидер полубака. Если молодой или слабый моряк осмелится запеть песню, то часто остальные отказываются её подхватить, пока авторитетный голос не заставит юнца замолчать.

Моряки редко работают за кабестаном, разве что если входят в порт или уходят из порта, или если случается работа большей, чем обычно, сложности. В море, после плохой погоды, когда ярко светит солнце, быстро бегут облака и набегающее зеленое море сверкает, вдруг оказывается, что топсель вдруг стал слишком для моряков тяжел. Паруса висят на реях, полощутся и хлопают, снасти колышутся и стукают, зеленое море вздымается и бежит, as the watch tallies on to the halliards. Палуба мокра и скользка, а водяная пыль, словно белый огонь, всё летит над поручнями. Лебедки отпущены (the turns are cast off) и руки начинают раскачиваться на канате.
«Ну, толкай его, ребята!»- кричит начальник вахты или боцман,
«Оу, Джю», «Ну, подымем-ка!», - однако парус не сдвигается с места, - наверное, лед намерз в блоках, или люди слишком устали. Фалы заводятся на палубный кабестан и вставляются брусья. Один из моряков хватает конец фала и готовится выбирать слабину.
«Поднимаем!»,- кричит начальник.
«Поднимаем. Поднимаем и стопорим».
Команда с усердием тянет. Маленькие железные собачки, специальные стопоры, которые не дают кабестану вращаться назад, начинают щелкать и грохотать, проходя зубцы шестерни. Канат скрипит и стонет от напряжения, парус на рее начинает медленно ползти вверх по мачте.
«Ну-ка начните песню кто-нибудь», - говорит начальник, «тянете, как немые».
Тогда кто-то из тянущих заводит кэпстэн шанти, а остальные подхватывают. Работа идет веселее, парус взлетает к верхушке мачты за несколько минут,и вахта уже жалеет, что брусья вынуты из кабестана.
Есть много кэпстэн шанти, и многие из них очень красивы. Текст их обычно бессмысленный или хуже. С точки зрения литературного достоинства кому–то они могут вовсе не понравиться. Но мелодия их часто очень красива. Одна из самых лучших и популярных кэпстэн шанти называется «Севастополь». Слова ее, по сравнению с другими, еще ничего. Мелодия задорна и энергична. Поётся она немного быстрее, чем большинство кэпстэн шанти.

 
     Шантимэн:                    The Crimee war is over now. 
    Моряки:                      Sebastopol is taken.
    Шантимэн:                    The Crimee war is over now.
    Моряки:                      Sebastopol is taken.
                            
                                   So sing, Cheer, boys, cheer,
                                   Sebastopol is taken:
                                   And sing, Cheer, boys, cheer
                                   Old England gained the day.

   Шантимэн:                        The Rooshans they was put to fly
   Моряки:                          Sebastopol is taken.
   Шантимэн:                        The Rooshans they was put to fly.
   Моряки:                          Sebastopol is taken.

Еще одна красивая кэпстэн шанти - "The Maid of Amsterdam". Текст, который поет запевала, вряд ли стоит цитировать. Мелодия этой шанти очень хороша, но мне говорили, что она явно более позднего происхождения, чем слова.

 Шантимэн:         In Amsterdam there dwelt a maid.
    Моряки:           Mark well what I do say.
    Шантимэн:        In Amsterdam there dwelt a maid,
                             In Amsterdam there dwelt a maid.
    Моряки:           And I'll go no more a-roving
                             With you, fair maid.
                             A-roving, a-roving,
                             Since roving's been my ru-i-n,
                             I'll go no more a-roving
                             With you, fair maid.

Никакие другие шанти не поются с таким воодушевлением и охотой, как те, под которые команда выбирает якорь, уходя из порта домой. Когда люки все задраены и закрыты просмоленной парусиной, когда паруса туги и полощется поднятый флаг пароходства, вымпел, как алый поток реет за кормой… - тогда моряки поют лучше всего. Во многих портах принято отдавать песней салют кораблю, который уходит домой.Каждый корабль, стоящий в порту, посылает одного или двух человек, которые помогают уходящему кораблю сняться с якоря и поставить паруса. Когда якорь занимает свое место, каждый корабль по очереди салютует снявшемуся с якоря чем-то вроде морского прощания и пожелания God-speed, хорошей (Божественной) скорости. Уходящий корабль отвечает одиночным салютом каждому салютующему. Очень хорошо в такой момент стоять у кабестана, впереди бака и быть одним из поющих. Звук салюта летит над водой. Вид стольких корабельных команд, стоящих вдоль ограждения, кричащих и машущих шапками бодрит и радует. Если в такое время one is aloft, loosing the casting sails,можно заметить странную вещь. Все басовые голоса, кажется, собрались за одним брусом кабестана, и остальные голоса тоже группируются так же; эффект от этого, когда моряки идут вокруг кабестана, очень интересный. Помню один барк, уходивший домой из одного из западных портов. Я был на борту, что-то делал, не помню что, прямо под передними парусами, и эффект этих отдельных голосов, отчетливо раздававшихся рядом и уплывавших, сменяющихся и угасающих странно завораживал. Завораживал их размеренный ритм, и завораживала мелодия. Как будто смотришь на прекрасный танец, в котором танцоры поют во время своего медленного движения.Песня, которую пели моряки, была старой известной печальной шанти "Rio Grande". Певшаяся солнечным утром, под холмами под звук прибоя и салютующих моряков, эта грустная баллада, казалось, приобретала величественность высокой поэзии. Ее вспоминали, как исключительно прекрасное произведение, приобщиться к которому – большая честь и удача.

 
  Шантимэн:       Where are you going, my pretty maid?
     Моряки:         Oh, away to Rio.
     Шантимэн:       Where are you going, my pretty maid?
     Моряки:         Oh, we're bound to the Rio Grande 

     Припев:          Oh, away to Rio,
                             Oh away to Rio;
                             Oh fare you well, my bonny young girl,
                             For we're bound to the Rio Grande

    Шантимэн:        Have you a sweetheart, my pretty maid?
    Моряки:          Oh, away to Rio.
    Шантимэн:        Have you a sweetheart, my pretty maid?
    Моряки:          Oh, we're bound to the Rio Grande Oh, away to Rio, etc.

Халлиард шанти, как и кэпстэн шанти, все имеют повторяющуюся соло часть, за которой идет припев. В кэпстэн шанти второй припев обычно длиннее, чем первый. В халлиард шанти оба припева одинаковой длины. Эти шанти можно услышать гораздо чаще, чем какие-либо другие, потому что работа, для которой они подходят, случается весьма часто. Есть пословица, в которой говорится, что "одна песня может заменить десятерых человек". Странно, как это песня может давать такой впечатляющий результат, но никто из тех, кто когда-нибудь был в море, не может отрицать, что она вдохновляет и помогает делать такую работу, которая, казалось бы, за пределами человеческих сил. День за днем, в холоде Мыса Горн, на мокрой палубе, посреди вздымающегося к мрачному небу моря уставшие люди собираются у фалов, чтобы поднять паруса после шторма. Натягиваются заледеневшие веревки, паруса хлопают наверху, и под стук рей и полоскание парусов начинается монотонное пение. Команда тяжело подается назад, но рею как будто заело и бейфут не идет вверх ни на дюйм. Потом какой-то старик, в сверкающей от воды робе, жуя табак, начинает выкрикивать свою бессмыслицу:

"A long, long time, and a long time ago."

Скорее всего, что его первый выкрик никто не подхватит, и он его повторит. Потом команда включится с припевом. …Как будто новая жизнь вливается в них. Каждый вкладывает новую силу в свой рывок. Большая желтая рея с парусом на ней ползет, стукаясь, вверх по мачте. Воистину, в каждого моряка как будто проник дух песни.

 

  Шантимэн       A long, long time, and a long time ago.
      Моряки          To me way hay Oh-hi-o.
     Шантимэн:      A long, long time, and a long time ago.
      Моряки:          A long time ago.
     Шантимэн:      A smart Yankee packet lay out in the bay.
      Моряки:          To me way hay Oh-hi-o.
     Шантимэн:      A smart Yankee packet lay out in the bay.
      Моряки:          A long time ago.
     Шантимэн:      A-waiting for a fair wind to get under way.
      Моряки:          To me way hay Oh-hi-o.
     Шантимэн:      A-waiting for a fair wind to get under way.
      Моряки:          A long time ago.
     Шантимэн:      With all her poor sailors all sick and all sore.
      Моряки:          To me way hay Oh-hi-o.
     Шантимэн:      With all her poor sailors all sick and all sore.
      Моряки:          A long time ago.
     Шантимэн:      For they'd drunk all their whisky, and could get no more. 

И т.д.

Моряки делают рывок на те слова припева, что выделены курсивом.

Примерно 10 лет назад это был самый популярный вид шанти, но мода меняется и, скорее всего, они уже уступили место другим. В моряцком репертуаре много шанти, которые услышишь не часто. Люди устают от старых слов и музыки и работают под них уже с неохотой. Хорошо известная "Whisky, Johnny," от частого употребления всем надоела. Старые песни уходят, а на их место приходят новые, или так тоже может быть, старые песни снова приобретают популярность. Я знал голландского моряка, который проводил свое свободное время, сочиняя шанти. Одна, наполовину законченная, была предметом его особой гордости. С тех пор, как я его знал, он, может быть, ее довел до ума и это может быть всем теперь известная "From Callao to Rio, by the west." Это не в полном смысле шанти, но очень интересная мелодия. Вот она:

  Шантимэн:       Oho, why don't you blow?
     Припев              A, ha, come roll him over.
     Шантимэн:       Oho, why don't you blow?
     Припев              A, ha, come roll him over. 

"Whisky, Johnny," – одна из самых известных шанти и заслуживает упоминания в этой статье. Впервые я услышал ее в Бристольском Канале, недалеко от Булл Пойнта, неподалеку мигал маяк Shutter Light. Я брёл по шкафуту, ужасно мучаясь от морской болезни, неся приказ напарнику. Он с другими ставил передний топсель, и один очень пьяный моряк солировал.

 
Шантимэн:      Oh, whisky is the life of man!
    Моряки:           Whisky! Johnny!
   Шантимэн:      Oh, whisky is the life of man!
    Моряки:           Whisky for my Johnny.
   Шантимэн:      I drink it out of an old tin can.
    Моряки:           Whisky ! Johnny !
   Шантимэн:      I drink it out of an old tin can.
    Моряки:           Whisky for my Johnny.

В песне поется о достоинствах виски и его воздействии на поющего и его родственников. Затем в песне рассказывается про рыбака, трех живых лобстеров и леди, но слова вряд ли стоит здесь приводить, есть еще другие причины, по которым их не стоит печатать. Еще одна отличная халлиард шанти, популярная среди моряков - "Blow, Bullies, Blow." Хороший шантимен, когда поет эту песню, часто ухитряется сострить в адрес офицеров корабля, языком настолько прямым, насколько возможно. Если того или кого-то из команды не любят, то куплет поется с большим удовольствием so that it may reach aft, amid the jeers of the singers.

 
 Шантимэн:      There's a Black Ball barque a-coming down the river.
      Моряки:         Blow, bullies, blow.
     Шантимэн:      There's a Black Ball barque a-coming down the river.
      Моряки:         Blow, my bully boys, blow.
     Шантимэн:      And who do you think is captain of her?

        Припев как и раньше

 Шантимэн:       Why, little .... the ....
      Моряки:         Blow, my bully boys, blow.

Все вышеупомянутые шанти поются в быстром темпе, так что работа может быть сделана быстро. Существует, однако, одна меланхоличная песня, которая никогда не поется в торжественные моменты, темп которой медленный. Я слышал ее один раз у Мыса Горн, мрачным утром,когда промокшая вахта поднимала грот-марсель. Уже неделю дул сильный ветер, но, в конце концов, он прекратился, и мы ставили паруса. По морю шли тяжелые волны. Было так холодно, что в воде, попадавшей на палубу, была ледяная каша. Это был типичный день у Мыса Горн, угрюмый и мрачный. Вот в этих условиях я впервые и услышал эту песню. Мне всегда казалось, что она хорошо передает, в своей меланхолической, нервной мелодии серое море, с его мрачными птицами, ветром в снастях и уставшими моряками, тянущими фал.

 

 Шантимэн:      They call me Hanging Johnny.
      Моряки:         Away-i-oh.
    Шантимэн:      They call me Hanging Johnny.
      Моряки:         So hang, boys, hang.
    Шантимэн:      First I hung my mother.
      Моряки:         Away-i-oh.
    Шантимэн:      First I hung my mother.
       Моряки:        So hang, boys, hang.

Парусные, галсовые и булинь шанти вероятно, можно услышать гораздо реже, чем два вышеупомянутых вида. Обычно это небыстрые песни, не отличающиеся большой красотой. Самая известная песня этого типа - очень старая. Ее можно было услышать на кораблях в Дувре еще во время царствования Генриха VIIIго. И она может быть еще несколькими веками старше.

 
Шантимэн:      Haul on the bowline, early in the morning.
    Моряки:         Haul on the bowline, the bowline haul.
   Шантимэн:      Haul on the bowline, the kettle is a-boiling.
    Моряки:         Haul on the bowline, the bowline haul.
   Шантимэн:      Haul on the bowline, the fore and main-top bowline.
    Моряки:         Haul on the bowline, the bowline haul

Еще одна замечательная песня этого вида такова, она поется на мелодию немного плоскую, но возможно такую же древнюю.

 
 Шантимэн:              Louis was the King of France afore the Revolu-ti-on,
     Моряки:               Away, haul away, boys, haul away together.
    Шантимэн:               But Louis got his head cut off which spoiled his consti-tu-tion.
     Моряки:               Away, haul away, boys, haul away, Oh

Бегущий куплет услышишь не так уж и часто, потому что на парусные корабли набирается такой экипаж, что трудно ожидать, что работы на нем будут делаться быстро. Этот куплет поется иногда, когда корабль в хорошую погоду меняет галс. Команда собирается на главной палубе, и бегин-брасы поют его, в то время как рея раскачивается под выкрики "Crossjack yard," и "Main topsail haul." Реи летят вверх и с грохотом заходят на место в lee shrouds. Команда бежит с брасом и поет на бегу:

 
        What shall we do with a drunken sailor?
        What shall we do with a drunken sailor?
        What shall we do with a drunken sailor?
        Early in the morning. 

        Way, hay, there she rises,
        Way, hay, there she rises,
        Oh, boy, there she rises,
        Early in the morning.

        Chuck him in the long boat till he gets sober,
        Chuck him in the long boat till he gets sober,
        Chuck him in the long boat till he gets sober,
        Early in the morning. 

        Way, hay, there she rises, 
        Way, hay, there she rises, 
        Way, hay, there she rises, 
        Early in the morning.

Есть и еще куплеты в этой песне, но работа обычно выполняется так быстро, что для них не хватает времени.

Есть еще одна разновидность бегущего куплета, которую поют, когда быстро тянут, например, когда вытягивают перлинь. Она не такая бодрящая по сравнению с "What shall we do?", но так же весела и жива.

A handy ship and a handy crew,
Handy, my boys, so handy;
A handy skipper and second mate too,
Oh handy, my boys, away, Oh.

Остальное, если есть желание, может быть досочинено поющим, потому что даже самый неграмотный может придумать рифму к слову handy. Вторая и четвертая строчки остаются неизменными на протяжении всей песни. Я никогда не слышал помповых шанти, хотя провел от недели до 10 дней моей жизни, от 170 до 240 часов, откачивая воду из текущего деревянного корабля. Мне говорили, что обыкновенная помповая шанти – это халлиард шанти "Leave her, Johnny, leave her," одна из самых отличных шанти вообще:

 Шантимэн:     I thought I heard the skipper say,
      Моряки:           Leave her, Johnny, leave her.
    Шантимэн:     You may go ashore and touch your pay.
      Моряки:           It's time for us to leave her.
    Шантимэн:     We'll go ashore and touch our chink,
      Моряки:           Leave her, Johnny, leave her.
    Шантимэн:     Before we go we'll have a drink.
      Моряки:           It's time for us to leave her.

Благословение Головы Пирса в наши дни почти не услышишь, может быть потому, что на наши корабли набирают в основном скандинавов. Его можно услышать на борту американских кораблей, но редко, потому что американцы питаются на борту лучше, чем англичане,и соответственно, имеют меньше причин жаловаться на еду. Я слышал, как один английский моряк повторял следующую версию, кланяясь над тарелкой с солониной.

 

 Первый моряк (противным голосом – соло)
                                 Оld horse! Old horse! What brought you here?
    Припев (стонуще)                             Oho! Oho! Oho!
 Соло:                           To make poor sailors curse and swear?
    Припев                                       Oho! Oho! Oho!
Первый моряк (речитативом):      I was a Government contractor's hack
    Припев                                       Oho! Oho! Oho!
Соло:                            From Botany Bay to Hackmatack
    Припев                                       Oho! Oho! Oho!
Соло:                            And when through want and sore abuse
    Припев                                       Oho! Oho! Oho!
Соло:                            I died! I died! I died!
    Припев                                       Oho! Oho! Oho!
Соло:                            They cut me up for sailor's use.
    Припев                                       Oho! Oho! Oho!

Песни, поющиеся на моряцких концертах или sing-songs, потеряли большую часть своей своеобразности. Старые морские песни, именно морские, по большей части уступили место экзотической механической музыке из мюзик-холлов. Старые песни еще можно услышать, но они вымирают, потому что моряки растеряли свою индивидуальность. Английские моряки ходят в основном на паровых судах, на короткие расстояния. Они уже не отрезаны от своих соотечественников на многие месяцы. Их искусство все больше и больше становится таким же, как и на суше. Теперь уже мало различий между их складом ума и складом ума обыкновенного среднестатистического сухопутного жителя.



Музыка – это одно из развлечений моряков в море. На второй полувахте, в солнечных широтах, после ужина, когда уже сделаны все работы по палубе, моряки устраивают концерт. Иногда они собираются на баке, но чаще всего они рассаживаются перед носовыми снастями, на переднем люке, чтобы «спеть свои песни тоски по дому». Их репертуар ограничен, но они никогда не устают, от того, что знают. Они предпочитают песни с припевом, такие, чтобы все могли поучаствовать. Если в песне припева нет, то, как правило, повторяется сольная часть. Они начинают петь в вечерней тишине, и матросы, берущие рифы тоже начинают свой концерт, и внештатники в рубке тоже что-то поют,и может быть даже помощник капитана выйдет из своей душной каюты, сядет на люк и начнет бренчать на банджо под звездами. Я ходил на корабле, где помощник капитана обладал слухом и хорошо пел. Он играл на концертине каждый вечер и пел патриотические песни высоким приятным голосом. Одна из его песен имела припев:

Under the good old flag,
Under the good old flag,
While fighting for England, he met his death
Under the good old flag.

Моряки бросали свои концерты и сходились как можно ближе к корме, к запасному дереву на шкафуте, туда, где они могли его услышать.Боцман и его помощники приходили из кормовой рубки, и матросы бросали палубу, где занимались приготовлением еды; в конце концов,вся корабельная команда сходилась слушать поющего. Иной раз это напоминало Орфея и зверей.

Из песен, что я слышал на этих концертах, очень немногие были красивы. Иногда пелась "Spanish Ladies" - старинная флотская баллада, и эта старая песня определенно была лучшей из всех, что я слышал. Есть несколько версий этой баллады. Те, что мне известны,более-менее близки к версии, которую приводит Капитан Марьятт в романе «Бедный Джек».

            Farewell and adieu to you fine Spanish Ladies 
               Farewell and adieu to you Ladies of Spain 
               For we've received orders to sail for Old England
               And perhaps we shall nevermore see you again. 

     Припев:  We'll rant and we'll roar like true British Sailors,
                     We'll range and we'll roam over all the salt seas,
                     Until we strike soundings in the Channel of Old England 
                     From Ushant to Scilly 'tis thirty-five leagues.

               We hove our ship to when the wind was sou'west, boys,
               We hove our ship to for to strike soundings clear,
               Then we filled our main-tops'l and bore right away, boys,
               And right up the channel our course we did steer.

      Припев: We'll rant and we'll roar, etc.
              
               The first land we make it is known as the Deadman,
               Next Ram Head near Plymouth, Start, Portland and Wight;
               We sailèd past Beachy, past Fairley and Dungeness,
               And then bore away for the South Foreland Light 

      Припев: We'll rant and we'll roar, etc.

Когда я был в Вестпорте, в экипаже одного из кораблей, стоящих на якоре, образовалась группа, они играли по ночам, на полубаке. У них был барабан, сделанный из пустого бочонка для муки, с парусиной натянутой с обеих сторон. Также у них были несколько треугольников, сделанных из инструментов для сращивания канатов. Несколько человек играли на мисках или кружках. У некоторых были варганы или аккордеоны. У одного была скрипка. Также у них был обычный мелодеон, который они купили в складчину за свои гроши. Ночь за ночью, когда в темноте рев тихоокеанского прибоя делался более осязаемым, экипаж собирался под звездами играть музыку. Одной из их наиболее популярных произведений была сентиментальная песенка, на грустный мотив. В ней не было припева, в полном смысле этого слова, но экипаж повторял каждую строфу за запевалой. Общий эффект был неожиданно красивым; когда команда пела, музыка летела, звеня, над заливом под аккомпанемент прибоя и плеск воды, и обычные слова становились возвышенными, а незатейливая мелодия прекрасной.

Oh, I am a poor girl,
Misfortune I know;
I once went a courting
A poor sailor boy.
I courted him early,
By night and by day,
But now, alas, he's transported
And sent far away

Тут торжественно вступала группа с музыкой, и баллада летела над морем, пугая морских котиков и пингвинов. Предпоследняя строчка всегда исполнялась с большим чувством. Была еще одна песня, которую они любили петь. Я слышал ее в разных частях света, и в целом, я думаю, что она доставляла больше удовольствия, чем какая-либо другая. В ней было много куплетов, так как, я подозреваю, каждый, кто ее любил, добавлял свой. Она иногда поется как шанти, особенно на борту кораблей, что идут домой. Я могу привести здесь только небольшой ее фрагмент, потому что, может быть, что многие из тех, кто прочитает ее, отнесутся к ней без особого чувства.

    Fare you well, Australian Maidens and the happy hours you sped,
    But we never shall forget you, nor the loving words you said.
    And the girls we leave behind us, they'll be faithful, they'll be true,
    As we steer our barque for England out across the waters blue.
      Rolling home,
      Rolling home,
      Rolling home across the sea;
      Rolling home to merry England,
      Rolling home, dear land, to thee.

Некоторые из песен, что я привел, теперь кажутся глупыми. Это не те песни,что стоит печатать. Это песни, которые должны петься в определенных условиях, и там, где таких условий нет, они кажутся не к месту. В море, когда их поют во время тихой полувахты или когда тянут канат, это самые прекрасные в мире песни. Их нельзя оторвать от той жизни, никто не может выбросить ни слова из них, не вспомнив о временах, которые ушли или о товарищах, которые давно умерли, и о старых прекрасных кораблях, когда-то таких величественных, которые теперь не более чем старое железо.





переведено по www.stormy.ca/marine/shanties_masefield.html

скачать альбом шанти в исполнении The Yarmouth Shantymen можно здесь ifolder.ru/5927157

@темы: Матчасть, Перевод, Мореплавание, Аналитика, Сторонние ресурсы, История