Три в одном
Название: Возвращение домой
Автор: natoth
Бета: soulofrain13
Канон: Р. Сабатини «Одиссея капитана Блада»
Размер: макси, ок. 50000 слов
Персонажи: Питер Блад, Джереми Питт, Марго (ОЖП), лорд Гилдой и мн. др.
Категория: джен, гет
Жанр: приключения, экшен, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: 1685 год, декабрь-январь
Питер Блад, устав от наемнической жизни, решает вернуться на родину, в Ирландию, чтобы посвятить себя карьере врача...
Предупреждения: ОЖП и ОМП, немного вольное обращение с историческими персонажами и фактами, пробелы в матчасти автор пытался заполнить тем, что нашептывала ему интуиция и воображение. Некоторые неточности в матчасти и хронологии (исторической) допущены умышлено, некоторые автор мог и не заметить в творческом угаре.
Примечания: хронологически данное произведение является приквелом к романам Сабатини. Продолжением является цикл «Королева Марго».
От автора: выражаю огромную благодарность всем моим читателям и комментаторам из сообщества Сабатини на дайри! Если бы не вы, я бы не смогла написать так много!
Также огромное спасибо всем тем, кто участвовал в дискуссиях на форуме сайта любителей Сабатини!
Текст все еще может подвергаться редактированию, изменения (если появятся), можно увидеть на фикбуке.
1. Трактир «Тихая гавань»
1. Трактир «Тихая гавань»
Начало января 1685 года…
Франция, г. Нант
Франция, г. Нант
Дальний берег Луары был скрыт пеленой дождя. Зимнее небо почти касалось серой воды – так низко висели тяжелые тучи. Порывистый северо-западный ветер гнал их на юг, и, проходя мимо, они роняли противную морось на крыши домов и палубы кораблей, стоявших на якоре в порту города Нант.
Питер Блад зябко поежился, закутавшись в промокший плащ, и остановил коня на вершине холма, откуда открывался вид на берег. Он провел в седле большую часть дня, стремясь достигнуть города до наступления темноты. Возможно, всё получилось бы так, как он и рассчитывал, если бы не случайность – сущий пустяк, но из тех, что неизменно портят все планы, – примерно в миле от Нанта его конь, оступившись, потерял подкову. Блад даже видел, как она, сверкнув, отлетела на обочину дороги и утонула в жидкой грязи. В результате этого весь остаток пути он проделал неторопливым шагом под проливным дождем, который только сейчас перешел в морось.
Конь переступил с ноги на ногу, выдохнув облачко пара. До начала их путешествия он был гнедым, но сейчас, заляпанный дорожной грязью, стал равномерного бурого цвета. Впрочем, как и его всадник.
Блад поправил широкополую шляпу, стряхнув с нее дождевую воду, и принялся рассматривать корабли, стоявшие на якоре возле берега. Если бы не собачья погода, он бы подумал о путешествии до морского порта, Сен-Назера, куда, как он знал, заходили суда с более глубокой осадкой. Но раз уж он добрался сюда, надо попытать удачу. В конце концов, его вполне устроит небольшая шхуна, главное, чтобы она доставила его в Дублин.
Большая часть кораблей, которые он увидел, уже приготовилась к зимовке: со спущенными реями и убранными стеньгами, они уныло покачивались на якоре, похожие на призраки в медленно ползущем влажном тумане. Еще несколько судов Блад отмел сразу, полагая, что если они и выйдут в море, то совсем в другом направлении.
Навигационный сезон уже заканчивался, и надо было торопиться.
Его внимательные глаза продолжали изучать корабли.
Внутренний голос принялся корить его за то, что он приехал в Нант, проделав утомительный путь, вместо того, чтобы направиться в Кале, где шанс найти попутный корабль до Ирландии был гораздо выше. Но Блад знал, что иногда надо отступать от холодной логики и верить интуиции. Поэтому решил приехать именно сюда.
Точнее, вернуться.
Сколько же он тут не был? Два года? Три?
Он заметил, что на одной из шхун, стоявших у причала, поднят сигнальный флаг, означавший скорое отплытие. Более пристальное изучение вселило в его сердце надежду. На флагштоке ладного двухмачтового суденышка реял английский вымпел.
Уже два удачных совпадения.
Блад тронул лошадь, направив вниз по размокшей дороге, надеясь на то, что Фортуна будет милостива к нему и в третий раз. Ну, а если этого не случится... он надеялся, что содержимого его кошелька хватит для того, чтобы склонить весы госпожи Удачи на свою сторону.
В последнее время, правда, Фортуна предпочитала поманить его издали, чтобы в самый последний момент отвернуться.
Конь старательно месил ногами грязь, которая покрывала некогда вымощенную булыжником дорогу толстым слоем.
Цок-цок-цок-шлеп.
Уже полгода Блад чувствовал себя примерно таким же конем, внезапно лишившимся подковы.
Есть более точное выражение: быть выбитым из седла.
Возможно, в этом был виноват установившийся в Европе шаткий мир, а может, он просто устал. От всего.
Конь поскользнулся и дернулся, пытаясь восстановить равновесие.
Блад поморщился, почувствовав, как снова стрельнуло в плече. Эта тряская дорога не пройдет для него даром. Он знал, что к вечеру старая рана проявит себя в полной мере, лишив его сна и покоя. За два часа передвижения шагом Блад основательно замерз на пронизывающем ветру, и намокший плащ уже не спасал.
Он бывал в Нанте в разное время года. Но никогда еще город не казался ему таким неприветливым, как сейчас, в этот сумрачный январский день.
Что ж, в этом есть своя польза. Не так жалко будет его покидать. О том, как встретит его родной город, он старался не думать.
Правая рука наливалась свинцовой тяжестью, и Блад переложил скользкий повод в левую, придержав коня. Еще раз внимательно посмотрел на шхуну. Прочитал название, аккуратно выведенное на кормовом подзоре: «Рози-Энн». Задумчиво улыбнулся.
«Третье совпадение? Корабль, носящий имя моей матери, просто обязан идти в Дублин. О, госпожа Удача, будь снисходительна к твоему слуге. Хотя бы сегодня».
В порту не было такого оживления, как осенью или весной, но он заметил, что возле соседнего судна столпились люди, таща на себе свой нехитрый скарб. Перед тем как подняться по сходням, каждый пассажир останавливался несколькими солдатами, которые некоторое время разговаривали с ним, а потом довольно бесцеремонно обыскивали его вещи.
Блад несколько мгновений созерцал эту погрузку, нахмурив брови. Потом вспомнил об изменениях в политике по отношению к гугенотам, которые начал вводить сиятельный король Франции Луи ХIV, в результате чего гугеноты начали поспешно покидать эту негостеприимную страну, пускаясь на самые невероятные ухищрения ради того, чтобы сбежать подальше от преследований.
Блад, хоть и был католиком, но тоже чувствовал, что эта земля пытается от него избавиться. Выпроваживает прочь, предварительно стараясь как следует искалечить.
Особенно сейчас, когда его шпага здесь ни к чему...
А на что он рассчитывал? Наемник без роду и племени, имя которому – легион. В любом случае, у него есть шанс уйти на взлете, не дожидаясь падения. Вот почему он должен добраться до Ирландии именно сейчас, несмотря на то, что навигация почти прекратилась до следующего сезона. Пока еще есть силы, решимость... и деньги.
Блад нащупал кошелек во внутреннем кармане, а потом поднял голову, чтобы окликнуть вахтенного матроса, появившегося на палубе шхуны.
– Эй, приятель! Куда идет ваше судно?
Господи, как давно он не говорил по-английски. Ему показалось, что он произнес каждое слово с жутким акцентом. Вот что значит десять лет скитаний на чужбине...
Матрос бросил на него оценивающий взгляд, прежде чем ответить.
– В Бристоль, сударь.
Блад вздохнул, но решил не отступать. В конце концов, всегда можно договориться об изменении курса... особенно если в качестве аргументов – золотые луидоры.
– Могу ли я поговорить с вашим шкипером? – крикнул он снова.
Конь принялся копать мостовую, нетерпеливо фыркая.
– Он еще на берегу, – отозвался вахтенный. – Можете поспрашивать в «Ягненке».
Блад поблагодарил его и, развернув коня, отправился на поиски вышеуказанной таверны. Он знал это место, хотя, когда бывал в Нанте, предпочитал заглядывать в другие заведения.
* * *
Только спрыгнув с лошади, он осознал, насколько одеревенело его тело после целого дня, проведенного в седле. Кинув повод подбежавшему мальчишке-коноводу, Блад попросил накрыть коня теплой попоной, но не расседлывать.
– И дай ему побольше сена, – добавил он, кинув медную монетку.
Мальчуган просветлел лицом, поймав ее на лету, и поспешил заняться конем.
Блад, разминая затекшие и замерзшие ноги, вошел в таверну, внимательно разглядывая ее посетителей. Их было немного, опять же, из-за окончания сезона навигации.
Он прислушивался некоторое время к певучей французской речи, которую иногда заглушал гортанный голландский говор. Потом повернулся, уловив английские слова.
За столом сидело двое мужчин, одетых добротно и просто, так, как обычно одевались английские торговые моряки. Один из них, чуть постарше, рыжий веснушчатый малый, рослый и широкоплечий, неторопливо беседовал с молодым белокурым парнем, который с аппетитом поглощал солидный кусок мяса, запивая его элем.
Блад решил обратиться к рыжему.
– Добрый день, сэр! – поздоровался он, коснувшись рукой своей шляпы. – Полагаю, я имею честь обращаться к шкиперу «Рози-Энн», что стоит у четвертого причала?
Рыжий посмотрел на него, усмехнувшись, а потом указал на своего товарища.
– Вот шкипер. А я его помощник.
Блад не смог скрыть своего удивления. Редко когда встретишь столь юного командира корабля. Судя по выражению лиц обоих англичан, он был далеко не первым, кто совершал такую ошибку. Блад попытался сгладить возникшую неловкую паузу.
– Мистер...
– Питт, к вашим услугам, – ответил белокурый парень, на мгновение перестав жевать. – Я – шкипер «Рози-Энн». У вас ко мне какое-то дело?
Блад кивнул и уселся напротив, не дожидаясь приглашения. Он коротко изложил свою просьбу.
Англичане выслушали его со скучными лицами.
– Боюсь, мы будем вынуждены отказаться от вашего предложения, сэр, – ответил Питт. – Во-первых, мой корабль не идет в Дублин. Во-вторых, у нас нет места для еще одного пассажира.
– Позвольте не согласиться со вторым пунктом, – перебил его Блад. – Не думаю, что я займу так много места.
Он улыбнулся.
– А в-третьих, сэр, – продолжал молодой человек прежним ровным тоном, – Даже если бы мы согласились пойти в Дублин, я сомневаюсь, что в это время года нам удастся туда попасть. Мы и так запоздали, и не хотелось бы угодить в зимний шторм в Ирландском море.
– Даже если пассажир готов щедро заплатить? – поинтересовался Блад.
Рыжий помощник и шкипер переглянулись.
– Насколько щедро, сэр? – спросил старший, сузив холодные голубые глаза.
Блад назвал сумму.
Англичане снова переглянулись.
– Мы снимаемся с якоря завтра, с утренним отливом, – сказал Питт, воткнув вилку в мясо. – Опоздавших ждать не будем.
– Я приду вовремя, – заверил его Блад. – И это... – он отсчитал половину суммы, положив ее на стол перед ними, – пусть послужит гарантией.
Рыжий забрал деньги, усмехнувшись снова.
– Приятно видеть деловой подход, – сказал он хрипло. Его белокурый спутник молча улыбнулся.
– До встречи на корабле! – сказал Блад и направился к выходу.
Питт и помощник посмотрели ему вослед. Потом уставились друг на друга.
– Папист, – сказал рыжий пренебрежительно.
– Ирландец, – добавил Питт.
– Наши гугеноты будут недовольны, – произнес помощник.
– Нашим гугенотам придется помолчать, раз они не могут заплатить так, как этот папист, – буркнул Питт, а потом снова принялся за еду.
* * *
Блад вошел в конюшню и отыскал своего коня.
– Пойдем, дружище, знаю, что тебе хочется остаться здесь подольше, но нам надо добраться еще до одного места.
Жеребец судорожно уткнулся в сено, пытаясь сделать вид, что очень занят. Но Блад оторвал его от кормушки и вывел на улицу.
Ветер налетел на них, взметнув плащ и взъерошив гриву коня.
Блад посмотрел на небо, по которому ползли свинцовые тучи.
– Это будет чертовски веселое плавание, друг, – сказал он своему коню, а потом вскочил в седло, – которое, увы, ты со мной не разделишь.
Конь, смирившись со своей судьбой, уныло дожевал то сено, которое успел выдернуть из кормушки. Потом, повинуясь своему всаднику, направился в сторону города.
Цок-цок-цок-шлеп.
Когда Блад остановил коня возле дома, на котором висела вывеска: «Тихая гавань», на улице уже стемнело. Трактир находился на отшибе от остальных подобных заведений, так что вполне соответствовал своему названию.
«Наверняка, всё зря, – подумал Блад, спешиваясь возле ворот. – Надо было ехать в Кале. Сэкономил бы кучу денег. Не говоря уж о времени в пути».
Он посмотрел на ворота. И осознал, что весь дрожит. Решил, что это от холода. Правой руки он не чувствовал еще с момента выезда из порта.
Кое-как уняв дрожь, постучал по массивным дубовым створкам.
Открыли ему не сразу.
Блад убеждал себя до последнего, что за то время, которое он отсутствовал, здесь всё переменилось. Но, кажется, ошибался. По крайней мере, трактирщик, открывший ему дверь, выглядел точно так же, как и два года назад. Разве что потолстел немного.
Увидев стоявшего на пороге гостя, он вскрикнул и шарахнулся назад, едва не выронив лампу, которую держал в руке.
– Привет, дружище Оливье! – Блад одарил его волчьей улыбкой. – Не ждал? Могу себе представить. Может, пока ты переводишь дух от радости, все-таки впустишь меня в дом? Уж больно погода мерзкая. Не бойся, я один.
– М-месье Блад?! – проблеял толстяк, наконец, продолжая пятиться. – К-конечно, я рад вас видеть... н-но...
– Я тронут, Оливье, – Блад вошел внутрь, не дожидаясь приглашения, и огляделся по сторонам. – Не думал, что меня так хорошо здесь помнят.
– Д-да... н-но... – трактирщик вытер пот со лба. – Мы думали, что вы умерли!
– Вот как? – Блад снял шляпу и поцокал языком, увидев безнадежно вымокший плюмаж. – Как видишь, не совсем. Возможно, я похож на утопленника... но если ты угостишь меня горячим ужином и позволишь обсушиться у камина, то увидишь, что месье Блад вполне себе живой. Уверен, этот факт многих огорчит. Но такой уж я вредный, часто не оправдываю надежд моих недоброжелателей!
Трактирщик заискивающе улыбнулся.
– К-конечно, месье, я распоряжусь насчет ужина...
Блад уловил нотку сомнения в его голосе.
– Не беспокойся, старина, я заплачу. Месье Блад теперь примерный посетитель.
– И надолго вы к нам? – осторожно осведомился Оливье, оправившись от первого изумления.
Блад улыбнулся, повесив плащ у камина.
– На одну ночь, дружище. Уверен, это самое радостное для тебя известие.
Улыбка трактирщика стала шире. И она была совершенно искренней.
2. Марго
2. Марго
– Скажи мне, друг Оливье, моя комната на втором этаже случайно не свободна? – спросил Блад у трактирщика. Он стоял у камина в большом зале, протянув озябшие руки к огню.
– Да, месье, сейчас в ней нет постояльцев, – ответил трактирщик, нервно глядя на лужу, образовавшуюся на полу в том месте, где стоял его гость.
– Тогда я буду ужинать там, если не возражаешь, – сказал Блад, забирая грязный плащ со стула. – Пусть твои слуги разведут камин пожарче и доставят туда мои вещи, они были приторочены к седлу. Надеюсь, ты еще не забыл, что я люблю на ужин?
Трактирщик помотал головой.
– Нет, не забыл, месье... вот только есть один вопрос...
Блад нахмурился, повернувшись к нему.
– Что еще, старый зануда?
Оливье набрал в грудь воздуху.
– Я по поводу оплаты, месье...
Блад сделал нетерпеливый жест рукой. По привычке, правой. Плечо сразу пронзила острая боль, вызвав у него еще большее раздражение.
– Я же сказал, что заплачу, Оливье. Или ты не доверяешь моим словам?
Трактирщик заволновался еще больше, услышав металлические нотки в голосе своего гостя. Ох, с этими иностранными наемниками всегда столько мороки! Грубые, вспыльчивые, вечно без гроша за душой, всегда готовые пустить в ход шпагу. Ведут себя так, как будто находятся в завоеванной стране. И распугивают всех мирных постояльцев. Этот, правда, еще не самый худший вариант. По крайней мере, умел себя вести, когда хотел. Но все равно, Оливье колебался, стоит ли потребовать с него возмещение ущерба, который потерпел его бедный трактир два года назад, когда вот этот милый господин со товарищи разнес здесь все к чертям во время драки, а потом скрылся в неизвестном направлении. Правда, удалось частично возместить затраты, присвоив себе некоторые вещи, оставшиеся в комнате этого парня. Именно поэтому трактирщик колебался еще сильнее. Вдруг месье Блад потребует их вернуть? Не дай бог, еще обвинит его, честного человека, в воровстве! А что ему оставалось делать, откуда брать деньги на ремонт? Тем более, ничего особо ценного у месье и не было...
Жадность победила страх.
– Я хотел напомнить вам о том, что вы так и не заплатили за эту комнату в прошлый раз... – вымолвил Оливье, слегка заикаясь.
– Ах, дьявол! – Блад поморщился, проведя по лбу ладонью. – Такие вещи ты никогда не забываешь, а?
Трактирщик втянул голову в плечи. Он был крупным мужчиной и обычно не робел даже перед самыми буйными постояльцами. Но этот господин был особым случаем, и месье Оливье предпочитал его не злить.
– Послушай, это можно уладить, – ответил ирландец, наконец.
Трактирщик выдохнул, не скрывая своего удивления. Он сказал – уладить?!
Блад тем временем продолжал:
– В конюшне стоит мой конь. Это хороший испанский жеребец. Уверен, когда он немного отдохнет, за него тебе дадут в два раза больше, чем сейчас. Полагаю, если ты возьмешь его вместе со сбруей, мы будем квиты.
Он посмотрел в глаза трактирщику.
– Такая компенсация тебя устроит?
– Д-да, конечно! – Оливье энергично кивнул, все еще не веря своим ушам.
– Тогда позаботься о моем ужине... и не докучай мне больше с проклятой оплатой, хорошо? – негромко ответил Блад, направляясь к лестнице, ведущей наверх.
– Да, месье! – трактирщик продолжал кивать, как заведенный. – Конечно, месье!
* * *
Когда Блад вошел в свою комнату, в которой останавливался несколько лет назад, там уже был мальчишка-слуга, возившийся с камином. Видимо, помещение пустовало давно, и здесь стоял могильный холод. Блад заметил свой мешок с вещами и забрызганную грязью седельную сумку, с притороченной к ней шпагой, которые лежали в углу. Отлично, отлично...
Ему хотелось побыстрее сбросить с себя промокшую грязную дорожную одежду и переодеться во что-нибудь сухое и теплое.
Господи, что за отвратительная погода на дворе!
Блад поежился, а потом приказал мальчишке убираться прочь.
– Я сам справлюсь, – добавил он, забрав у него кочергу. – Лучше зайди через полчасика и забери мои сапоги и одежду в чистку и на просушку. Если сможешь привести их в порядок до завтрашнего утра, получишь это.
И он показал ему монетку.
Глаза слуги сверкнули, и он кивнул, выбежав за дверь.
Блад знал, что занимается расточительством... но, черт побери, если все сложится удачно, завтра он покинет это место навсегда. Пусть эти люди поминают его добром.
Блад поворошил угли в камине, и комнату залил теплый красноватый свет от пляшущих язычков пламени. Потом, довольный полученным результатом, пододвинул кресло поближе. Развесил на нем промокший тяжелый плащ, скинул заскорузлую от грязи и воды куртку. Опять потревожил проклятое плечо. Некоторое время тихо шипел сквозь зубы, потирая его. Это нездоровье в последнее время бесило Блада. Он ненавидел подобное состояние и злился, что не мог от него избавиться.
«Такой пустяк, и столько последствий», – мрачно размышлял он, роясь в вещевом мешке в поисках сменной одежды.
Блад действительно не ожидал, что рана, от которой сейчас остался только небольшой рубец, будет настолько его беспокоить даже несколько месяцев спустя. Он не мог понять, в чем причина. Конечно, многострадальное плечо и раньше получало различные повреждения, так как Блад, будучи правшой, всегда встречал им возможные выпады противников. Но даже осколок картечи, засевший в нем после ужасного сражения при Палермо, когда проклятые французские дьяволы Дюкен и Вивонн умудрились сжечь почти весь голландско-испанский флот прямо в гавани, не беспокоил его так долго, как это последнее ранение. Напрашивался только один вывод, отнюдь не утешительный: все эти тычки, царапины и удары, накопившиеся за десять лет военной службы, решили дать о себе знать, намекая ему на то, что пора завязывать с авантюрами и осесть где-нибудь в Дублине, занявшись мирной врачебной практикой.
«И самому подлечиться, наконец», – думал он, проверяя, хорошо ли лежит повязка. Перед дорогой он решил подстраховаться и забинтовал плечо, это немного помогло, потому что без нее он бы полез на стенку от боли гораздо раньше.
В комнате уже стало тепло, но Блад никак не мог согреться. Он дрожал всем телом, ему казалось, что холод, поселившийся где-то внутри, никогда не исчезнет.
«Ничего, горячий ужин и бокал подогретого вина все исправят», – подумал он, набрасывая на плечи запасной плащ, извлеченный из сумки. Порывшись там еще немного, он задумчиво посмотрел на пузырек с лекарством, попавший ему под руку. Дивное средство, драгоценный лауданум . Одна капля микстуры избавила бы его от этой надоевшей боли в плече. А две подарили бы глубокий сон, о котором он уже успел забыть в последние дни. Прекрасное средство, так помогавшее ему во время лечения раненых...
Блад вздохнул, продолжая сжимать пузырек в руке.
Можно было бы назвать это зелье чудом божьим и панацеей, но он видел определенные эффекты, которые вызывали у него беспокойство. В частности, Блад заметил, что некоторые пациенты не могли отказаться от употребления сего средства даже после того, как выздоравливали, и надобность в нем отпадала. Несомненно, то была вина главной его составляющей – опиума, известного дурманящего средства. И этот же самый опиум, даруя избавление от боли и исцеление ран и лихорадки, населял разум человека странными, а иногда и жуткими видениями.
Блад сунул пузырек обратно в сумку. Ему доводилось употреблять лауданум самому, и он с грустью был вынужден признать, что относится как раз к тем немногим людям, которые получают кошмары в качестве побочного эффекта. Как-нибудь перебьется без этого. Бывало хуже.
В дверь постучали, и он, подумав, что это мальчишка вернулся за его грязной одеждой и сапогами, сказал, не оборачиваясь:
– Войди. Камзол и плащ лежат на стуле.
И вздрогнул, когда ему ответил мелодичный женский голос:
– Ваш ужин, месье Блад.
Он резко обернулся, поспешно запахивая рубашку, не обращая внимания на прострел в потревоженном плече, и уставился на рыжеволосую женщину, стоявшую в дверях с подносом.
«Значит, всё-таки не зря отмахал столько миль по размытой дороге...»
Блад сглотнул и попытался улыбнуться.
– Марго! Так ты до сих пор здесь!
– Мне сказали, что вы умерли, – ответила она серьезно. Потом, шагнув в комнату и поставив поднос на стол, добавила, и ее голос звучал странно, как будто она пыталась пошутить, но не смогла: – Мы с Мари даже вас оплакивали, месье. Свечку в церкви ставили. За упокой вашей души.
– Я тронут, – продолжал шутить он, но потом, заметив застывшее выражение ее лица, переспросил, немного ошеломленно: – Ты серьезно?!
Она молчала, устало глядя на него.
– Ох ты, господи... – пробормотал Блад растерянно, взъерошив волосы. – Я думал, что старик Оливье пошутил, когда сказал об этом.
– Ничего себе шуточки, месье! – холодно ответила Марго.
– Если я извинюсь, что-нибудь изменится? – негромко спросил Блад, продолжая кутаться в плащ.
– Сомневаюсь, месье, – ответила она, вздохнув. – Впрочем, вряд ли это стоит ваших извинений. Подумаешь, две девицы выплакали все глаза из-за какого-то беспечного господина, который исчез, никому ничего не сказав... и даже весточки не прислал... тоже мне печаль!
Она передернула плечами, направляясь к выходу.
– Надеюсь, вы хорошо развлекались, пока отсутствовали...
– О да! – Блад недобро улыбнулся. – Развлечений во Фландрии хватало. Балы с пушечным аккомпанементом каждую неделю, званые обеды в окопах с испанцами, с картечью на закуску. Как видишь, развлечений было сколько угодно!
– Ах, доблестный вы наш воин! – в тон ему ответила Марго, продолжая идти к двери. – Уверена, вы нынче в высоких чинах, так где же ваш маршальский жезл?
– Променял его на сумку врача, – сказал Блад с улыбкой. – От сумки больше пользы, на мой взгляд.
Она остановилась, приподняв бровь.
– Вы серьезно?
Блад рассмеялся и махнул рукой, указывая на стол.
– Марго, может, составишь мне компанию за ужином? Не хочется уезжать из Франции, зная, что ты на меня в обиде.
– Уезжать? – эхом откликнулась она.
– Да, Марго, – он теперь не улыбался. – Завтра я отплываю в Ирландию.
Она приоткрыла рот, пытаясь переварить это известие.
– Насовсем? – спросила Марго, наконец.
– Скорей всего, да, – кивнул он. – Так ты останешься?
– Месье Оливье будет ворчать, – сказала она, явно думая о чем-то другом. – Вы его знаете, он не любит, когда посетители отнимают наше с Мари время, не...
– Если он так переживает по этому поводу, пусть не беспокоится, я заплачу, – презрительно сказал Блад.
Марго кивнула, все еще погруженная в свои мысли, а потом пошла к столу.
– Так где же вас носило эти два года? – она принялась сервировать стол.
Блад задумчиво улыбнулся.
– О, Марго, это очень долгая история!..
3. Подарок из Фландрии
3. Подарок из Фландрии
– А ты изменился, – сказала Марго, сидя напротив него за столом.
Блад чуть улыбнулся, пригубив подогретое вино. У нее были чудесные веснушки на носу, которые, увы, она искусно скрывала под пудрой.
– Ты тоже, – ответил он. – Расцвела и похорошела...
Она фыркнула, махнув рукой.
– То есть, постарела и сморщилась?
– Это искренний комплимент! – сказал Блад. И это действительно было так. Он был приятно удивлен, обнаружив вместо немного угловатой рыжей девчушки, которую оставил здесь два года назад, молодую женщину с уверенным и даже жестким взглядом зеленых глаз.
– Я говорила не о внешности, – пояснила она, отщипнув кусочек курицы и кинув в рот.
– Ох! – он выжидающе смотрел на нее. – Тогда о чем же?
– Это трудно объяснить... – теперь она водила пальцем по столу. – Но раньше ты был... злее.
Блад рассмеялся.
– Неужели? Впрочем, наверное, ты права. Это хорошо или плохо?
– И ты выглядишь усталым, – продолжала она, не отвечая на его вопрос.
– Марго, милая, я провел в седле несколько дней, – заметил он, ухмыляясь.
Она бросила на Блада немного сердитый взгляд, видимо, задетая его иронией.
– Я говорю о другой усталости, Питер! – сказал она, тряхнув рыжими локонами. – У тебя глаза усталые. Что случилось? Почему ты решил уехать?
Блад перестал улыбаться и посмотрел в камин, на пляшущие язычки пламени.
– Наверное, остепенился, – сказал он, наконец. – Как-то надоело шататься по свету... воевать за чужие мелочные интересы... участвовать в войнах, которые не имеют ко мне никакого отношения.
– А! – она кивнула с преувеличенной почтительностью. – Могу понять... но зачем уезжать? Ты вполне мог бы осесть, скажем... здесь... и заняться своей медициной, раз уж война тебе поперек горла встала. Зачем тащиться в эту глушь...
– В Ирландию, – поправил он ее, и глаза его строго блеснули.
– Ладно, в Ирландию, – послушно кивнула Марго. – Ты же говорил, что там плохо.
– Я говорил?! – воскликнул Блад удивленно.
Она кивнула.
Блад вздохнул, нахмурившись.
– Какая уж есть, но это моя родина, Марго, – сказал он негромко. – Я хочу вернуться домой.
– И нет никакой надежды тебя отговорить? – спросила она грустно.
Блад покачал головой, и лицо его стало строгим.
Марго вздохнула, а потом, куснув губу, плавно перевела разговор на другую тему.
– Значит, ты всё это время пропадал во Фландрии? – спросила она, и ее глаза прищурились. – Полагаю, испанцы сполна расплатились за те два года, которые ты проторчал в их тюрьме?
– О, да... – он сухо рассмеялся. – Теперь мы квиты.
Блад подумал, что Марго, наверное, была права насчет того, что в нем что-то изменилось. В прошлый раз, когда он был здесь, его переполняла жажда мести. Ему хотелось вцепиться в глотку первому попавшемуся на пути испанцу... заставить этих тварей заплатить за все... за все... Да, раньше он был злым. Эта неутоленная ненависть толкнула его вступить в ряды французской армии и принять участие в войне с Испанией на территории Нидерландов. Странное было время, и дикая, непонятная война. Так сложилось, что Блад не питал особой симпатии к французам. Видимо, слишком много времени провел среди голландцев, сражаясь против них. Он поступил на службу к Людовику XIV, только чтобы свести счеты с испанцами...
В итоге получилось, что он все это время был сам по себе.
И если уж начинать мирную жизнь, то не в этой стране. Черт побери, он здесь почти пять лет, но так и не смог нормально освоить французский язык... что уж тут говорить о...
– Марго, солнышко, чуть не забыл! – сказал Блад, встав из-за стола. – Я же привез тебе подарок!
Она наблюдала за тем, как он роется в своих вещах, выуживая со дна мешка...
– Пресвятая Дева! – воскликнула Марго, прижав руку к груди. – Неужели это мне?!
Она восхищенно смотрела на великолепный воротник из брабантских кружев, который Блад протягивал ей, расправив на ладонях. Тончайшие льняные нити играли на свету, придавая вещи нежный золотисто-розоватый отблеск.
– Привез из Фландрии, – сказал он. – Думаю, как раз для тебя украшение!
Марго помотала головой, всё еще пребывая в потрясении.
– Н-нет, н-нет, я не могу это принять... Не могу! – она умоляюще посмотрела на него, и Блад заметил, что ее щеки порозовели. – Это же очень дорого... господи... ты посмотри, какой узор, какое плетение... это же кучу денег стоит! Такой подарок!.. Мне его даже носить не положено... ведь даже у знатных дам не всегда есть такое... а тут я...
Не обращая внимания на ее нервный лепет, Блад набросил воротник ей на плечи.
– Королева! – констатировал он, разглядывая ее. – Марго, я вез эту вещь из самой Фландрии, где добыл ее, рискуя жизнью и кошельком, тащил по этой ужасной зимней дороге, отбиваясь от жестоких врагов. И теперь что я слышу? От моего подарка отказываются?!
– Но я... – Марго настолько разволновалась, что, казалось, вот-вот расплачется.
– Никаких «но»! – строго ответил Блад, взявшись за воротник. – Даю слово, если тебе это не нужно, кину в огонь!
Марго побледнела.
– Ты этого не сделаешь… – неуверенно сказала она.
Вместо ответа Блад занес руку с воротником над очагом.
– Неужели?
– Нет! – она вырвала кружево из его рук и прижала к груди. Потом, заметив его торжествующую улыбку, покачала головой: – В одном ты не изменился.
– Да? – он приподнял бровь, задиристо глядя на нее.
– Ты такой же сумасшедший, как и раньше! – фыркнула она, поглаживая воротник.
Блад расхохотался, и Марго рассмеялась вместе с ним.
– Но я же не смогу это носить! – она попыталась еще раз оправдаться перед ним за смущение. – Такая дорогая вещь, Питер!
– Ну, тогда сможешь продать, если будет нужда, – чуть нахмурился Блад, явно задетый ее словами. – В любом случае это теперь твое.
Немного успокоившись, Марго пристально посмотрела на него.
– Похоже, ты разбогател там, в своей Фландрии, раз делаешь столь щедрые подарки.
Блад криво улыбнулся.
– Скажем так, в ближайшие месяцы от голода не умру.
– Ты бы мог дождаться весны и нормальной погоды, – продолжала она, многозначительно глядя ему в глаза. – И спокойно отплыть в свою Ирландию... например, в мае.
– Боюсь, моя милая, что к тому времени у меня не останется денег, чтобы оплатить такое путешествие... – ответил он откровенно. – Или опять ввяжусь в какую-нибудь авантюру. Здесь, в вашей милой Франции так много искушений! Лучше уж держаться от них подальше.
– Как будто в вашей Ирландии всегда спокойно! – не удержалась она от сарказма.
– Дома всегда лучше, – ответил Блад. – Особенно когда ты не был там почти десять лет...
– И дамы там лучше? – Марго сузила глаза, испытующе глядя на него.
– А вот это спорный вопрос! – ответил он, наклоняясь к ней.
Марго озорно улыбнулась.
– Неужели месье Блад проделал столь долгий путь из самой Фландрии, только чтобы это выяснить? – негромко поинтересовалась она, проведя рукой по его плечу.
Блад улыбнулся, не сводя с нее глаз.
– Если подобная мысль потешит твое самолюбие, то... ох! – он вскрикнул, потому что плечо снова пронзила острая боль.
Марго испуганно отпрянула от него, когда он на мгновение дернулся, побледнев.
– Прости... я не знала... Ты что, ранен? – пробормотала она растерянно.
Блад помотал головой, уже придя в себя и выпрямившись.
– Я не ранен. Точнее, уже все зажило. Дергаюсь по привычке. Извини, если напугал. Все в порядке...
Она недоверчиво смотрела на него.
– Ты врач, тебе виднее, конечно. Но, по-моему, тебе надо подлечиться и отлежаться, вместо того, чтобы...
– Когда доберусь до Дублина, все хвори как рукой снимет, уверен, – сказал Блад, повернувшись к ней спиной и снова принявшись рыться в сумке. – Как говорят, родные стены имеют целительную силу. Можешь считать, что это лечение, которое я себе прописал. Ходить по родной земле, дышать родным воздухом, разговаривать на родном языке...
Он достал пузырек с лауданумом и тяжело вздохнул. Не хотелось прибегать к этому средству, но и позволить, чтобы дурацкая хворь портила последний вечер с Марго... нет, к черту!
Блад быстро капнул лекарство в стакан с водой и залпом выпил, наблюдая за тем, как Марго любуется кружевным воротником, разглядывая причудливые узоры.
Она почувствовала его взгляд и обернулась. Качнула головой, и рыжие локоны скользнули по шее, отражая свет огня.
– Ну... если ты так твердо решил уехать... тогда... может, попрощаемся? – сказала она напряженно.
Блад молча потянул ее к себе, чувствуя прилив сил и бодрость от того, что боль начала отступать...
4. Тени прошлого
4. Тени прошлого
2 июня 1676 г.
о. Сицилия, гавань Палермо
о. Сицилия, гавань Палермо
– «Нуэстра Сеньора дель Пиляр» горит! – в отчаянии выкрикнул лейтенант Мартин ван Ноорт, указывая рукой на яркий факел, в который превратился флагман испанского флота. – Боже мой, откуда у них столько брандеров?!
Его слова заглушил громовой раскат, и они увидели, что огромный семидесятипушечный линейный корабль взлетел на воздух. Видимо, огонь добрался до крюйт-камеры. В ночное небо взмыли обломки, и стало светло как днем.
Палуба под их ногами отчетливо дрогнула, и Блад был вынужден закрыть глаза и отвернуться, чтобы уберечься от ослепительной вспышки.
– Мы слишком близко! – крикнул он, понимая, что вряд ли можно исправить эту ситуацию. Здесь, в этой тесной гавани, голландско-испанский флот оказался зажатым в ловушке, и то, что сейчас творилось на внешнем рейде, больше всего походило на бойню. Под покровом ночи дерзкие французы подошли к входу в гавань города Палермо и, встав на шпринг1 , принялись бомбардировать испанские корабли, оказавшиеся у них как на ладони.
Другая часть вражеского флота просочилась в саму гавань и теперь превращала в обломки корабли голландцев.
Фрегат, на котором служили Блад и ван Ноорт, тридцатишестипушечный «Лейден», стоял в первых рядах и принял на себя самый страшный удар.
Да, они обрубили якорные канаты и открыли ответный огонь, но деться все равно было некуда. Выход из порта прочно перекрыли искалеченные и пылающие испанские корабли. А тех, кому все же удавалось прорваться, безжалостным огнем встречала эскадра Прельи.
Палубу снова тряхнуло, и Блад бросил отчаянный взгляд назад. Совсем недавно на квартердеке стоял капитан ван Эбкод, но теперь... теперь там зиял внушительных размеров пролом, из которого вырывались языки пламени.
Мартин отреагировал быстрее:
– Горим! Все на помпы, живо! – и принялся подгонять оцепеневших от ужаса матросов.
А с неба продолжали сыпаться тлеющие обломки испанского флагмана: куски парусины, обрывки такелажа и деревянная обшивка с рангоутом...
Блад ринулся следом, помогая лейтенанту ван Ноорту справиться с паникой в рядах команды. Однако огонь разгорелся очень быстро, и матросы отказывались идти его тушить.
– Еще брандеры! – взвизгнул один из плотников, указав багром на алое от всполохов море по правому борту.
Блад посмотрел туда, прищурив слезящиеся глаза – пороховая гарь была ужасно едкой, – и увидел три небольших судна, идущих прямо на них.
– Питер, – Мартин снова вырос перед ним, весь мокрый – его окатили водой во время тушения пожара, – большой, неуклюжий, со съехавшим набок обгорелым париком. – Капитан погиб... Согласно боевому расписанию...
– Знаю! – горько ответил Блад, вытирая вспотевший лоб. Согласно боевому расписанию командование кораблем переходило к нему. И лейтенант видел, что этот «звездный час», увы, не продлится долго. «Лейден» горел, в его бортах зияли многочисленные пробоины, и вряд ли удастся заставить канониров сделать еще один залп...
Блад открыл рот, чтобы отдать единственный приказ, какой оставался в такой ситуации. Попытаться выбросить корабль на берег, а потом покинуть его.
Но пушечный выстрел заставил его посмотреть вперед, туда, где вдоль узкого пролива двигались несколько кораблей. На мгновение порыв ветра развеял черные клубы пороховой завесы, и у Блада замерло сердце. Это был их флагман, «Конкордия», на борту которого находилось тело адмирала де Рюйтера, погибшего в недавнем сражении при Агосте.
Флаги на нем были приспущены, как полагалось во время траура, и спустя еще минуту он сделал новый залп... впрочем, залпом это назвать было нельзя – выстрелила только носовая пушка.
– Неужели они посмеют его обстрелять?! – вскричал Мартин в полном отчаянии, подбежав к фальшборту.
Но страх его, по счастью, не оправдался. Два французских корабля, до этого момента закрывавшие выход в открытое море, медленно расступились, прекратив огонь.
Блад увидел, как белые флаги с лилиями соскользнули вниз, приспущенные: французские капитаны отдавали должные почести покойному Великому Голландцу, который был достойным противником и пользовался уважением даже у своих врагов.
«Конкордия» вышла из гавани, которая к тому времени превратилась в пылающий ад2 . Но французы тут же сомкнули строй перед другими двумя кораблями, которые пытались прорваться следом за флагманом. И открыли шквальный огонь...
– Команде приготовиться покинуть корабль! – загремел Блад, заставив себя вернуться к действительности.
У «Лейдена» к тому моменту уже горели паруса и мачты.
Фрегат опасно кренился на правый борт, который пострадал во время обстрела. Неизвестно было, что случится раньше: его затопление или взрыв пороха в крюйт-камере.
Днище противно заскрежетало по песку и прибрежным камням. А потом «Лейден» начал заваливаться набок.
Крики перепуганных людей смешались с грохотом пушек, которые, перегревшись, начали стрелять сами, усиливая панику и хаос.
– Питер, прыгай! – закричал Мартин ему прямо в ухо. – Тут уже ничего не поделаешь!
Блад подбежал, точнее, скатился кубарем к борту, намереваясь прыгнуть в темную воду – до берега было всего ничего...
И замер, увидев, что в результате мощного обстрела порт и все постройки в нем – сараи и пакгаузы, – всё пылает. Даже если им удастся выбраться на сушу, они в буквальном смысле слова попадут из огня да в полымя.
– Они за это заплатят, Мартин, клянусь богом! – в бессильной ярости выкрикнул Блад, перекинув ногу через планшир, – Честное слово, я ...
Договорить он не успел, ибо что-то тяжелое больно ударило его в плечо, заставив потерять равновесие и упасть в воду... и пока он летел, то видел, что «Лейден» исчез, а вместо него распустился огромный алый шар, который всё ширился и рос...
– Мартин! – позвал он, а потом, захлебнувшись соленой водой, камнем пошел на дно...
* * *
Начало января, 1685 г.
Франция, г. Нант, трактир «Тихая гавань»
Франция, г. Нант, трактир «Тихая гавань»
Марго сидела на кровати, глядя на спящего мужчину. Обычно она старалась не задерживаться у клиентов слишком долго и уходила до того, как они проснутся. Но не сегодня. Она вздохнула, рассеянно прибирая длинные рыжие волосы. Мужчина спал беспокойно, вздрагивал и что-то бормотал на непонятном ей языке. Иногда он начинал говорить громче, отдавая кому-то приказы. Что бы он ни говорил, сейчас, когда сон избавил его от повседневной маски, она видела, что ему нездоровится, причем, сильно.
Марго вздохнула снова и бросила взгляд в окно. Там было темно – зимние ночи долгие, – но она знала, что рассвет близок.
Блад попросил ее разбудить его пораньше. Говорил, что это очень важно, потому что корабль не станет его ждать. Да-да, она знает. Он возвращается домой, в свою Ирландию, вечно скрытую за туманами Ла-Манша. Уезжает навсегда. Так он сказал.
Говорил, что должен был остаться на том корабле на ночь, как положено, но решил проверить, как у нее дела...
Марго кусала губы.
Блад позвал кого-то, и она наклонилась к нему, пытаясь понять, что ему снится. Он был мокрым от пота, черные вьющиеся волосы прилипли ко лбу.
Марго покачала головой. Он же болен, совсем болен, какое еще путешествие по зимнему Бискаю?!
А если разбудить его часом позже? Обмана ведь не будет?
Она подперла рукой подбородок, борясь с сильнейшим искушением.
Ну и что, если тот корабль уйдет? Весной придут другие, и погода наладится, да и он подлечится, уж она-то об этом позаботится...
– Мартин! – вскрикнул Блад, метнувшись в постели.
Марго закрыла лицо руками.
Всего полчаса позволить побыть в том кошмаре, который сейчас ему снился... Лишних полчаса...
Блад вскрикнул снова, и она не выдержала, схватила его за руку и окликнула:
– Лейтенант... Месье Блад! Питер! Просыпайся же!
Он подлетел на кровати, с диким взором, всё еще во власти кошмара, и вцепился в ее руку так сильно, что она охнула от боли.
– Это всего лишь сон, – сказала она, пытаясь вернуть его к действительности.
Блад смотрел на нее, явно не узнавая, как на чужую. Марго стало на мгновение не по себе от его застывшего взгляда. И она повторила снова:
– Это всего лишь сон, Питер!
– Да... просто сон... – он схватился за голову, тяжело дыша.
Потом, взяв себя в руки, оглянулся на окно.
– Который час?
И, чертыхнувшись, принялся одеваться, несмотря на то, что его шатало из стороны в сторону.
– Что за зелье ты выпил прошлым вечером? – спросила она, помогая ему найти вещи.
Блад замер, моргая, а потом проворно натянул сапоги.
– Я так плохо себя вел? – его голос был хриплым.
– Ужасно, – кивнула она, чуть улыбнувшись.
– Я больше не буду, – самым серьезным тоном ответил он, застегивая камзол.
– Боюсь, что да, – грустно сказала она.
Он быстро пригладил растрепанные волосы, решив, что остальной марафет наводить смысла не имеет – всё равно придется бежать, как угорелому, в порт.
Потом, почувствовав ее напряжение, повернулся и провел рукой по ее щеке.
– Я напишу тебе письмо, как только доберусь, – сказал Блад с улыбкой.
– Ты же знаешь, что я не умею читать! – ответила она, сморщившись.
Он развел руками, виновато улыбнувшись.
– Ты же совсем болен! – Марго все-таки попыталась воззвать к его здравому смыслу. – И на море шторм.
– Я еще больше разболеюсь, если останусь здесь, – ответил он, открывая дверь.
– Я тебя провожу! – вскрикнула Марго, поспешив следом.
– Тогда побежали! – ответил он, подав ей руку. – Времени почти не осталось!
И они понеслись по темным улочкам города Нант в сторону реки, над которой, в клубах тумана, занималась утренняя заря...
5. Отплытие
5. Отплытие
Они бежали, как угорелые, под начавшимся дождем, перепрыгивая через наиболее глубокие лужи. Через самую непроходимую грязь Блад перетаскивал Марго на руках. Второпях она позабыла надеть теплый плащ, а шерстяная шаль, наброшенная на плечи, быстро намокла. Хотя Марго пыталась соорудить на голове подобие прически, ветер растрепал волосы, и теперь они упали на плечи густым покрывалом цвета опавшей осенней листвы.
Наконец, совсем запыхавшиеся, они влетели в порт и с облегчением увидели, что шхуна всё еще стоит на якоре, покачиваясь на волнах разлившейся от дождей Луары.
Когда Блад остановился возле трапа, поправляя тяжелый мешок с вещами, сверху которого болталась верная шпага, Марго, вконец обессилевшая, навалилась на него, хватая ртом воздух.
Блада, в отличие от его спутницы, эта пробежка взбодрила. Он всё еще чувствовал сонное оцепенение и легкое головокружение – последствие употребления лауданума, – но голова постепенно прояснялась. Правда, избавление от сонливости имело еще один неприятный эффект: плечо снова горело огнем. Но он постарался не обращать на это внимания.
– Ну... теперь мне действительно пора, – сказал Блад, тяжело дыша. И взял Марго за руки, отметив про себя, что они похожи на ледышки. – Пожелай мне удачи!
Он склонился, поцеловав ее пальцы, согревая их своим дыханием. И постарался отогнать противное чувство, таившееся где-то в груди.
Опять он наломал дров. И снова убегает, не набравшись храбрости повернуться к своим страхам лицом. Ох, если бы он знал, что Марго считает его мертвым, то не возвращался бы сюда. Так было бы спокойнее для них обоих. А теперь... он не знал, что делать и как себя вести...
Блад посмотрел на Марго, на ее мокрое от дождя лицо. От дождя ли? Он вгляделся пристальнее. Она заметила его взгляд и моргнула, сморщив нос.
– Но ты всё равно напиши письмо, слышишь, – сказала Марго, провожая его к трапу. – Я уж найду того, кто мне прочитает...
– Конечно! – ответил Блад без колебаний, хотя они оба прекрасно знали, что никаких писем не будет. Зачем тревожить друг друга без смысла и цели?
Краем глаза Блад заметил высокую фигуру шкипера, который стоял на шканцах, мрачно наблюдая за пассажиром. И попятился, отпустив ее руки. Подавил безумное желание снова схватить ее и потащить за собой. Ни к чему это. Ни ей, ни ему. Да и что он может ей предложить, черт побери? Да, он возвращается домой, хочет начать мирную жизнь... но на самом деле, Блад имел смутное представление о том, что ждет его по ту сторону Ла-Манша. Он привык к риску, но не имел никакого права втягивать в это Марго. Ей и так досталось немало. Здесь, по крайней мере, у нее был кров над головой...
– Сэр, мы отплываем, – резкий голос, говоривший по-английски, прервал его размышления.
Блад встрепенулся и ступил на трап.
Марго стояла, дрожа от холода. Огненно-рыжие волосы повисли мокрыми прядями, поразительно яркие посреди этого серого унылого утра.
Блад дернул шнурки своего плаща и накинул ей на плечи. Он был ей велик, причем сильно, поскольку роста она была небольшого. Полы касались грязной земли.
– Возвращайся назад, не мерзни, – сказал он негромко. Но Марго упрямо мотнула головой и улыбнулась посиневшими губами.
– Нет, я уж вас провожу, как положено, месье Блад. У меня даже платочек есть с собой.
Она показала его, посмеиваясь. Но в глазах её не было веселья.
– Ах, не глупи... – начал Блад, мотнув головой. Настроение стремительно портилось, по мере того как лауданум заканчивал свое действие.
– Сэр! – снова оклик со шхуны.
– Прощай! – отрывисто сказал Блад и взбежал по трапу, не оборачиваясь. Он оглянулся только тогда, когда были отданы швартовы, и стремительное течение отнесло корабль на несколько десятков футов от берега.
Марго стояла на причале, держа платок над головой, как флаг. Ее фигурка с рыжим пятном волос постепенно уменьшалась, по мере того как «Рози-Энн» отдалялась от берега, и вскоре Блад едва мог разглядеть ее сквозь пелену дождя. А потом рыжий огонек погас – наверное, она набросила на голову капюшон...
* * *
Отлив уже начался, и Блад слышал рев воды, разбивающейся о борта шхуны.
Шкипер и его помощник отдавали отрывистые команды матросам, которые сноровисто бегали по палубе и вантам, работая со шкотами и брасами.
Блад наблюдал за ними некоторое время, осознав, что чертовски давно не был на кораблях и успел позабыть, что это такое: пение ветра в снастях и ощущение постоянно уходящей из-под ног палубы.
Над рекой стоял туман, густой, как молоко, дождь не унимался, и из-за этого всё казалось немного призрачным, размытым. Голос шкипера, властный и четкий, и вторящий ему хрипловатый бас помощника звучали, как своеобразная литания. Блад осознал, что невольно присоединился к этому хору, мысленно повторяя команды, которые отдавались матросам. Господи, как ему, оказывается, не хватало всего этого!
Хотя «Рози-Энн» была торговым судном, его приятно поразил царивший здесь порядок. Пятнадцать матросов работали слажено, как один, и все делалось быстро, без суеты.
Не успел якорь занять свое место на кат-балке, как над головой уже хлопали паруса – поразительная четкость, которую даже на военных кораблях доводилось видеть нечасто.
«Рози-Энн» пустилась вниз по реке, по направлению к устью.
Блад оглянулся на шкипера, который стоял возле штурвала, что-то говоря рулевому. И решил спуститься вниз, чтобы не мешаться под ногами команды. Было немного странно ощущать себя пассажиром.
Шкипер, видимо, читал его мысли, потому что возле Блада возник юнга, готовый проводить гостя на отведенное ему место.
* * *
Очутившись внизу, Блад, быстро оглядевшись, сделал неприятное открытие. Похоже, он на этом корабле единственный пассажир. Тогда как понимать то, что шкипер и его хитроглазый помощник говорили ему в портовой таверне? Он шел за юнгой, который указал ему на небольшой закуток в трюме, с перегородкой из парусины, размером едва превышающий собачью конуру.
– Вот ваше место, сэр, – сказал паренек с сильнейшим сомерсетширским акцентом. Он поклонился и хотел уйти, но Блад остановил его вопросом:
– Ваш шкипер так распорядился? Мне казалось, что раз я единственный пассажир на этом судне, он мог бы выделить мне более удобное помещение.
Юнга посмотрел на него мрачно, не стараясь скрыть свою неприязнь.
– Да, это приказ мистера Питта. И не в моем положении его обсуждать.
Блад пожал плечами, решив, что сам поговорит со шкипером, как только представится возможность. В конце концов, учитывая сумму, которую он заплатил, он имеет право занять небольшую каюту.
А пока что можно и потерпеть немного.
Он скинул с онемевшего плеча тяжелый мешок, прислонил шпагу к переборке, расстелил плащ на палубе и уселся поудобнее, прислушиваясь к доносящимся сверху звукам. Корабль плавно покачивался, рангоут поскрипывал, лотовый мерно выкрикивал глубину... Плечо то и дело сжимала колющая мерзкая боль... и лауданум, воспользовавшись этим мгновением покоя, снова одолел Блада. Он не заметил, как прикорнул, опустив голову на грудь...
1 Шпринг (нидерл. spring) — трос, заведенный в скобу станового якоря или взятый за якорь-цепь, другим концом проведенный на корму, для удержания корабля (судна) в заданном положении.
2 Этот случай действительно имел место, хоть и немного позже. Эскадра Дюкена, встретив «Конкордию», отвозившую на родину останки Рюйтера, пропустила ее и дала салют в честь покойного адмирала.
Далее: Главы 6-10
@темы: Рафаэль Сабатини, Фанфики
-
-
17.12.2014 в 21:41-
-
17.12.2014 в 21:43-
-
17.12.2014 в 21:48ты же редактировала Марго, уже закончила?
-
-
17.12.2014 в 21:50-
-
17.12.2014 в 22:05-
-
18.12.2014 в 00:13-
-
18.12.2014 в 01:09Giansar, автор до сих пор в пичали из-за этого. Но... так было надо...©
-
-
18.12.2014 в 01:11-
-
18.12.2014 в 01:23-
-
18.12.2014 в 01:29-
-
18.12.2014 в 01:30-
-
18.12.2014 в 01:35Но я как читатель...прислушиваюсь к Возвращению домой и для меня там вот боль такая зарыта.
-
-
18.12.2014 в 01:43-
-
18.12.2014 в 01:45-
-
18.12.2014 в 01:47-
-
18.12.2014 в 01:50Ах грусть печаль(( но как есть ...да
-
-
18.12.2014 в 02:02Ну мы в свое время пытались понять почему... виноваты обе стороны, наверное, каждая по-своему. Блад... эээ... я вот чувствую, что по-настоящему он любить научится уже в браке с Арабеллой. То чувство -страсть-одержимость, что он питал к ней до свадьбы (надеюсь, она все же будет, хоть и за кадром осталась), это не настоящая любовь...
А Марго достались все его "кирпичи".
читать дальше
-
-
18.12.2014 в 02:13То чувство -страсть-одержимость, что он питал к ней до свадьбы (надеюсь, она все же будет, хоть и за кадром осталась), это не настоящая любовь...
***
Ого! Интересная точка зрения.
Не знаю, не знаю...Блад вообще такой страстный человек довольно. Так что возможно это просто окрас его чувства к кому-либо. Просто в тех обстоятельствах - рабство на Барбадосе, племянница одного из самых мерзких людей на острове - он не мог себе позволить влюбляться. Но это дело такое...разрешения не спрашивает обычно)
-
-
18.12.2014 в 02:22Да, именно. Поэтому он особо осторожен с этими проявлениями чувств. ему требуется самоконтроль тут повышенный.
Ну и куча запретов на Барбадосе да, его раззадорила.
Я к тому, что если он в кого влюбляется, то его клинит, он будет вздыхать по Единственной и Неповторимой и всячески ее боготворить. Естественно, ему это не очень по нраву (когда наступает просветление от гормонов в мозгу). Вот и борется с влюбчивостью своей.
И я думаю, что он у нас от души походил по этим граблям в юности. Такого типа люди, как Блад, вообще ужасные подростки и я не знаю до сих пор, как он дожил до 32 лет
-
-
18.12.2014 в 02:28Я к тому, что если он в кого влюбляется, то его клинит, он будет вздыхать по Единственной и Неповторимой и всячески ее боготворить.
***
Согласна) есть такой пунктик у него - возносить предмет своих воздыханий на пьедестал)
Вот и борется с влюбчивостью своей.
***
Нуууууууу....в ОКБ то он боролся только до того момента, как понял, что влюблен, что ему нравится и очень даже мисс Бишоп. Потом он просто признавал, что он влюблен, а она...она...она...ну в общем страдал, надеялся, вспоминал наверное, мечтал и не мечтал одновременно и да...выдумал себе некий светлый образ ее, чтобы он его сдерживал от соскальзывания в пучину порока) Хотя как по мне у Блада и самого по себе достаточно силы воли и сердечность, гуманности, чтобы удерживаться от ...подлости и мерзости.
Благодаря своей удаче и силе воле таки дожил наверное))
-
-
18.12.2014 в 02:29Так бывает да...
Ее беда, что она так и не смогла его отпустить, он как наркотик для нее был...и в общем это и погубило ее так рано.
-
-
18.12.2014 в 02:42Она пыталась, но не смогла, угу
в ОКБ то он боролся только до того момента, как понял, что влюблен, что ему нравится и очень даже мисс Бишоп. Потом он просто признавал, что он влюблен, а она...она...она...ну в общем страдал, надеялся, вспоминал наверное, мечтал и не мечтал одновременно
Ну, ему помогло то, что объект воздыханий был далеко. Попробуй-ка не слететь с катушек, когда дама сердца рядом. Он слетел за пару минут (когда на "Милагросе" ее снова увидел. И куда что подевалось? всего пара слов и готов!)
И потом, все 2 недели в Порт-Ройяле он вел себя как идиот. Потому что Любовь была ряяяядом!!!
Так что вблизи своего объекта Блад долго оборону не держит.
Если бы он не сбежал с Барбадоса я сумлеваюсь, что он смог бы спокойно говорить себе "ну вот, влюблен, ну бывает".
Он же действительно охотник, он человек действия. Рядом с целью он вздыхать не умеет, только за сотни км от нее
-
-
18.12.2014 в 08:25Но для Блада - охотника и хищника...это конечно была сладкая победа)))
Если бы он не сбежал с Барбадоса я сумлеваюсь, что он смог бы спокойно говорить себе "ну вот, влюблен, ну бывает".
***
Даже страшно себе представить чем бы это все могло закончиться, если бы он остался на острове еще на полгода ))) скажем...
-
-
18.12.2014 в 10:48-
-
18.12.2014 в 10:57-
-
18.12.2014 в 10:57-
-
18.12.2014 в 10:58-
-
18.12.2014 в 11:00-
-
18.12.2014 в 11:03а общение проиходило примерно раз в пятилетку)))) ну два
ну да осталось написасть РКБ или ШКБ)))))))))
-
-
18.12.2014 в 11:14Хотя конечно им был бы крайне рекомендован довольно долгий период ухаживания,но в тех условиях это вряд ли было бы возможно и прилично)
Хотя мне кажется Питер все для себя уже решил. Он не сомневался в том, чтобы предлагать ей руку и сердце ни секунды, ему только нужно было понять, что она тоже желает этого шага.
а что такое РКБ и ШКБ?)